banner banner banner
Принцесса-следователь. Том 2
Принцесса-следователь. Том 2
Оценить:
Рейтинг: 0

Полная версия:

Принцесса-следователь. Том 2

скачать книгу бесплатно

Принцесса-следователь. Том 2
Эрика Легранж

Продолжение невероятных расследований влечет меня и моего сыщика к поимке самого опасного из преступников – Отравителя. Кто этот загадочный человек, и почему он раз за разом убивает своих жертв, оставаясь незамеченным? А по соседству со мной обитает настоящий чернокнижник, призвавший в этот мир нечто угрожающее обычным людям. И во всем этом, как и прежде, придется разобраться мне и моему спутнику. Нас не пугает даже то, что мы на волоске от смерти или вылета со службы.Содержит нецензурную брань.

ГЛАВА 6. Неразглашенное дело – «Смертельное стрекотание цикад»

Мрак скрывал его лицо, слабое лунное сияние отражало лишь силуэт, снующий по ночному кладбищу. Он перемещался тихо и только полы длинной сутаны заставляли шуршать опалую листву. Дыхание было тяжелым, как у обычного человека, но сквозь него прорезались нотки рычания – как у хищного зверя. Промозглый воздух старинного кладбища, холод каменных изваяний, обступивших ночного странника по обе стороны, лишь усиливал мрачную атмосферу. Путник остановился, луна спряталась за редким ковром облаков и что-то насторожило пришедшего сюда. Тишина становилась удручающей, будто прятала еще одно существо, находящееся неподалеку. Кто бы то ни был, он явно не принадлежал миру живых, но и не ушел в мир мертвых. Странник все медлил, прислушиваясь; затаив дыхание, не шевелясь. Он ощутил только шмыгнувший мимо ветер, что потрепал его сутану, но ни деревья, ни листва не шелохнулись. Существо, проскочившее мимо него, оказалось всего в паре шагов. Позади слышалось хриплое рычание, сдавливаемое, но ощутимое легким колыханием засохшей поросли. Странник все еще не отважился оглянуться, будто предчувствуя беду. Но потом он сделал резкий выпад, и судорожный вопль разорвал мертвую тишину округи…

А потом я оторвалась от жутких строк, словно вынырнула из кошмара и прислушалась:

– …Как говорилось раньше, мадам Кансин была убита при весьма странных обстоятельствах, но в этом замешана ее семья. Родная мать долгое время прятала в надежном убежище сумасшедшего, который превосходно разбирался в механике, а еще он создал жидкость, способную эти самые механизмы заводить с помощью магии. Вот только они действовали не во благо, нет, они причиняли вред. И боюсь, что бедная женщина стала первой их жертвой. Увы, подозреваемого мы допросить не можем, поскольку он учинил акт самоубийства, чуть не погубив своего сына, которого долгое время не признавал, и меня. Но нам удалось спастись и надежно перекрыть вход в подземелье. Далее, я отчитался в проведенном расследовании сэру Монтейну и передал все показания и улики. В дальнейшем, констеблями нашего участка было проведено расследование сгоревшего дома и найден тот самый люк…

– Стойте!!! Стойте! А вы не могли вернуться и попытаться спасти подозреваемого, потому что, в таком случае, у нас нет достоверных сведений, кроме ваших слов? – запротестовал кто-то из слушателей, перебив молодого сыщика, мосье Гланж запнулся на пол слове, гневно взирая на оппонента. Было даже странно слушать этого человека, напялившего на себя слишком тугой фрак, отчего его лицо вскоре стало схожим со спелым помидором, но именно этот господин более всех оспаривал отчет сыщика. Как это, вернуться и спасти? А если этот человек намеренно хотел всех погубить, разве мы не вправе спасать свою жизнь? Но с его утверждением соглашались еще несколько членов коллегии, слушающие доклад. Да уж, не зря же их в народе прозвали «индюками» за их напыщенность и недальновидность, и за умение постоянно все опротестовывать. На самом деле этот человек был комиссаром, которых мой дядюшка – король Луи-Филиппо Красивый – поставил во главе городской полиции, чтобы они докладывали его первому министру обо всех делах, связанных с громким расследованием. А поскольку мосье Гланж стал опротестовывать забытое дело, которое связывало с Отравителем, была создана коллегия, которая сейчас слушала доклад молодого сыщика. Тяжело пробиваться сквозь эти тугие умы, не способные соотнести предоставленные факты, поэтому оратор так нервно сминал листки, пытаясь не показывать своего гнева, потому что, тогда все его труды могли запросто оспорить. Сэр Монтейн был старшим комиссаром, он получил намедни все предоставленные свидетелями записи, но не спешил вмешиваться в глупый спор, что-то обсуждая со своими коллегами. Даже меня начал переполнять гнев, поскольку от мнения этого человека зависела дальнейшая служебная карьера Персиваля, поскольку молодой сыщик отлучался из участка, и его сюрейтор доложил об этом коллегии. Я начала переживать за моего напарника, пусть обо мне нигде не упоминалось, чтобы не бросить ни малейшей тени и не вызвать гнев мадмуазель Палэтт, но я так хотела сейчас выступить перед этими индюками. К слову, моя тоже была на этом заседании, взяв и меня с собой. Ей полагалось быть, как участковому целителю-криминалисту. Мы обе сидели поодаль, не мешая мужчинам обсуждать их дела. И пусть наш король всячески одобрял инициативу женщин поступать на службу в интересах королевства, но не редко его подопечные скрыто возмущались и не допускали дам на такие вот собрания.

– Как видишь, – заметила она, когда наступила неожиданная пауза, – знакомый нам сыщик попал впросак, нарушая устав службы в полиции. И если сейчас созданная коллегия сочтет его непослушание дерзостью, это будет стоить ему карьеры. Насколько мне известно, сэр Монтейн не допускает на своих участках дезертиров и прогульщиков.

– Но ведь мосье Гланж действовал в интересах следствия, что плохого в том, что он раскрыл давнее преступление и убийца понес наказание? – я не понимала, почему мадмуазель Палэтт так плохо отзывается о Персивале, но видно, как она злорадно поглядывала на обеспокоенного сыщика, когда третий из комиссаров задавал ему глупые вопросы. Надо отметить, что его выдержка достойна уважения, даже тембр голоса ни разу не изменился, когда мой знакомый отвечал уполномоченному господину.

– Он ослушался приказа, действовал самолично, никого не поставив в известность. Если бы его постигла гибель, мы бы имели сейчас проблемы с министром короля, потому что каждый сыщик подведомствен государю. А посему, я бы на месте сэра Монтейна его лишила чина или отозвала от дел на некоторое время.

– Жаль, что достойные храбрецы получают вместо почета нагоняй… – молвила я, и больше мне не хотелось говорить с этой женщиной, наставница слишком резко отзывалась о мосье Гланже. Вскоре коллегия завершила расспросы, главный комиссар провозгласил, что подумает относительно дела молодого сыщика и напишет сюрвейтору. Наше небольшое собрание можно было считать оконченным, мы с мадмуазель Палэтт встали и отошли в сторонку, чтобы эти важные «индюки» не зацепились за нас взглядом. Они прошли, иногда высказывая друг другу какие-то замечания, но по сути, то была пустая болтовня. Я проводила их негодующим взглядом, хотелось бы увидеть комиссариат на аудиенции у короля, когда они не ведут себя, словно «единственные вершители судеб».

Мадмуазель Палэтт ненадолго отвлеклась, подойдя к одному из странных личностей, к сожалению, я не знала никого из участка, кроме мосье Гланжа, поэтому этот немолодой господин, облаченный в темно-синий мундир, меня нисколько не заинтересовал, чего не скажешь о моем друге, который утомленно шел к себе, все еще сминая исписанные листки. Так я могла хоть немного с ним поговорить. С начала собрания Персиваль меня не видел, а теперь был даже рад встретить, хотя до этого его лицо выражало усталость и нетерпение.

– Я верю в ваше начинание, мосье Гланж, – тихонько уверила я сыщика, когда он проходил рядышком, а моя наставница увлеклась беседой с тем господином.

– Они не понимают, что исключив дело мадам Кансин, мы получили достаточно ясную картину того, что Отравитель убивает одних лишь представителей мужского пола, а это зацепка, которая постепенно выведет всю полицию Ганжана из тупика. Но им обязательно нужно было, чтобы мои слова хоть кем-то подтвердились.

– Неужели показания Карла Бюффона не достаточно правдивы?

– Нет, потому что у меня нет его показаний, наш общий знакомый исчез из поля зрения полиции, как только мы с ним распрощались у наследованного им дома, и больше не объявлялся. А ваше имя я не посмел вписывать, потому что вы тогда бы обязательно имели неприятный разговор с вашей наставницей, пришлось мне оперировать лишь моими заметками, – мне стало жаль моего друга, он деликатно выгородил меня из намечающейся волокиты, а себя отдал этим «индюкам» на растерзание. Хотелось как-то вмешаться и помочь Персивалю, но ведь если меня вышвырнут из участка, по ходатайству мадмуазель Палэтт, я не смогу никому уже помогать. Будем надеяться на лучший исход, что все же комиссары окажутся заинтересованными подвинуть расследование Отравителя с мертвой точки.

Потом нас рассоединили, мадмуазель Палэтт вмиг заметила, что сыщик стоит рядышком и окликнула меня по какому-то незначительному поручению. Мосье Гланжу ничего не оставалось, как откланяться, хотя я видела в его глазах отражение тех слов, что он не успел сказать. В тот день я была особо невнимательной, часто даже не слышала просьб или пожеланий целительницы, которую, впрочем, отозвали присутствовать при опознании утопленника, которого выловили в ближайшей речушке. А вот я спешно покинула участок, чтобы немного поразмыслить, и прежде всего о дальнейшей судьбе моего друга.

Я бы могла написать дядюшке, оперируя известными мне фактами, но тогда сам монарх может заинтересоваться, откуда у его племянницы столько сведений. Нет, придется действовать как-то в обход. Об этом я размышляла по пути домой, когда Элен развлекала всякими пустячными разговорами. Ее милое заведение, с которым она уже слилась духовно, каждый день поражало новыми слухами. Но, к сожалению, для меня бесполезными. Пусть мадам Кюссон и была лишена вкуса и поступила слишком опрометчиво, делая покупки своему воздыхателю, которого кумушки окрестили мотом и транжирой, а еще молодым повесой, но я мало представляла себе эту женщину и меня вообще не интересовал ее любовник. А между прочим, об этом говорили открыто. Столица отличалась более развязными нравами, в Булонии королева Пьетра отказала бы каждому от дома, узнай она про порочные связи, поэтому наши аристократы отличались порядочностью или про их интрижки открыто не разглагольствовали. А в пансионе придерживались самых строгих правил, прививая нам честность и добродетель, хотя я отступилась от темы.

Придя к себе, я первым делом обнаружила возле двери моей комнаты небольшую стопку писем, значит, мое послание дошло и прочиталось. Элен замешкалась внизу, чтобы заказать нам ужин в комнаты, я слишком устала сегодня, чтобы идти в конец улицы в кафе, в гостинице хозяйка держала сносного повара. Первым делом я пересмотрела письма от домоправительницы, написанные почерком моей матери. Королева Пьетра не упустила ни единой возможности надоумить непутевую дочь, и в тоже время радовалась, что я взялась с ней общаться. В остальном, письмо наполнено было тривиальностей. Быстро пробежав глазами строки, я перешла к небольшой записке от моего родственника. Мосье Люпен всегда отличался здравомыслием и мог разгадывать людей. Поэтому, я сообщила ему еще об одной жертве, а стоило сказать о нашем теперешнем открытии, что великий Отравитель убивал только мужчин, и что дело с бедной мадам Кансин было ошибочным. И все же мой родственник сообщил мне интересные сведенья, даже не подозревая, как они окажутся важны. Его записка была полностью списана на почтовой бумаге, совсем не такой дорогой, на которой привыкла писать матушка. Хорошо, хоть вензелей не заставила выгравировать, отдать ей должное, королева умела хранить тайны надежней речки Марэ.

Мосье Люпен писал торопливо, потому что боялся упустить самую суть своего рассуждения, и в тоже время извинялся за свои дерзкие выводы, как и всегда:

«Мне приятно, милая принцесса, что вы решили посоветоваться со мной, относительно этого загадочного и неуловимого убийцы. В свое время я увлекался тем, что собирал все заметки, которые мне только удавалось достать. К примеру, связи с вашей семьей помогли открыть все архивы и собрать заметки следователей, проводивших дознание тел, переговоры с возможными свидетелями и показание судебных заседаний. И пусть никто не видел неуловимого стяжателя, но не мог же этот человек ходить по улицам невидимкой, и тогда я задался целью изучить Ганжан, проникнуться его воздухом и «сердцем». Прожив около месяца, прогуливаясь около тех мест, где совершенны были убийства, я часто останавливался возле лавочников, цветочниц, разносчиц в кафе и спрашивал их о всяких разных мелочах, особенно о нашумевшем убийстве. Порой обычные прохожие видят убийцу, когда он только планирует убийство. Я пытался отыскать в их рассказах что-то примечательное, скажем, человека с определенными чертами лица, которые бы делали его примечательным. Эти вопросы поначалу были издалека, и простые обыватели могли поведать мне много интересных персонажей, которые им запоминались. Стоит ли упоминать, что дровосек может прийти с топором даже в кафе и любезничать с дамами. Много я перебрал персонажей, пока не выделил среди всех одну примечательную черту – запах жимолости. Да, да, эта особенность в рассказах обывателей столицы меня поначалу поразила, поскольку это растение просто не встретишь на улицах Ганжана, откуда же она взялась? И я начал рассуждать, что убийца хорошо разбирается в травах, знает особенности запахов и потому сам готовит яды. Жимолость ведь все воспринимают, как приусадебное растение, неподалеку озер. А где в столице можно отыскать озеро, оно ведь только одно – Ижэ, и к нему мне предстояло ехать на окраину столицы, чтобы посмотреть на усадьбы, которые там находились. Я долго бродил окрестностями, определяя запах жимолости, пока не отыскал целое поле. Правда, находилось оно у старой, подкошенной хибары, ничем не примечательного сарая, куда никто не пойдет по своей воле, ибо слишком хлипким выглядело строение. Но я не побоялся туда войти и заметил, что хлипкие стены не удерживают крытую крышу, зато мощные стволы деревьев могут легко сойти за опорные колонны. А внутри меня ожидал новый сюрприз – самодельная лечебница, в которой находилось много разных потускневших от времени колб, а также там имелись записи – простые тетради, списанные ровным почерком о свойствах трав, о лечении травами. И самое главное, ничего указывающего на яды. Поначалу меня это удивило, слой пыли в палец, свидетельствовал о том, что хозяин хибары давно не появлялся, но ведь убийства продолжались с некоторой очередностью. В чем же заключалась уникальность этого Отравителя, если он собирал книги не о ядах, а о лечебных компонентах трав. Милая Франка Булонье, если ты хотела меня спросит о том, кого бы я назвал убийцей, то будешь удивлена, этот человек обычный учитель, который сбился с пути, и если он убивает людей, то делает это с определенной целью. Большего сказать не могу, Ганжан предательски молчит по этому поводу, но может тебе гордая столица поведает свои тайны».

Мосье Люпен лаконично изобразил убийцу, каким видел его, но не видела я. Почему он упомянул о том, что это обычный учитель, ведь не может же человек, вдохновляющий умы детей, браться за черные делишки по ночам, такого просто не может быть. Поэтому, письмо я отложила в свой секретер, прежде чем беззаботная Элен вернулась с подносом, на котором стояла фарфоровая супница и осторожно порезанный хлеб. Я даже забыла на мгновенье, что отправила ее заказать нам ужин и вздрогнула по возвращению.

– Мадмуазель, суп они приготовить смогли, а за более сытный ужин придется доплачивать. Вот уж не думала, что это произнесу, но, кажется, жители столицы те еще барыши. Это же надо так драть с приезжих провинциалов по три су за сносную еду.

– Элен, мы отужинаем сегодня скромно, а завтра отправимся в какое-нибудь кафе.

– Госпожа, да на вас лица нет, что-то случилось? Матушка вам отказала или гневается?

– Нет, королева Пьетра всегда отличалась легким характером, меня волнуют другие известия. Я писала родственнику моего отца – мосье Люпену. В дружественном кругу мы звали его дядюшка Люпен. Так вот, он сообщил мне, что тоже увлекся поисками Отравителя и нашел покинутую хибару, где произрастала жимолость, а в хибаре самодельную лабораторию, где изготавливали яд, только все опасные ингредиенты надежно спрятаны.

– Ох, вы меня испугали своим кислым видом, госпожа. Я уже подумала, накрылась наша секретная практика и мне снова придется искать новое место. А вы все об этом маньяке мечтаете, от него бежать надо, а вы все ищете. Ваш сыщик совсем вам голову задурил байками о бессмертной славе и величественном звании следователя. Не берут женщин на такие должности, да еще и с вашим статусом, говорю вам открыто, – я безмолвно ее слушала, когда служанка закончила речь, сразу же вспомнила о своих обязанностях и начала разливать суп по тарелкам, но мне кушать совершенно не хотелось. Само неверие Элен в наш успех разочаровывало, поэтому я решительно отвернулась и насупилась. Моя служанка спокойно, без лишней робости, села ужинать, периодически хмыкая, а я снова прочла послание дядюшки Люпена, потом хотела сесть за корреспонденцию, но мой желудок начал протестовать, жаль, что суп успел немного остыть, но даже таким я его очень быстро съела.

– Вот теперь, госпожа, я вижу вас прежнюю, все это поклонение перед красивым человеком полностью лишило разума. Вы скоро станете подобны ему и лишены будете чувства самозащиты, – молвила моя служанка, убираясь. – Я бы посоветовала вам отдохнуть хорошенько, вы и так вернулись с предыдущей поездки дерганная и подозрительная.

Сложно это осознавать, но болтушка Элен отчасти права, я действительно стала мрачной девицей, посетивши семью Кансин и Бюффонов. Надобно возвращаться свое прежнее легкомыслие и надежды. Но мы своего добьемся и поймаем Отравителя, пусть они все в нас не верят и почитают немного сумасшедшими. Новые мысли дали мне успокоение, с ними я засыпала, безмятежно умостившись на мягкой перине. Не представляю, как бедняки спят на тюках с зерном или картофелем, это очень неудобно и причиняет боль в мышцах.

Я уснула слишком быстро или сон был крепким, но все же проснулась среди ночи, будто от толчка. Неизвестное ощущение, когда явь и реальность на время встречаются и спорят, кому же отдать мой разум. Так, что способствовало тому, что я проснулась. Верно, я услышала какой-то непонятный шум за стенкой, и это насторожило слух, потому-то я и проснулась. Если бы за стенкой кричали, то я бы проснулась от крика, а здесь такого не было, но все же тот неизвестный звук, схожий на треск меня испугал. Тело успело отдохнуть, глаза не слипались от усталости, поэтому моя любопытная натура решила все же разузнать первопричину, а все потому, что от любопытства я не засну, и буду ожидать повторения, а если выясню, и в том не будет ничего особенного, скорее опять лягу спать.

Элен спала в другой комнатке и, судя по тому, что она еще не выбежала сюда, моя служанка попросту не слышала ничего. Я тихонько открыла дверь, пытаясь не создавать много шума, кажется, все по левую сторону от меня спали мирно, а вот по правую недовольно выглядывали, являя свету свои заспанные физиономии. Я порадовалась этому обстоятельству, рано еще считать себя свихнутой девицей, слышащей непонятные голоса.

– Какого лешего чудища здесь кто-то свистит среди ночи? – ворчал один из постояльцев. На вид он был угрюм, в своем нахлобученном колпаке казался каким-то гномом-великаном. В другой комнатке расположилась пожилая пара, и они тоже выглядывали, испуганно озираясь по сторонам. Еще один человек только приоткрыл дверь и тут же ее захлопнул, а вот комната по соседству со мной, откуда послышался шум, была закрыта. Наверное, эти апартаменты попросту пустовали, но ворчливый жилец неподалеку не успокаивался, и стал барабанить в дверь, призывая таинственного постояльца к порядку.

– Выходи, ты перебудил половину гостиницы и тебе все равно!!! – кричал тот через дверь, поэтому остальные жильцы тоже с интересом начали выглядывать, и моя сонная служанка появилась около меня, чуть не заставив заорать.

– Что здесь произошло? Кого-то убили или ограбили? – сразу же осведомилась она, и откуда в ее сознании взялись такие размышления, но я отрицательно покачала головой. Нас разбудил какой-то наглец, не более. Поэтому я улеглась в кровать, призвав Элен тоже уйти к себе. Раз уж это не кошмарный сон, то можно немного вздремнуть. Только вот злой сосед через покои все не унимался, пытаясь достучаться до таинственного постояльца, но вскоре и он умолк, удалившись в комнату, и тогда я услышала опять шум за стенкой, будто кто-то царапал дверь изнутри. Меня охватила паника, стало страшно до того, что я невольно натянула на себя одеяло, будто хотела спастись от невидимого источника шума. Дышать стало тяжело, и я откинула покрывало, прислушиваясь к каждому звуку. Во второй комнатке мирно сопела Элен, за окном угукала одинокая сова. Так мирно и спокойно спал Ганжан, а моя душа охвачена тревогой. Утром надобно все разузнать, даже если придется прибегнуть к уловкам сыщиков. И тут на устах невольно заиграла улыбка, кажется, мою неприятную ночную бессонницу легко превратить в опытное расследование. Веки тяжелели с каждой минутой прихода рассвета, нужно было еще немного отдохнуть, иначе я завтра не смогу толково раздумывать и действовать. Таинственный постоялец утих, затаился.

Утром мне было плохо, голова раскалывалась на две части. Элен призвала все свое познание во врачевательстве и наложила мне спиртовой компресс, дала выпить валериановой настойки, чтобы унять резкою головную боль. После таких манипуляция стало немного полегче, и я готова была отправиться на практику, хотя настырная наперсница умоляла меня сегодня остаться, но я отмахнулась. А все потому, что мне необходимо было попасть в участок полиции и переговорить с одним наиболее выдающимся умом. Который мне еще и задолжал. Да, да, после таких опасных вылазок, я почитала себя главной пострадавшей и требовала возмещения, а в качестве платы вырвала обещание помочь в любом затруднении. Затруднение наступило именно сейчас, когда вчера мне страшно было сомкнуть веки. Смятая постель все еще напоминала о тех ужасах, что я испытала.

– Элен, я ненадолго, думаю, сегодня вернусь ближе к обеду, так что сбегай в кафе и закажи пышных булок, а еще прикупи молока к чаю.

– Вы такого раньше никогда не просили, госпожа? – озадаченно молвила служанка.

– Быть может, мне понадобятся силы, чтобы начать собственное расследование, – загадочно молвила я и убежала прежде, чем Элен начнет задавать ненужные вопросы.

Сегодняшнее утро было душным, прекрасное летнее настроение с капельками росы по утрам, стрекочущими кузнечиками, распустившимися кувшинками у дорог, сменилось пожухлой травой и солнцепеком. Природа была против того, чтобы я шла привычной дорогой к участку полиции, где располагалось мое место практиканта. Но я намерена была поведать о сегодняшней ночи, что ж мне так не везет, то кошмары навеют, то вот такие душераздирающие звуки издают, да еще и пугают до дрожи в последующие часы. Мосье Энгюст как всегда ворчал, но я прошла мимо, даже не слыша, о чем он говорит, небрежно поздоровавшись. Представляю, что для отставного полисмена и нынешнего сторожа такое пренебрежение равно оскорблению, но мне было все равно, что этот человек подумает, он никогда бы не похвалил меня, если бы я вздумала кланяться ему в ноги, лишь еще больше критиковал неуклюжую девицу.

Дальше я вошла в препараторскую, поздоровалась с мадмуазель Палэтт, которая разглядывала какой-то сверток, кажется, это был тот самый загадочный предмет, которым меня постоянно шантажировали, но сейчас мне не интересно даже на него взглянуть, другие заботы занимали разум. Наставница хотела ненавязчиво подстегнуть любопытство, бросая призрачные намеки, но я отвернулась, протирая колбы, убралась на ее столе, полила цветы и отпросилась ненадолго в сам полицейский участок:

– Извините, мадмуазель Палэтт, но это дело требует срочного вмешательства полисменов, кажется, возле меня завелся очень странный сосед, из комнаты которого доносятся непонятные звуки и пугают людей по ночам. Больше не хочу прятаться под одеялом, – с этими словами я поспешно вышла через вспомогательный коридорчик, который вел в штаб-квартиру, где сидела полиция. В этом коридорчике размещались главный коронер или сюрвейтор мосье Паланник, его помощник – клерк Колонсье, отвечающий за поступления денег из казны и еще пару помощников констеблей. Остальным была предоставлена огромная комната, правда, там сделали деревянные перегородки, чтобы сыщики чувствовали себя уютней. Поэтому, мне некоторое время пришлось блуждать, натыкаясь периодически на хмурых патрульных, которые уводили в тюремные казармы пойманных преступников. Все они осматривали меня изучающим взглядом. Даже задержанные умудрялись присвистнуть в мою сторону, хотя и получали за это оплеухи от полисменов, а я робко обходила их стороной, пока меня не перехватил какой-то важный господин, повнимательней ко мне присматриваясь, потом поинтересовался.

– Скажите, мадемуазель, вы пришли в полицию по какому-то делу? Хотите заявить о преступлении? – у него был поставлен голос, такие голоса имеют полководцы, ведя войско тропой войны, да и выправка военного, даже полицейский китель с какими-то нашивками.

– Я хочу увидеть мосье Гланжа по личному делу… – мой голос заметно дрожал, хотя я хотела выглядеть бесстрастной, как обычная посетительница, на некоторое время господин замер, опять же присматриваясь ко мне, он крутил свои усы и внимательно смотрел мне в лицо, не мигая, словно я попала на допрос, который тот проводил.

– Гланж!!! – неожиданно заорал этот человек, от чего даже дернулась. Если этому человеку и не суждено было попасть на ратное поле, то он руководил каким-то отрядом констеблей уж точно. Представляю, как его зычный голос доводит преступников до умопомрачения, когда они загнаны в угол опытными преследователями.

– Да, мосье Паланник, – выскочил из своей перегородки испуганный сыщик и немедля подбежал к старшему коронеру. Теперь я знала, с кем мне «посчастливилось» встретиться. Первым делом, он отдал ему честь, а потом заметил меня и застыл на месте, не зная, что делать и говорить. Сюрвейтор лениво на него посмотрел, а потом очень громко произнес:

– К тебе невеста пришла, решил девушке помочь, чтоб тебя зря не разыскивала.

После этих слов опешили мы оба, и с чего он вдруг решил, что мы помолвлены, только из-за того, что я хотела увидеть сыщика по личному делу? Персиваль решил оправдываться, неуверенно молвив, что я его знакомая, и видно у меня есть какое-то к нему дело, но бравый военный хлопнул его по плечу и подмигнул, отчего мой спутник смутился и даже покраснел.

Мосье Паланник и не думал уходить, зато с интересом нас разглядывал, будто мы были подопытными зверьками, а он – нашим исследователем. Персиваль предательски молчал, а я не могла говорить в присутствии его начальника, пару раз порывалась открыть рот, но разговора не получилось. Старший коронер устал от такой бездеятельности его подчиненного и неизвестной девицы, и со скучающим видом просто ушел в сторону, завернув за ближайшую перегородку, а оттуда мы услышали его строгий голос, отчитывающий кого-то из подчиненных. И только так я смогла выдохнуть и без робости посмотреть на своего спутника, Персиваль все еще смущался, но уже по непонятным мне причинам, но и он взял себя в руки, осторожно предложил свой локоть и мы отправились в его маленькое строение, которое величалось – коронерским кабинетом. Для посетителей имелся стул, но только один, за вторым сидел сыщик и выслушивал показания или же заявление. Я умостилась напротив мосье Гланжа, преданно глядя ему в глаза, он собирался с мыслями, опасаясь встретиться, открыто взглядом. Казалось, что Персиваль злится, но я не понимаю, от чего, если я даже рта не успела открыть.

– Что вам надобно, мадемуазель Билль? – наконец произнес он, даже расщедрившись на улыбку, тогда на душе отлегло, я могла спокойно довериться другу, ведь нас уже тесно связывало общее дело и не стоит ссориться из-за незначительных мелочей.

– Мосье Гланж, у меня есть для вас поручение. Дело в том, что в гостинице, где я поселилась, завелся какой-то странный тип, распугивающий по ночам всех постояльцев. В прошлую ночь мы испытали шок, когда за стеной что-то грохнуло, а потом был неизвестный треск, и хотя к нему ломились, никто не открыл. Вы же, как представитель правопорядка, можете наведаться к этому нарушителю и отчитать его, о большем я не прошу.

– Занятно, вы предлагаете мне поработать обычным патрульным, а ведь я задействован в опасном расследовании и, быть может, у меня нет времени на подобные мелочи?

Я не понимала до последнего, почему мой друг мне отказывает, и почему так официально держится со мной в беседе. Что поспособствовало подобному поведению с его стороны, но ответ мне был близок, он умело скрывался за тоненькой перегородкой и не замедлил себя явить, как только Персиваль захлопнул рот. Его начальник, вездесущий мосье Паланник, бесстыдно выглянул и громко поинтересовался:

– И это в каком таком опасном деле ты задействован, Гланж? Девушка попросила тебя разобраться с нарушителем ночного отдыха, мешающим нормальным постояльцам отдыхать, а ты ей отказываешь! Не думал, что ты такой бесчувственный чурбан, не способный оказать услугу даме? – после этого, мосье Паланник снова удалился, оставив моего знакомого в полном смятении. Персиваль негодовал и стал краснее свекольного корешка. Никогда не замечала, что он способен так злиться. Всегда сдержанный и подкованный, теперь этот человек проявил больше эмоциональных качеств, чем прежде.

– Думаю, теперь он ушел, – спокойно произнес мосье Гланж и морщинки вокруг глаз исчезли, а сами глаза засветились непонятным огоньком, – посмотрим мы на вашего дебошира, мадемуазель Билль. Мне действительно нечего делать, пока господа комиссары решают мою дальнейшую судьбу. Так когда он там наводил леденящий ужас на жителей вашей гостиницы? – он достал блокнот и прилежно отточенный карандаш и стал записывать мои показания, как делал это всегда.

– Не могу словами вам передать, но это было страшно. И ведь никто не открыл дверь, когда разгневанные соседи к нему ломились.

– Вы к нему вломиться решили? Вот уж поистине безрассудный поступок. – резюмировал сыщик, что-то черкая и переписывая, за что я на него рассердилась. Что за привычка не давать свидетелю до конца высказаться? Если бы еще раньше оборвал на полуслове и ни такого мог бы придумать, кажется, теперь я начинаю багроветь, где там его начальник, выскажу ему нелицеприятную жалобу на служащего, пусть его немного воспитает. Но ведь я не могу жаловаться на Персиваля, мы же друзья, быть может, он просто надо мной потешается. Заглянула глаза, наморщила носик, сжала губы, потому что он действительно с меня посмеивался, это было написано на его страдальческом лице, пытающемся спрятать улыбку. Получалось плохо, актерство не являлось его предназначением. Подыграть или обидеться? Нет, теперь перехвачу инициативу:

– Ладно, мосье Гланж, в принципе, я ведь действительно могу обратиться к любому патрульному мне помочь. Здесь предостаточно достойных представителей порядка, и если один сыщик крайне занят и не умеет выслушать пришедшего пострадавшего, что говорит о его недостаточном изучении уставов, то я обращусь к другому. Мосье Паланник еще не ушел, надеюсь? – я начала озираться назад, но за спиной никто не стоял, тогда услышала нервное покашливание сыщика, он перепугался моих речей и взялся все исправлять.

– Мадемуазель Билль, я ведь всего лишь безобидно пошутил, с чего вы вдруг обиделись?

– Да потому что, мосье Гланж, я провела бессонную ночь, прячась под одеялом. Как вы думаете, каково теперь мое настроение, если ужасно хочется спать?

– Я вам помогу, говорите адрес, я немедленно отправлюсь туда.

За это сердечное признание мне помочь, мосье Гланж заслужил улыбку. Если вы спросите у меня, считаю ли я его подлецом за неправдоподобную «игру на публику», нет, как и прежде, этот человек вызывал уважение. Хотя за его безрассудство немного разозлилась, но в остальном, считала надежным союзником. Его грандначальник все это время подслушивал за перегородкой, выдавая себя пусть и приглушенным, но различаемым смехом. А потом человек, никогда не умеющий говорить тихо, даже не пытался дожидаться нашего ухода, решил вести разговор со своим наперсником:

– А девица не промах, я же говорил, что Персивалю достанется бойкая «козочка», а не какая-нибудь покладистая простушка из Ганри или Лэмонжа.

Его слушатель осторожно ответил, но он говорил так, что мы не слышали ни единого слова, и только за нашими спинами показались две заинтересованные фигуры, выйдя из укрытия. Честное слово, даже здесь не могли обойтись без сплетен. Мой напарник был краснее свеклы, и шел впереди, а меня буквально тащил за собой. Даже не представляю, какой разговор у них состоится с главным коронером, но мосье Гланж чрезвычайно зол на него, аж руки трусятся. Как только скрипучая дверь за нами захлопнулась, только тогда мы могли поговорить открыто. Персиваль смотрел на меня с неким озорством, любая загадка будила в нем ищейку, которому все равно, что скажут руководители.

Улица оказалась пустынна, горожане коротали жару у себя дома или в пригороде, и только одинокие лавочники давали распоряжения помощникам. На мне было ситцевое платье с простым узором и недорогими кружевами, и соломенная шляпка, украшенная лиловой ленточкой. Но сейчас даже самое простенькое платье казалось жарче меховой накидки, а мой спутник был одет с иголочки, с туго завязанным шейным платком. Не представляю, как Персивалю удавалось сберечь полнейшее равнодушие к духоте, что окружала нас. Мы шли относительно быстро для торопящихся горожан, и потому вызвали некий интерес, среди местных жуликов. Только когда сыщик поднял голову, околачивающийся рядом воришка решил сбежать подальше, чтобы не попадаться представителю закона на глаза. Если меня еще могли принять за легкую добычу, то Персиваль Гланж им был не по зубам. Останавливаться или задерживаться не хотелось, солнце стояло в зените, и уже не было возможности скрыться от жары.

– Вот мы и пришли, – радостно молвила я, приостанавливаясь возле простой деревянной двери, сыщик осмотрел медную вывеску и только тогда проследовал внутрь.

Казалось, что на нас все смотрят осуждающе, но я всем попавшимся на пути утверждала, что лично сходила в полицию и привела с собой настоящего полисмена, чтобы он угомонил дебошира. И в тот момент я вновь познакомилась со злым соседом в ночном колпаке. Только теперь этот господин выглядел куда солиднее, одетый в черный безукоризненный сюртук, в небольшой шляпке, он видно хотел прогуляться, но заметив меня и выслушав оправдание, относительно мосье Гланжа, пошел вместе с нами, жалуясь сыщику на плохо проведенную ночь. Кроме того, мосье Каско слышал еще какой-то скрип или скуление, и долго не мог уснуть. Я понимала его, как никто другой, пережив точно такой же кошмар. И после всего пережитого, мои нервы требовали спокойствия, поэтому к злополучной двери мы подошли вместе. Персиваль постучался, довольно деликатно, поскольку представителям полиции надлежало все же придерживаться этикета. Зато мосье Каско не выделялся подобными манерами и затарабанил так, что сюда прибежала прислуга и некоторые постояльцы, а так же владелец гостиницы. Только нам никто не открыл, как обычно, хотя мосье Каско убедительно кричал наглецу немедля отворить дверь или он за себя не ручается.

– Я бы предпочел пока остерегаться подобных обещаний, ведь на вас же могут написать жалобу за нарушение общественного порядка, – спокойно проговорил Персиваль.

– Что!? Да я сам какую угодно жалобу напишу, пусть этот паршивец только откроет дверь, разберемся с ним по-джентльменски. Я даже готов вызвать на дуэль…

– Этого я бы не рекомендовал, подобное карается законом и очень строго, или вы предпочтете посидеть в тюрьме или отправится на Мур?

– Нет, но как тогда усмирить всяких сомнительных господ?

– Это обязанности полиции – усмирять словом закона всяких подозрительных господ и дам, а ваша миссия заключается в даче показаний на этого самого жильца и все.

Мосье Каско отступился, Персиваль говорил спокойно, но от того внушал еще большее уважение даже среди таких темпераментных господ и дам. Я с затаенным восторгом его выслушала, даже когда он попросил принести запасной ключ и самолично войти в комнаты. На то у него было право законника, и поэтому один из слуг метнулся за ключом. Все обитающие постояльцы собрались посмотреть представление, они не собирались расходиться, тем более, что погода не располагала к прогулкам, но очень быстро в пустынном коридоре стало душно, когда его заполнило больше двадцати людей.

Слуга принес ключ и уверенно вручил его моему спутнику. Персиваль отворил дверь, при этом парочка пожилых дамочек охнула и недовольно зашепталась, но другие хотели видеть продолжение. Не часто полиция врывалась в дома без спросу, и всем было интересно, что из этого выйдет. Но никто не вышел протестовать против такого своеволия, значит, хозяина комнаты попросту не было внутри. Меня насторожил слишком спертый запах дыма, будто кто-то нарочно жег целую ночь и день свечи, не открывая окон для проветривания. А еще к этому запаху примешивалось непонятное зловоние, и стоял полумрак, значит, все окна не только заперты, но и занавешены. Оттого Персиваль жестом попросил меня оставаться на месте, а сам уверенно шагнул за порог. Вся толпа умолкла, слушая шаги сыщика, я тоже прислушивалась к нему, чтобы в случае чего подоспеть с подмогой.

Один из слуг стоял в двух шагах от меня и через небольшую щелку мог видеть, что делает мосье Гланж. Этот человек был длинным и худосочным, словно жердь. Даже его костюм висел на нем, как на вешалке. И этот человек неожиданно вскрикнул, побледнев еще больше. Нет, я не могла больше просто стоять на месте и с ходу ринулась помогать сыщику. За моей спиной сразу же зашептались, многие подвинулись поближе, ожидая увидеть хоть что-то. Оказавшись в комнате, первым делом услышала резкое и недовольное замечание моего спутника, который прошел уже в глубь полутемного помещения:

– Мадемуазель Билль, я же просил оставаться за дверью, какой же нечистый вас подтолкнул броситься сюда, неужели не сидится спокойно на месте?

– Мосье Гланж, я не могла оставаться в сторонке, поскольку тот слуга, что мог видеть вас, от чего-то вскрикнул. А вдруг здесь прячется опасный преступник!

– Не прячется, только умоляю вас, не наступите на покойника.

– Но я же бросилась… на какого покойника не наступать?! – в ужасе взвизгнула я, невольно шарахаясь и только тогда поняла, что нога моя наступила на что-то мягкое, на ощупь напоминающую человеческую длань. Кажется, хрустели под моей туфелькой костяшки пальцев. В этот самый момент стало не по себе, будто нечто невидимое оглушило, хотелось упасть в обморок, но разум осознавал, что пол пропитан липкой кровью, запачкан грязью и кишит гадами. Поэтому я предусмотрительно отодвинулась в сторону, уткнувшись в плечо сыщика, и часто задышала от волнения, потихоньку приходя в себя.

– Мадемуазель Билль, вы ведь не собираетесь терять здесь сознание, ибо тогда я не смогу проводить должно расследование? – молвил сыщик, осторожно придерживая меня за плечи.

– Нет, даже в мыслях не было падать без чувств, но мне здесь омерзительно, зря не послушалась вашего совета, – мой голос выглядел жалобно, и подступала тошнота к горлу.

– Рад, что вы осознали вашу неправоту, а теперь предоставьте мне возможность раздвинуть плотные шторы и впустить сюда хоть немного воздуха, – Персиваль мягко отодвинул меня от себя и направился к окну. Признаюсь честно, окажись я в таком положении еще несколько месяцев назад, точно бы паниковала и просила о помощи, но сейчас нервы мои окрепли, и терпения хватило переждать те ужасные минуты, пока мосье Гланж пыталась впустить в комнату побольше света и воздуха. И только потом меня впечатлила представшая перед нами картина – труп лежал в середине шестиконечной звезды, нарисованной собственноручно мелом. Правда, в этом убийстве пока не ощущалось никакой ритуально подоплеки, поскольку господин умер не от пыток, и не был разложен на звезде, лежал на боку, одна рука вытянута вперед, другая повисла на плече. И да, этот человек был заколот тонким стилетом в шею. Вытянутая рука казалась поврежденной, но скорее моими туфельками. Персиваль недовольно огляделся вокруг, выискивая интересующие его улики, я же осматривала тело, не в силах отвести взгляд:

– Какой ужас, – только и смогла вымолвить, прежде чем на пороге замаячил владелец гостиницы, ужаснувшись мрачной перспективе. Этот сухощавый господин, которого я могла наблюдать в гостинице, лишь когда давала задаток наперед, сейчас недовольно поджал губы, рассматривая меня и сыщика неподалеку. Позади него маячили остальные наблюдатели, готовые ввалиться в помещение всей толпой, только мосье Гланж резко всех остановил:

– А ну, прочь отсюда все!!! – пришлось негодующей публике расходиться, владелец хотел протестовать, ссылаясь на свои права, но сыщик метнул в него такой яростный взгляд, что обиженный хозяин готов был сдаться, только напоследок заметил невзначай:

– Мне бы не очень хотелось, чтобы данное убийство было преданно излишней огласке, особенно ритуальное… – и он указал на малеванную мелом звезду.

– А об этом нужно было подумать, когда пускали в свое жилище всех без разбору. К тому тоже, свидетелей случившегося уже насчитывается добрый десяток, так что вряд ли удастся замять огласку, если бы я мог подобное предпринять.

– Я справлюсь со свидетелями сегодняшнего спектакля сам, но я не могу вам приказывать, просто прошу о маленькой услуге вас и эту очаровательную даму.

Персиваль тактично промолчал, а владельцу ничего другого не оставалось, как выйти из комнаты и прикрыть дверь. Я отчасти понимала его настроение: ритуальное убийство незамедлительно вызовет интерес храмовников и старших кардиналов, тем более, произошедшее в столице. Начнется настоящее церковное разбирательство, в ходе которого гостиница либо утратит полностью репутацию и ее назовут «убежищем скверны», либо вовсе прикроют во избежание паники среди столичных горожан и во имя Пресветлой Девы.

– Как же подобное могло случиться, да еще и в Ганжане?

– Староверов полно, новая религия их не истребила полностью, как бы высокопоставленные кардиналы не старались и не бахвалились своими успехами. Только место они избрали странное – дешевая гостиница, четвертый этаж, никаких подвалов, или склепов, прячущих от назойливых глаз. Видно, кто-то не предполагал организовывать подобное всерьез, а посему убийство заурядное, никаким ритуалом тут и близко не пахнет. И это не самоубийство, поскольку тогда бы тело лежало не на боку, а на спине, – сыщик шагами измерял расстояние, что-то прикидывая в уме. Я пытливо за ним наблюдала, во мне подобное вызывало живейший интерес, а не страх.

– И как вы будете действовать, мосье Гланж? Все равно придется открыться, что это преступление было связанно с ритуалом, другое дело, что он не удался…

– Или не проводился вовсе, хотя… – Персиваль внимательно на что-то уставился, а я с интересом подошла к письменному столу, такие имелись в обыкновенных, захудалых конторках и в дешевых гостиницах. На столе разбросаны были какие-то записи, многие из них на листках ученической тетрадки, да еще и грифельным карандашом. Листы были в ужасном состоянии: смятые, перечеркнутые, с множеством чернильных пятен. Короче говоря, быстро выяснить, что к чему не удастся. А еще загадочней выглядела книжный переплет, наглухо приколоченный гвоздями, но начинки у книги не было, кто-то ее наспех вырвал, спешно заметая следы. Я предпочла ни о чем пока не размышлять, опасаясь представлять сколько опасности таилось у меня через стенку. И почему я такая невезучая? Любые неприятности и обязательно со мной. Хотелось сперва услышать версию сыщика.

Он тоже осмотрел злосчастный переплет, но только вскользь, его внимание больше привлекло расположение тела, пока я предпринимала попытки отодрать остатки книжки от стола. Когда мне это удалось, смогла прочесть название книги (и заметьте, это очень важная улика, тело может ни о чем и не сказать, а вот книга – да), оно гласило на старинном языке: «ГласЪ с преисподни», а вокруг названия иероглифы, выжженные на переплете. Жаль только, что больше эта книга ни о чем не могла поведать, ибо тогда мы бы заимели представление о ритуале и его последствиях. Но мосье Гланж и вовсе не обращал на меня внимания, найдя под ногами небольшую горстку сажи, а потом на четвереньках перемещаясь вокруг тела и принюхиваясь к нему. Я не могла спокойно переносить увиденное, в закрытом помещении труп начал издавать характерные для гниения запахи, пришлось мне подойти к раскрытой створке и сразу же нарваться на целую дюжину глаз, созерцающих меня снизу.

– Скажите, милая девица, правду ли говорят, что бедному человеку горло отгрызло какое-то огромное насекомое? – задал вопрос мосье Каско, а вокруг него все кивали.

– Я ничего не знаю! – молвила я, быстро отойдя от окошка, теперь уже сыщик заинтересовался переплетом, моя тошнота еще не отступила, но к окну приближаться не хотелось, поскольку тогда бы меня просто завалили расспросами.

– Не буду пока утверждать достоверно, но по моим скромным наблюдениям, ритуал все же провели, поскольку здесь сожженные рукописи и одежда убитого попахивает гарью. Но стоит ли мне об этом сообщать мосье Паланнику, если звезду мы еще можем списать на сумасшествие, то как быть со странной книгой, которую унес убийца? А ее унес именно убийца.

– Какой ужас, здесь же будет полно храмовников, – молвила я, прижимая ручку к груди.

– Не знаю, что там наплел хозяин гостиницы, но толпа ему поверила, а значит, у нас есть время для расследования, только тело нужно незаметно вынести и желательно, чтобы я его еще раз осмотрел, вдруг я не все смог увидеть. Мадемуазель Палэтт будет протестовать однозначно, против такого своеволия, но я намерен обойти все рамки и правильно вынести вердикт, а еще найти содержимое книги, опасно оставлять такое в руках свихнутых.

Далее мы просто покинули комнату, где за дверью нас дожидался хозяин, которому Персиваль вручил ключ и попросил тихо перенести тело в морг, а все следы ритуала замести, во избежание дальнейшей паники. Но перед тем, сыщик сделал набросок у себя в блокноте, точно срисовывая расположение находящихся неподалеку предметов. Я видела, как умело он рисует, будто обучался этому специально. Ретивый хозяин бросился все в точности исполнять, как сказал мосье Гланж, в спешке он даже не запер дверь, и мы могли две минуты понаблюдать за этим человеком. Правда к усопшему отнесся несколько пренебрежительно, это же надо просто схватить за носок туфли и оттащить подальше, сыщик некоторое время наблюдал за его движениями, потом хмыкнул и мы спустились в холл. Там нас ожидала голодная до сенсаций толпа, но мосье Гланж мог умело отвести любую напасть в виде «портовых писак», которые явились выудить хоть малейшие подробности загадочного дела.

– Нам бы не помешало выйти из гостиницы врознь, – молвил сыщик.

– А если некоторое время переждать этих проходимцев, я как представлю, что внизу холл полон людей, сразу становится страшно, – молвила я. Персиваль пожал плечами, ему не привыкать к подобного рода встречам, тем более, что он сыщик, а таких за милю чуют «портовые писаки». Правда в последние лет двадцать они добились того, что их профессию облагородили – «газетные писатели», и они вышли с подполья и больше уже не располагали конторки в подвальных помещениях близ портов, отчего им дали обидную кличку.