Город драконов. Книга четвертая

Но это было закономерным и логичным выводом из всего случившегося.

– Вы правы, мистер Илнер, – я вернула чашку на стол и убрала от нее руки, отстраненно наблюдая за собственными дрожащими пальцами, – мы с доктором Эньо потратили несколько часов на выведение ребенка из долговременного стазиса, и нам обоим это далось непросто. Однако это нам – я не могу не отметить того факта, что леди Беллатрикс не торопилась вывезти ребенка, а значит, поставка детей, проведших столь длительное время в столь небезопасном состоянии не являлась чем-то из ряда вон выходящим. Учитывая, что леди Лаура не могла прибегнуть к помощи врачей…

На этом я запнулась.

Внезапно, вдруг, совершенно неожиданно в сознании промелькнула какая-то мысль, крайне важная, очень конкретная, но она неуловимо ускользала от меня.

Мне нужно было что-то. Что-то прямо сейчас. Что-то, что позволило бы ухватиться за нее, что-то…

– Мисс Ваерти, блокнот? – предложила Бетси.

Я кивнула, едва дыша.

По счастью, все книги и бумаги из разрушенного кабинета профессора Стентона отнесли в стенной шкаф на первом этаже, а потому горничная вернулась очень быстро. Миссис Макстон отодвинула чай, Бетси водрузила на стол передо мной лист бумаги, а мистер Уоллан поделился собственной перьевой ручкой, которую очень ценил, и я едва ли могла представить себе ситуацию, в которой он передал бы кому-либо эту раритетную вещь, но именно ее дворецкий вручил мне.

И дрожащей рукой я вывела на листке следующее.

Абсолютно точно я знаю, что:

1. Невозможно единолично безвредно ликвидировать долговременный стазис.

Мои домочадцы пристально следили за выводимыми на бумаге словами, но, едва я поставила точку, мистер Оннер заметил:

– Мисс Ваерти, если герцог Карио брал обеих дочерей на охоту, вероятнее всего кто-то из них троих был целителем, а возможно, и все трое. Так что я склонен выразить согласие по поводу вашего предположения, что леди Лаура Энсан является превосходным целителем.

Не став ничего отвечать, я лишь указала кончиком перьевой ручки на написанные мной слова: «Невозможно единолично безвредно ликвидировать долговременный стазис».

– Это аксиома, – прошептала, с трудом выговорив.

Все та же мысль все так же ускользала от меня, хотя ответ… ответ я, боюсь, уже знала.

Однако не в силах озвучить то, в чем уверенности не было, продолжила писать:

2. Принимая роды, доктор способен определить расовую принадлежность младенца.

– Точно-точно! – воскликнула миссис Макстон. – Именно так и сказал доктор Эньо, вы помните?

Я помнила несколько иное, о чем и сочла своим долгом напомнить:

– Доктор Эньо говорил не о расе, речь шла об ауре. Но в одном вы, несомненно, правы – доктора не только знают пол, расу и ауру в случае наличия магического дара, но также, чаще всего, и ведут записи, как минимум сохраняя своеобразные статистические данные для себя.

И тут мистер Уоллан задумчиво сказал:

– Мисс Ваерти, а помните, покойный мистер Толлок, архивариус, обмолвился, что, помимо трех свах, архивами так же часто пользуются доктора Вестернадана?

Я… припомнила.

– Хм, – мистер Илнер побарабанил пальцами по столу, – лорд старший следователь Бастуа обмолвился о штатных врачах… Как он там сказал? Что-то вроде «мы предоставили доктору лучших штатных специалистов»?

И… сошлось.

3. Целитель, – написала я.

– Круг поиска сузился существенно, – заключил прочитавший, как и все, мою последнюю запись, мистер Оннер.

И я согласно кивнула.

Окинув взглядом записи, подвела итог:

– Тот, кто близок к полиции и правящим верхам, тот, кто имел доступ к статистике рождаемости, тот, кому, вероятно, доверял почивший архивариус мистер Толлок, тот, кому, вероятно, доверяли полицейские, ведь от того, кто лечит, ничего плохого не ждешь.

И это замечание, заставило содрогнуться уже меня.

Целитель!

Целитель-дракон! Работник полиции!

– О господи, как же я не хочу ехать обратно! – простонала, закрывая лицо ладонями.

Не хочу, но надо.

Нужно предупредить Давернетти! Необходимо. Ведь что бы ни произошло, для Зверя Давернетти все еще остается последней жертвой, а значит, чудовище под маской целителя может напасть на старшего следователя в любой момент! Для нападения сейчас самое лучшее время. Более того – в момент, когда полицейское управление считает потери, Зверь может добраться до заключенной в стенах тюрьмы Лауры Энсан и освободить ее!

– О боже! – Повторный стон получился куда отчаяннее, чем первый.

Дальнейшее было проделано на огромной скорости.

Я вскочила, выбежала из кухни, без стука ворвалась в место расселения полицейских и объявила профессору Наруа: «Защита дома на вас!»

После чего стремительно промчалась к прихожей, кое-как накинула на себя плащ, запоздало вспомнив, что я уже даже не в туфлях, а в тапочках, кои надела после купания, но к дьяволу, мне нужно было спешить.

Заклинание снятия «Murum» с входной двери довело почти до обморока, но едва я справилась и распахнула дверь, то так и замерла, тяжело дыша и потрясенно глядя на лорда Давернетти! Давернетти, который, накрыв мой порог заклинанием, изолирующим его от снега и порывов ветра, педантично выкладывал на моем пороге туфли, сапожки и даже тапочки на меху, доставая все из коробки, судя по золоченному вензелю на ней, крайне дорогого обувного магазина.

И все это дракон выкладывал не просто так, а в форме василька!

И был застигнут мной в момент, когда завершил с цветком и теперь выкладывал стебелек!

Несколько секунд я потрясенно взирала на старшего следователя, он же, застигнутый на месте живописания обувью, выпрямился, издал неловкое «Гхм», а после, широко улыбнувшись, невозмутимо произнес:

– О, Анабель, рад вас видеть.

Взгляд его скользнул к краю юбки моего домашнего платья, после чего дракон издал подчеркнуто горестный вздох и мрачно заметил:

– Бель, вы не просто не меняетесь, вы думаете о себе все меньше. Это ведь уже даже не туфельки, это тапочки, Анабель! На дворе зима, вынужден вам напомнить!

– Да к черту эту зиму! – воскликнула, не сдержавшись.

Случившееся далее я едва ли смогла бы объяснить даже самой себе и лишь искренне понадеялась, что мне не придется никогда объяснять свой поступок миссис Макстон, но, миновав три шага, разделяющие меня и старшего следователя, я взволнованно схватила его за руку, не стесненную абсолютно ничем, как, впрочем, и мои ладони. Поведение, не поддающееся никакому оправданию, но как же я была бесконечно рада видеть лорда старшего следователя!

– Бель, – Давернетти, наклонившись, поставил еще далеко не пустую коробку на порог, выпрямился и серьезно посмотрел на меня, – Бель, вот только не говорите, что вы в этих тапочках собирались покинуть свой дом опять ради меня!

Каюсь, если бы не тот ужас, что остался во мне после ночного вторжения в мою спальню данного мужчины, я бы обняла его в этот момент исключительно в порыве благодарности. Но это был Давернетти, а Давернетти… он же не меняется.

Я резко отпустила его ладонь, шагнула назад, чуть не споткнувшись об имеющиеся пары обуви, судорожно вздохнула и, с изрядной долей иронии, ответила:

– Лорд Давернетти, в принципе не вижу смысла говорить об очевидном, так что опустим этот момент.

– То есть, – дракон прищурился, – из-за меня. Потрясающе! Анабель, не знаю, должен ли я вам об этом говорить, но вы, как бы, старательно и показательно демонстрируете непримиримую ненависть ко мне. Не то чтобы я был этому рад, но решил, вдруг вы забыли, и…

Под моим мрачным взглядом дракон умолк.

– Вы неисправимы! – высказалась со всем тем чувством гнева, что в данный момент испытывала.

– Вы тоже, – улыбнулся Давернетти.

Да уж.

Я поправила капюшон, который снесло с моих еще влажных после ванны волос порывом ветра, и без отступлений прямо сообщила:

– У меня есть все основания полагать, что Зверь, пробужденный Лаурой Энсан, числится среди штатных целителей полицейского управления.

Дракон замер.

Ему потребовалось всего мгновение, чтобы осознать услышанное и понять, какие последствия могут иметь место, если мое предположение окажется верным.

– Бель, вы сокровище, – очень тихо произнес лорд Давернетти, делая шаг назад.

Грустно улыбнувшись, попросила:

– Поспешите.

Он серьезно кивнул.

Вспыхнул щит, закрывающий меня от непогоды и того порыва ветра, который мог бы и сбить с ног в момент, когда старший следователь взмыл в небо огромным драконом.

Это было красиво.

Очень красиво.

Трансформация дракона – вот так, в порыве, и взлет ввысь – волшебное зрелище.

И несколько секунд я восхищенно смотрела в небо, но лишь несколько секунд, большего я не могла себе позволить.

Отступив, я захлопнула дверь и воскликнула:

– Murum!

Именно в этот момент пришло осознание того, как много для меня сделал лорд Давернетти, оказавшись на пороге моего дома. У меня попросту не хватило бы сил отправить ему зов, а после вновь замуровать вход. Абсолютно не хватило бы. Потому что, произнеся заклинание, я начала терять сознание. И потеряла его окончательно, едва убедилась, что вход надежно защищен.

Последнее, что я услышала, – это крик миссис Макстон: «Мистер Уоллан, девочка опять в обмороке!»

* * *

Мой сон был долгим и сладким.

Долгим, потому как продлился более трех суток, а сладким по причине стараний мистера Оннера, баловавшего меня различными вкусностями, в основном в пюреобразном состоянии. Увы, но все, что я могла, – это проснуться благодаря настойчивости миссис Макстон, благодаря ее же настойчивости выпить чай, практически не открывая глаз, съесть несколько ложек того, чем меня кормила моя почтенная домоправительница, и вновь провалиться в сон.

Так миновали понедельник, вторник и среда.

И лишь в четверг утром я проснулась, ощущая себя полной сил и готовности к новым свершениям!

Миссис Макстон застала меня, когда я легко соскользнула с постели, и от неожиданности чуть не выронила поднос с чаем и завтраком, отчего-то изумленно воззрившись даже не на меня, а куда-то рядом.

– Доброе утро! – радостно поприветствовала я мою экономку.

– Мисс Ваерти, боюсь вас расстраивать, но вы опять светитесь, – мрачно уведомила миссис Макстон.

Несколько недоуменно я проследовала к зеркалу и…

– Сияние исчезло за шаг до отражающей поверхности. – Экономка прошла к столику, водрузила на него поднос и провозгласила: – Мисс Ваерти, мне это не нравится.

Затем последовало осторожное:

– Как вы себя чувствуете?

– Превосходно! – радостно отозвалась я.

– И это странно. – Миссис Макстон присела на тахту у стены. – Ранее, после экспериментов с покойным профессором Стентоном, вы, во-первых, не светились, а во-вторых, лежали четверо суток.

И она была права, абсолютно и безусловно права.

Я растерянно поглядела на себя в зеркало – признаков магического истощения не наблюдалось вовсе. Ни кругов под глазами, ни бледности губ и кожных покровов, ни мигрени, долженствующей сопутствовать мне еще как минимум сутки. И я бы не нашла этому объяснений, если бы не слова миссис Макстон о свечении, что исходило от меня.

Сложив руки на груди, я несколько секунд смотрела на себя все в то же зеркало и приходила к нерадостному выводу – избавиться от истощения мне помогли. И сделали это сегодня, не далее как час назад, потому что еще часов около шести утра миссис Макстон с трудом заставила меня выпить несколько глотков бульона.

И в этот момент внизу раздался стук, как ни странно, в двери.

После чего мистер Уоллан, поднявшись по лестнице, постучал уже в дверь спальни и сообщил:

– Мисс Ваерти, там этот негодный градоправитель этого проклятого города. Я сообщил, что вы не важно себя чувствуете, но…

Горько усмехнувшись, я закончила за него:

– Но этот негодный дракон самолично восстановил дверь, размуровав пространство, и превосходно знает, что это не так.

– А это не так? – В вопросе мистера Уоллана слышалось искренне удивление.

– Да, – тихо ответила я. И попросила миссис Макстон: – Подайте чай в малую гостиную, пожалуйста.

Моя домоправительница укоризненно покачала головой, но спорить не стала и, покинув спальню, прислала мне в помощь Бетси.

* * *

Через четверть часа я вошла в малую гостиную на втором этаже, по причине того, что гостиная на первом этаже была занята, и я подозревала, что столовая также – нужно же было где-то кормить профессора Наруа и полицейских.

Когда я прошла в чайную, отделанную в синих и голубых цветах с серебряной каймой по легким занавесям и шелковым обоям, я застала лорда Арнела стоящим возле, условно говоря, окна. Ныне же, следствием заклинания «Murum», на месте проема имелась лишь глухая стена.

Дракон не снял шляпу и плащ, не отдал трость дворецкому при входе и, судя по всему, вовсе не собирался присоединяться к чаепитию, которое ответственно организовывала миссис Макстон.

Обернувшись ко мне, едва я появилась, дракон несколько секунд изучал меня пристальным взглядом суженных глаз, ощущая при этом определенный дискомфорт – я прекрасно знала, что действие заклинания лишь усиливается, а потому все, что лорд Арнел мог видеть сейчас, так это исключительно неясные очертания моего силуэта. Для дракона, априори привыкшего к превосходному зрению, это было, мягко говоря, неприятно.

– Не могу убедиться в этом лично и потому спрошу прямо – вам лучше? – глухо произнес лорд Арнел.

– Доброе утро. – Я была куда больше подвержена влиянию правильного воспитания. – Вашими стараниями да, мне намного лучше, благодарю вас.

Дракон усмехнулся как-то странно, горько и устало одновременно.

Затем склонил голову и произнес:

– Искренне рад, что вам лучше. Всего доброго, мисс Ваерти.

– И… и вам благополучия. – Я несколько растерялась от подобного поворота дел.

Однако объяснять что-либо лорд Арнел не стал. Покинув гостиную через второй выход, он сошел вниз по лестнице, а вскоре покинул и мой дом, до меня лишь донесся голос мистера Уоллана: «Всего…эээ…»

Ответом ему было:

– Murum.

Мы с миссис Макстон напряженно переглянулись.

– Не знаю даже, как это расценивать: как невежливость или же как проявление искреннего участия, – задумчиво произнесла моя почтенная домоправительница.

Я была отчасти с ней солидарна, но лишь отчасти. В любом случае я не собиралась догонять лорда Арнела, чтобы выяснить мотивы его поступков. Для меня самым главным являлось то, что лорд Арнел в полном порядке и, учитывая его возможности, ему уже ничего не грозит. Ему не грозит, а вот что касается моих домочадцев… Я миновала гостиную и сделала то, что не было принято в нашем насквозь пронизанном этикетом и правилами поведения обществе – крепко обняла миссис Макстон.

Почтенная женщина растерялась от столь не присущего мне порыва и встревоженно спросила:

– Мисс Ваерти, милая моя девочка, что с вами?

Я не смогла ответить.

Мотнув головой, уткнулась лицом в белый передник домоправительницы, и… и так некстати вспомнила, что Зверь, по местным преданиям, убивал только тех, кто был в белом. Тогда, в момент, когда миссис Макстон и Бетси избавились от всех моих белых ночных сорочек, это вызвало лишь глухое раздражение, сейчас же я ощутила безумное желание попросить миссис Макстон о том, чтобы она более не надевала белый передник. Ни белый передник, ни белый чепец.

– Анабель, – добрая заботливая женщина успокаивающе погладила меня по спине, – Анабель, девочка моя, все хорошо.

Хорошо, да. Все хорошо. Все действительно очень хорошо… потому что все мои домочадцы живы. Только поэтому. Но как же страшно от мысли, что я могла их всех потерять…

Но все хорошо, с этим не поспоришь.

Отстранившись, я грустно улыбнулась, кивнула и предположила:

– А идемте на кухню, миссис Макстон?

– А идемте, – весело согласилась она.

И, собрав все со стола обратно на поднос, поспешила покинуть неуютное пространство, белым днем освещаемое лишь горящими свечами, кои я захватила с собой, – в доме из-за заклинания царил мрак.

* * *

Когда мы с миссис Макстон появились на кухне, Бетси, как раз складывающая посуду, видимо, после завтрака наших вынужденных гостей, с вызовом посмотрела на того, кто не был мной сразу замечен.

– Вот! – гордо заявила горничная. – Мисс Ваерти сумела встать абсолютно сама! Без какой-либо помощи вашего патрона и покровителя!

О, к моему искреннему сожалению, это утверждение не имело ничего общего с правдой.

Но профессор Наруа, усмехнувшись, кивнул, набивая трубку табаком, и иронично произнес:

– Несомненно, вы правы, Бетсалин. Абсолютно правы. Гарантированно правы. Стопроцентно правы. Воистину правы. Вы…

– Прекратите.

Мой голос заставил боевого мага остановиться на полуслове.

Однако требование было услышано, а мрачный взгляд понят совершенно верно, и профессор поднялся, собираясь покинуть оплот нашего внутрисемейного заговора. Я спустилась по трем ступеням и отошла, позволяя магу пройти к выходу, и все же было бы несправедливым с моей стороны не сказать:

– Благодарю вас.

Профессор остановился, весело глянул на меня, приспустив очки, и произнес:

– Благодарить следует не меня. Вы прекрасно знаете, кому обязаны благополучием.

На это я не ответила ни словом, ни взглядом.

И лишь когда маг вышел, а мистер Уоллан закрыл за ним дверь, я была вынуждена признаться домочадцам:

– С постели меня поднял лорд Арнел. Без его вмешательства, боюсь, я провела бы там еще несколько дней.

И, ни на кого не глядя, я прошествовала к столу, села, притянула к себе тарелку с оладьями и, вооружившись ножом и десертной вилкой, принялась есть.

Это было ошибкой.

После нескольких дней жидкой пищи мое горло на оладьи отреагировало спазмом, и все закончилось тем, что я натужно закашлялась, а миссис Макстон принялась старательно хлопать меня по спине, Бетси металась то за водой, то за глинтвейном, а за дверью раздалось крайне ехидное:

– Должен заметить, дамы и господа, если вы угробите вашу мисс Ваерти, Арнел от вас мокрого места не оставит.

От подобного я перестала давиться и нашла в себе силы выговорить:

– Falciparum!

Заклинание изоляции, реагирующее на любые попытки проникнуть в изолированное помещение, как и услышать все, что могло в нем прозвучать.

Еще несколько минут я пыталась вернуть себе способность нормально дышать, после осушила бокал с водой и бокал с глинтвейном. А после этого мистер Оннер подал мне пудинг – максимально жидкий и, судя по запаху, с некоторым содержанием протертого печеного яблока.

– Полагаю, так будет лучше, – уверенно произнес он.

– Вы правы. – Я с тоской посмотрела на блюдо с оладьями, которые от меня отодвинули «во избежание», и на тарелку с уже разрезанным мучным изделием, которую заменили чистой, чтобы водрузить на нее пудинг. Но тут миссис Макстон поставила передо мной чашечку с чаем, нежный бодрящий аромат мяты с мелиссой и вербеной окутал ощущением тепла и дружеского участия, а пудинг оказался еще и с корицей, и у него был совершенно потрясающий вкус – сливочно-яблочный, сладко-коричный, по-домашнему уютный.

И я внезапно осознала, насколько счастлива. Здесь, сейчас, в этой сумрачной, теплой, уютной кухне, рядом с людьми, которые были мне бесконечно дороги и которые искренне любили меня так же, как и я их. Мои близкие, мои практически родные, моя подаренная Богом семья…

И оладьи, которые грозили закончиться в кратчайшие сроки, потому как, в явной заботе обо мне, мои домочадцы спешили поскорее опустошить блюдо, дабы избавить меня от соблазна. Что ж, это не было преднамеренным действием, но, волей случая, я избавила их от аппетита.

– В ту ночь, когда я вернулась из разгромленного полицейского управления, более всего переживала за ваши жизни, ведь разъяренный Зверь желал отомстить именно мне, – сообщила присутствующим.

И все замерли. Все, кроме мистера Илнера, который укоризненно посмотрел на меня, а после молча придвинул ко мне блюдо с одной последней оставшейся оладьей, к которой все остальные аппетит уже утратили.

– Благодарю! – весело откликнулась я, забирая оладушку рукой, сворачивая в трубочку и опуская в мой пудинг, чтобы совершенно бесцеремонно и беспардонно съесть.

– Мисс Ваерти, где ваши манеры? – возмущенно воскликнула миссис Макстон.

– Шейчаш шьем, и вернутша, – ничуть не раскаявшись, жуя, ответила я.

И увидела добрую улыбку на лице моей почтенной верной домоправительницы и ее полный облегчения взгляд. Мистер Уоллан укоризненно покачал головой, но и он не сумел сдержать улыбки. Бетси рассмеялась. А вот мистер Оннер взял нож, демонстративно прикоснулся к лезвию и выразительно посмотрел на мистера Илнера.

– Успокойтесь, дружище, – посоветовал ему конюх. – Приберегите этот выразительный жест к следующей новости, которую мисс Ваерти, несомненно, поведает.

И я снова едва не подавилась оладьей, из-за чего выразительно перехватила нож уже миссис Макстон, вызвав у меня невольный смешок.

Когда мне удалось дожевать несчастную оладью, я, уже в целом с трудом сдерживая смех, выговорила:

– Никогда не подозревала, что у меня настолько кровожадные домочадцы.

И Бетси, которая украдкой пыталась повторить жест мистера Оннера с проверкой лезвия на прочность, от неожиданности нож обронила, и тот со звоном металла упал на пол.

– Бетсалин! Да что же ты со мной делаешь! – воскликнула миссис Макстон.

И ответом ей стал смех, искренний, полный невыразимого облегчения и радости, и даже наши мужчины не смогли сдержать усмешек. О, это ощущение счастья, которое приходит к тем, кто осознал – им удалось выжить.

Мы позволили себе в полной мере им насладиться. А после я перешла к вопросам:

– Мистер Илнер, как животные?

Состояние лошадей и собак действительно волновало меня – замурованные в конюшне, без дневного света и воздуха, они находились там более трех суток. Но к моему искреннему изумлению, конюх лишь загадочно улыбнулся.

За него ответила миссис Макстон:

– Они пребывают в сверкающей чистоте!

– Кто? – не поняла я.

– Лошади. – Улыбка миссис Макстон стала столь же загадочной, как и у мистера Илнера, и она добавила: – Собаки тоже в чистоте. Идеальной.

Каюсь, после этого я обратила вопросительный взгляд на мистера Уоллана, и дворецкий чопорно ответил:

– Драконы, мисс Ваерти, не любят предаваться праздному времяпрепровождению. И мы нашли, чем их занять.

– Вы заставили полицейских вычистить конюшню?! – абсолютно не веря в произнесенное, потрясенно вопросила я.

Мистер Уоллан посмотрел на меня внезапно крайне серьезно и спросил:

– А вы полагаете, разумнее было бы позволить им убраться в доме?

И я начала догадываться, что дело нечисто.

– Мистер Нарелл? – спросила прямо.

– Он, паршивец, – кивнула головой миссис Макстон.

Мистер Оннер, присоединившись к беседе, пояснил:

– Драконы обладают исключительным чутьем и ощущением пространства. Мне прекрасно известно об этом, потому как порой наш капитан нанимал драконов для поиска затонувших кораблей – эти никогда не ошибались. А потому, когда этот насквозь лживый плут предложил услуги сотрудников полиции для наведения порядка в доме, я мгновенно заподозрил неладное.

Бетси, хихикнув, воскликнула:

– О, мисс Ваерти, видели бы вы их вытянувшиеся лица, когда мистер Уоллан отправил их чистить конюшню!

– И лицо мистера Нарелла, когда мистер Уоллан намекнул, что отходы жизнедеятельности животных также требуют пристального внимания, – протянула миссис Макстон.

Я откинулась на спинку стула, потрясенно оглядывая присутствующих. Передо мной во всем великолепии сидели, пожалуй, самые находчивые слуги на свете!

– Так, значит, – старательно сдерживая смех, произнесла я, – в конюшне чистота?

– Идеальная, – с неизменным спокойствием заверил меня мистер Уоллан.

– Все сверкает! – Бетси была куда более эмоциональна.

– И никакого запаха, – добавила миссис Макстон. – Ведь все «отходы» мистер Нарелл обязан мгновенно преобразовывать в камни и закапывать в специально отведенной для этого яме.

– Но в конюшне нет ямы! – воскликнула я.

– Теперь есть, – мстительно улыбнулся мистер Уоллан.

– Вручную копали, – не менее мстительно добавил мистер Илнер. – Лично проследил.

О боже!

Я представила себе лицо профессора Наруа, который явно планировал получить возможность исследовать дом в мое практически отсутствие, а вместо этого был вынужден убирать конюшню и заниматься навозом!

– А в остальном ничего нового, – с намеком сообщила миссис Макстон.

И все крайне выразительно воззрились на меня, определенно ожидая информации, потому как в полнейшем неведении томились все эти трое суток, которые я провела в беспамятстве.

– Блокнот? – услужливо предложила Бетси.