Город драконов. Книга четвертая

Похороны. Сказанные сквозь зубы слова сочувствия родственников и полные осуждения взгляды – он нашел мать лежащей на полу на кухне, где она готовила ему ужин. Его неизменный горячий ужин, который всегда ждал его. Леди, оказавшаяся в столь плачевном положении, что была вынуждена готовить сама. Стыд, боль, отчаяние.

И вдруг прикосновение к его руке и тихие, завораживающие слова: «Я подарю тебе новую жизнь, ты вернешь все, что потерял». Он оборачивается – рядом с ним стоит девушка. Она прекрасна. Такие девушки никогда не смотрели на него, он всегда был невидимкой для таких – благородных, воспитанных, безупречно красивых. Он готов был пойти за ней на край света, чтобы просто быть рядом.

Темный подвал заброшенного дома, холодный камень-основание, от которого ноет спина, горящие свечи и почти обнаженная девушка. Кто она? Что она? Зачем? Вопросы не имели значения, главное – видеть, как ее взгляд останавливается на нем – ему и этого было достаточно.

Боль, адская боль, тело ломает жестоко и чудовищно, но вместе с болью просыпается сила, крепнут руки, возвращается зрение, сила наполняет тело, и тело меняется, сбрасывая усталость прожитых лет. И награда – страсть. Смятые простыни, тонкая фигурка в его руках, и жажда обладать, снова и снова. Но сначала смерть. Ей нужна была чья-либо смерть. Вновь камень, свечи… перерождение. И голос того, кто отныне поселился в нем: «Мне нужна кровь». Провал в памяти. Сначала недолгий, потом второй, третий, четвертый… Он приходил в себя утром, когда следовало идти на работу. И не помнил, что происходило, когда засыпал. И ему хотелось, чтобы она была рядом, хотелось жить с ней, но: «Нельзя, Томми. Ты же не хочешь, чтобы нас заметили?» Хотел. Хотел, чтобы заметили. Хотел жениться. Хотел быть с ней рядом. Но: «Ты нужен мне там». И он находился там, в полицейском управлении, старательный, исполнительный, все знающий. Он всегда все знал, но почему-то теперь ему хотелось знать больше. Убийства девушек. Еще одно, и еще, и снова смерти. Почему-то он чувствовал себя виноватым. Старался позаботиться о родственниках жертв, приносил чай, всегда держал при себе успокоительные капли, искренне сочувствовал.

А потом что-то произошло, что-то в нем, и он осознал себя стоящим на снегу. Его глаза изменились, они видели иначе, его руки – он смотрел на свои руки и видел когтистые лапы, нервно забил хвостом и понял – у него есть хвост.

«Убей, – прозвучал голос в голове. – Убей Давернетти!»

Он бы мог, почему-то точно знал, что он бы мог. Он чувствовал свою силу, знал, что способен достать даже сильнейшего из драконов, голос в голове орал «Убей!!!», но он помнил ту, другую жизнь, и слова: «Бастуа, ты решил лишить меня лучшего администратора? Этому дракону цены нет». И он отступил…

Содрогнувшись, я резко убрала руку и потрясенно воззрилась на Давернетти. Лорд старший следователь любезно поил пребывающего в полной наркотической эйфории Зверя, и тот даже урчал от удовольствия.

– Бель, – Давернетти неведомо как заметил мой взгляд, – и чего это мы так выразительно смотрим на меня всеми шестью прелестными глазками?

– Шестью? – недоуменно переспросил лорд Бастуа.

– Ага, – невозмутимо отозвался лорд Давернетти. – Бель у нас девушка мстительная и разрушения своих заклинаний не прощает, так что теперь и я, и наш уважаемый градоправитель лишены удовольствия видеть прелестную мисс во всей ее красе. С другой стороны, есть некоторое очарование в том, что на тебя смотрят сразу три пары фиалковых глаз.

Что ж, я в очередной раз осознала, что взывать к совести лорда старшего следователя бессмысленно, но позволила себе тихое замечание:

– У него был приказ убить вас. Но он этого не сделал. Из благодарности за те слова, за решение оставить его в полицейском управлении.

И издевательски-безмятежное выражение с лица Давернетти слетело, как первый снег, сметенный порывом ледяного ветра.

– Еще вопросы? – галантно поинтересовался лорд Арнел.

Вопросы были. Как и понимание того, что это сейчас, находясь в наркотическом дурмане, Зверь не чувствует боли, но когда действие опиума спадет… Впрочем, о чем я думаю? Мистер Томас Агвейден давно мертв. Исходя из того, что мне рассказала Эмбер Энсан, ее сестра поступает практически так же, как и их отец. Простила ли Лаура невыполнение приказа? Сомневаюсь. Сильно сомневаюсь. Более чем сильно.

– Да, – глухо ответила лорду Арнелу.

И, протянув руку, прикоснулась все к той же тонкой коже за ухом, рука дракона уверенно накрыла мою. Ментальное вторжение в чужое сознание продолжилось.

– Исцеление. Как ты изучил исцеление, Зверь?

Ладонь Арнела сжала мою чуть сильнее, но погружение на сей раз проходило сложнее. Сложнее для Зверя, потому что внезапно я потребовала ответа на вопросы, которые он не желал давать, и сложнее для лорда Арнела, которому пришлось преодолевать сопротивление существа с высочайшим уровнем магической силы.

Но дракон справился, и в мое сознание потоком хлынули картины – светловолосая и синеглазая леди Энсан, идеальная копия своих сестер, отличающаяся от них лишь упрямым подбородком, непримиримо сжатыми губами и сталью, что проглядывала в голубых глазах. Красивая, властная, решительная, умная и расчетливая.

«Учись!» – требует она у Зверя, и в ее руке появляется клинок.

Связанный мужчина на столе взвыл при первом ударе, но его крик накрыла изящная женская ладошка. Накрыла, заставляя свою жертву умереть тихо.

«Магия целительства одна из самых сложных, тебе придется быть старательным и аккуратным. Сшей рану».

Зверь рычит, недовольный приказом. Недовольный происходящим. Недовольный тем, что приходится подчиняться ей. Его лапы созданы, чтобы терзать, хвост источает яд, клыки зудят от желания рвать плоть. Но женщина сходной с ним крови держит в руках хлыст, одно неверное движение, и звучит жестокое «Quod vera imago!». Зверь падает, сотрясаясь в агонии, и на полу оказывается Томас Агвейден. «С возвращением, малыш, – ее голос звучит издевательски. – На первый раз я тебя простила. Второго прощения не последует». Целительству она обучала не Зверя, целительству она обучала Томаса Агвейдена, удерживая его в полусознательном состоянии. Учила жестоко и жестко, применяя ментальную магию и не заботясь о том, что станет с ее учеником в итоге. Она наказывала обоих – Зверя за то, что поставил интересы носителя выше приказа, и Томаса Агвейдена за то, что осмелился нарушить приказ. Завершающим этапом обучения была совершеннейшая дикость – она наносила рану Томасу Агвейдену, и равнодушно ждала, пока он сам себя исцелит, невзирая на болевой шок и ужас. У нее был наготове еще один кандидат в помощники, и этого леди Энсан не скрывала. А я на все это просто не смогла больше смотреть и резко отдернула руку.

Досматривал Арнел.

Я же стояла, зябко обнимая плечи и искренне желая забыть обо всем, что видела.

– Вы задаете на редкость правильные вопросы, мисс Ваерти, – задумчиво произнес лорд Арнел.

Достав из кармана блокнот, я раскрыла его на нужной странице и продемонстрировала дракону свои записи:

Абсолютно точно, я знаю что:

1. Невозможно единолично безвредно ликвидировать долговременный стазис.

2. Принимая роды, доктор способен определить расовую принадлежность младенца.

3. Целитель. Целитель-дракон. Работник полиции.

Лорд Давернетти подошел к нам, обойдя Зверя, прочел написанное и сообщил:

– Мы пришли абсолютно к тем же выводам. Проверили всех сотрудников полиции. Я допрашивал лично. Затем взялись за докторов, целителей, даже до акушерок дошли, и ничего. Паскудная ситуация.

Хоть это и было крайне плохим словом, я по поводу всей этой ситуации думала примерно так же.

И меня знобило от всего этого ужаса и от трагедии одного маленького человека, в смысле дракона, который потерял сначала все, а потом больше, чем все.

– Еще вопросы будут? – поинтересовался лорд Арнел.

Я кивнула, вспоминая слова Эмбер: «Он должен быть местным. Близким к силовым структурам и аристократическим родам. Но я не могу предсказать ни возраст, ни даже приблизительно особенности. Возможно, эмпатия, сочувствие к жертвам, ощущение вины за их гибель».

Что ж, она оказалась права. Права во всем.

Но было и еще кое-что, то, что она сказала про саму тварь: «Зверь будет делать все, чтобы оградить своего носителя от понимания ситуации. Зверь эмоционально очень сильно привязан к носителю. Носитель – его любимое дитя, объект охраны и защиты, его любимая игрушка. По этой причине Зверь не трогает окружение носителя и охраняет тех, кто дорог его носителю».

И я поняла, почему Лаура Энсан не подверглась нападению Зверя в тот момент, когда наказывала и его, и мистера Агвейдена, – Томас любил ее, он тогда еще любил ее, и Лаура знала об этом. А вот что случилось дальше, это мне хотелось бы понять. Я вновь протянула руку, лорд Арнел с силой накрыл ее своей широкой ладонью, и я через это прикосновение, через эту недопустимую близость, ощущала одновременно двух нечеловечески сильных созданий природы. Один был обречен на гибель, второй…

– Вы устали, – тихо констатировала я состояние лорда Арнела.

Не проживи я столь долго с профессором Стентоном, не заметила бы, но слишком напряжен был стоящий за моей спиной дракон, слишком беззвучным стало его дыхание.

– Меньшее, о чем вам стоит сейчас тревожиться, мисс Ваерти, так это обо мне, – холодно ответил дракон.

Что ж, он был прав. В чем-то, а в чем-то совершенно нет. Даже с уровнем силы в неимоверные четыреста единиц, лорду Арнелу сейчас приходилось контролировать защитный барьер над Вестернаданом и одновременно удерживать Зверя с уровнем силы, превышающим сто единиц, что тоже неимоверно много. И я не могла игнорировать данную ситуацию, потому как… не могла, и все.

– Зверь – частично оборотень, – тихо напомнила я, – однократное потребление опиума делает оборотня зависимым от данного наркотического средства.

– И? – холодно спросил лорд Арнел.

– И едва мы закончим допрос, вы сможете отпустить его, он уже ослаблен в достаточной степени, плюс зависим.

Дракон медленно наклонил голову, практически коснувшись губами моих волос, и прошептал:

– Ты беспокоишься обо мне. Как мило.

Прозвучало исполненной сарказма натуральной издевкой.

Резко повернув голову, я встретилась с холодным взглядом проницательных умных глаз, затуманившихся, едва Арнел взглянул на мое лицо, но, несмотря на испытываемый им дискомфорт, я с содроганием увидела, как в глубине глаз дракона зажглось нечто опасное, тревожащее, пугающее.

– Что вы делаете? – испуганный шепот вырвался из груди.

Странная усмешка на красивых губах, и почти неслышное:

– Схожу с ума, Анабель. Я тихо схожу по вам с ума. Нравится?

И рука, что накрывала мою, соскользнула на мою талию, с силой обнимая, властно прижимая к не менее сильному телу и словно отрезая нас от всего, от всех, от реальности, в которой не было места ни моей нелепой чувственности, ни его страсти.

– Прекратите, – отвернувшись, потребовала я.

Он вновь склонился ближе, недопустимо близко и прошептал с внезапной яростью:

– Прекратить что, Анабель? Думать о вас двадцать четыре часа в сутки? Сходить с ума, стоя на ледяном уступе горы и до боли сжимать кулаки в попытке сдержаться, чтобы не ворваться в ваш дом и не сжать ваше нежное тело, что давно стало моим наваждением? Я не могу перестать думать о тебе. Я не могу без тебя. Я пытался выбросить тебя из головы. Пытался, клянусь всеми богами, но… я не могу. Это сильнее меня. Это убивает меня. Я не знаю, что ты сделала со мной, но мир без тебя потерял всяческий смысл. Прекратить? – Тихий смех, и почти беззвучное: – Я не хочу прекращать. Не желаю. И не стану.

Он прижал меня к себе настолько сильно, что я ощущала мощное биение сердца дракона, твердые мышцы, жар его тела и абсолютную неприличность того, что сейчас происходило.

– Мне казалось, мы пришли к соглашению, – с трудом сдерживая собственное дыхание и ощущая странное и определенно неуместное томление в теле, произнесла я.

– Мне тоже… казалось, – так же тихо ответил лорд Арнел.

Сдержанный вздох, и требовательное:

– Что мне сделать для тебя? Что мне сделать, чтобы ты стала моей, Анабель?

Порыв, лишь секундный порыв, в который мне захотелось вновь обернуться и взглянуть в глаза мужчины, что желал меня, как никто и никогда, и самым невероятным образом заставил меня в это не просто поверить, он заставил меня это ощутить.

– Молчишь? – Полная ярости усмешка, и выдох, шевельнувший мои волосы. – На твоем пальце, на твоей нежной коже помолвочное кольцо. Каждый раз, прикасаясь к нему, мне хочется убить Гордана.

Судорожный вздох, и ожесточенное:

– Кольцо как вопиющий символ твоей несправедливости.

– И в чем же состоит несправедливость? – спросила я.

И получила ответ:

– В том, что оно не мое.

Мне невольно вспомнилось его кольцо и все, что к нему прилагалось. Прилагалось к кольцу многое, но ни одно из прилагаемых украшений не подразумевало брак. Впрочем, а возжелала бы я подобный брак?

И тут лорд Арнел велел тихим, пробирающим до дрожи голосом:

– Взгляни на меня, Анабель.

Я улыбнулась. Грустно, безрадостно и несколько иронично. Над ситуацией действительно можно было бы поиронизировать вдоволь. Мы в тюремном помещении, одна рука лорда Арнела продолжает удерживать Зверя, не предоставляя чудищу и шанса вырваться, второй он сжал меня, тоже лишив шанса на спасение. И только сейчас я поняла, что меня попросту заманили в ловушку. Арнел знал, что я не стану применять магию вблизи Зверя, и также превосходно знал, что не стану противиться его близости в стремлении получить ответы на не дающие мне покоя вопросы. Меня виртуозно заманили в западню, а теперь не менее виртуозно соблазняют, и, как бы мне ни хотелось, я не могла отрицать – соблазнять лорд Арнел умел.

Примерно так же, как и я противостоять соблазну!

– Взгляни на меня.

– Не хочу, – ответила решительно.

Миг тяжелого, напряженного молчания, и пугающее обещание:

– Захочешь.

И он оказался абсолютно прав – я возжелала воззриться на него в тот же миг. Резкий разворот, и, вздернув подбородок, я вызывающе ответила на его не менее вызывающее поведение.

Вызов брошен – вызов принят.

– Чего вы добиваетесь? – все так же тихо, не желая делать остальных присутствующих свидетелями наших крайне непростых отношений, вопросила я. – Не так давно, в письме, вы заверили, что не воюете с женщинами, но сейчас делаете именно это, загнав меня в западню, где наживкой было мое любопытство, а капканом ваше полнейшее нежелание соблюдать приличия.

Увы, моя попытка призвать дракона к ответу оказалась провальной.

– А это не война, Анабель, – проникновенным, ввергающим в трепет голосом произнес лорд Арнел, – это охота. Охота на тебя.

– Вот как? – Меня передернуло от подобной прямоты. – Что ж, позвольте вам напомнить еще один момент. Не так давно вы произнесли: «Я желаю вам счастья, мисс Ваерти. Вы его достойны». И что же изменилось сейчас, лорд Арнел? Я, по-вашему, более недостойна счастья?!

Он промолчал, вот только взгляд… страшный взгляд драконьих глаз с вертикальными зрачками, казалось, остекленел. Словно озеро затянуло ледяной коркой, а затем лед треснул, безвозвратно уничтожая что-то, от чего остались одни осколки. Боже, я с трудом сдержала порыв остановить это. Собрать все осколки. Прекратить войну. Сдержала порыв схватить этого мужчину за руку в стремлении остановить то падение в пропасть, что отражалось в глазах дракона.

Но я сдержалась. Потому что он – дракон. Он дракон, которого я научила летать, и из любой, даже самой бездонной пропасти он воспарит победителем, а что останется от меня? Ничего. Абсолютно ничего. И свой порыв я подавила, до боли сжав ладони. Мне было что терять даже сейчас, даже в этом пронизанном холодом городе, и я не желала забывать об этом.

– Мисс Ваерти, а сейчас вы, по-вашему, счастливы? – раздался тихий вопрос.

Дракон.

Любой джентльмен ответил бы на поставленный вопрос, лорд Арнел же избегнул этого, задав собственный. Причем тот, ответ на который мы знали оба, и этот ответ был отрицательным.

Отвернувшись, я посмотрела в серую стену тюремного помещения и промолчала.

Несколько минут назад лорд Арнел сказал, что я задаю на редкость правильные вопросы, что ж, кажется, пальму первенства в этом деле теперь можно было смело вручить ему самому. Потому что один простой вопрос всколыхнул во мне такую бурю чувств, о которой я ранее и не подозревала.

Счастлива ли я? Нет. И самое страшное в том, что я не была счастлива уже давно. Очень-очень-очень давно. Когда же я утратила свое счастье? В тот день, когда наивная юная девушка, до которой вдруг снизошел сам профессор Стентон, доверилась ему настолько, что забыла о правилах и нормах приличия, о своей семье и общественном мнении? И о чем я тогда только думала?! Окрыленная мечтой стать чем-то большим, чем просто добродетельная жена, я грезила о научных трудах, карьере и, возможно, ученой степени… И вот он итог наивных мечтаний. Я потеряла все. Абсолютно все. Я потеряла семью, нареченного, а после и вовсе была изгнана из общества с перспективой провести остаток своих дней в тоске, унынии и одиночестве. Печальная участь доверчивой идеалистки.

– Нет, лорд Арнел, сейчас я несчастлива, – все так же глядя в стену, практически прошептала я.

– Я рад, что вы это осознаете, – мягко, почти вкрадчиво произнес дракон.

Я подняла вопросительный взгляд на него, не понимая, чему же в данном случае можно радоваться.

И Арнел ответил:

– Это позволяет мне перейти к тем перспективам, которые вы обретете, находясь рядом со мной, без необходимости объяснять вам, насколько в данный момент плачевно ваше положение.

Потрясающе! Воистину, просто потрясающе!

Наверное, я улыбнулась. Вероятно, лорд Арнел этого не увидел, а если и имел возможность узреть, то сразу в тройном варианте. Зато у меня была превосходная возможность лицезреть истинного дракона в его почти истинной ипостаси – сильный, уверенный в себе и своей силе мужчина, одной рукой удерживающий Зверя, второй практически обнимающий меня, и решающий не одну, не две, а сразу три задачи одновременно – удержание Зверя, допрос Зверя и соблазнение меня. И он справлялся. Превосходно справлялся… с первым двумя задачами.

– Лорд Арнел, вы спросили, счастлива ли я, и, получив ответ «Нет», удовлетворились этим. Напрасно. – Я смотрела в черные глаза со все той же грустной улыбкой, грустной и горькой. – Вам стоило задать другой вопрос.

– И какой же? – напряженно спросил он, и на мраморно-безупречном мужественном лице настороженно сверкнули тревогой темные глаза.

Я любовалась им в этот момент. Как драконом, как мужчиной, как личностью, как явлением природы. Столь же величественным и могучим, как бушующий океан или вызывающий содрогание гром надвигающегося шторма, – он вызывал восхищение, бесспорно. Могла ли я винить его в порочности и питаемой ко мне непозволительной страсти? Едва ли. Он являлся драконом, и я, узнающая о драконах все больше с каждым днем, была вынуждена признать – они кардинально отличаются от людей. И то, что мы видим их в человеческой форме, – лишь оболочка, налет цивилизации на хищном оскале сильнейших из когда-либо проживающих в этом мире существ. Обижаться, негодовать, ощущать себя оскорбленной? В этом не было смысла. Все равно что в разгар грозы выйти из укрытия и, стоя под дождем, посылать проклятия сверкающим молниями тучам. Бессмысленно, безнадежно и бесполезно. А еще опасно. Крайне опасно. Ведь никогда не известно, чем обернется буря или до какой высоты поднимутся волны во время шторма. Именно это меня и пугало больше всего – непредсказуемость лорда Арнела. Мне казалось, мы все решили еще тогда, когда он при мне читал мое исполненное эмоциями послание, но вот он печальный итог – я в ловушке собственных глупости и любопытства, а дракон теряет разум от страсти, на которую я никогда не сумею ответить. Никогда. Мне не семнадцать, я через многое прошла, и я не желаю лишиться уважения в глазах тех последних людей, кто еще не предал меня презрению, как моя семья и все те, кого я считала близкими.

– Вы не спросили, в какой момент я утратила счастье, – тихо сказала дракону.

– И в какой же? – Вопрос прозвучал почти требованием.

Что ж, вот ответ:

– В тот момент, когда доверилась дракону.

Я едва ли произнесла это тихо и боюсь, в сказанном прозвучала вся горечь, что я испытывала по данному поводу. Горечь напрасных сожалений.

– Вот как, – тихо произнес лорд Арнел.

Кивнув, я посчитала нужным разъяснить данный момент:

– Не стану заверять вас, что доверие мое было предано, мне не в чем винить профессора Стентона, кроме одного – умолчания о том, что меня ожидает. Но он промолчал, а я была слишком юна и наивна, чтобы предугадать… Как вы там сказали? Перспективы? Что ж, я была слишком наивна, чтобы просчитать перспективы и понять, что ждет меня впереди. Как итог…

Я развела руками, недвусмысленно намекая на окружающую действительность. Была ли я ей рада? Отнюдь.

– Но сейчас, – медленно, осторожно произнес лорд Арнел, – вы уже достаточно «не наивны», чтобы…

Он не стал договаривать. Вероятно, впечатленный тремя парами моих глаз, с холодным вызовом взирающих на него. Поэтому договорила я.

– Лорд Арнел, шесть лет назад, заключая договор с профессором, я поддалась тщеславию и гордости, кои в тот момент превалировали в моей душе, вероятно, в силу излишне юного для принятия подобных решений возраста. И в результате единственным, что не пострадало от нашего с лордом Стентоном соглашения, оказалась моя гордость. Вы же предлагаете то, что не оставит мне даже ее!

Но напрасно я ожидала, что меня услышат и поймут. Лорд Арнел лишь переспросил:

– Гордость?

– Да, – несколько язвительно ответила я. – Вы удивитесь, но мне не чужды такие понятия, как гордость, достоинство и честь.

Едва заметно усмехнувшись, дракон неожиданно также съязвил:

– Несомненно, я оценил их. И гордость, и достоинство, и честь… в тот момент, когда, условно спасая свою жизнь, вы без колебаний расстались с одеждой.

Я побледнела. Приличной девушке из приличного общества, следовало бы покраснеть, но я побледнела. От гнева.

– Да как вы смеете?!

В этот миг я забыла о Звере, присутствующих в тюремном подземелье и даже неприличности моего нынешнего положения. Я полагала, что злиться на драконов бесполезно?! Напрасно! Потому что после подобного, от пощечины меня удержал лишь лорд Арнел, перехвативший мое запястье. И вовремя. Боюсь, не останови он это рефлекторное движение, я вполне могла бы использовать и магию!

Но градоправитель Вестернадана умел признавать свои ошибки, и в тишине, наполненной лишь хриплым дыханием Зверя, раздалось искреннее:

– Я прошу прощения за эти слова, мисс Ваерти. Я был не прав. Ни в тот момент, когда вторгся в ваш дом, перепугав вас до смерти, ни в данный момент, когда, обозленный этим раздражающим символом вашей перспективы принадлежности Гордану, пытаюсь скрыть собственные чувства за циничными высказываниями.

Я промолчала, негодующе взирая на лорда Арнела, затем вырвала свою руку из его ладони. Дракон не противодействовал, лишь взгляд… О, его наполненный болью и отчаянием взгляд! Я не могла понять причин для подобных чувств.

– Вы простите меня? – почти просьба.

– За что конкретно? – Я потерла ноющее запястье. – За ваши порочные желания? За слова, которые терзают мою душу? За эту ловушку, в которую вы весьма виртуозно загнали меня?

На этих словах Арнел неожиданно улыбнулся и произнес:

– Так вы догадались.

– Это было нетрудно!

Усмешка, и спокойное:

– Что ж, в таком случае не буду скрывать очевидное – вы не оставили мне выбора.

Истинный дракон – ни милосердия, ни сожалений, ни стыда. Прилагая неимоверные усилия, лорд Арнел все же смотрел в мои глаза, непостижимым мне образом фокусируя взгляд даже под действием «Dazzle», когда произнес:

– Я догадываюсь, что мой вид вам ненавистен, но ненависть – это то, что я смог бы перебороть. Какова бы ни была моя сущность, ваша жизнь и благополучие слишком важны для меня, чтобы я мог позволить своим желаниям взять верх. И мне казалось, я в достаточной степени дал вам понять это. Мне действительно так казалось, Анабель, до того момента, как вы поранились осколком и против моей воли вызвали мою трансформацию, поступив не самым честным образом.

Он умолк, все так же прожигая меня взглядом, хотя это и стоило ему больших усилий.

– Ждете извинений? – гневно поинтересовалась я.

– Не жду. Я редко чего-либо покорно ожидаю, терпение, в принципе, не самая сильная моя сторона, Анабель. Вы не пожелали выслушать меня и в полной мере продемонстрировали свое нежелание. Что ж, вот итог вашего упрямства – мы в моем доме, у вас нет возможности использовать магию, а предпринимать попытку моей трансформации вы не станете, слишком опасно, особенно для тех, кого вы так любите – миссис Макстон, мистера Уоллана, и даже к моей миссис МакАверт, вы, похоже, уже тоже привязались.