скачать книгу бесплатно
За стеной стеклянного города. Антиутопия
Елена Митягина
Ария Вуд живет в единственном выжившем после Третьей мировой войны городе на Земле. Так говорит Совет. За стеной не осталось ничего живого, все уничтожила тотальная стерилизация. Но однажды Ария видит голубя, и ее представления о мире рушатся. От соседа-старика она узнает о том, что Стеклянный город на самом деле – рабская колония. Ария решается на побег, который полностью перевернет ее жизнь.
За стеной стеклянного города
Антиутопия
Елена Митягина
Дизайнер обложки Корогодова Елена
© Елена Митягина, 2017
© Корогодова Елена, дизайн обложки, 2017
ISBN 978-5-4485-3729-5
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Часть первая
Я поднимаюсь с колен, вытираю грязные руки о фартук и выпрямляюсь, понимая, как сильно устала. Осторожно наклоняю голову назад и вперед, чтобы размять затекшие мышцы шеи, и слышу, как хрустят мои позвонки, от этого по коже пробегают мурашки. К тяжелой работе я привыкла и никогда не жаловалась. Я сама выбрала свой жизненный путь и ничуть не жалею, хоть иногда и бывает непросто.
Медленно и глубоко вздыхаю. От воздуха, наполнившего мои легкие, кружится голова, но мне хорошо. Рабочий день закончился, солнце наполовину скрылось за горизонтом, а это значит, что можно сбросить грязную форму, надеть чистое платье и отправиться домой. Сегодня я неплохо потрудилась и чувствую себя по-настоящему счастливой. Все восемь яблонь, за которыми я ухаживаю, освободились от своих плодов. Яблоки разложены по корзинам и деревянным ящикам и готовятся к отправке на овощебазу. Там их будут хранить до тех пор, пока запасы прошлого урожая не будут съедены. После этого всем жителям Стекляшки выдадут новые талоны, по которым они смогут получить новые продукты.
Вековая грязь под моими ногтями, кажется, уже никогда не отмоется. С этим приходится мириться, ведь в работе сельхозника, как и в любой другой, есть свои плюсы и минусы. Девочки, которые работают на швейной фабрике, постоянно ходят с распухшими и израненными пальцами. Почему-то не многим удается подружиться с иголкой. А поварихи из городской столовой нередко страдают из-за ожогов и порезов. Все мы работаем на благо нашего города, единственного живого места на планете. И ради поддержания его жизни нам приходится приспосабливаться.
Снимаю фартук и чистым концом вытираю лицо. Теплый ветерок приятно ласкает мою кожу, и я невольно улыбаюсь, наслаждаясь этим моментом.
– Ария, – слышу я свое имя, – ты хочешь оставить нас без ужина?
Из приятного забвения к реальности меня возвращает сестренка Эль.
– Уже иду, – отвечаю я, замечая улыбку на ее лице. Кажется, не у одной меня сегодня вечером хорошее настроение.
Вообще-то Эль мне вовсе не сестра, а, скорее, соседка. Но живем мы с ней вместе под одной крышей. А еще с моим папой Серафимом. Он – глава нашей маленькой семьи. Моя мама умерла при родах, я никогда ее не знала, родителей Эль казнили пять лет назад на городском совете. Девочка осталась круглой сиротой, и мой папа предложил ей жить с нами.
В Стекляшке – так мы зовем свой город, хотя у него нет официального названия – есть свои обычаи, правила и запреты, которые не следует нарушать. Если ребенок по тем или иным обстоятельствам остается без попечения родителей, его обязаны взять на воспитание родственники. Если же из родных у него никого больше нет, тогда сироту забирают соседи. В некотором смысле брать чужих детей даже выгодно. Ежемесячно Совет выдает каждому жителю Стекляшки талоны на еду. Нам полагается строгий набор определенных продуктов. Все, что мы производим на своих полях, в садах и на фермах, делится поровну между горожанами.
Каждому на месяц полагается по два килограмма мяса, одна курица, двадцать яиц, десять литров коровьего молока, десять буханок хлеба, три килограмма картошки, семь луковиц, по килограмму моркови и свеклы, пятьсот граммов овсянки и сто граммов меда. В этот список также входят фрукты и ягоды, но их выдают только в урожайные месяцы.
Новый член семьи приносит с собой пополнение в ее продуктовый бюджет, поэтому у нас не принято долго выбирать новых родителей для сирот. Соседи с готовностью распахивают свои стеклянные двери для бедного одиночки.
Эль протягивает ко мне свою руку и улыбается.
– Сегодня твоя очередь готовить ужин, помнишь? – спрашивает она.
В ответ я киваю. Рабочие торопятся домой, они проходят мимо нас, на ходу срывая с себя фартуки и перчатки, радостно что-то обсуждают и веселятся. Возбужденный гул разносится по всей округе. Но сейчас мне почему-то не хочется присоединяться к этому большому живому организму, частью которого я являюсь. Мне хочется замереть на одном месте, не думать ни о чем и просто насладиться закатом. Уже скоро красное солнце полностью скроется за зеленой стеной, и начнет смеркаться. Последние минуты уходящего дня сегодня для меня особенно приятны. И не потому, что закончился последний рабочий день на этой неделе и впереди нас ждет долгожданный выходной. Просто мне так хочется.
– Побудем здесь еще минутку? – прошу я сестру, но она недовольно закатывает глаза.
– Ария, ты здорова? – спрашивает Эль. – Впервые вижу человека, который не торопится домой с работы.
В ответ я снова киваю и обнимаю ее. Сестренка прижимается ко мне, и вместе мы смотрим вдаль. Когда красный диск окончательно пропадает с неба, ветерок становится прохладным и мой романтический настрой куда-то испаряется. Я замечаю, что в саду остались мы вдвоем, сельхозников и след простыл. Отделяться от толпы у нас не принято, и во избежание неприятностей нам следует поторопиться.
Вместе с Эль снимаем грязные рабочие фартуки и идем в сторону дома. Наш путь лежит вдоль высокой стены, опоясывающей город. Она плотно покрыта диким виноградником, и никто не знает, из чего она сделана и для чего здесь стоит. Поскольку в этом мире кроме нас, выживших, больше никого нет, она не выполняет защитную функцию, а просто является нашей границей. Говорят, что так принято. В старые времена все земные города были обнесены высокими стенами, и мы сохраняем эту традицию, отдавая дань прошлому.
Внезапно до меня доносится странный звук. Я замираю и инстинктивно дергаю за руку Эль, она останавливается. Вместе мы смотрим на заросли виноградника и замечаем у стены какое-то движение.
– Кто здесь? – дрожащим голосом спрашивает сестра пустоту.
Но ей никто не отвечает.
– Что это может быть? – шепотом спрашивает она меня. – Пойдем-ка отсюда.
Я чувствую, как сердце подступает к горлу от волнения, и не понимаю, что нужно делать. Бежать? Подойти к стене и посмотреть? Между тем странное движение в зарослях дикарки продолжается. Второй вариант не кажется мне разумным, поскольку жители Стекляшки должны соблюдать одно из важнейших правил: никогда не приближаться к стене. Плотно опутавший ее виноградник очень ядовит, и любой контакт с его листьями или плодами смертельно опасен для человека. Кроме того, если меня заметят, я попаду в немилость Совета, и кто знает, как они захотят наказать меня за непослушание.
С провинившимися у нас не церемонятся. За нарушение хотя бы одного правила из городского свода законов жителей Стеклянного города казнят. Каждый из нас с самого рождения знает, что такое смерть, поэтому редко кто осмеливается ослушаться. Однако мое любопытство впервые за семнадцать лет берет надо мной верх, и я медленно, не совсем понимая, что делаю, приближаюсь к стене. Осматриваюсь по сторонам, в надежде, что никто меня не видит, и шагаю вперед. Сзади раздается напуганный шепот Эль, но я игнорирую ее просьбы и не останавливаюсь.
В зарослях дикого винограда кто-то или что-то прячется. Листья сотрясаются от движений неизвестного существа. Это явно не человек, его размеры невелики, и хоть я не вижу, кого скрывают лианы, продолжаю подходить все ближе. Пытаюсь понять, как этот «кто-то» там оказался. Вероятно, бедняге уже не помочь, ведь ядовитые листья растения способны убить любое живое создание практически мгновенно. Оказавшись в полуметре от стены, сажусь на корточки и всматриваюсь в заросли. Мое внимание привлекает странное белое пятно, оно шевелится, но я все еще не понимаю, что передо мной. Опускаюсь на колени и подползаю к винограднику почти вплотную. Мои пальцы уже практически дотрагиваются до трясущегося листа, когда сзади себя я слышу напуганный вопль Эль.
– Не надо, пожалуйста, – плачет сестренка. – Что ты делаешь, Ария?
Инстинктивно убираю руку подальше от виноградника. И в этот момент узник лиан освобождается из своего заточения, и ко мне под ноги вылетает белая птица. Отпрыгиваю назад, ошеломленно таращась на нее. Эль подбегает ко мне и садится рядом, прикрывая рот рукой, чтобы не закричать. Я не верю своим глазам, все внутри меня переворачивается. Это невероятно и просто невозможно. Но вместе с тем понимаю, что сестра тоже видит птицу, а значит, она реальна.
– Это же… Это голубь? – губы Эль трясутся от волнения и испуга.
– Прямо как на картинке, – шепчу я в ответ.
Перед нами мифическая птица голубь. О ней, а также о десятках других птиц и зверей, которые в прошлом населяли планету, мы читали в книгах дядюшки Олдоса. В школе нам редко рассказывают о том, каков был мир до Третьей мировой войны, уничтожившей все живое на земле. А наш добрый старый сосед Олдос любит рассказывать истории из древности, которые когда-то рассказывал ему его отец, а его отцу – его отец. Семья Олдоса – потомственные советники. Ее члены, а также члены еще нескольких семей управляют нашим городом. Поэтому дядюшке Олдосу позволяется иметь раритетные книги и вещи из довоенного времени, переходящие по наследству. Но вообще-то они под запретом.
Голубь смотрит на нас так же испуганно, как и мы на него. Судя по всему, он ранен, поскольку не пытается взлететь. Хотя, может, ему просто с нами интересно. Не смотря на то, что птица провела в зарослях ядовитого виноградника какое-то время, она все еще жива. Она вовсе не выглядит умирающей или тяжело больной. Ее белое оперение гладкое и чистое, единственное, что вызывает мои сомнения – нога птицы. Голубь поджал ее, а это, вероятно, говорит о том, что она повреждена.
Осторожно пододвигаюсь ближе к птице, но она вовсе не думает пугаться и не отстраняется. С замиранием сердца протягиваю к голубю руки, и он позволяет себя взять. Не сопротивляется. Эль смеется и гладит птицу. Невероятно. Раньше голуби жили на улицах городов вместе с воробьями, ласточками, чайками и другими пернатыми. Но теперь представить подобное соседство просто невозможно. Единственные птицы, оставшиеся в мире, – это курицы. Но они содержатся в специальных вольерах и не могут свободно перемещаться по Стекляшке. Вот так неожиданно на моих глазах ожило мифическое создание из прошлого.
– Что это у него на лапке? – спрашивает Эль, указывая на торчащую нитку.
При ближайшем рассмотрении замечаю, что к ноге птицы привязана веревочка. Мысли в голове путаются, дыхание сбивается, я понимаю, что голубь, скорее всего, прилетел из-за стены. А это значит, что снаружи тоже есть жизнь. Кто и зачем привязал нитку к ноге голубя? Было ли это посланием? Мне вспомнились рассказы Олдоса о почтовых голубях, которых активно использовали люди с середины прошлого тысячелетия для передачи сообщений друг другу.
В школе нам говорили о том, что во время Третьей мировой войны вымерли все животные, птицы и насекомые. Это случилось из-за использования климатического оружия, созданного для погодных атак на непослушные страны. На людей насылалась засуха, выжигавшая урожай, смертельные ливни, смывающие все на своем пути, жуткие морозы, от которых было не спастись, смерчи, ураганы, землетрясения и прочие беды. Сейчас эти слова для нас практически ничего не значат, мы не знакомы с подобными явлениями. Погода в нашем единственном выжившем городе всегда одинаковая. Температура не поднимается выше двадцати пяти градусов днем и не опускается ниже двадцати градусов ночью. Все это тоже заслуга климатического оружия.
Аккуратно снимаю веревочку с лапки птицы, в это время Эль держит голубя. Он по-прежнему спокоен, словно бывать в руках человека для него – обычное дело. Осматриваю птицу и прихожу к выводу, что на ней нет ровным счетом никаких повреждений. Яд виноградника удивительным образом не подействовал на голубя. Не могу понять, почему? Возможно, птицы и люди имеют разную чувствительность к этой заразе. Или же…
Стараюсь отогнать от себя дурные мысли о вселенском заговоре, но они продолжают лезть в мою голову. Что, если виноградник, опутывающий стену, вовсе не ядовит? За всю историю Стеклянного города не было ни одного человека, погибшего по вине ядовитых лиан. Мы боимся подходить к стене и трогать дикий виноград, поскольку знаем, что он опасен. Однако никаких подтверждений его ядовитости нет. Может, нас просто запугали?
Неожиданно голубь вырывается из рук Эль, делает над нами круг в воздухе, взмывает вверх и исчезает за стеной. Мы с сестренкой растерянно смотрим друг на друга, не в состоянии произнести ни слова. Чувствую, как горло сковывают спазмы, в глазах темнеет, мне хочется отправиться вслед за птицей, перемахнуть через стену и узнать, куда она направляется. Но это невозможно. В стене нет, и никогда не было ни дверей, ни лазов, а забраться вверх по лианам, даже если они и не опасны, не представляется возможным – стена слишком высокая, и если упасть с нее вниз, можно разбиться. Безумие.
На руку падает белое перышко голубя. Аккуратно беру его двумя пальцами, рассматриваю, убеждаюсь, что оно настоящее и все произошедшее – не сон, и прячу его в кармане рабочей формы. Мы с Эль договариваемся, что пока не будем никому рассказывать об увиденном, и бежим домой. Если мы не поторопимся, можем проворонить наступление комендантского часа. С этим у нас строго. Поэтому никто, никогда и никуда не опаздывает. И все всегда соблюдают правила. Иначе можно попасть в немилость к Совету. И тогда тебя могут отправить на казнь.
У нас вообще принято казнить всех, кого не лень. И это действительно страшно. Но такова реальность. В целом, жизнь в Стекляшке не такая уж и плохая, если учесть, что за пределами ее вообще ничего нет, и другой жизни мы не знаем. Горожане должны выживать, и для этого просто необходимо соблюдать строгие правила. Все боятся нарушать их. Нам говорят, что запреты созданы исключительно для блага общества. Благодаря им мы живем в спокойствии и гармонии друг с другом. Время от времени находятся люди, случайно или умышленно идущие против правил. Виновника обязательно наказывают за непослушание. Если преступление, совершенное им, серьезно – кража или препятствование общественным интересам, провинившегося казнят. Его убивают у всех на глазах или прилюдно высекают. Казни проходят раз в год в один и тот же день, и очередной такой день будет завтра.
В школе нас учат преданности, самопожертвованию и честности. Каждый из нас – часть живого организма, который должен расти и развиваться общими усилиями. Мы должны быть чисты перед обществом, не совершать преступлений против человека и имущества, много работать и помогать друг другу. А еще мы должны быть благодарны Совету за свою жизнь. После окончания войны наших предков, единственных выживших людей на земле, собрали в этом городе, и дали им новую жизнь. Стекляшка строилась долго и мучительно, и сегодня мы продолжаем делать все возможное, чтобы выжить и дать жизнь новому поколению людей. Когда-нибудь они заново населят планету.
Совет говорит, что казнь необходима для очищения нашего города от недостойных граждан, способных разрушить устоявшийся мир и порядок. Если бы не ежегодные профилактические «чистки», город давно бы погрузился в хаос, созданный человеческими слабостями.
Раз в месяц для всех людей устраивают городской праздник. Мы собираемся в парке у маленького озера, дети поют песни, в столовой по случаю масштабного пикника готовят вкусные пироги, варят компот из сезонных фруктов и ягод, члены Совета выступают перед жителями города с отчетами о том, каких успехов достиг город за прошедшие тридцать дней. Рассказывают, сколько малышей родилось, кто и от чего умер, сколько было собрано урожая и заготовлено запасов на черный день. Нас им нередко пугают. С ужасом думая о голодных временах, мы работаем усерднее, стараясь обеспечить свое будущее достаточным количеством провизии.
Раз в год в том же городском парке мы собираемся на казнь. Всех, кто в течение года нарушил установленные Советом правила, ждет наказание. Никто не знает, кого именно в этот день ждет смерть, и это самое ужасное. В течение года за нами бдительно следят члены Совета и охранники. Они записывают все наши провинности, после чего злостных нарушителей лишают жизни, а мелких проказников прилюдно высекают прутьями. Раз в год на казни убивают от одного до пяти человек. И столько же примерно получают памятные шрамы от публичной порки. Вот почему мы так боимся попасть в немилость к правителям.
Старый дядюшка Олдос рассказывал о том, что во времена, когда на планете жило семь миллиардов человек, с преступниками и провинившимися поступали более гуманно, нежели сейчас. Людей не убивали, а заключали в специальные обособленные лагеря, которые они не могли покинуть. Их называли тюрьмами. В некоторых странах смертная казнь существовала, но со временем ее упразднили, посчитав не гуманным занятием. Правда, этот мировой гуманизм так и не смог обеспечить спокойной и счастливой жизни на планете. Третья мировая уничтожила почти сто процентов населения земного шара, и лишь несколько тысяч человек, оказавшихся в наиболее безопасном месте, все же смогли уцелеть. Именно они и стали основателями Стеклянного города. Стекляшки.
Пять лет назад родителей Эль казнили за то, что они тайком припрятали для нее еду. Они, как и мы, работали сельхозниками. Отец трудился на огородах, выращивал овощи, мать следила за вишневыми деревьями. По сути их убили за горсть вишни и свежий помидор. До сих пор, вспоминая об этом, я чувствую, как сжимается мое сердце. Эль никогда не говорит о своих чувствах, и я стараюсь не напоминать ей о прошлом. Все, кто когда-либо лишился близких, в тайне ненавидят Совет. Но мы не можем открыто говорить об этом. И причина здесь та же: мы боимся последовать за теми, кто ушел навсегда.
Список того, что нам запрещается, не слишком длинный, и каждый из его пунктов мы выучиваем наизусть в раннем детстве. Каждый день ученики в школе перед началом уроков хором произносят жизненно важные запреты вместе с учителем. Жителям Стеклянного города строжайше запрещается нарушать комендантский час. Он начинается в двадцать три часа и заканчивается в семь утра. Работаем мы с восьми часов. Город небольшой, обойти его можно пешком по диагонали меньше чем за час, поэтому утром времени нам хватает, чтобы не торопясь прогуляться до работы, поздороваться с соседями и обсудить дела насущные. Рабочий день завершается с заходом солнца. Оно скрывается за горизонтом около восьми вечера. Оставшееся до комендантского часа время мы можем делать все, что душе угодно: гулять в городском парке, ходить друг к другу в гости, играть в игры на свежем воздухе, посещать различные кружки. Но чаще всего мы очень устаем, и просто идем отдыхать в свои стеклянные квартиры.
Про запрет подходить близко к стене я уже рассказала. Он не слишком нас беспокоит, никто никогда не пытался совершить самоубийство и дотронуться до ядовитого виноградника. А вот следующий пункт в нашем списке многим не нравится. Большинство из нас хотело бы изменить этот странный устой. Но опять же мы вынуждены молчать о своих недовольствах, иначе можно стать новой жертвой на ежегодной казни. Жителям Стекляшки воспрещается иметь частную жизнь. Никаких занавесок, отгородок и заслонок. Стены в наших домах стеклянные, как и полы, и потолки, и крыши. Все прозрачно и все видно. Разве что туалетные комнаты оборудованы неким подобием полустен. Метровая в высоту пластина из затемненного стекла отгораживает отхожее место от чужих глаз. Но свои глаза скрыть невозможно.
Все жилые дома в городе расположены в одном секторе. Каждый имеет пять этажей, на каждом уровне по пять прозрачных квартир. На сегодняшний день в Стекляшке живет пять тысяч и три человека. Подавляющее большинство работает в сельском хозяйстве. У нас есть пахари, сеятели, хлеборобы, овощеводы, садоводы, агрономы, животноводы, птицеводы и другие рабочие, занятые выращиванием продовольствия для города. Всех принято называть одним обобщенным словом: сельхозники.
Оставшиеся горожане работают на швейных фабриках и в обувных мастерских, выращивают хлопок и лен для одежды, из которых шьют костюмы, укрощают электричество, трудятся в городской столовой, лечат больных в лазаретах, учат детей в школах и организовывают досуг горожанам, обслуживают городские коммунальные сети и так далее. Мы гордимся тем, что создали свою маленькую цивилизацию со сложной, но легко управляемой системой. И у нас много умельцев, справляющихся с возникающими бытовыми трудностями.
Пока мы с Эль бежим в сторону нашего жилища подальше от того места, где видели птицу, я нервно оглядываюсь по сторонам, словно преступник, боящийся наказания. Вдали виднеются спины рабочих, возвращающихся домой. Мы пытаемся нагнать их и прибиться к толпе, чтобы не вызвать подозрения у охраны, хотя ничего особенного и не произошло. Но я нервничаю и боюсь, что это будет заметно остальным. На воре и шапка горит, как говорит Олдос.
Внезапно из-за высоких кустов голубики выскакивает Питер, мальчик, который по непонятным причинам меня недолюбливает. При виде его я сразу же понимаю, что эта встреча не принесет нам ничего хорошего.
– От кого бежим? – с ехидной ухмылкой спрашивает он.
Питеру семнадцать, как и мне, но он младше меня на месяц. Раньше, когда нас не было даже в помине, наши мамы дружили, но их теплые отношения почему-то не передались детям. Я против Питера ничего не имею, но он из раза в раз норовит меня задеть и ужалить побольнее. Он часто ко мне цепляется без причины, в детстве любил придумывать разные обидные прозвища и обзывательства. Но теперь я не обижаюсь. Думаю, у него это просто вошло в привычку.
– Не твое дело, – отвечаю я. – Пропусти.
Но Питер и не думает уходить с дороги. Я беру сестру за руку, и мы пытаемся обойти внезапно возникшую перед нами преграду, но преграда двигается синхронно вместе с нами и начинает раздражать.
– Чего тебе? – спрашиваю я, недовольно скрестив руки на груди.
Питер продолжает улыбаться. Его глаза блестят хитростью и мне это не нравится. Пытаюсь не потерять самообладание и глубоко вздыхаю. Ответа долго ждать не приходится.
– Что вы делали у стены? – спрашивает он. – Я видел вас.
– Что ты видел? – напугано спрашивает Эль.
– Вы мне скажите, – продолжает он свою игру.
– Я не понимаю, чего тебе нужно, – резко отвечаю я.
– Почему вы оторвались от толпы? – не унимается он.
– Любовались закатом.
– И все?
Я начинаю терять терпение, вновь хватаю Эль за руку и грозно надвигаюсь на Питера. На шаг он отступает в сторону, но все еще стоит на моем пути. Демонстративно задеваю его плечом и прохожу мимо, оставляя его позади.
– Вы что-то задумали? – Питер идет следом за нами, не отставая, и продолжает сыпать вопросами.
– Отстань, пиявка, – возмущенно бросает Эль. – Это наше дело.
В ответ Питер лишь смеется.
– Свое дело? – повторяет он. – В Стекляшке нет такого понятия. И если у вас появились тайны, я вынужден сообщить об этом Совету. И у вас будут неприятности.
Мы продолжаем идти, не реагируя на его угрозы. Взглядом я показываю Эль, чтобы она молчала, ведь это самый действенный способ избавиться от Питера. Игнорирование его злит больше всего на свете. И я это выучила с раннего детства. Наша преграда остается позади, я слышу, как он недовольно бурчит себе что-то под нос.
– Он ничего не видел, – говорю я сестре, когда мы оказываемся рядом с людьми. Мы в безопасности. – Ничего не бойся.
Эль кивает, и вскоре мы подходим к дому. Сегодня моя очередь готовить ужин. Возможно, папа уже ждет нас, надеюсь, он не очень голодный и не будет ругать нас из-за небольшой задержки. Наша квартира расположена на пятом этаже, она угловая, поэтому от ближайших соседей нас отделяет лишь одна стена и стеклянный пол. Остальных мы видим через стеклянные стены других домов, стоящих почти вплотную к нашему и друг к другу. С жильем нам повезло. Утром сквозь прозрачный потолок проникают пробуждающие солнечные лучи, они заливают всю комнату, придавая нам бодрости и заряжая позитивом. Ночью, засыпая, мы любуемся звездами, рассыпанными на бескрайнем черном небе. Когда нас с Эль мучает бессонница, мы пытаемся сосчитать их, но у нас это никогда не получается. Наверное, звезд на небе гораздо больше, чем порядковых номеров, которые им можно присвоить. А еще иногда мы наблюдаем луну. Она необычная. Когда она полная, можно увидеть ее лицо: глаза, нос и рот. Если хорошенько присмотреться.
Жильцы нижних этажей не видят столько солнечного света, сколько мы, поэтому мы с особенной теплотой относимся к нашей квартире. Наш ближайший и единственный сосед через стену – старый дядюшка Олдос. С ним нам тоже повезло. Ему так много лет, что он и сам забыл, когда родился. По крайней мере, он всегда так говорит. Мы с Эль очень любим Олдоса, и наши чувства взаимны. Олдос является членом семьи потомственных советников. Сейчас он отошел от дел из-за своего почтенного возраста, и больше не управляет Стеклянным городом, как раньше. Бразды правления давно переданы его детям, которые вместе с другими потомственными управленцами вершат наши судьбы. У Олдоса трое детей, но знаю я только двоих – Каса и Валентина. О третьем сыне он никогда не рассказывает, тактично уклоняясь от ответов.
Наш сосед живет один, его жена давно умерла, дети живут вместе со своими семьями. Наверное, одиночество вещь не слишком приятная, и поэтому Олдос так любит возиться с нами, детьми, и рассказывать всякие были и небылицы из далекого прошлого. Честно говоря, понятие одиночества в Стекляшке людям почти не знакомо. И даже если ты живешь один, остаться наедине с собой можешь разве что в мыслях. Поблизости всегда кто-то есть. Как в муравейнике. Правда, муравьев я никогда не видела, и могу судить о них лишь по рассказам нашего доброго дядюшки.
Олдос говорит, что наш образ жизни похож на образ жизни муравьев. Это такие насекомые, которые с самого рождения трудятся на благо своей огромной семьи. Они работают, не покладая своих лапок, как мы, и у них, как и у нас, есть своя четкая иерархия во главе с королевой. У нас королев и королей несколько.
– Принято считать, что матка муравьев является ключевым звеном в муравьиной семье, но это не так, – говорит Олдос. – На самом деле, главную роль в жизни муравейника играют рабочие муравьи. Именно они распоряжаются жизнью своей королевы, кормят ее и всячески угождают. Только от них зависит жизнь матки. Никогда не забывайте об этом.
Олдос нередко в своих рассказах упоминает муравьев. Порой мне кажется, что он на что-то намекает, потому что его глаза становятся хитрыми, когда он сравнивает наших рабочих с тружениками-муравьями.
Папа уже дома, как я и предполагала. Вместе с Эль проходим в квартиру и заводим традиционный вечерний разговор о том, как прошел день. Через стеклянную стену вижу Олдоса, он приветливо машет рукой и жестом приглашает нас в гости. В ответ я киваю. Жду не дождусь, когда расскажу ему о голубе и покажу белое перышко, оставшееся у меня в кармане в качестве вещественного доказательства. Но сначала мне предстоит накормить семью.
Чищу несколько картофелин, отвариваю в старой кастрюльке до готовности, посыпаю высушенными травами и подаю к столу. Тонко режу хлеб и чищу луковицу. Это наш ужин. Пока я вожусь у плиты, папа с Эль разговаривают, она рассказывает ему о том, как прошел ее день, отец делится своими новостями с работы. Он у нас сотрудник овощехранилища. Это единственное место в городе, которое построено из затемненного стекла. Оно не пропускает солнечный свет и не просматривается со всех сторон, как остальные здания. Но проход туда строго воспрещен, его охраняют наши вездесущие стражи. Наверное, для того, чтобы люди не могли там уединяться. Попытки уединения пресекаются и строго караются Советом, как и попытки неорганизованных собраний. Любые массовые встречи должны согласовываться с градоначальниками, в противном случае активистам несанкционированных сборищ грозит наказание. Никаких тайн. Никакой частной жизни. Только общественная.
Садимся за стол и я замечаю, что у отца грустные глаза. Его что-то тревожит, но он старается не показывать своего волнения. Эль этого не замечает, но я вижу.
– Все в порядке? – спрашиваю я папу.
– Конечно, – отвечает он, не раздумывая.
– Выглядишь странно.
– Просто устал.
Он улыбается и кивает в подтверждении своих слов.
– Ешь, не то остынет, – укорительно говорит он.
Я послушно опустошаю свою тарелку, кусочком хлеба собираю остатки картошки и отправляю в рот, стараясь жевать долго и медленно. Мы редко наедаемся досыта, люди привыкли экономить еду. И только в последний день месяца перед получением новых продуктовых талонов мы устраиваем настоящий пир из всего, что осталось в закромах. Родители учат своих детей жевать пищу долго, не торопясь. Так она лучше усваивается, да и чувство насыщения приходит гораздо быстрее.
Когда с едой, наконец, покончено, убираю тарелки со стола, мою посуду, и мы с Эль идем к Олдосу, который нас уже ждет. В квартире этажом ниже живет еще один наш хороший друг, шестнадцатилетний Виктор. Он, я и Эль считаем себя лучшими друзьями, и на традиционные вечерние посиделки к Олдосу всегда ходим вместе. Виктор работает слесарем, он чинит водопроводные коммуникации в нашем городе. С раннего детства он любил возиться с различными железками, а в десять лет, когда стал полноправным взрослым человеком и пополнил ряды рабочих Стекляшки, его научили возиться с ними уже профессионально.
