скачать книгу бесплатно
Кошачий киllер
Елена Медведева
Те, у кого есть домашние животные, считают, что именно их питомец самый самый… Они действительно чудесные анти-депрессанты, верные спутники и целители. Однако в действительности среди кошек и собак необыкновенные представители встречаются так же редко, как, к примеру, гениальные композиторы среди музыкантов. Имея богатый опыт дрессировщика, кинолога, эксперта на выставочных рингах и заводчика, автор написала сборник историй о таких представителях домашних питомцев, которые поражают воображение своей уникальностью и заставляют поверить в то, что в нашем мире есть ещё много неразгаданных тайн.
ЕЛЕНА МЕДВЕДЕВА
КОШАЧИЙ КИllЕР
ИСТОРИЯ 1 КОШАЧИЙ КИllЕР
ГОРОДОК ПРОВИНЦИАЛЬНЫЙ
В тот ласковый апрельский день я с карликовой таксой Алисой сидела на скамейке под необычайно живучей старой ивой. Ей было лет сто, не меньше.
Корневище дерева уходило в глубины земли в метре от поверхности озера. Толстый, покрытый высохшей корой ствол лежал как мёртвое бревно на пологом склоне берега. Но из него поднимался ввысь целый лес тонких молодых ив.
Почти час мы с Алисой наблюдали за поведением стаи лавирующих над водой чаек. В озере водилась какая-то мелкая рыбёшка. Рыбак, закинувший удочку на противоположном берегу вытащил что-то вроде плотвички? Меня поразило, с какой энергией чайки высматривали добычу. Ничего общего со стаей голубей, демонстрировавших зрителям эстетику своего полёта.
Чайкам было не до зрителей. Они были поглощены своей целью – найти пищу. Кричали тревожно и озабоченно. Временами куда-то исчезали. Потом возвращались и снова исследовали каждый метр поверхности. Наконец, одна чайка камнем упала вниз и поднялась, держа в клюве рыбку. За счастливицей тут же погналась вся стая.
Большинство птиц преследовали удачливую добытчицу вяло, скорее, в виде ритуала. И только одна чайка была готова к жестокой борьбе.
Долгое и упорное состязание двух чаек закончилось тем, что рыбка выпала из клюва.
Но что-то было не так, как обычно, в этом птичьем царстве. Не было слышно многоголосого воробьиного чириканья в кустарнике. Увидев идущих по прогулочной дорожке знакомых экологов, я поинтересовалась:
– Куда исчезли воробьи?
– Трудно выживать птицам в городах, – высказался активист зелёных. – Коммунальщики заделывают щели в крышах, где воробьи устраивали гнёзда. Слётки кормятся насекомыми, каких прежде находили на газонах, пустырях. Последних в городе не стало вообще – всё застроено. Плотность застроек такова, что если бы это был корабль, он точно бы пошёл ко дну. Газоны стригут или заменяют рулонными. Нечего стало есть молодым воробьям. И ворон стало меньше. Воронята тоже питаются насекомыми в травах.
В Китае в 60-ые годы партия поставила задачу: воробьёв, поедающих рис, исстребить. В результате весь урожай уничтожили гусеницы. Пришлось закупать воробьёв в Монголии.
– И в Подмосковье стало меньше птиц, питающихся садовыми вредителями. Два года назад я посадила на даче гибрид рябины и вишни. Листочки были съедены за пару недель. Гибнут яблони, боярышник, смородина…
– Всё это результат вмешательства человека в законы природы. В сороковые года в одном НИИ была выведена разновидность распостранённого на Кавказе растения – борщевик Сосновского. Его рассматривали как перспективную культуру для кормления скота. Длина стеблей достигала 4-х метров. Широкие рассечённые листья, крупные соцветия в виде зонтиков позволяли рассматривать это растение и как декоративное. По этой культуре в СССР защищали диссертации, в том числе зам. министра сельского хозяйства П.П. Вавилов. Борщевик начал завоёвывать сельскохозяйственное угодья всей европейской части России.
Однако вскоре выяснилось, что молоко коров, питающихся борщевиком, горькое и долго не прокисает. У коров развивается бесплодие. Но самое страшное было то, что сок борщевика, попадая на кожу людей, усиливает её чувствительность к ультрафиолету, вызывая ожоги от 1-ой до 3-ьей степени. Тем не менее, только в 2012-ом борщевик Сосновского был внесён в Чёрную книгу.
Бороться с ним крайне сложно. В процессе цветения один сорняк производит до 100-а тысяч семян, мощные корни уходят в почву на глубину порядка метра. Семена разлетаются по ветру, их переносят птицы, они прилипают к автомобильным шинам. Сорняк появился на дачных участках, в местах отдыха, в городах. От ожогов борщевиком не спасает и одежда. При обширном попадании на кожу сок борщевика может привести к появлению хронических заболеваний и даже к летальному исходу.
– Да – а, – заметила я. – Кто бы мог подумать, что через 70 лет посланник эпохи сталинизма создаст столько проблем дачникам!
Едва я произнесла эту фразу, к нам подскочил невысокий, но мускулистый парень со злобным прищуром узких глаз. При виде его экологи поспешили скрыться.
– Не слушайте их! Это иностранные агенты! Они Вам навешают на уши антироссийской лапши.
– Мы говорили о воробьях и о сорняке под названием борщевик Сосновского. Это запрещено?
– Мы знаем, что Вы всё преувеличиваете в своих книгах. Вы распишите ситуацию с воробьями и сорняками так, что это может нанести вред государству.
– Откуда Вы знаете, что я писатель? Вы из ФСБ?
Тогда я напишу о том, что в преддверии инногурации Президента слежка за гражданами усилилась до такой степени, что пресекаются даже несанкционированные обсуждения положения дел в сообществе пернатых. Да, действительно! Смотрите!
Повсюду установлены видеокамеры.
– Однако агент ФСБ, испугавшись моей смелости, предпочёл смыться.
В этот момент Алиса с громким лаем метнулась в сторону. Из лап полосатого кота вырвалась голубка и, взлетев, села на ствол ивы.
– Молодец. Алиса! Спасла птицу!
Кот повернул голову и, глядя на меня голодными глазами, укоризненно покачал головой. По позвоночнику пробежал щекочущий импульс. Такое со мной случается всегда, когда я сталкиваюсь с чем-то необычным. Полосатый был удивительно похож на знакомого в прошлом кота Мурмясика, с которым у меня сложились самые удивительные отношения. Отношения, о которых я не забуду до конца жизни. Это благодаря Мурмясику я поняла, что в мире животных действительно существует нечто волшебное, непознанное.
В начале восьмидесятых в моей жизни произошли некоторые изменения. Во-первых, была подготовлена к защите кандидатская диссертация.
Во-вторых, мы купили автомобиль. В-третьих, переехали из центра столицы в пригород – Мытищи.
По поводу последнего один знакомый заметил: «Если человек глуп, то это надолго». Мой муж Антон, который прежде всегда и во всём слушался жену, впоследствии долго обвинял меня в том, что я, провинциалка, его, коренного москвича, увезла из столицы.
Однако моё детство в голодном провинциальном Ярославле, было куда счастливей, чем детство Антона, выросшего в каменных джунглях центральной части большого города. Мы жили в городке преподавателей и студентов педагогического института, расположенном на диком бреге притока Волги – реки Которосль. Ярославль – город небольшой по сравнению с Москвой. Сядешь на трамвай, проедешь несколько остановок, и ты уже на театральной площади. А оттуда по аллее можно прогуляться до красивейшей набережной Волги.
До трамвайной остановки от дома метров 400. Но если пройдёшь те же 400 метров в противоположном направлении, то окажешься в волшебном мире дикой природы. В которой, однако, не обитали ставшие страшилкой для современных горожан и их собак иксотные и энцефалитные клещи. Там мы играли в прятки в зарослях трав, лопухов и кустарников. Там строили шалаши, воображая себя пришельцами, оказавшимися в затерянном мире. А потом шли погреться на солнышке на жёлтом песке пляжа.
Говорят, что человека делает его окружение. Так вот, и моё окружение в провинциальном Ярославле было намного более интересным, чем окружение московского мальчика Антона.
Ярославль был ближайшим к столице городом, куда высылали «неблагонадёжных». Моя первая учительница Нина Андреевна Оносовская происходила из семьи расстрелянного большевиками белогвардейского офицера. Она выглядела как королева и держалась с достоинством королевы. Она воспитывала в нас любовь к классической литературе и даже к математике.
Став в возрасте 20 – и с небольшим преподавателем технического вуза, я обнаружила, что бывшие школьники не знают арифметику. И если под рукой нет калькулятора, разумные действия с числами становятся для них камнем преткновения.
Пришлось включать в программу курса физики теорию приближённых вычислений. Я же, благодаря своей первой учительнице, этими знаниями овладела ещё в начальной школе.
Друзьями детства у меня были дети из благородных русских и немецких семей. Подруга – потомок князей Хованских. Соседка – дочь немецкого барона Петровской эпохи, высланного из Москвы накануне войны. В нашей компании было много детей евреев из Западной Украины и Польши, бежавших от гитлеровской оккупации. А мой ближайший друг Мишка Розенман – сын американского коммуниста, попросившего в СССР политическое убежище. Моя бабушка по отцу – мать расстрелянного «врага народа». Другая бабушка – сестра раскулаченного владельца книжного магазина. Наша домработница из семьи репрессированных эстонцев (в то время многие служащие могли себе позволить иметь домработницу).
Помимо благородных дел – спасения выпавших из гнезда птиц и бездомных животных и посадки деревьев, мы занимались и противоправными делами. Напротив нашего дома находился ботанический сад педагогического института. Там росли необыкновенно крупный кизил, сладкая эрга, сочный ревень и другие источники витаминов. Я во главе банды мальчишек совершала набеги на эти плантации. Частенько приходилось спасаться бегством от охранной собаки. Зато впоследствии я занимала первые места на всех школьных соревнованиях по бегу.
Меня наказывали, даже пороли. Ничего не помогало. И только после того, как пристрелили укусившую меня собаку, я осознала свою вину. Но не перед родителями и советским законом. А перед братьями меньшими. С того времени мы утроили свои усилия по спасению бездомных животных.
В детстве у меня не было ни особых талантов, ни заметных отклонений от нормы. За исключением повышенной температуры и проявлений лунатизма.
Ночь. За окном сверкает молния. Я, c широко открытыми глазами, вдруг встаю с постели. В своей длинной белой рубашке скольжу по комнате как привидение. Тихо открываю дверь и выхожу на улицу. Свистит ветер. Сплошная завеса дождя скрывает меня от посторонних глаз. Резкий свет автомобильных фар заставляет зажмуриться, но я продолжаю спать. Из машины выходит незнакомый мужчина, берет меня на руки и кладет на заднее сиденье.
Машина останавливается возле куполообразного здания, в центре которого установка, напоминающая телескоп. Труба направлена на созвездие Козерог. Мужчина надевает мне наушники и подводит к окуляру. Перед моими глазами – структура, напоминающая тесно расположенные кучевые облака или рассыпанные рисовые зерна, окруженные темными промежутками. Зерна колеблются, издавая космическую музыку, время от времени прорываемую шумом, напоминающим грохот извергающегося вулкана.
Мне кажется, что вот-вот я приближусь к разгадке какой-то космической тайны. Но вдруг сноп лучей прорывается через бурлящую гранулированную массу. Музыка Земли и Космоса уходит, ударив по нервам прощальным аккордом… Утром мать обнаружила в моей мокрой постели комья грязи.
ТРОЕ В ЛОДКЕ, НЕ СЧИТАЯ КОШКИ
Дом в Мытищах, куда мы переехали, находился на территории, очень напоминавшей территорию моего детства. С одной стороны, он стоял на центральной улице. И в то же время напротив него зеленел в то время неокультуренный парк с его дикими зарослями и весенними трелями соловьёв. В километре от дома начинался громадный лес, протянувшийся до Пироговского водохранилища.
Он стал излюбленным местом наших лыжных прогулок. И двор! Вековые деревья, бурьян, заброшенные сараи…
Мы переехали в Мытищи ещё и потому, что филиал университета, в котором я работала, находился в пешей доступности от нашего дома. Путь мой лежал по тропинке, огибавшей сарай с прохудившейся крышей. И вот однажды, когда я проходила мимо сарая, из круглого отверстия в крыше высунулась голова полосатого кота с очень симпатичной мордочкой. Кот внимательно посмотрел на меня, громко произнёс: «Мур-мяк», вылез из отверстия и спрыгнул с крыши прямо к моим ногам. Долго тёрся о мои джинсы и ласково мурлыкал.
На следующий день, проходя мимо сарая, я остановилась, чтобы угостить кота сосиской. Но его не было. Сосиска досталась пробегавшей по двору бродячей собаки. Но кот, оказывается, всё-таки поджидал меня. Я прошла метров сто, когда он со своим громким «Мур-мяк» спрыгнул к моим ногам с ветки раскидистого тополя.
Мурмясик быстро запомнил моё расписание. Я начала выходить на работу минут на пятнадцать раньше обычного времени ради того, чтобы пообщаться с котом. Не было дня, чтобы он не пришёл на свидание. И ему не нужна была сосиска.
Ему нужно было повидаться со мной, поговорить.
И его, и моё сердце были наполнены любовью. Через какое-то время Мурмясик начал караулить меня и по возвращении с работы. Он ждал меня у подъезда и кидал к моим ногам добычу – птичку или мышку.
Мы были бы счастливы, если бы не одно омерзительное существо, проживавшее в нашем доме. Пузатый, краснорожий, потерявший человеческий облик алкоголик. Часто, полуголый, он высовывался из окна и, тряся своим салом, выкрикивал злобные непристойности в адрес людей и животных. Последних он ненавидел лютой ненавистью.
И однажды Мурмясик не пришёл на свидание. Вечером, возвращаясь с работы, я услышала под решёткой окна полуподвального этажа слабый стон. Приподняв решётку, я обнаружила раненого кота. Его задние лапы были перебиты, по – видимому, лопатой.
К счастью, в мытищинской ветлечебнице в то время работал опытный хирург. Кости у Мурмясика срослись. И он только слегка прихрамывал. Жил он теперь в квартире. И хотя рвался на улицу, мы его не выпускали, опасаясь нового покушения.
Мурмясика мы не кастрировали, так как из любви к нам он не портил воздух кошачьими метками.
Правда, за ограничение свободы, кот нам всё-таки отомстил. В день защиты диссертации взял и пометил всю квартиру.
Банкет планировался дома. Были накрыты столы, расставлены угощения. Этими приготовлениями занималась мама. Но именно к тому моменту, когда мы подъехали на автобусе, Мурмясик выпустил свой одор. Если бы люди не были в курсе истории моего кота, они бы повернулись и уехали. Но из уважения к Мурмясику подождали, пока мы с мамой отмывали и душили французскими духами кошачьи метки. Вскоре все напились и забыли о неприятном инциденте.
До весны Мурмясик не портил воздух в квартире.
Но в апреле сбежал. Мы жили на высоком первом этаже, и он выпрыгнул в форточку. После загула вернулся с расцарапанной мордой.
А в начале июня привёл с собой кошечку, чёрную с белой галкой на груди. Кошка была беременна и прогнать её мы конечно не могли. Мусятница, так мы её назвали, была достойной парой Мурмясику.
Никогда не блудила в квартире. По нужде выпрыгивала в форточку. Потом забегала в подъезд и мяукала у двери. Однако предстоящие роды становились препятствием для намеченного летнего путешествия.
Я приготовила для роженицы удобный ящик. Не понимаю, почему она не воспользовалась им.
Неужели понимала, какие сомнения одолевают нас относительно её потомства? Так или иначе, рожать она ушла в подвал соседнего дома. Через день вернулась, похудевшая, с наливными сосками.
Поела и снова побежала к котятам.
Нас одолевали сомнения – провести летний отпуск в путешествиях не просто хотелось. Ехать мы были обязаны, так как в конце поездки должны были навестить моих родителей, живущих в то время в Нижнем Новгороде. Мурмясика решили взять с собой. Но как быть с кошкой и её котятами?
Никаких гостиниц для передержки домашних питомцев в то время не существовало.
Я решила поговорить с коллегой по работе, живущим в том доме, где родились котята. По дороге встретила дворника.
– Добрый день, Вы не знаете, как попасть в то помещение, где у чёрной кошки родились котята?
– Для кого-то день добрый, но не для мамы и её детей. Котят утопил толстяк из Вашего дома.
К горлу подступил комок. Потемнело в глазах. Мне вдруг показалось, что мои руки превращаются в гигантские клещи, которые мёртвой хваткой сжимаются вокруг горла этого недочеловека. Он прекрасно знал, что кошка прибилась к нам, и что мы позаботимся о котятах.
Мусятница ждала меня у двери в квартиру.
Посмотрев в глаза, жалобно замяукала. Но вдруг в этих печальных звуках мне послышался вздох облегчения. Казалось, кошка говорит мне: «Я поеду с вами. Мы никогда не расстанемся».
Итак, мы отправились впятером: Антон за рулём, наша дочь шестиклассница Кристина на переднем сиденье. Я с двумя четверолапыми – на заднем.
Маршрут нашей поездки охватывал природные оазисы средней и чернозёмной полосы России. В какой последовательности точно не помню. Но первая остановка была сделана на Горьковском шоссе в Боголюбово. Мусятница вела себя в машине спокойно, а вот Мурмясик почему-то бесновался. И в глазах его был панический ужас.
Может быть, он вспоминал, как его возили к ветеринару.
Боголюбово – бывшая резиденция князя Андрея Боголюбского, основанная в устье реки Нерли в 1158 году. Оставив кошек в машине, мы посетили её главную достопримечательность – известный памятник древнерусской архитектуры Храм Покрова на Нерли. А когда вернулись, обнаружили, что Мурмясик пометил салон невыносимой вонью.
Проехав с километр, мы сделали на опушке леса санитарную остановку. Мусятница расположилась возле машины. А Мурмясик стремглав понёсся к чаще. Бежал так быстро, словно спасался от преследователей. В течение часа мы бродили по лесу, звали его, но он так и не появился. И куда же исчезла та любовь, которая возникла между нами? Или коты так же непостоянны, как мужчины? Зато Мусятница за всё время путешествия проявила к нам необыкновенную признательность за то, что её взяли с собой.
Конечно, мы осматривали все достопримечательности и исторические памятники на нашем пути, но в памяти остались только замечательные уголки природы. Прежде всего Муромские леса. Те самые, которые описываются в старинных сказках и былинах. Густые, дремучие, с могучими соснами, мхами, непроходимыми болотами. Это было логово разбойников, грабивших проезжих купцов. Здесь водилось множество диких зверей. Здесь на хуторах селились ведьмы.
Мы нашли земляничную поляну на берегу прозрачной речки. Кроме нас вокруг не было ни души. Искупавшись нагишом, вдоволь полакомились крупной лесной ягодой.
Запомнился и вид города Мурома на высоком живописном берегу реки Оки. Древние церкви и монастыри сохранили в этом городе атмосферу минувших веков.
Село Константиново в Рязанской области – родина самого душевного русского поэта Сергея Есенина. До сих пор слёзы подступают к горлу, когда читаю его проникновенные грустные стихи.
Утром в ржаном закуте,
Где златятся рогожи в ряд
Семерых ощенила сука,
Рыжих семерых щенят.
До вечера она их ласкала,
Причёсывая языком,
И струился снежок подталый
Под тёплым её животом.
А вечером, когда куры
Обсиживают шесток,
Вышел хозяин хмурый,
Семерых всех поклал в мешок.
По сугробам она бежала,
Поспевая за ним бежать
И так долго, долго дрожала
Воды незамерзшая гладь…
Кошка Мусятница повсюду следовала за нами, как собачонка. Помню обрыв из золотистого песка над Окой. Проваливаясь в зыбь по колено, мы спускались к реке, подолгу плескались в прогревшейся на солнце воде. А Мусятница всё это время терпеливо ждала нас на берегу. Заночевали мы в садовом домике знакомого Антона. Мусятница на ночь попросилась в сад. А под утро принесла на кухню мышку.
Мужественно перенесла она и пробег длиной порядка шестисот километров до города Боброва Воронежской области. Сам город мало, кому известен. Чего не скажешь о протекающей в двух километрах от городских построек реке Битюг.
Когда-то во времена набегов половцев и ордынцев это была полноводная широкая река. Но и теперь ставший скромным и тихим Битюг как магнитом манил к себе всех, кто хоть раз побывал в этих местах.
Деревья и кустарники, нависшие над рекой, необыкновенно прозрачная вода. Слегка наклонив голову, можно увидеть песчаное дно, над которым ходят косяки мелких рыбёшек. В зарослях тростников и кувшинок затаились хищницы.
