скачать книгу бесплатно
Колокольчики мои. Happy end при конце света (сборник)
Елена Николаевна Кузьмина
В книгу вошли повесть «Колокольчики мои» и сказка «Король без имени».
До мировой войны на пустынных землях были созданы уникальные сооружения – Колонии, защищенные от опасного наружного мира своеобразным Щитом («Колокольчики мои»). Обитатели их пережидают последствия войны и готовятся к переселению на другие планеты. Создателями Колоний всё просчитано и решено: кому жить, кому умирать, на каком языке говорить, даже встреча и расставание двух молодых людей входит в их планы. Но, как всегда, человек только предполагает…
А что должен предпринять король, если ему предсказано, что долгожданный первенец разорит его и принесёт горе своему народу? («Король без имени»). И что делать королеве соседнего королевства, с юных лет поднимавшей его из нищеты, если враг – этот первенец короля-соседа, выросший и возмужавший, – появился у ее порога и всем подданным её грозит вечный сон?..
Елена Кузьмина
Колокольчики мои. Happy end при конце света
© Кузьмина Е.Н., 2014
© Антипина М.В., дизайн обложки, 2014
© Издательский дом «Сказочная дорога», оформление, 2014
* * *
Моим родителям, родителям дорогих моих подруг и всем семейным парам, делившим радости и горести жизни земной с верой в жизнь вечную и вечную любовь.
Колокольчики мои
Happy end при конце света
Люби меня, как я тебя…
И я верю, горячо верю: где-то там он ждёт меня – с той же любовью и молодостью, как в тот вечер. «Ты поживи, порадуйся на свете, потом приходи ко мне…» Я пожила, порадовалась, теперь уж скоро приду.
И. Бунин. «Холодная осень»
Несколько последних месяцев снег то валил сутками – не проехать, не пройти, то начинал таять – под ногами с неделю хлюпало, затем в одну из ночей схватывался накрепко ледяным настом. Пару дней морозило, и вновь на несчастную землю обрушивались снегопады. И так без конца: снегопад, оттепель, заморозок, снегопад…
В небо и смотреть не хотелось! Безрадостное совсем было небо! Но если кто, упрямый, всё же к нему приглядывался, то с робкой надеждой замечал, что слой туч временами становился светлее и местами прозрачнее, и в этих проталинках нет-нет да и угадывалось солнце.
Вот и долговязый мужчина в очёчках, придерживая рукой сползающий капюшон чёрной куртки – весело скалились на ней черепа, запрокинув седеющую длинноволосую голову, уставился в небо. Стоял он на самом краю высокого угора. Джип за его спиной, грязно-зелёный, помятый сзади и с боков, перегородил узкую скользкую дорогу. Нисколько этим не обеспокоясь, мужчина, похожий на внезапно постаревшего подростка, пристально разглядывал низкие тучи над головой, зажав в замёрзших губах самодельную папироску.
– Огонька закурить не найдётся?
Мужчина от неожиданности вздрогнул, обернулся.
Высокая крепкая старуха, замотанная поверх пальто в какие-то немыслимые белые рваные шали, платки, тряпки, перетянутая в поясе верёвкой, довольно улыбалась. Надо же, подошла – и не заметил!
– Тьфу ты, баба Марфа!.. Маскировочна у тебя! Ещё спроси, как пройти в библиотеку?!
– Превед, медвед! – Марфа воткнула в снег лыжную палку, которая служила ей посошком. – Библиотеки нет, а так бы спросила. Пугливый ты больно, Мишань, – старуха откинула верхнюю шалёнку. – Всё, сил нету, еле дошла. Лёд под снегом. Скользко.
– Не разбила? – мужчина потянулся к бабкиной кошёлке, но тут же получил по рукам.
– Разбила… Скажешь тоже! Дай отдышусь…
– Ну дыши, если найдёшь чем, – Миша затянулся.
Марфа с завистью посмотрела на него, попросила, заискивающе заглядывая в глаза:
– Ты мне табачку отсыпь, лады? На одну самокруточку…
Мужчина засмеялся, достал из кармана пакетик, аккуратно завёрнутый в полиэтилен:
– Держи! Можешь пыхнуть – для тебя приготовлено.
Морщинистое лицо старухи засияло, она быстро засунула пакетик за пазуху, открыла сумку:
– Всё здесь. Две бутыли, как договаривались. Одна – ему! А вторую, смотри, сам того, этого… Ни-ни!
– Ты что, баб Марф? Знаешь ведь, мне на обмен. Там, на аэродроме, – Миша мотнул головой, счастливо заулыбался, – компик подзарядить дадут, вечерочка на два. Уж и не помню, когда «гасился».
– Ну-ну, геймер ты наш неугомонный… И годы тебя не берут. Не наигрался ещё. Один такой поиграл, – сам знаешь, что случилось.
– Не, бабуль, это ж хакер, а я хакером никогда не был. Мне бы поиграть только…
– Вот беда! Что с тобой делать? Не мне тебя учить. Но смотри, что для него приготовлено, не тронь! Пусть лучше в запас.
– А вот и нет запаса-то, Марфа Петровна! Дождалась!
Марфа охнула, руки затряслись так, что Мишаня испуганно ухватился за кошёлку.
– Неужто приходил?
– Приходил в баревич пару часов назад. Не тот, что в прошлый раз, а пепс такой мордатый. Сел в уголке. Народу сейчас, сама понимаешь, не густо: меню не айс… А как стемнеет, так и вовсе никого… Эх! Так что пепс баклана нашего, Никитку-сторожа, высмотрел быстро. Вот Никитка, кстати, с месяц из бара не вылезает, в долг у меня ест. Мордатый с ним пошептался, тот на кладбище и дёрнул. Через полчаса вернулся. Я его у входа подкараулил, ту бутыль для мордатого передал. Мол, подарочек… Сам не светился.
– Всё правильно. За Никитку я с тобой рассчитаюсь. Покорми его ещё. Человек он проверенный, запивает разве иногда. Бутыль-то не прикарманил?
– Не, всё чики-пуки, бутыль у пепса. Я проследил.
– А ты не видал, Никитке этот баклан, то есть пепс, ничего не передал?
– Не видал, Марфа Петровна. Но с чего бы Никитке бежать туда, если не передал?
– Тогда я пошла, Мишань, храни тебя Господь! Если бы не ты…
– Да ладно, что я, не понимаю, – довольный Миша бережно принял пакет, поставил на сиденье, придавил подушкой. – Ну, ты, ты, баба Марфа… Даже не знаю, как сказать, ну просто космос! Спасительница моя! Из ничего делаешь! Отец-то Георгий как? Знает?
Марфа вздохнула, завязала шаль:
– Что ты! Партизаню, Мишань. В землянке у меня производство. Народ окружает понимающий, покрывает, а вот зятёк, не приведи Господь, унюхает… Да, вот ещё что, бензинчику бы в следующий раз… на обмен, конечно. Или ещё какого топлива. Наша «газелька», сборная солянка, жрёт всё.
– А на фига вам старьё такое доисторическое? Я для тебя, Марфа Петровна, если хочешь, машинку поновее подберу. Вон их сколько без надобности валяется – бери не хочу! Заправлять всё равно нечем. – Миша сел в машину.
– Ладно, Мишань, буду иметь в виду. Только наша «Газель» только с виду «Газель», а внутри – боинг… Отец Георгий от неё не откажется ни в жись.
– А ты бы ещё настойки свои принесла фирменные, на корешках которые… Я в прошлый раз ими самого главного техника аэродрома на ноги поставил. Он и топливо, кстати, может достать, – Миша завёл мотор, высунулся из машины. – А библиотека-то работает. Мать Серафиму, подругу, если не ошибаюсь, твою, не забыла? Вот она её и открыла снова.
– Ольга-то откуда здесь? – изумилась Марфа, по-детски приоткрыв редкозубый рот.
– Так в монастырь её в самом начале Второго этапа войны ракета попала, говорят. Мать Серафима да несколько монахинь спаслись, в Центре жили на подворье. Они уже с неделю здесь. Библиотеку городскую Серафима самовольно открыла. Возле интерната которая. Ну и ребят, кто ещё там остался, пасёт со своими сёстрами.
– Ясно, – буркнула Марфа, – библиотекарша как-никак бывшая. Не миновать мне её, значит.
Ледяную тропинку, по которой Марфа спускалась с угора, занесло снегом.
– Грохнусь, не соберут. Буду валяться, пока зятёк не спохватится, – бормотала она под нос, осторожно нащупывая дорогу палкой. – А ведь мог уж спохватиться: куда делась? Нет, до конца службы ещё долго…
Она знала, что, когда зятёк служит, ничего, кроме службы, не видит и не слышит.
Лишь потом спросит: где, мол, Марфа?
– Федька меня не видел – значит не донесёт. Лады. Лады. Чики-пуки, чики-пуки… – На полдороге вниз остановилась, всмотрелась в даль. Там, казалось, от самой земли клубились тёмно-серые тучи. Они заслоняли почти весь горизонт, сливаясь с таким же тёмным небом.
Марфа слышала, что будто бы в недрах туч иногда посверкивают молнии, а иногда на мгновение обозначаются за тучами ряды гигантских пирамид с усечёнными верхушками.
Марфа прищурилась, сморщившись, пытаясь разглядеть в тучах эти пирамиды, но ничего не углядела. Не выдержала, погрозила кулаком в ту сторону, прибавила крепкое словцо. Опасливо оглянулась, словно боялась увидеть за спиной грозную фигуру отца Георгия. «А иначе и не скажешь», – объяснила она ивовым кустам и поковыляла дальше.
Сделав несколько шагов, остановилась.
«Грубая, грубая я! Прав он, – вздохнула, подумав о зяте. – И Лизок там опять же… А я кулаком…»
Стащила рукавицу, перекрестилась, осенила крестом дальние тучи. Постояла, опираясь на палку, щуря слезящиеся от ветра глаза, прошептала молитвы.
Тропинка привела её к кладбищенскому забору, как раз к тому месту, где несколько штакетин были выломаны. Протиснувшись в дыру, Марфа только известными ей тропками, петляющими меж оград, устремилась к белевшей за чёрными соснами часовне.
– Христос воскресе! – кланялась старуха по сторонам, хотя до Пасхи было ещё ох как далеко. – Христос воскресе, православные!
Отодвинув шалёнку, приоткрыв ухо, прислушалась, как шумят верхушки сосен, стучат о кресты жестяные веночки.
– Воистину воскресе! – перевела она этот шум. – Воистину воскресе!
На дверях часовни висел огромный замок. Марфа уверенно потянула за него, замок легко поддался и открылся.
В часовне горела одна лампадка перед большой иконой без оклада.
– Святая преподобномученица Елизавета, моли Бога о нас, грешных, – зашептала Марфа, припав к иконе. Затем, просунув руку за икону, нашарила в углублении в стене маленький футлярчик губной помады. – Есть! Есть! Слава Тебе, Господи! Прости нас, грешных!
Выйдя из часовни, замешкалась, посмотрела за ограду, на окна интернатского здания. Вздохнув, зашагала в ту сторону. Обогнув интернат, Марфа, утопая в снегу, пересекла футбольное поле, поднялась на крыльцо когда-то сиявшего окнами здания. Теперь, начиная со второго этажа, стёкол в окнах не было вовсе. На первом этаже в оконных проёмах чернели набитые чем-то мешки для мусора.
– «Библиотека работает», – прочитала Марфа корявую надпись на дверях. Открыла дверь, прошла по тёмному коридорчику, наткнулась на скамейку, уронив сложенные на ней стопкой книги.
– Кто там?
Худенькая женщина в чёрном – платок до бровей – сидела за столиком. Большая свеча, закреплённая в стакане, освещала строгое, всё ещё красивое лицо.
Марфа всматривалась из темноты в сидящую.
– Кто-кто, дед Пихто! – пробурчала и вышла на свет.
– Марфа? – монахиня прищурилась, встала из-за стола. – Ты здесь откуда?
– Ответить как полагается али как?
Монахиня вздохнула, поправила платок:
– Да как хочешь, так и отвечай. Не меняешься ты, надо же…
– Не умнею, то есть, хочешь сказать?
Марфа села напротив, по-мужицки расставив ноги то ли в валенках, то ли в пимах облезлых – не понять и в чем, – размотала шалёнки.
– Не раскрывайся, холодно здесь. «Буржуйку» сейчас затоплю.
– Где делают?
– Да есть умельцы.
– Топите чем? – Марфа оглядела пустые полки, коробки с книгами и журналами.
– Не книгами, не бойся. Всё, что осталось, – сбережём.
– Маловато книжечек-то. Хотя здесь и до Первого этапа не библиотека, а, скорее, клуб по интересам был. Сплошные инновации. Книги как в подвальчик снесли, так и с концами. Не выпросить было. Только и приговаривали: «Ой, Марфа Петровна, нас всего трое на все этажи! Кто в хранилище пойдёт вам книгу искать? Читайте с экрана, шрифт регулируйте! У нас автоматизация, компьютеризация и прочая «зация». Я эту «зацию» в монастырь, что ли, поволоку? У нас там свет сначала за долги отключали постоянно, налог-то, сама знаешь, какой был, а потом и вовсе электричества не стало…
Мать Серафима улыбнулась уголками губ:
– Спаси Господи! Зашла…
– Зашла, как видишь… – Марфа оглядывалась по сторонам. – Сколько мы с тобой не виделись?
– Давно. Наверное, Лизавете твоей лет десять было.
Марфа, услышав про Лизку, насупилась, слёзы так и потекли.
– Ой, случилось что? – мать Серафима придвинулась к Марфе, испуганно заглядывая в глаза.
– Там она, Лизка, – Марфа кивнула куда-то в сторону, – в Колониях этих вавилонских.
Монахиня ахнула.
– Долго рассказывать, не углядели мы. Третий год уже там. Письма вот пересылает, а мы – ей: живы, мол… Она всё сюда рвётся, только, видно, не знает, что мы близко, а то бы давно сбежала. В письмах ничего не напишешь. Нельзя. Как безграмотные объясняемся. У меня душа болит: беды бы не было. Оттуда так просто не вырвешься, узнавали мы. Пока сами не выкинут за ненадобностью. Может, лучше там ей пересидеть? Тихонечко. А? – Марфа торопливо высказывала то, что тревожило её непрестанно. – Порядок наведут, а уж тогда вызволим. Если Москва, конечно, про нас не забыла. Стоит Москва-то, а? Не знаешь?
– Стоит, Марфа. Москва стоит. И порядок рано или поздно наведут. Держаться надо. Дети вот здесь беспризорные, владыка послал присмотреть.
