banner banner banner
Час игривых бесов
Час игривых бесов
Оценить:
Рейтинг: 0

Полная версия:

Час игривых бесов

скачать книгу бесплатно

Час игривых бесов
Елена Арсеньева

Писательница Алена Дмитриева
Некто заказал писательнице Алене Дмитриевой по телефону написать роман… о своей жизни. Она хотела было отказаться, но гонорар поражал воображение! На условленную встречу заказчик не явился. Напрасно Алена прождала его. Однако, вернувшись домой, она обнаружила в своей квартире неизвестно как попавшего туда визитера, который выдвинул свои, на редкость странные условия написания романа и выплатил аванс… С этого момента точно бесы закрутили Алену в захватывающе-опасном вихре: она мечется между заказным романом и попавшим в беду любимым человеком, а еще пытается выяснить, кто же на самом деле ее заказчик – ведь он явно не тот, за кого себя выдает…

Елена Арсеньева

Час игривых бесов

Автор от души благодарит А. И. Охотникова, сотрудника Амурского отделения ТИНРО (Хабаровск), и Михаила Кузнецова (Нижний Новгород) за помощь в написании этого романа.

Губы окаянные,

Думы потаенные.

Ой, бестолковая любовь,

Головка забубенная…

    Ю. Ким

Половина десятого. С минуты на минуту появится… Ага, вот и она. Мчится со всех ног. Интересно, она хоть когда-нибудь ходит медленно? За такой ведь не угонишься, даже если и захочешь. А впрочем, присмотришься к ней – и сто раз подумаешь, прежде чем чего-то захотеть. Ох и строит из себя, ох и строит…

Поэтому она всегда и одна, что больно высоко задирает нос. Ни мужа, ни детей. А впрочем, где ей кого-то воспитывать, за кем-то следить, о ком-то заботиться… У нее небось и кошки-то нет. Она сама – кошка, которая гуляет сама по себе. Вот и о ней не заботится никто. Всегда одна, всегда все сама. Сколько сумок на себя понавесила, это же надо! Неужели все это еда, неужели она все это собирается съесть? Ну, разве что недели за две!

Осторожно! Скользко же, вон какие наледи. Вчера шлепнулась на этом самом месте, так обойди его сегодня, а то будешь свои покупки по всему двору собирать!.. Нет, чешет напролом. Из тех, значит, кто на ошибках не учится. Как говорится, наступает на те же самые грабли. Ну что же, это вполне в моих интересах. Значит, это только слухи, что она такая уж соображучая, иглу в яйце видит? С одной стороны, хорошо, если это только слухи. С другой… Не хотелось бы ошибиться. Время, получается, зря потрачено?

Может, хватит уже наружного наблюдения? Пора переходить к действиям? А то который день торчу здесь, высматриваю ее, выслеживаю, подстерегаю, как зверь добычу!

Пожалуй, пора».

* * *

Алена свалила сумки у двери, отжала тревожную кнопку на сигнализационном устройстве и, не разуваясь, чтобы не тратить времени, побежала на кухню к телефону: звонить в отдел охраны, докладывать о своем прибытии. С отделом охраны у нее были сложные отношения: поскольку из-за своей патологической рассеянности Алена временами забывала отключать сигнализацию, крутым парням в бронежилетах слишком часто приходилось исполнять инструкцию по параграфу «Тревога»: наезжать в квартиру, откуда поступил вызов, готовясь повязать наглую грабительскую банду, однако… однако натыкаться там всего лишь на растяпу-хозяйку, сконфуженно лепечущую извинения и умоляющую о пощаде. Пока Алену и в самом деле щадили: она отделывалась всего лишь штрафами за ложный вызов, однако в прошлый раз старший наряда, уже наперечет знающий не только все ее пижамки и халатики (в какое только время дня и ночи ее ни ловили на месте преступления!), но и выучивший наизусть весь набор ее косноязычных оправданий, пригрозил, что ей просто-напросто отключат сигнализацию при следующей оплошности.

Алена Дмитриева принадлежала к числу тех ворон высокого полета, излечить которых от любимой рассеянности (хотелось бы верить, что – гениальной) способна только шоковая терапия. Поэтому вот уже почти полгода она вела себя хорошо, не забывала вовремя позвонить на пульт охраны, и это благотворно сказывалось на состоянии ее кошелька. Конечно, стоимость штрафа не бог весть как велика и практически не разорительна, какие-то сто рублей, однако раз сто рублей, два раза, три… мало не покажется! Этим деньгам можно найти и лучшее применение!

Сегодня Алена это применение нашла с блеском. У подруги Инны назревал день рождения, часа три Алена шлялась по магазинам в поисках подарка и купила-таки его. Это был роскошный нежно-пепельно-розовый мохнатый и теплый шарф. С некоторых пор подруги ощущали в своих душах неодолимую страсть к розовому цвету. Может быть, это возрастное, беспокоилась втихомолку Алена, недаром американские бабульки, которые беспрестанно путешествуют по миру, одеты почти исключительно в розовое! Впрочем, до перехода в разряд бабулек у подруг еще оставался некоторый (изрядный) запас времени, поэтому Алена предпочитала объяснять тягу к розовому тем, что этот цвет нынче был исключительно моден.

Итак, Инне предназначался шарф, а еще был куплен роскошный ананас для праздничного стола. Продавец, играя глазами так, как это умеют делать только жуликоватые «казбеки» с Мытного рынка, посоветовал красавице съесть его сегодня или завтра, самое позднее – послезавтра, не то экзотический фрукт прокиснет, да? Поскольку день рождения Инны должен был произойти именно послезавтра, горькая, вернее, кислая участь ананасу, конечно, не грозила. Главное было – не поморозить его в дороге, потому что зима в Нижнем Новгороде наконец-то случилась… кто бы мог подумать, после той волшебной, затяжной осени, которая царила чуть ли не до конца ноября! Дорога, в которой предстояло беречь ананас, пролегала до деревни Маленькой, где у Инны и Леонида Тюлениных имелся домик, тоже маленький, и где намечалось провести застолье, чтобы потом пошляться на лыжах по свежему снегу. Хозяева уехали туда загодя прогреть настывшее жилье и провести внезапно случившийся перерыв в делах, а Алена должна была отправиться в путь завтра. Именно для того, чтобы несколько разнообразить излишне э-э… натуралистичный, скажем так, деревенский стол, она и купила ананас, ну и бутылочку любимого «Бейлиса» в придачу. Ничего нет на свете лучше «Бейлиса» поздним вечером, когда мозги уже свернулись от работы, а норма «количества знаков», определенная себе на этот день, еще не выполнена!

«Количество знаков» – это, понимаете, такая штука… Вот раньше писатели (а Алена Дмитриева, чтоб вы знали, – писательница, она детективы валяет и любовные романы) выдавали на-гора исписанные страницы. Садишься за письменный стол, в руке – навостренное, остро очиненное гусиное перо (для чего и существовали перочинные ножи!), перед тобой – чернильница и стопка чистой бумаги, справа – эти же бумажные листы, но уже исписанные мелким почерком, то есть готовая нетленка, ну а где-то под потолком меленько трепещет крылышками Муза (или Пегас бьет в стойле копытом, это уж у кого какая специфика). Но прогресс, как известно, зашел далеко, даже слишком, а потому и сели писатели за компьютеры и принялись исчислять свою продукцию не в количестве страниц, а в количестве буковок, точек, запятых и прочих знаков препинания. Авторский лист, по которому идут все издательские расчеты, – это сорок тысяч знаков. Для кого-то это месяц работы, для Алены Дмитриевой с ее скорописью – от двух до четырех дней. Случалось, впрочем, написать лист и за день, но это – с большим напрягом. Всего в романчике должно быть четырнадцать-шестнадцать листов. Время написания ограничено. Поэтому Музу нужно всячески улещивать, упрашивать, задабривать – и арбайтен, арбайтен строго по норме!

Ну так вот, когда Аленина Муза начинает что-то из себя корчить (например, мнить себя задушевной подружкой не второразрядной детективщицы, а как минимум – соратницей Дафны Дюморье!), ее очень хорошо стимулирует глоточек-другой «Бейлиса». Но не больше: во-первых, писательница на головушку слаба, сразу уснет от большего количества глоточков, а во-вторых, наутро прекрасные глазки затекут, пальчиками их открывать придется. Нет, нет и нет, этого нам и даром не нужно!

В деревне Маленькой «Бейлис» будет принят после застолья, у камина, под занавес дня, чтобы окончательно расслабиться и шлифануть местную «Клюковку» (самогонку, попросту говоря, на клюкве настоянную). «Бейлис» после «Клюковки» – это извращение, по большому счету… А, ладно, однова живем!

Спиртное, как известно, улучшает аппетит. Даже одни только мысли о спиртном резко улучшили аппетит Алены. А между тем она строго-настрого запрещала себе есть после семи вечера (вообще-то, есть нельзя после шести, но это уж вообще лучше сразу застрелиться!). Чтоб вы знали: у тех, кто после семи вечера предается чревоугодию, образуется на верхнем прессе (то есть на животе выше пупка) так называемая «ночная складочка» – это такое жуткое утолщение, жировой валик, который ужасно трудно согнать. Алене недавно удалось совершить такой подвиг ценой невероятного количества качаний и прыжков в шейпинг-зале, поэтому наживать новую пакостную складочку очень не хотелось. Однако свою слабую натуру она тоже знала. Работа впрок не пойдет, если будешь думать о любимых творожках «Чудо» (если бы Алена занималась рекламой, она придумала бы для этих творожков такой рекламный слоган: «Их единственный недостаток в том, что они быстро кончаются!»), которые тебя ждут в холодильнике, или, к примеру, о салате из кальмаров, или о свекольных котлетах, которые можно разогреть, а заодно сварить в «мешочек» пару яиц, и вот эти яйца с котлетами, плюс немножко майонеза и соленый огурец…

Ох, искушение! Бог Шейпинг, укрепи мя в решимости моей!

Зазвонил телефон. Алена почти радостно схватила трубку и ринулась из кухни, восприняв это как помощь свыше.

– Алло?

Молчание.

– Алло?!

– Здравствуйте.

Кто бы это мог быть? Голос странный – уж очень тихий и сиплый… Откуда звонят, из области, что ли? Что-то сильно трещит в трубке. Или просто помехи на линии?

– Добрый вечер, – ответила Алена.

– Мне нужна писательница Алена Дмитриева.

Да что ты говоришь?! Неужели она и в самом деле кому-то нужна, эта писательница? Ну что ж, очень радостно!

– Слушаю вас.

– Это вы?

– Да, это я.

– Алена Дмитриева?

– А что, – осторожно спросила она, – не похожа? В смысле, у меня не писательский голос? Или еще что-то не так?

– Дело в том, – обстоятельно объяснил сиплый, – что ваш телефон мне дали в писательской организации. А когда я проверил его по программе «09», вышло, что по этому адресу проживает некая Ярушкина Елена Дмитриевна. Как вы это объясните?

Как вы это объясните?! Докажете, что вы не виновны, да? Ну что ж, с наглостью у неожиданного корреспондента все нормально. А вот с элементарной логикой – увы…

Как поступить? Может, оставить его наедине с этой неразрешимой загадкой? В смысле, бросить трубку? Хотя нет, не стоит. Во-первых, такое настырное и обстоятельное создание, конечно, будет названивать снова и снова, а во-вторых, стоит Алене остаться наедине с собой, как ее снова и неодолимо потянет к холодильнику…

– На самом деле все очень просто, – сказала она довольно любезно и даже удержалась, чтобы не усмехнуться ехидно. – Елена Дмитриевна Ярушкина – это я. Однако романы свои я пишу под псевдонимом Алена Дмитриева. Так что мы в одной квартире вполне мирно уживаемся – обе-две: Ярушкина и Дмитриева.

Насчет «вполне мирно» – это она слукавила. Очень сильно слукавила. Антагонизм между осторожной, зажатой и холодной Еленой Ярушкиной и рисковой, дерзкой и страстной Аленой Дмитриевой имел место быть, причем порою он ломал все и всяческие рамки. Так сказать, закон диалектики в действии: единство и борьба противоположностей… Однако обсуждать законы диалектики со случайным человеком Алена не собиралась, поэтому уточнила только:

– Теперь понятно?

– Понятно, – просипел телефонный собеседник, и Алена просто-таки увидела, как он кивнул лысоватой головой. При этом увиделись и некоторые другие черты: он курит, конечно, и курит много. Пожалуй, ему далеко за сорок, может быть, и за пятьдесят, он худ, желчен, у него длинное лицо с унылым носом и тонкогубый рот. Одет, разумеется, в тренировочные штаны с пузырями на коленях и в несвежую рубаху. А в свободной руке зажата небось бутылка «Клинского»…

Ну, это уже полные кранты. Жуть, с таким даже по телефону говорить неохота. Уж лучше мечтать о содержимом холодильника, о творожках «Чудо»: ванильно-грушевом, ванильно-персиковом, черничном, а также вишнево-черешневом…

Ох, ох, искушение!.. Бог Шейп, на тебя вся надежа!

– Извините, а вы только это хотели у меня узнать? Чем Ярушкина отличается от Дмитриевой? – спросила Алена с намеком на нетерпение. Типа, она такая занятая писательница.

Ну да, в самом деле занятая, правда истинная. Нынче надо еще десять тысяч знаков нащелкать, а на дворе ночь-полночь.

– Я читал ваши романы, – сообщил собеседник.

– Да?.. – насторожилась Алена. – Ну и как?

– Ничего, нормально. Особенно «Бедный, бедный Достоевский!» мне понравился. Круто вы там завернули… с этими шифрами, с психами, со стриптизерами… И про любовь очень миленько написано [1 - Об этой истории можно прочесть в романе Елены Арсеньевой «Крутой мэн и железная леди».].

Очень миленько?! Про великую страсть ее жизни?! А не пойти ли вам, сударь, по направлению к Свану, условно говоря?

Однако Алена, сама не зная почему, опять сдержалась и позволила себе отнюдь не грубость, а всего лишь малую толику высокомерия в голосе:

– Спасибо на добром слове, мне этот романчик тоже нравится.

– А вот скажите, вы откуда сюжеты берете?

Вопрос, конечно, интересный…

– Да из жизни преимущественно, – откровенно хихикнула Алена, ничуть не покривив душой, потому что и ее жизнь, и жизнь ее близких друзей и подруг была неоднократно препарирована в ее же детективчиках. После этого некоторые из друзей перешли в разряд бывших. Прискорбно, конечно, однако искусство, как известно, требует жертв. – Все очень просто на самом-то деле. Видишь жизнь, описываешь ее…

– А вы могли бы написать роман по заказу?

– В смысле? По заказу кого? Чего?

– По моему заказу.

– Вы меня, ради бога, извините, – озадачилась Алена, – но у меня есть определенные обязательства перед издательством «Глобус», для которого я работаю. У меня договор, аванс получен, существуют сроки сдачи рукописи…

– Да ладно, – небрежно перебил этот лысоватый, с унылым носом, – ну что они вам там платят, в том издательстве? Я читал в «Московском комсомольце», что всего только три-четыре автора у них получают по-настоящему хорошие деньги, а остальные – так себе, перебиваются еле-еле. А я вам хорошо заплачу, по-честному. Без обмана.

Ах, какой пассаж, какой, однако, поворот неожиданный!

– Извините, а «хорошо» – это в вашем понимании сколько? – очень вежливо, почти без намека на ехидство, голоском благонравной девочки полюбопытствовала Алена.

– Ну, пять тысяч, я думаю, нормально будет, – солидно сказал заказчик.

– Пять тысяч… извините, чего? – тем же ехидным голосом продолжала спрашивать Алена. Сейчас он скажет: «Рублей, конечно, а чего же еще?»

– Евро, конечно, а чего же еще? Ведь доллар-то падает, – последовал небрежный ответ.

Пять тысяч евро?! Нашей писательнице в самых смелых снах ничего подобного и не снилось! Скорей она поверила бы, что предмет ее пылкого обожания завтра же сделает ей предложение руки и сердца, чем в то, что кто-то предложит ей за роман ТАКУЮ цену.

– Вы что, серьезно? – спросила она почти робко.

– Более чем.

Ого… Какие слова мы знаем! «Более чем…» Речь выдает в нем более тонкую натуру, чем сначала показалось Алене!

– Извините, а подробнее нельзя?

Что-то она слишком часто извиняется! Конечно, Алена патологически вежлива, что есть, то есть, а в маршрутках земляки-нижегородцы подозрительно смотрят на нее: чего это она все время извиняется, пробираясь к двери, может, на ногу мне наступила, а я и не заметил? Но здесь все же не маршрутка. Совсем необязательно на каждом шагу расшаркиваться. Если этот сдвинутый готов заплатить пять тысяч евро за амортизацию ее таланта, значит, он и впрямь высоко ценит писательницу Дмитриеву. Если только… вот именно: если только он и в самом деле не сдвинутый, не шутник, не приколист, мающийся от безделья. Если вообще это заманчивое предложение сделано вполне серьезно!

– Изв…

Тьфу ты, пропасть!

– Я хотела спросить, как вы это себе представляете? Роман пишу я, однако вы значитесь как автор? Но на какую тему роман? В каком жанре? Какой срок, какой объем произведения? И где вы собираетесь потом опубликоваться? Если в «Глобусе», то…

– Ваш «Глобус» меня не интересует.

Невидимый собеседник резко ткнул сигарету в пепельницу и смахнул со стола бутылку «Клинского», взамен брякнув хрустальный толстостенный стаканчик джина «Сапфир» со «Швепсом». Тренировочные штаны с пузырями сменились джинсами самое малое «Леви Страус», а несвежая рубаха – пуловером из магазина… из магазина, такое впечатление, «Гленфилд» – и это как минимум!

– Я хочу, чтобы роман под вашим именем (мое я афишировать не намерен) был написан как можно скорей, желательно вчера, объемом… ну, как получится, чтобы описать ту историю, которую я вам расскажу. Я в ваших этих авторских и издательских листах не силен, мне главное – содержание.

– Под моим именем? – пролепетала Алена, пораженная тем, с какой скоростью восстанавливался волосяной покров на голове ее лысоватого собеседника. Клиника «Трансхаер» отдыхает. А когда, интересно, он успел сделать пластическую операцию и превратил свой вислый нос в энергичный румпель с патрицианской горбинкой? И мышцы уже накачал… Ну и ну! Пожалуй, он теперь немножко напоминает самого красивого, с точки зрения Алены, мужчину современности – Шона Бина в роли Одиссея из фильма «Троя». Нет, если честно, самым красивым мужчиной современности был другой – тот, кого любила Алена, но который так и не полюбил ее, хотя иногда и радовал своим присутствием в ее жизни и постели. Но подобного ему в принципе нет, искать не стоит и даже пытаться подражать ему бессмысленно!

– Под моим именем? Но мое издательство будет возражать, что я… – Она с трудом перевела дух. Кажется, про аналогичную ситуацию уже было сказано классиком: «От жадности в зобу дыханье сперло!» – …что я печатаюсь еще где-то.

– «Глобус» возражал бы, если бы вы засветились в другом издательстве, я правильно понимаю? – небрежно спросил Шон Бин. – Но этот роман будет печататься в еженедельной газете – из номера в номер, с продолжением, вы понимаете? Номерах примерно в четырех или пяти. Город, в котором выходит эта газета, расположен настолько далеко от Москвы, что шанс «Глобусу» узнать об этой публикации равен примерно нулю. Кроме того, когда в газете роман пройдет, вы вполне сможете продать его вашему «Глобусу». Я на текст вообще не претендую. В таком случае и овцы будут сыты, и волки целы.

– В смысле, наоборот, – попыталась перехватить инициативу совершенно обескураженная Алена.

– Да нет, – сипло усмехнулся на том конце провода Шон Бин и пригладил свою золотисто-русую, с легкой проседью буйную шевелюру, которую уже вполне можно было завязывать в роскошный хвост. – Все получится именно так, как я сказал!

* * *

– Ну ты и мудак, – сказала Раечка. – Тебе кто-нибудь когда-нибудь говорил, что ты мудак?

– Нет, – покачал головой Димка. – Ты первая. Другие мои девушки считали, что я умный. Может, я просто в твоем присутствии глупею?

Раечка расплылась было в довольной улыбке, но тотчас стиснула губы в маленький, пухленький аленький узелочек. Если парень говорит девушке, что глупеет в ее присутствии, это следует счесть комплиментом? Или нет? Означает ли это, что ее прекрасные глаза вышибают из его головы всякий здравый смысл, или… или это значит: с кем поведешься, от того и наберешься? В том смысле, что ее глупость заразнее СПИДа? Нет, ну она-то определенно не могла навести Димку на его бредовую идею! С ума сойти: попросить у ее отца тридцать тысяч баксов на нелепейший проект, который возник в Димкиной воспаленной башке!

Разумеется, для отца такие деньги – не проблема. И даже в два раза больше – тоже не проблема. И даже в три раза… Раечка хоть и не знала толком, сколько у папы денег, подозревала одно: много. Его новая жена меняет шубки, авто и бриллианты даже чаще, чем, к примеру, та противная и высокомерная долговязая тетка, которая ходит вместе с Раечкой в шейпинг-зал, меняет футболки и брюки или лосины. Впрочем, с теткой-то все понятно: ей уже лет за сорок, а может, даже и больше, ну вот она и торопится взять от жизни все, что можно и нельзя. Вот и кокетничает с собственным отражением в зеркале – больше-то в шейпинг-зале никого не потрясешь неземной красотой! Все дамы там заняты сугубо собой. Раечка вообще обратила внимание на эту мымру только потому, что она жуткая зануда. Раечка как-то сказала, что программу пора менять, потому что ей это отстойное г… надоело, так надо было видеть, как перекосилась старая вешалка! И посмотрела своими водянистыми глазами этак свысока… Конечно, Раечка понимает, что если в тебе сто семьдесят два сантиметра, как в этой Алене (ее Аленой зовут, вешалку), то хочешь не хочешь, а будешь смотреть на окружающих сверху вниз, как жираф на божьих коровок. Но ведь это же ненормально – быть такой высокой, это же стыдно для женщины, этого же стесняться надо, ну, скрывать как-то, а не щеголять, задрав нос и выпятив грудь да еще и взгромоздясь при этом на высоченные каблуки!

В ее-то годы, господи боже, еще и в шейпинг-зал таскаться… Да если Раечка доживет до тридцати, это вообще будет чудо из чудес, после этого возраста надо сразу стреляться, вешаться, топиться – ну, на худой конец, заводить собственный косметический салон, как поступила мудрая Раечкина маманька. Не сама она его завела, конечно, – папанька подарил, когда с ней разводился: в качестве отступного. Хорошее отступное, ничего не скажешь! Благодаря этому салону маманька всегда подтянута и затянута во всех нужных и ненужных местах, зашита и ушита. Надо думать, эта Алена тоже втихаря подтягивается в каком-нибудь салоне, потому что выглядит… отвратительно хорошо она выглядит, пакость такая.

И ноги у нее жутко длиннющие… Конечно, Раечке пока только шестнадцать, может, годам к сорока или… или даже больше у нее тоже ноги вытянутся, но ведь на кой ей это будет нужно в те-то годы? Хотя Алена, похоже, очень хорошо знает, что делать с такими ногами, вон, задирает их выше головы да еще, говорят, бальными танцами занимается, и бойфренды у нее, по слухам, один другого моложе и красивей…

Отвратительная, просто отвратительная старушонка, а туда же!

Вдобавок, говорят, она какие-то романчики пописывает. Дрянь, конечно, какую-нибудь. Не то чтобы Раечка читала… но это ведь само собой понятно, что чепуху всякую пишет. На что может быть способна местная знаменитость? Настоящие писатели живут как минимум в Москве, ну а в провинции тусуется только полный отстой. И взгляды у нее, у этой Алены Дмитриевой, тоже жутко отстойные.

Раечка один раз, собираясь после шейпинга домой, посмотрела в окно и говорит:

– Не погода, а х…

Ох, как распыхтелась эта Алена! А что такого было сказано? Нормальное, общеупотребительное слово!

Как и все нормальные люди, отец и мать Раечки матерятся. Новая жена отца – тоже. Ой, Раечка один раз слышала, как она орала на папаньку: