banner banner banner
Сквозь туманы синие…
Сквозь туманы синие…
Оценить:
Рейтинг: 0

Полная версия:

Сквозь туманы синие…

скачать книгу бесплатно

Сквозь туманы синие…
Эль Верж

Флора и Олав живут рядом и в тоже время так далеко друг от друга. Случайная встреча на запретной территории потрясла их до глубины души. Любовь вспыхнула на грани миров. Но смогут ли они быть вместе, когда ВСЕ и ВСЕ против их союза?

Сквозь туманы синие…

Эль Верж

© Эль Верж, 2016

ISBN 978-5-4483-5822-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Часть Первая

Глава 1

Он лежал на спине, раскинув распухшие, в черных, страшных пятнах руки по пыльным плиткам пола. Его лицо раздулось до невероятных размеров и приобрело синюшный оттенок. Он лежал, и, казалось, смотрел остекленевшими, как у куклы глазами, прямо на меня.

Я ужасно разозлилась, и чуть не пнула его ногой:

– Ну, какого черта он умер именно здесь! – Выругалась я про себя, но все же сдержалась от вандалических действий. А голос совести строго сказал мне, что бедняга ни в чем не виноват. В конце концов, никто сам не выбирает место, где умереть. Смерть оставляет выбор за собой… Разве что самоубийцы умудряются обхитрить старуху с косой. Этот труп на самоубийцу был не похож. На чью-то жертву тоже. По крайней мере, на его теле не было никаких следов насилия… А это означало – неделя в изоляторе…

– Может, уйти отсюда поскорее и ничего никому не сказать? – Мелькнула у меня преступная мысль. Но чувство долга пересилило. Я вышла из подъезда, захлопнув дверь ногой.

И почему вместо того, чтобы пойти, как все, в ближайший трактир поесть, я опять прокралась в заброшенную часть города?

– Это все Полинка! – Нашла я виновного. – Зачем она накормила меня с утра так, что до сих пор кусок в горло не лезет?! Сто раз ей говорила «Клади мне порцию поменьше! Я ведь не бегемот!» А она неизменно отвечала:

– Кушай, деточка, кушай – вон какая худющая, того и гляди, зараза к тебе прицепится!

– Ох, и задам я этой Полине! – Зло бросила я, зная, что и слова не скажу добрейшей тетушке Полине, практически заменившей мне и братьям мать.

Был отличный октябрьский день. Солнце нежаркими лучами освещало старый заброшенный двор. Эх, нужно минут двадцать тащиться до ближайшего телефона! Мне еще повезет, если он работает. Говорят, раньше телефон можно было носить в кармане. Он был совсем маленький, без проводов. Вот красота-то! Взял и позвонил. А теперь… Теперь по всему городу осталось десяток телефонных будок для связи с оперативными бригадами. Дома даже у нас телефона не было. Папочка обходился курьерами. Я прибавила шагу – времени у меня оставалось совсем немного. Каждый житель, обнаруживший в городе труп должен был в течение сорока минут сообщить в очистительную бригаду. Наконец-то! Жилая часть города! Телефон в старой, с выбитыми стеклами будке, на мое счастье, работал. Я набрала всем известный номер – 333.

– Очистительная бригада! – Устало произнес мужской голос.

– Добрый день! – Машинально сказала я и мрачно добавила про себя: – Был добрым.

– Слушаю! – Раздраженно повторил голос.

– Труп в районе разрушенного дворца…

– Адрес! – Рявкнул дежурный. А вот адрес-то я и не посмотрела. И как я забыла это простое правило? Это грозило арестом на трое суток.

– Кажется, это была улица, начинавшаяся с буквы М…, – промямлила я.

– Вы не посмотрели адрес? – Вкрадчиво начал мой собеседник. – А Вы знаете, чем это грозит?

– Знаю, трое суток… – Уныло ответила я.

– Десять! С сегодняшнего дня десять! – Торжествующе зарычал в трубку дежурный. Видимо, единственным его развлечением в последнее время было запугивание людей. – Имя! Фамилия!

– Флора… Берсенева! – Чуть ядовито ответила я. Результат оправдал все мои ожидания. Сначала в трубке воцарилось молчание, а потом раздалось легкое покашливание.

– Кха… Кхе… Флора Дмитриевна. Не будете ли Вы столь любезны, проводить туда нашу бригаду? – Залебезил он.

– Это мой долг! – Холодно заметила я. – Буду ждать очистительную бригаду около входа, разрушенного дворца. – Сказала я и повесила трубку. Нужно было идти обратно.

– Может, позвонить на работу и предупредить, что сегодня я уже не приду? – Мелькнула у меня мысль, но я передумала. – Было приятно доставить Красавчику хоть какое-то беспокойство! В последнее время он стал мне сильно надоедать.

Когда я дошла до бывшего дворца, бригады еще не было. Я села на усыпанные желтыми листьями ступеньки. За спиной возвышалась бетонная громада дворца. Все окна и стеклянные двери были давно разбиты, и от этого здание выглядело особенно мрачно. Это был заброшенный район… Напротив стояли пятиэтажки облезлые от дождей и времени, с пустыми глазницами – окнами. Ветер заунывно пел в темных коридорах и пустых квартирах, с грустью вспоминая то время, когда здесь жили люди.

С центральной улицы Ленина, которая теперь упиралась прямо в заброшенный район, послышался шум мотора, и через пару минут передо мной остановилась древняя «Газель», выкрашенная недавно в черный цвет – символ очистительной бригады.

– Дверь открылась, и я села рядом с водителем и начальником бригады – огромным детиной со свирепым лицом. Если бы он не был моим старшим братом, я бы, наверное, умерла от страха. Но, зная брата, я испытывала лишь досаду и раздражение – долгих нравоучений было явно не избежать.

– Далеко ехать? – Почти закричал он, не глядя на меня.

– Нет. Всего пару домов. – Я показала, где остановится, и провела сотрудников бригады (их было всего семь человек) к подъезду.

– Это здесь… Он лежит на площадке третьего этажа… Можно я туда не пойду? – Просительно протянула я.

– Семен, Петр – доставить труп, – остальным осмотреть все подъезды в доме. – Приказал братец. Его приказы исполнялись моментально. Через мгновение мы остались во дворе одни. Тишину нарушало лишь шуршание опадающих листьев. Андрон сурово посмотрел на меня, нервно помахивая черной кожаной перчаткой, которую только что снял с руки.

– Ну? – Спросил он, когда понял, что я не собираюсь начинать разговор.

– Что, ну? – Глупо переспросила я, стараясь как можно дольше тянуть время. При подчиненных брат не будет устраивать взбучку.

– Отвечай, какого черта тебя опять понесло в запретную зону?! Сколько раз тебе отец говорил, чтобы ты здесь не шлялась! – Взорвался он.

– Не кричи, на меня! – Тихо, но твердо сказала я. – Я уже давно не маленькая девочка и меня не нужно опекать.

– Ты же знаешь, что ходить в заброшенные районы запрещено! Зап-ре-ще-но! Отец сам издал этот закон! А ты, его дочь, нарушаешь этот закон! Подрываешь авторитет отца! Ты… Ладно, разберемся после. – Угрюмо сказал он, увидев, как из дома выходят два черных силуэта с носилками в руках.

Все сотрудники очистительной бригады носили униформу: черные комбинезоны, на голове – облегающая шапка и маска с прорезями для глаз, плотно закрывающая лицо. Эти костюмы после каждой «очистительной» миссии чем-то дезинфицировали, поэтому они всегда неприятно пахли. Семен и его напарник погрузили свою ношу, завернутую в целлофан в машину. Вскоре появились остальные:

– Все чисто. Больше никого нет. – Ответил один из них.

– Что у Вас? – Обратился Андрон к Семену и Петру. – Какова причина смерти?

– Неизвестно. Следов насилия не обнаружено. Лежит он уже дней пять… Может быть опять… – Семен не закончил.

– Надеюсь, что нет… – Проскрипел зубами Андрои – Ладно, поехали!

Мне ужасно не хотелось ехать в одной машине с трупом.

– Может, я пешком? Тут, наверное, будет тесно? – С надеждой спросила я.

– Садись! Поедешь с нами в контору – писать объяснительную, а потом в изолятор! – Прорычал Андрон. Он умел нагонять страх. Многие его боялись, а я – нет. Но спорить было бесполезно. Я покорно влезла в машину и высунула голову в окно, чтобы не чувствовать этот сладковато-тошнотворный запах гнили, который уже успел наполнить салон старой «Газельки».

Глава 2

– Ты считаешь, что это объяснительная записка? – С издевкой спросил меня высокий мощный мужчина с пышной темно-коричневой шевелюрой, местами побеленной сединой и кустистыми черными бровями.

– Там же сверху написано: «ОБЪЯСНИТЕЛЬНАЯ ЗАПИСКА». Крупными буквами, кстати. – Заметила я.

– Не паясничай! – Прикрикнул он. – Здесь написано: «В обеденный перерыв я решила прогуляться и забрела в заброшенный район» Ты же знаешь, что это запретная территория!

– Но ведь нет никаких ограждений! Где заканчивается жилая зона и начинается заброшенная? – Лукаво спросила я.

– Скоро везде поставим барьер. На это требуется время… – Проворчал мой отец. – Но и так каждый школьник знает границы жилых районов! Это даже в школе на уроке проходят!

– Я давно окончила школу, забыла…

– Но зачем тогда ты зашла в этот дом? Зачем тебя туда понесло? Этого в записке ты не удосужилась объяснить!

– Я захотела в туалет. На улице это как-то неприлично, а во многих домах сохранились даже унитазы! – Невинно ответила я. Мне что, написать об этом в записке?

– Нет! – Проревел папуля. И почему все мужчины в нашей семье только кричат или рычат? Наверное, это наследственное. – Неделя в изоляторе и десять дней в тюрьме за нарушение закона! Все! Иди в коридор. Подожди там. За тобой скоро придут. Я вышла. На деревянной скамейке сидела стройная женщина в потертых джинсах и куртке. Серебристо-седые волосы были собраны в пучок на затылке.

– Бабуля! – Обрадовалась я. – Ты здесь!

– Я принесла тебе кое-какие вещи. Они тебе понадобятся. – Она протянула мне холщовую сумку-рюкзак. – Пойду теперь к твоему отцу, может, удастся смягчить его. Но честно признаться, надежды на это у меня почти никакой нет. Он сильно зол на тебя Флора…

– Не переживай! Все хорошо. – Заверила я бабушку. Она поцеловала меня в щеку и скрылась за тяжелой деревянной дверью кабинета отца.

Бабуле было семьдесят три, но выглядела она на пятьдесят. Многие считали, что она моя мама.

– Нет! – Донесся из-за двери громовой голос отца. – Это невозможно! Она нарушила закон! Даже не проси! – Вдруг его голос стал намного тише. – Я еле расслышала, что он сказал:

– Это все я виноват, старый осел, что она теперь такая… странная. – После паузы выдавил из себя он. – Помнишь, ей было, три месяца, я нес ее на руках, споткнулся и уронил? Наверное, у нее что-то в голове повредилось… – Надтреснутым голосам закончил он.

– Не говори глупостей! – Сердито прервала его бабушка. – Флора вполне нормальная девочка…

– Девочка! – Горько сказал отец. – В таком возрасте у ее матери было уже пятеро детей! А ты девочка… Ей скоро двадцать семь будет!

– Это еще не старость. Каждому свое время…

– И все-таки с ней что-то не так. Слышал, что ее в городе уже называют безумная Флора!

– У меня, кстати, вообще за всю жизнь только ты был! Может, дорогой Димочка, ты и меня в сумасшедшие запишешь? – Сладким голосом пропела бабуля, от которого я уверена отец побледнел и вообще сильно пожалел, что начал весь этот разговор. Бабушка решила не уничтожать единственного сына, поэтому будничным голосом сказала:

– Ерунда! Это из-за того, что она ездит на первом наружном сиденье в этих нелепых автобусах. На этих местах ездят только отъявленные шалопаи и наша Флора. Просто бесстрашная девочка. – Явно не без удовлетворения докончила бабуля.

– Руки бы оторвал этому умнику-конструктору, если бы он не был единственным толковым механиком в городе. Ну, какого черта, извини за выражение, он приделал сиденья снаружи? Я еще могу понять на крыше, по бокам автобуса, но спереди? На капоте? Чтобы если оно отвалится, беднягу сразу переехало? Если это когда-нибудь случится с Флорой, я сделаю из него фарш и собственноручно налеплю котлет.

– Димочка, ты же сам просил Караськова максимально увеличить количество посадочных мест. – Примирительно сказала бабушка.

– Откуда я мог знать, что он решит это проблему таким диким способом? – Проворчал папа. – Теперь эти сиденья уже не убрать. Многим олухам по душе такое лихачество. Возмущаться будут. Может запретить женщинам там ездить?

– Что ты! Это же дискриминация! В сущности, из женщин там ездит только наша Флоруся. Но если ты официально запретишь дамам садиться на передние сиденья, возмущаться начнут даже те, кто и под страхом смерти не сел бы на эти места. Ты же сам знаешь наш народ.

– Знаю… – Дальше подслушать разговор мне не удалось. За мной пришел худой, как палка и бледный, как привидение охранник из изолятора.

– Пройдемте со мной. – Сказал он бесцветным голосом. Я вскинула сумку-рюкзак на плечо и безропотно последовала к месту своего заточения…

Изолятор стоял на пустыре – унылое трехэтажное здание – с толстыми решетками на окнах, мощными дверями и множеством маленьких комнаток. В этих каморках запирали несчастных, которых подозревали в носительстве инфекции. Изоляция длилась неделю. Если симптомы не проявлялись – повезло. Счастливчик выходил на свободу. В противном случае, он уже никогда не покидал мрачных стен. Поговаривали, что несчастных бросали в печку еще живыми. Но мне все же хотелось верить отцу, который утверждал, что это не так.

Когда с металлическим лязгом за мной закрылась железная дверь каморки, в которой мне предстояло провести неделю, я ощутила ледяной страх, медленно проползший по спине. Ведь это могла быть последняя неделя моей жизни…

Глава 3

Комната изолятора была так узка, что я, раскинув руки, могла дотронуться кончиками пальцев до противоположных стен. От двери до маленького зарешеченного окна было метра четыре. Вся обстановка состояла из узкой кровати, покрытой серым, местами протертым до дыр шерстяным одеялом и крохотного стола с шатающимся деревянным стулом. Занавесок на окнах не было. Я опустилась на кровать – та жалобно скрипнула. Развязав шнурок на сумке, я заглянула внутрь: баночка с земляничным вареньем, свежие булочки, зубная щетка с баночкой самодельного зубного порошка и моя любимая книжка – «Малыш и Карлсон». Эта книга сопровождала меня с детства. По ней я научилась читать. Теперь я знала ее почти наизусть. Собственно говоря, это была единственная книга у нас в доме, если не считать старых справочников по дезинфекции. Бабушка всегда знает, что положить. Если все-таки эта неделя окажется последней и мне будет не суждено больше увидеться с семьей, книга скрасит мое одиночество.

Я подошла к окну. Солнце перезрелым апельсином упало за безжизненные, хмурые «высотки» на окраине города. За пустырем стояли темные силуэты домов. В центре города теперь никто не жил. Здесь были только конторы, склады и кое-какие мастерские. Когда-то огромный, цивилизованный город медленно разрушался и умирал. Число жителей с двух миллионов сократило до пятидесяти тысяч в верхнем городе и примерно двадцати пяти тысяч – в нижнем. Но давайте все по порядку. Мне вдруг пришло в голову записать на бумаге все то, что я знала о страшной катастрофе, произошедшей на планете более пятидесяти лет назад. Возможно, я единственная, кому пришла мысль запечатлеть на бумаге события тех кошмарных лет, которые практически опустошили нашу планету. Все это я узнала от бабушки, которая была очевидцем катастрофы. Я взяла несколько помятых тетрадных листов, которые нашла в книге и достала из кармана шариковую ручку. Пристроилась около стола, немного подумала и начала писать:

– Эпидемия началась пятьдесят семь лет назад. Марине Сергеевне, или попросту Мариночке шел восемнадцатый год. Она только что с отличием окончила школу и собиралась поступить в медицинский институт, чтобы посвятить себя непростой профессии врача. Стояло жаркое лето 2055 года, когда из-за океана начали поступать тревожные вести. Сначала в одном из американских городков, затерявшемся где-то в глубине континента умерло несколько человек. Точный диагноз врачи установить так и не успели, потому что через неделю эпидемии охватила уже оба американских континента, а через месяц из-за океана перестали поступать какие-либо известия. Паника охватила мир. Тем временем «зараза» успешно пересекла Атлантический океан и Тихий, и начала успешное наступление на Старый Свет. Люди умирали миллионами. Целые мегаполисы за день превращались в гигантские кладбища. Распространению инфекции способствовала и невыносимая жара, которая поспособствовала невероятно быстрому таянию льдов. Последняя новость, которую слышала юная Мариночка – «Вследствие резкого поднятия уровня Мирового океана под воду ушли ряд стран…» На этом радиовещание прервалось, и известия полностью прекратились. Ничего не было слышно и из нашей столицы. Правительство хранило гробовое молчание. Впрочем, никто и не знал, существовало ли какое-нибудь правительство, и где был Глава государства. Ближе к осени инфекция дотянула свои щупальца и до границы Европы и Азии. Смерть пришла в столицу Урала. За пару дней от почти двухмиллионного города осталась лишь небольшая группа людей. Трупы лежали везде – в домах, на улицах, в магазинах. Те, кто был еще жив, закрылись в домах и обреченно читали молитвы, в страхе ожидая, когда настанет их час. Но что-то произошло. Эпидемия прекратилась. Что остановило ее опустошающее, победоносное шествие? Возможно, холодное дыхание осени, как всегда неожиданно пришедшей на Урал, а, может, возымели действие страстные молитвы горожан. Никто не может дать ответа на этот вопрос и сейчас…

Оставшимся в живых – в городе их насчитывалось не более двадцати тысяч, нужно было как-то жить дальше. В городе не осталось никакой власти: ни законодательной, ни исполнительной. Ничего. Только горы трупов.

Сначала люди хотели покинуть обитель смерти и начали спешно уходить, надеясь найти где-то лучшее пристанище. Но на дорогах им встречались путники, бежавшие из других городов и деревень. По их словам везде было одно и то же – смерть. Смерть, которая во многих местах еще свирепствовала с прежней силой… Люди решили вернуться в город, очистить его от трупов и попытаться вернуть к жизни… Согласились почти все. Ведь идти все равно было некуда. А там, позади, был дом. Сколько люди приложили усилий физических и душевных, я могла только предположить. Когда рассказ бабушки доходил до этого места, она всегда словно каменела и замыкалась в себе, а спустя какое-то время переходила к другому эпизоду, пропустив страшные воспоминания. Я знаю лишь, что трупы на грузовиках отвозили подальше от города и сжигали на огромных кострах, которые горели день и ночь. Дым и чад были непереносимы. К счастью, ветер тогда дул в противоположную от города сторону. За три с половиной месяца город был очищен. Стали думать, как жить дальше. В человеческом обществе всегда находится предводитель.

Нашелся и тогда, да не один, а целых два. Один из них – Константин Камнев предлагал возродить былые технологии, особое внимание уделить изучению инфекции и разработке вакцины. Другой же напротив предложил как можно скорее позабыть все губительные достижения прошлого и перейти, как он выразился к «натуральному» хозяйству. Как ни странно, но многие поддержали именно его. После всех событий большинство верили, что эпидемия – это кара за излишнюю «технологичность» Мой дед, а это был именно он, стал первым советником, два его двоюродных брата и друг – соответственно вторым, третьим и четвертым. Сторонники Камнева, которых набралось около десяти тысяч сначала хотели покинуть город, но Алексей Берсенев (мой дед) предложил Камневу занять все подземные и промышленные территории: метрополитен, тоннели, огромные территории заводов. Сторонники же деда, которых было большинство, жили наверху. Таким образом, существовало как бы два города – верхний и нижний Жизнебург. Дед предложил переименовать город, чтобы ничего не напоминало о прошлых временах.

Два города жили, да и сейчас живут мирно, хотя их жизнь пересекается только по необходимости. Мы берем у них кое-какие необходимые медикаменты, канцелярские товары, топливо, а они у нас – некоторые продукты. У Нижнего Жизнебурга были свои поля за городом, но народу там работало немного, поэтому собственного продовольствия не хватало. Жизнь обоих городов понемногу налаживалась. Но жители не забывали о страшной эпидемии и строго наблюдали, не появится ли инфекция вновь. Была создана специальная очистительная бригада, которая отслеживала единичные случаи инфекции. Теперь инфекция ослабла, но она все еще время от времени уносит человеческие жизни, до сих пор вселяя ужас…

Вот я и закончила свое небольшое повествование. Несомненно, его нельзя назвать историческим или литературным трудом, но, возможно, историкам далекого будущего эти несколько листков бумаги, исписанных моим неровным почерком, прольют свет на прошлые времена, и им не придется гадать, почему так быстро опустела наша планета…

Глава 4

Сумерки вползли в комнату, но свечу мне никто не принес, еды тоже не предвиделось.

– Надеюсь, они тут не морят людей голодом? – Пронеслось у меня в голове. Но я тут же успокоилась. Дочке советника, пожалуй, не дадут умереть с голода. Папа хоть и вспыльчив, но отходит быстро. Теперь, наверное, бедный переживает, как я тут, что со мной… Не смотря на то, что он суров, он все же любит меня. Я ведь его единственная дочка. Остальные четверо детей – сыновья. Так что если инфекция минует меня, то будет все в порядке. Я поужинала булочками, которые мне передала бабушка, и легла спать. Но сон никак не хотел принимать меня в свои сладкие объятия. Комната окончательно погрузилась во тьму. Не смотря, на свой солидный возраст, я до сих пор побаивалась темноты. Дома я не боялась. Там было много народа. С одной стороны была комната Андрона, с другой папочки, а на первом этаже, на кухне почти до самой ночи по-домашнему гремела сковородками Полина. А здесь была тишина… Мертвая тишина… Мне стало казаться, что все на земле давным-давно умерли, и я осталась одна. Это были опасные мысли. Еще пару минут, и я могла бы постыдно завыть от ужаса. Тогда точно детишки на улице будут показывать на меня пальцами и кричать: «Безумная Флора! Безумная Флора!» Нет, ни папочка, ни кто-либо другой из моего многочисленного семейства не заслужил такого позора…

– Нужно держать себя в руках! – Приказала я себе и забралась с головой под одеяло. Невзирая на то, что от враждебного мира меня отделяло лишь протертое до дыр одеяло, мне стало гораздо спокойнее. Но уснуть я все равно была не в состоянии. Мысли плавно перетекли к размышлениям о прожитой жизни. Наверное, всегда, когда остаешься наедине с собой начинаешь задумываться о прожитых днях.

Мои годы незаметно подкрались к двадцати шести, а через пару месяцев мне должно было исполниться двадцать семь. «Если, конечно, доживу». – Пронеслась шальная мысль.

– Прочь эти мысли! Я еще и сотый день рождения отпраздную! меня еще будет время реализовать себя, стать кем-то! А сейчас я была просто Флорой – перезрелой дочкой городского советника со странным именем. Безусловно, то, что я являлась дочкой советника, была не моя заслуга. Просто мне повезло. А Флорой меня назвала мама. Имя мне нравилось – оно отдавало свежим ветром, зелеными лугами и прохладной рекой. Но нередко я завидовала девочкам с обычными именами, вроде Надежды или Екатерины. Непросто было жить с таким именем, особенно в детстве. Однажды умник с соседней улицы наткнулся в старом словаре своего папаши на слово «флора» и узнал, что оно означает совокупность трав. После этого все окрестные мальчишки, завидев меня на улице, сначала горланили:

– Трава идет! Трава идет!

Потом как-то незаметно перешли на «водоросль». Я перестала выходить из дома. Тогда ватаги сорванцов собирались под моим окном и орали:

– Выходи водоросль, мхом покроешься!

– Не знаю, чем бы это все закончилось, если бы не бабушка. Однажды, во время очередного сборища, она поймала за шиворот пару мальчишек и привела на кухню. Там кашеварила Полина – варила вкусный мясной суп. Бабуля подозвала оробевших ребят к большой кастрюле и пообещала, что если еще хоть раз увидит их под окнами, то они непременно станут «мясом» для очередного бульона. Бабушкина шутка подействовала. Мальчишки стали обходить наш дом за несколько кварталов. Правда, девчонки тоже сторонились, меня, поэтому подруг у меня не было. Впрочем, мне вполне хватало братьев, бабушки, Полины и книги о Малыше и Карлсоне. Мне недоставало лишь мамы. Я до боли в сердце завидовала ребятам, у которых они были. Я довольно плохо помню свою мамочку. Она ушла, когда мне едва исполнилось три года. Мама записалась добровольцем в экспедицию, которая отправлялась на поиски оставшихся в живых людей, после эпидемии. Возглавлял экспедицию Ледянщиков – ученый – не то географ, не то этнограф из Нижнего Жизнебурга. Цель экспедиции была – пересечь Европу, найти подходящее судно и отправиться в Америку. Отряд ушел. Ушел навсегда. Обратно никто не вернулся. Все, что осталось мне на память о человеке, подарившем мне жизнь – небольшая фотография, с которой весело улыбается темноволосая 27-летняя женщина. Говорить о маме строго воспрещалось. Отец и братья злились на нее за то, что она нас покинула. Когда папочка злился на кого-нибудь из детей, он кричал: