banner banner banner
К истокам русской духовности. Этюды
К истокам русской духовности. Этюды
Оценить:
Рейтинг: 0

Полная версия:

К истокам русской духовности. Этюды

скачать книгу бесплатно

К истокам русской духовности. Этюды
Марина Черносвитова

Екатерина Самойлова

Эту книгу нельзя начать читать и бросить. Она захватит с первых строк. Возможно, что чтецам придётся отправиться в библиотеки за первоисточниками. Это – одна из задач авторов. Поднимаются вопросы, которые были всегда чрезвычайно актуальными: «Откуда есть пошла русская Земля?», «Русский вопрос» и рядом с ним непременно «Еврейский вопрос». И, главное, что такое духовность? Просветленная знанием или верой во Всевышнего наша Душа? Действительно ли «на Свете счастья нет, а есть покой и воля»?

К истокам русской духовности

Этюды

Екатерина Самойлова

Марина Черносвитова

Дизайнер обложки Оксана Альфредовна Яблокова

© Екатерина Самойлова, 2017

© Марина Черносвитова, 2017

© Оксана Альфредовна Яблокова, дизайн обложки, 2017

ISBN 978-5-4485-1017-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Памяти Светланы Петровны Есениной и

Николая Григорьевича Юсова

Посвящаем…

Раскрывая историю русского и славянского мировоззрения и мироощущения, авторы использует запрещенные со времен Николая I источники, а также архивы ГКБ. Через биографию и творчество Василия Шукшина и Сергея Есенина автор, опираясь на богатейший и ранее не публиковавшийся материал из истории государства российского и церкви, восходит к истокам русской духовности, к периоду, когда еще «Палестина была русской землей, греки – дикими данайцами, когда русский алфавит ложился в основу будущих европейских языков». От секретов рюриковичей до секретов Рерихов – диапазон внутренней интриги книги. От гибели Есенина и убийства Айседоры Дункан до «скоропостижной смерти» Шукшина… Взаимоотношения язычества и православия, духовности и народности – и все это в ярком слове писателей. Глубже других проникнувших в глубины русской души.

Вступление: Вокруг и около

Шукшин…

«Мы, родственники Сергея Александровича Есенина, доверяем Черносвитову Е. В. организовать и возглавить работу экспертов по выяснению причин гибели поэта. Согласны на эксгумацию останков поэта».

Документ подписали: Есенин СВ., Есенина СП., Есенина З. С., Наседкина Е. А., Есенина А.С, Есенин Д. Е., Есенина Д. Д., Титов СВ., Митрофанов И. О., Митрофанова А. И., Ильин С. А. Ильин В.С, Ильин А. С.

    (Документ датирован 10 мая 2006 года.)
    (См.: К истокам русской духовности // Современное право. 2006. №№4—6, 8.)

Сын поэта А. С. Есенин-Вольпин, постоянно проживающий в Бостоне (США), высказал свое согласие на эксгумацию в письме к Е. В. Черносвитову еще в 1990 году: «Ввиду наличия различных версий (убийство, самоубийство) гибели моего отца в конце 1925 года… предложение эксгумации его тела… поддерживаю в надежде на то, что она поможет выяснению истины».

    (См.: Черносвитов Е. В. И снова о Сергее Есенине // Россия молодая. 1990. №12. С. 68.)

«Мне хочется писать без всякой формы, не согласуясь ни с какими литературными приемами».

    (И. А. Бунин)

«Обычно Бог и народ неразрывно связаны друг с другом, изначально они – одно целое. Иногда, пожалуй, бывало, что народ принимал другого Бога, но никогда Бог не избирал себе народа»

    (З. Фрейд)

Многое в жизни человека можно принять за случайность, но только не рождение и не смерть. Так считали предки наши, древние русичи. Время и место рождения и смерти, наверное, могут сказать много о человеке. Так, для Василия Макаровича Шукшина эти отметины глубоко символичны, как знаки на земле большой жизни. Что касается времени – разговор особый. Сейчас повод поговорить о месте.

В конце 70-х Шукшин как-то сказал: «Нe теперь, нет. Важно прорваться в будущую Россию».

Алтай, Сростки, Катунь – вместе малая родина. Это пришло в наше сознание с Шукшиным. Шукшинские чтения на горе Пикет в Сростках – вот уже десятилетие большой народный ПРАЗДНИК. И стекаются в последнее воскресенье июля, в самую «макушку лета», как говорил Василий Макарович, тысячи людей на Алтай из разных концов земли нашей да и из заморских стран. Но, после 1985 года, что-то стало твориться неладное в эти дни на Алтае. Вроде бы приезжают к Шукшину, а идут под знаменами Рериха. Вроде бы под знаменами Рериха, а называют себя кришнаитами. Да и не в духовном экстазе, а в наркотическом опьянении. Все больше и больше бритоголовых появлялось в эти дни в шукшинских местах. В великолепных ярких обложках и на отличной бумаге стали продавать в Сростках (sic!) книги о всякой «восточной мудрости», о путях к «духовному прозрению и освобождению», под знаком шестиконечной звезды или огненного колеса. «Бхагавад-Гита вытеснила Евангелие», – со вздохом констатируют православные алтайцы. Не вытесняют ли и Шукшина с Алтая под благовидным предлогом возрождения рериховского движения? Вот какой вопрос тогда возникал! Почему приурочивают рериховские, так сказать, мероприятия, ко дню рождения Василия Макаровича, к Шукшинским чтениям? И еще один, вполне закономерный вопрос: кто финансирует эти, явно не шукшинские, экспедиции на Алтай? Наконец, на шукшинских чтениях в Сростках, было зачитано послание Рерихов (Николая Константиновича и Елены Ивановны) следующего содержания: (1 января 1924 года, Сикким). «Была дана нам перед снегами Гималаев заповедь чрезвычайного значения. Христос сказал Будде: «Негоже самим храм строить, самим на колокольне звонить. Брат Будда, собери тех людей, которые могут третий глаз возжечь, помоги им пустыню пройти, надели их достатком строительным, чистую звезду перед ними зажги, воздай меру доверия. Пусть Храм вознесется руками человеческими, чтобы было куда войти нашему Собору. Быть тому на Звенигороде, удумаем, куда посадить строителей, какаю мерою честь воздать Тому, кто за нас на весь мир позвонил. Быть тому на Звенигороде». Записана заповедь Христова 1-го января 1924 года перед великою горою. Заповедь пошлите призванным каменщикам. Замечайте нити великой пряжи. Твердым сознанием горы перейдете. Указ явите Тарухану.

Уже вижу, какой путь ему назначен, какой груз повезет на Алтай».

Как тут не вспомнить слова Спасителя: «Я пришел во имя Отца Моего, и не принимаете Меня; а если иной придет во имя свое, его примите».

Вот такая преамбула к рассказу о Днях памяти В. М. Шукшина, которые впервые прошли на Дону в станице Клетская 15 и 16 сентября.

Эта донская земля приняла последний вздох Шукшина, здесь он умер, снимаясь в фильме «Они сражались за Родину». И это опять глубоко символично в отношении к Шукшину – жил, творил, страдал и пал, сражаясь за Родину. И умер-то на Дону!

В гости к донцам приехали москвичи и волгоградцы, актеры, писатели, журналисты, деятели культуры и искусства. Среди них такие, горячо любимые в народе актеры, как вдова Василия Макаровича, народная артистка РСФСР Лидия Николаевна Федосеева-Шукшина, народные артистки РСФСР Любовь Сергеевна Соколова и Людмила Васильевна Зайцева, заслуженная артистка РСФСР Татьяна Георгиевна Конюхова. Здесь же издатель-редактор всех книг В. М. Шукшина, которые вышли в «Молодой гвардии», Г. С. Кострова. Понаехало много казаков из близлежащих станиц – Калача, Новониколаевской, Усть-Медведицкой. Все вместе, одним казачьим кругом открыли 15 сентября в районной библиотеке станицы Клетская, которая носит теперь имя В. М. Шукшина его бюст, работы волгоградского скульптора А. Тамарова. А потом начались многочисленные встречи гостей и станичников в Доме культуры, кинотеатре, на площадях и улицах Клетской. Гости привезли с собой фильмы В. М. Шукшина «Странные люди» и «Печки-лавочки», а также документальный фильм Р. и Ю. Григорьевых «На родине Шукшина».

Шестнадцать лет, как ушел из жизни Шукшин. Но здесь, на донской земле, он словно был еще вчера. Это физически ощущалось по атмосфере, которая царила в Днях памяти. И была она несуетна, торжественна и здрава. И это в наше-то время?

В страхе, тревоге и смуте сейчас наша страна. Опять лихая година выпала на долю народа. Рвут страну на куски злые и беспощадные вороги, в душу гадом вползая, манипулируя нашими чувствами, истощав силы народные. Как нужны богатыри сейчас русской земле, народные заступники. Одним из них был и остается Шукшин. Вот выступали на Днях его памяти разные люди, а говорили-то об одном, о бедах наших российских, о трагическом разладе. И получалось так, что к Шукшину обращались, словно помощи от него просили. Помощи, совета и моральной поддержки.

И думается: что такое Шукшин? Огромной величины моральная сила? Нравственный ориентир в духовном возрождении России? Да, это все он. Но не только.

Если хорошо поразмыслить о разладе в нашей стране, то неизбежно приходишь к таким словам, как духовный раскол. И дальше, к мыслям об основе единства русского народа. Каково оно? Кровное? Еще Карамзин и Костомаров, историки наши, хорошо изобразили, как мешалась и перемешивалась кровь русских испокон веков. Религия? Вот Василии Иванович Белов, выступая на сессии Верховного Совета СССР, сказал, что и слово крестьянство – от «христианства». И еще – «моя тысячелетняя Родина». А как же тогда быть неверующим, которых на Руси, и также испокон веков, отнюдь не мало. Как быть с тем фактом, что именно язычник, преследующий христиан, сын княгини Ольги и отец князя Владимира, с именами которых связано принятие христианства на Руси, положил почти все границы Государства Российского и впервые в истории нашего государства заключил с другими договоры «мира и любви»? Язык? Устный или письменный? Восходящий к кириллице или скованный ею, как грубой одеждою, да еще с чужого плеча?

На шукшинских чтениях по случаю 60-летия Василия Макаровича в театре города Бийска, где началась его трудовая деятельность в качестве учителя школы рабочей молодежи, выступил археолог из Новосибирска, ведущий раскопки в районе Байкала. Он сделал, наверное, сенсационное сообщение о цивилизациях, существующих не одну тысячу лет до принятия христианства на Руси. Чрезвычайно развитых цивилизациях, которым могли бы позавидовать и Древняя Греция и Египет. Так вот, по антропологическим данным получается, что это наши предки, русичи. Эти цивилизации, как предполагает ученый из Сибири, подвержены циклам, включающим возникновение, расцвет и гибель цивилизации. Каждый цикл равен тысяча лет. Озеро Байкал – прародитель этих цивилизаций: БОГ русских. Матерь Божья – Сибирь. В. М. Шукшин, согласно представлениям новосибирского антрополога – мессия, посланный на землю Русскую праотцом русичей. «Посмотрите на дочь Шукшина, – воскликнул тогда этот ученый, показывая на Машу, дочь Василия Макаровича, – она же яйцеголовая! Это типично для русичей с чистой кровью». Вот так…

Любимый герой, главный из всех героев Шукшина, с которыми Василий Макарович несомненно отождествлял себя – донской казак Степан Тимофеевич Разин. Велика любовь была у Шукшина не только к его «малой родине» Алтаю, но и к донской земле. Последние годы все мысли его, так или иначе обращались на Дон. Известно, как страстно и неистово он хотел снять фильм о Разине (написал сценарий, а затем книжку «Я пришел дать вам волю»). Разве можно говорить, что Шукшин случайно умер на донской земле? Прочтите внимательно «Я пришел дать вам волю»! Не только о конкретном историческом периоде России эта книга. Она – настоящий духовный анализ, восхождение к истокам нашим: туда, за черту христианства, ко времени и месту наших предков. Разве можно сейчас честно и серьезно утверждать, что «русичи появились во второй половине девятого столетия и как саранча расползлись по свету»? Кстати, можно сравнить, например, образ Степана Разина, написанный Шукшиным, с образом Святослава, сына княгини Ольги. Сравните, и вы поразитесь их сходством, и в характере, и в направленности мысли и в действиях. Упрекали Святослава, когда он рвался …на Дунай. «Ты, княже, чюжея земли ищеши и блюдеши, а своея ся охабивъ…» Время Святослава определено, как «отчаянная вспышка буйной силы». Все свои важные решения, при безусловном единовластии, Святослав принимал кругом. Он был первым казаком Руси, его форма государственности по многим чертам является прообразом казачьего уклада.

А донцы станицы Клетская на Днях памяти нарекли Василия Макаровича «первым казаком округа».

Дни памяти В. М. Шукшина на Дону. Как это сейчас вовремя и к месту. Шукшин чрезвычайно страшен для всяких лазутчиков и диверсантов, подрывающих основы нашей духовности. Уж больно они активизировались во время большой ломки, которая произошла, уничтожив одну из форм нашей государственности – СССР, лучшую, из всех, предыдущих, известных написанной Истории. Процесс «ломки» (в двух смыслах этого слова!) происходит в нашей стране и сейчас, в ХХI веке. Изощрены «носители» дезинформации о нашем, многонациональном народе, собравшимся случайцно (?) вокруг русичей. Вот один пример. Пущен в оборот термин «космическое сознание» и создан кентавр «русский космизм». И проглатываем, и не задумываемся, что такого рода эзотерическая мистика глубоко чужда русскому и православному мироощущению. Власть Космоса и власть Земли. Третьего не дано. Космос или безликий, холодный, бездушный, с мертвым светом луны и звезд монстр, заброшенная кем-то очень высоко большая бездонная бочка, или крыша – небо над головой с теплым и ласковым солнышком и веселыми облаками. Небо над землей. Шукшин-то выбрал последнее, признавая лишь одну власть над человеком – ВЛАСТЬ ЗЕМЛИ. Поэтому и сам он подобен былинному Микуле Селяниновичу. Жизнь Василий Макарович определяет, как «…теплое желе, пронизанное миллиардами кровеносных переплетений, нервных прожилок… Беспрестанно вздрагивающее, пульсирующее, колыхающееся». Он советует быть ближе к земле приглядеться к ней повнимательнее, в микроскоп ее рассматривать (микроскоп тоже своеобразный символ темной ориентированности, в отличие от космической, символом которой, в этом смысле, является телескоп). Перечитайте рассказ Шукшина «Микроскоп»! А кому молятся лучшие шукшинские герои? Земной божьей матери. Приснодева у него – с глазами земной женщины, любящей и любимой земным человеком.

Шукшин не только духовник. Он провидец, ученый-политик. Если бы нашим парламентариям и лидерам, да прочитать как следует повесть Шукшина «Я пришел дать вам волю»! Все пороки нашего государственного устройства, правления, власти там доступно изложены, механизмы их просто показаны. Да и решение многих жгучих вопросов нашего государственного бытия в этой книге предлагается. «Государство», «власть», «авторитет», «вождь», «закон», «порядок», «сильное правление», «церковь» и много других понятий общественно-политического устройства с научной строгостью и скрупулезностью проанализированы Шукшиным.

Народный заступник Степан Разин, чуя гибель своего святого дела дать людям волю, не с отчаяния, а в холодном здравии бросает клич «сарынь на кичку»!

…16 сентября 1990 года отчалила от берега, что под крутым утесом в окрестностях хутора Мелологовского (где снимался фильм «Они сражались за Родину») лодка-плоскодонка. На лодке этой сидели казак с молодой красавицей казачкой и вдова Василия Макаровича Шукшина Лидия Николаевна. На стрежне Дона, в самой стремнине женщины бережно опустили огромный венок из живых цветов на воду, на красной ленте которого долго еще с берега была видна надпись: «В. М. Шукшину от донских казаков». А потом был большой ПРАЗДНИК, о котором тоже не раз говорил Василий Макарович – казачий Карагод.

Отныне и навеки Катунь и Дон слились воедино в имени Шукшина. И, как сказал один из выступающих казаков на «круге», предложивший считать Василия Макаровича Шукшина – первым казаком станицы Клетска, «От Тихого Дона до Тихого Океана, с коротким отдыхом на горе Пикет, да поднимется Русь великая и возродится, и вернет себе былое – славу и могущество!». С этой мыслью уезжали гости со станицы Клетская. И правда, эта мысль и была главным мотивом Дней памяти Василия Макаровича Шукшина, которые закончились 17 сентября 1990 года обнадеживающе символично.

Еще несколько лет назад, Евгений Васильевич Черносвитов, заканчивая свою книгу «Пройти по краю. Василий Шукшин: мысли о жизни, смерти и бессмертии», пытaлcя честно ответить, прежде всего самому себе, для чего я написал ее? Внутреннюю связь с Шукшиным автор не порывал все последующие годы. Тогда Е. В. Черносвитов писал: «Эта книга вызвана единственной потребностью общения с Шукшиным. Попыткой вновь и вновь пережить что-то подлинное, сокровенное. И наверное, все-таки желанием узнать что-то, что могло быть упущено ранее. Вернее, угадать то, до чего так хотел додуматься Василий Макарович… Да, расшифровать его!

Подойдем и мы к творчеству В. М. Шукшина, его жизни как исследователи-ученые. Сейчас происходит другая «расшифровка» Шукшина – самой действительностью. Что для нас, вступивших вместе со страной в качественно новую социальность, остается в Шукшине без изменения и в наше время? Прежде всего то, что он был мудр, в народном значении этого слова. Только поэтому он был русским философом (в первоначальном смысле этих слов), наряду с такими философами, как Федор Достоевский, Лев Толстой, Николай Бердяев и отец Павел Флоренский. И, как всякий истинный философ, обладающий к тому же даром художественного, образного воплощения своих мыслей, он сотворил свой мир. Больше того, он представил этот мир экранно.

Любой большой писатель (а Шукшин был прежде всего писатель) порождает свой мир. …Гомер, Данте, Шекспир, Сервантес, Диккенс, Гюго, Бальзак, Достоевский, Островский, Тургенев, Чехов… И это или вся Вселенная, или эпоха, или одна страна в конкретно-исторический период, или один большой город… Мир Шукшина – «малая Родина». И населяют этот мир – земляки Василия Макаровича. Но само слово «земляки» берется не в географическом, а философско-этическом и, если хотите, эстетическом смыслах.

Но так уж мы устроены, что все связываем с географией… В Париже во времена Бальзака, жили бальзаковские литературные герои. Герои Шукшина живут на Алтае или приехали оттуда. Предки самих Шукшиных, по родословной Василия Макаровича, пришли на Алтай с Волги («Ты родом-то откуда?» – спрашивает Разин своего «патриарха». Тот отвечает: «А вот почесть мои родные места. Там вон в Волгу-то справа, Сура вливается, а в Суру – малая речушка Шукша. …Там и деревня моя была, тоже Шукша. Она разошлась, деревня-то. …Ажник в Сибирь двинулись которые…» («Я пришел дать вам волю»).

И еще: «Мы от казаков происходим, которые тут недалеко Бий-Катунск рубили, крепость. Это еще при царе Петре было. Оттуда мы и пошли, почесть вся деревня», – говорит Бронька Пупков, герой рассказа «Миль пардон, мадам!» В рассказах Шукшина пункты его географии четко обозначены. Здесь и Сростки, Онгудай («Рыжий»); Березовка («Кукушкины слезы», «Двое на телеге», «Печки-лавочки», «Любавины», «Брат мой…», Завьялово («Капроновая елочка», «Брат мой…»); Лебяжье (шукшинский дипломный фильм «Из Лебяжьего сообщают…», «Земляки»); Красный Яр («Внутреннее содержание», «Выбираю деревню на жительство»). Географические меты находим и в других местах: «В город Б-ск, что в полсотне километров отсюда» (рассказ «Сураз»; это как раз расстояние от Бийска до Сросток). В автобиографическом цикле «Из детских лет Ивана Попова» прочитаем: «Перед самой войной повез нас отчим в город Б. Это – ближайший от нас…» Герой повести «Там, вдали» Петр Ивлев, отвечая на вопрос, откуда он родом, говорит: «Из-под Барнаула…». В «Калине красной» находим: «История эта началась… севернее города Н. (Новосибирск – М.Ч., Е.С.), в местах далеких и строгих». В тексте в разговорах мужиков мелькают такие детали: «гурты перегонял вон из Монголии» (это типичное явление для Алтая). Много в рассказах и таких отметин: «на реке Катуни, у деревни Талица» («Леля Селезнева с факультета журналистики»); «Талица в трех верстах от Чебровки» («Мастер»); а один из циклов рассказов так и называется: «В селе Чебровка»; «она вон талицкая (это через речку)» («Чужие»). В рассказе «Наказ» герой говорит: «Деревня наша, не деревня – село, в старину было большое, края были: Мордва, Низовка, Дикари, Баклань… Ну, а жили-то мы в Низовке. В Сростках до сих пор различают «районы» – Низовка, Баклань, Дикари, Мордва. Сам-то Шукшин был из Низовки. И Егор Прокудин после несостоявшегося праздника «бордельеро» требует такси до Низовки, хотя автобус его привез в село Ясное. Кстати, Спирька Расторгуев («Сураз») «жил» в селе Ясном и приходил в гости к старикам Прокудиным…

Как красной лентой обвита географическая карта шукшинской земли рекой Катунью. Первый цикл рассказов в «Новом мире» назывался «Они с Катуни»: «И еще есть река на Алтае – Катунь. Злая, белая от злости, прыгает по камням, бьет в их холодную грудь крутой яростной волной, рвется из гор. А то вдруг присмиреет в долине – тихо, слышно, как утка в затоне пьет за островом. Отдыхает река. Чистая, светлая – каждую песчинку на дне видно, каждый камешек» («Живет такой парень»); «И тогда на берег стремительной реки Катуни выходил древний старик… («Солнце, старик и девушка»). Даже когда она прямо не называется, ее описание не оставляет сомнений – это всегда Катунь: «…Ближе к вечеру выбирали уютное местечко на берегу красивой стремительной реки раскладывали костерок» («Миль пардон, мадам!»). «…Мысленно он исходил свою деревню, заглянул в каждый закоулок, посидел на берегу стремительной чистой реки…» («Жена мужа в Париж провожала»). Или вот, в «Калине красной», в нелегкие минуты своей жизни герой вспоминает «далекую свою деревеньку, березовый лес на берегу реки, саму реку…». А в рассказе «Два письма» человеку «приснилась родная деревня. Идет будто он берегом реки…».

На этом можно было бы закончить перечисление населенных пунктов, где живут земляки Василия Шукшина, да вот в чем дело, что мешает перейти к другой мысли. «Сростки», «Катунь» – разве эти названия сейчас только географические? Нет! В этих словах появилась магия, они притягивают к себе и вызывают смутные душевные движения в каждом, для кого русский язык родной. Человечьим теплом и надежностью от них веет. Да и зовут они вдаль светлую, туда, к истокам нашим. Не поэтому ли и Алтай стал воистину землей обетованной для всех, для кого слово Русь есть имя духовное.

Алтай и Шукшин вот уже второй десяток лет нечто неразрывное. Но, будем справедливы, ведь много больших имен связано с Алтаем (и Рерих, и Вернадский, и Шишков, да и других немало) … Но Алтай до Шукшина и Алтай после Шукшина – это два разных явления. Можно не читать Шукшина, не посмотреть ни одной его картины, ни одной его роли. И все равно, оказавшись на Алтае, вы будете видеть его главами Василия Макаровича… Это непостижимо, но это так. Такова, как видно, и здесь, магия творчества, порождающего свой мир или избирающего его для своего духовного преобразования.

Так «малая родина» у Шукшина имеет тенденцию неудержимо распространяться за свои пределы… Глобальные, вселенские, коренные вопросы бытия каким-то закономерным образом вставали перед героями Шукшина – что ни герой, то «проклятый» вопрос – и, отвечая на них, Василий Макарович как бы вмешивался в дела миропорядка и мироздания. Вспомним в связи с этим глубокие по смыслу слова другого великого писателя, так не похожего на Василия Шукшина – Хорхе Луиса Борхеса: «Я думаю, что люди вообще ошибаются, когда считают, что лишь повседневное представляет реальность, а все остальное ирреальной широком смысле страсти, идеи, предложения столь же реальны, как факты повседневности и более того – создают факты повседневности. Я уверен, что все философы мира влияют на повседневную жизнь» («Всеобщая история бесчестья»).

Шукшинская «малая Родина» (интересно заметить, как факт нашей действительности, что это философское понятие, ожившее в устах Шукшина, появилось на слуху одновременно с брежневской «малой землей») имеет в себе, как в фокусе проблемы и чаяния всех людей конца XX века – не только нас, русских – русичей и россиян. И, мы подчеркиваем, что именно конца XX века, а не второй его половины, ибо герои Василия Шукшина хоть в чем-то, но непременно опережают свое время. При всей своей реальности, узнаваемости, сиюминутности, они никоим образом не будничны. Просто не вмещаются в рамки конкретных и реальных будней. Выходя за их границы (то путем чудачества, то стезей преступления, то ценой собственной гибели), они пытаются прорваться вместе со своим автором в будущую Россию. И таким образом само будущее входит в настоящее. Герои Шукшина всегда оказываются на схлестке двух потоков времени – из прошлого через настоящее в будущее и из будущего через настоящее в прошлое. Для нравственного сознания шукшинского героя «прошлое» и «будущее» предстают одновременно. Это необычно и поэтому непереносимо. Отсюда обязательно боль, страсть, надрыв. А результат – дума, в которой поступок чудака, как фасад, скрывает интенсивную, напряженную мысль, маскируя ее под наив или побасенку, вроде «да, так, ничего – печки-лавочки». А сказка? У Шукшина одна сказка «До третьих петухов»… Остальное – правда. Ну, а сказка-то не правда ли? Не о нашем ли она времени, земляки ХХ1-го века, первых десятилетий?

Здесь позволим себе еще одно отступление, подчеркнув древнюю мысль, что прорыв в будущее начинается с возврата к истокам. Но стоит поглубже нырнуть в реку забвения – в Лету, прошлое (не эта ли река духовности нащей?), непременно вынырнешь в своем будущем.

24 ноября 1990 года в Ярославском театре юного зрителя состоялась премьера спектакля «До третьих петухов» по повести-сказке Василия Шукшина (режиссер-постановщик А. Кузин). На премьеру были приглашены Лидия Николаевна Федосеева-Шукшина – президент Русского центра искусств и культуры им. В. М. Шукшина и генеральный директор Фонда, Евгений Васильевич Черносвитов. В Ярославле в эти дни было морозно, крепко лежал снегов магазинах шаром покати. В городе было голодно, артистам пришлось извиняться перед гостями, что никакого ужина после премьеры не будет, так как не смогли найти продуктов. Был только грузинский чай и пачка сахара. Попивая чаек, там на сцене ТЮЗа, актеры и гости из Москвы, поговорили после премьеры и о спектакле, и о Шукшине, и о текущем моменте.

Почему Шукшин? Сейчас он оказался как бы в стороне, театры уже не так часто включают в свой репертуар его пьесы, инсценировки… Еще тогда, на художественном совете главный режиссер театра Александр Сергеевич Кузин предложил к постановке «До третьих петухов» – последовало некоторое замешательство. Шукшин? Сейчас? Не устарело ли произведение, написанное 16 лет назад? Перечитали. И оказалось, не устарело. Более того, кажется, что написана эта сказка про Ивана-дурака тогда, в те дни. 1990 года! А, оказалось, и в наши дни, 2016 года, эта «сказка» про жизнь нашу, тоже! Хорошо почувствовали это актеры ярославского ТЮЗа вместе со своим режиссером. Что значит одно название спектакля с подзаголовком в наши дни: «До третьих петухов. Сказка в двух действиях (о том, как ходил Иван-дурак за тридевять земель набираться ума-разума»)! Это когда наши иваны-дураки по малейшему поводу, а то и без всякого повода так и шастают за тридевять земель набираться ума-разума, да никак не наберутся… И, детей своих туда отсылают!

Конечно, эта пьеса сейчас читается по-другому, чем тогда, когда она появилась на свет. А ведь какую тогда мысль пытался довести до сознания зрителя А. Кузин в 1990 году? Всего лишь одну – об идиотизме нашей оболваненной жизни! Тогда, одни, «литературные критики», например, Виктор Горн с Алтая, растерявшись от этого, особняком стоящего произведения Шукшина, видели в нем чуть ли не сатиру на бюрократов редакторов и издателей и некие намеки на нашей, российское, хамство. А, из-за «бугра», например, Евгений Вертлиб, увидели в сказке некую притчу и продолжение классической русской темы бесовщины. Тогда, в 1990 году, режиссеру ярославского театра Кузину, поставившему спектакль «До третьих петухов», хотелось рассказать, как наше знаменитое русское «авось» (авось обойдется, авось как-нибудь переживем, авось перемелется и т. п.) привело к разрухе. К душевной пустоте. Хотелось призвать к пробуждению россиян. Вот почему кричит в финале спектакля Иван-дурак: «Да не сидеть бы нам, не рассиживаться!..». И горланят долго-предолго петухи в ответ на последние слова Ивана: «Другие петухи вон поют, а на наших, типун напал!» Горланят свое «ку-ка-ре-ку!» до конца, пока последний зритель не покинет «зал»! Есть и такая мысль, которую хотелось еще тогда, в 1990 году, в Ярославле, хотели довести до ума «зрителя» со «сцены»: неужто уж так и будет на Руси. Что, когда одни ваньку ломают, то другие Ваньку в оглоблю сгибают. А, кому-то до сих пор непонятно, откуда все наши беды российские…

…Вот то, ключевое слово к этой сказке Шукшина для наших дней: лихо! Без него и петухи не запоют, и непонятно будет, зачем Иван-дурак за тридевять земель-то ходит? Без лихости и донской казак – не казак, да и сабля у него деревянная… Так события сегодняшнего дня, глобального масштаба, без спроса врываются и исподволь структурируются шукшинским сказочным текстом. Вот вам и сказка – быль! Какой уж тут намек и добрым ли молодцам урок? Реальность это то, что только сегодня реальность. Тут – бытие. Говорят экзистенциальные философы. В других отношениях, то есть в отношении к пошлому и будущему. Любая реальность может оказаться всего лишь мнимостью геометрии воображения. «Все разумное действительно», – утверждал в свое время великий немецкий философ Гегель. «Но только в том случае, – лукаво добавлял он, – когда все действительное разумно». Только с серьезной миной и глубокомысленным взглядом не надо прочитывать (да и показывать) повесть-сказку Василия Шукшина «До третьих петухов». В лихости и лукавости ее сокровенный смысл. Кстати, никогда не нужно упускать из виду, при всей нашей русской благосклонности и любви к Иванушке-дураку, что он – прежде всего дурак. Василий Макарович как-то признался: «Во всех рецензиях только: „Шукшин любит своих героев… Шукшин с любовью описывает своих героев…“ Да что я, идиот, что ли, всех подряд любить?! Или блаженный? Не хотят вдуматься, черти. Или – не умеют. И то, и другое, наверно». «Идиот», «блаженный» – это ближайшие синонимы «дурака». И здесь, в этом высказывании, у Василия Макаровича рядом «черти». А в «До третьих петухов» Иван-дурак вступает, как известно, в сговор с чертями – он им помогает войти в монастырь, а они ему – попасть на прием к Мудрецу… Нет, не так-то все просто с дураками у нас на Руси. Был у Шукшина сценарий. Который хотел он назвать условно «Дуракам закон не писан» («Фильм должен вовлечь в себя, – писал об этом сценарии Василий Макарович. – разные стороны жизни, разных людей. Мир села… Это мир простой, как мычание коровы, как просто каждый день встает и заходит солнце. Мир воров и тунеядцев, высланных из столичных городов, мир злых и бессовестных людей…. Мир творческой интеллигенции…» Это что, все те, кому закон не писан?) Но известно и ставшее уже хрестоматийным, следующее высказывание Шукшина: «Есть на Руси еще один тип человека, в котором время, правда времени, вопиет так же неистово, как в гении, так же неистребимо, как в мыслящем и умном…. Человек этот – дурачок. Это давно заметили (юродивые, кликуши, странники не от мира сего – много их было в русской литературе, в преданиях народных, в сказках), и не стоило бы, может быть, так многозначительно вступать в статью, если бы не желание поделиться собственными наблюдениями на этот счет». Это из его статьи «Нравственность есть Правда», написанной в 1969 году. Но вспомним шукшинский рассказ «Боря», один из последних. В нем явная романтизация клинического идиота. Дурак не может быть добрым: это явная идеализация глупости; вспомним, что другой великий немецкий философ Иммануил Кант не разрывал теоретический разум от практического, то есть морального, и объединял их через способность к эстетическому суждению, то бишь – чувству прекрасного, чего также лишен клинический идиот. Это, безусловно, так. Но вместе с тем и сакраментальное шукшинское – «Что же жизнь – комедия или трагедия?» И – гениальное сближение в духовном, так сказать, плане идиота Бори… с императором Наполеоном. «Несколько красиво написалось, – продолжает Шукшин, – но мысль по-серьезному уперлась сюда: комедия или тихая, жуткая трагедия. В которой все мы – от Наполеона до Бори – неуклюжие актеры? Особенно Наполеон, со скрещенными руками и треуголкой».

…«А пошли на Волгу! – кричал казак в 1990 году со сцены в Ярославле. Чего сидеть?! Сарынь!!»

Есенин

«О, электрический восход,

Ремней и труб глухая хватка…

С Есенин. «Сорокоуст»

«Черный человек!

Ты прескверный гость.

Эта слава давно

Про тебя разносится».

Я взбешен, разъярен,

И летит моя трость

Прямо к морде его,

В переносицу…

    С. Есенин. «Черный человек»[1 - Здесь и далее Есенин цитируется по: Сергей Есенин. Собрание сочинений в двух томах. Том 1. Стихотворения, поэмы. Москва, «Советская Россия», 1990, «Современник».].

В «Медицинской газете» (от 22 декабря 1989 г.) в беседе с судебно-медицинским экспертом профессором Борисом Сергеевичем Свадковским обозревателя Н. Сафроновой под заголовком «Версии или пересуды? О смерти Сергея Есенина» читаем: «Смерти такого рода, как выпала большому нашему национальному поэту, имеют право на уважение их тайны». Может быть, сказано и красиво, но в связи со смертью Есенина это кощунство.

Однако не только статья в «Медицинской газете» побудила тогда врача и философа родившегося через 20 лет после смерти С. А. Есенина, Евгения Васильевича Черносвитова, написать эти строки:

«Ошибаются те, кто думает, что «пересуды» вокруг смети Есенина – искусственное явление тогдашнего (1989 г.) «смутного» времени. Ибо существовало мнение: поэт покончил жизнь самоубийством, повесившись в «Англетере». Ведь было и стихотворение, «написанное кровью накануне» – «До свиданья, друг мой, до свиданья…» Был и «Черный человек», были и «психушки». А вот начали тогда «стирать» «белые пятна нашей истории», некоторые люди, пользуясь моментом, вдруг вспомнили о Есенине, и безапелляционно заявили «Есенин был убит». Мы еще не раз вернемся к вышеназванной статье в «МГ», ибо, как в ней сказано: «…речь идет не просто об ошибках в терминологии. Важна позиция по существу». Что ж, позиция по существу – дело важное, но какова она на самом деле?

Мысль о причинах гибели Есенина. Начиная с того предновогоднего дня 1925 года, как о ней оповестили читателей газеты Ленинграда и Москвы. Не переставала тревожить всех, кому дорого имя поэта. Думаем, не были спокойны и его враги. Если мы не ошибаемся, нас поправят читатели и живые свидетели того времени. Для нас не является «неожиданностью»! «У Есенина в душе было столько солнца. Голубого неба и любви – этого хватило бы на много жизней. Он не мог покончить с собой!» – это мнение моей княгини Марии Алексеевны Ухтомской, родной бабушки Евгения Васильевич Черносвитова, написавший серию статей о гибели Сергея Есенина, о его истинный взаимоотношениях с Айседорой Дункан, о том, кто на самом деле была эта «босоножка»!

«Сергей Александрович по крови был крестьянин. И не дурачок. Такой – не удавится», – была убеждена княгиня Мария Алексеевна Ухтомская, бабушка Евгения Черносвитова. Это она, вместе с Григорием Ефимовичем Новых-Новокрещеновым («распутин» – не фамилия Григория Ефимовича, а кличка, данная ему врагами) устроила Сергея Есенина в 1916 году в санитарный поезд для раненных на фронте, и тем самым, спасла ему жизнь! В апреле 1916 г. Сергея Александровича призвали на армейскую службу. По приказу полковника Д. Н. Ломана (распоряжение Николая 2, по просьбе княгини Марии Ухтомской и Григория Ефимовича) Сергея Есенина назначили санитаром в Царскосельский военно-санитарный поезд №143 Ее Императорского Величества Государыни Императрицы Александры Федоровны. Санитарный поезд, в котором он служил, причислялся к Царскосельскому лазарету, который находился на территории уже знакомого поэту Федоровского городка. Здесь в качестве сестер милосердия трудилась сама Императрица и ее дочери – Царевны Ольга, Татьяна, Мария и Анастасия. Они перевязывали раненых и ухаживали за ними, а Государыня участвовала даже при оперировании тяжелораненых. Сергей Есенин, что тщательно скрывалось не только в советское время, но и сейчас, дружил с Марией Николаевной и читал стихи императрице, а Марии – отдельно. Эти стихи до сих пор «засекречены» и где они находятся – никто не знает! В архиве Есенина, который КГБ отдал ИМЛИ, этих стихов нет.

Для самоубийства всегда должны быть веские причины. Только два рода причин вызывают его: внешние обстоятельства и психическая болезнь. Всякие другие слова типа «слабодушие», «душевный кризис», «переоценка ценностей», «подведение жизненного итога», «разочарование в жизни», «крах жизненных планов» и «потеря смысла жизни» – это лишь термины. Описывающие чрезвычайные внешние обстоятельства, в которых единственный выход для личности (чтобы сохранить свое достоинство, свои убеждения, себя, наконец, как личность) – это самоубийство. В чрезвычайных обстоятельствах у человека, доведенного до «последней черты», есть кроме самоубийства и другой выбор – убийство. Суицид (самоубийство) и гомицид (убийство) – крайние формы реагирования личности. И они, эти формы поведения, в подобных случаях доказывают сохранность человека как личности, защищающего этими страшными способами, свое достоинство. А если один выбирает самоубийство, а другой – убийство, то это дело совести и конкретных обстоятельств.

Психические заболевания различны. И далеко не все могут явиться причиной самоубийства. Лишь некоторые болезненные душевные состояния и расстройства могут окончиться трагедией. И врачам эти состояния хорошо известны. Сразу нужно сказать со всей ответственностью: Сергей Александрович Есенин никакой психической болезнью не страдал. И если его смерть – результат самоубийства, то только, как поступок сильной личности в чрезвычайных обстоятельствах. Это не требует никаких доказательств и расследований (если, конечно, не требуется убеждать кого-нибудь в том, что Есенин не был сумасшедшим).

Для того, чтобы человек мог покончить с собой, не будучи психически больным, всегда нужен кто-то, кто «поможет» ему в этом. Обстоятельства в конечном итоге – это живые, конкретные люди, желающие смерти того, кого они доводят до самоубийства. Но доведение до самоубийства – одна из форм убийства. Убийства изощренного. Это хорошо знают юристы. Поэтому «пересуды» вокруг гибели Есенина, начатые в 1989 году и непрекращающиеся и сегодня, сводятся в принципе к одной версии – убийства. В противном случае это были бы пересуды о том, был ли Есенин сумасшедшим или не был.

В «МГ» читаем: «Итак, мнение ваше, Борис Сергеевич, однозначно: «версия» убийства Сергея Есенина несостоятельна? – спрашивает Б. С. Свадковского корреспондент. И уважаемый судмедэксперт отвечает: «Для признания ее нет никаких медицинских научно обоснованных, взвешенных, четких аргументов». А его коллега, также профессор – патологоанатом, Ф. А. Морозов (см. «Труд», №№101, 178 за 1989 г.) считает иначе: «Есенин был сильно избит, а потом задушен, возможно, подушкой». Но Свадковский, полемизируя со своим оппонентом, считает, что такой вывод «… не выдерживает никакой критики сточки зрения судебно-медицинской экспертизы. Они просто годятся для практикума студентам, изучающим эту специальность». Да, именно так дискутирует Б. С. Свадковский с Ф. А. Морозовым. При этом безответственно относится и к студентам, изучающим судмедэкспертизу. Выходит, по Свадковскому. они занимаются не наукой. Действительно, в чем, безусловно, прав Свадковский, так это в том, что когда речь идет о таких личностях, как Есенин, то важны не термины, а позиция. А как же с истиной – может быть, и она не важна? И поэт нам все «безоглядно доверил в стихах», и «смерть имеет право на тайну»… Да и «всегда загадочны утраты». Вот что внушают нам Б. С. Свадковский и Н. Сафронова в своей беседе. Мы уделили столько внимания этой статье по одной причине: уж слишком по-современному она «звучит»! Именно в ней есть современный «аргумент» для оппонентов – запугивание: «Только, не дай Бог, чтобы снова, как в 30-е, 40-е, 50-е, давили на наше сознание призраки, мерещились заговоры». И еще: «Пока получается нечто похожее на приглашение в печально известную теорию косвенных доказательств, творцом которой был великий теоретик дутых процессов нашего недавнего еще прошлого А. Я. Вышинский…». И это все в небольшой «беседе» по поводу гибели С. А. Есенина, в которой не нашлось ни одного слова, которое должно было бы быть сказано профессионалом по существу. Ведь заверения типа: «А что касается «построений», которые в изобилии производились вокруг данных экспертизы А. Г. Гиляревского (судмедэксперта, производившего вскрытие трупа С. А. Есенина. – Е.С., М.Ч..), они несерьезны», «вряд ли кого могут удовлетворить».

И последнее о выступлении Б. С. Свадковского в «МГ» – он высказывает сожаление, «что так или иначе благодаря средствам массовой информации в обсуждение оказалось вовлечены множество людей». Это что же – отстаивание пресловутого права «на уважение тайны» гибели поэта? Иными словами, нежелание, чтобы мы все никогда (ни в 1989 году ни сейчас, во втором десятилетии ХХ1-го века, не узнали истину о трагической смерти С. А. Есенина?

Мы прорываемся к истокам нашим. Через светлые и мощные, трагические истории Шукшина и Есенина. Сейчас мы в «истории» Сергея Есенина. Рассмотрим мнение еще одного «авторитета» из конца прошлого века. Но, прежде чем обратиться к статье некоего Эдуарда Хлысталова, бывшего «следователя», «разработавшего» версию убийства С. А. Есенина. См.: «Тайна гостиницы „Англетер“. История одного частного расследования». («Москва», №7, 1989 г.), вернемся к событиям, непосредственно предшествующим гибели Есенина. Вот как описывает предысторию «англетеровской трагедии» наш известнейший есениновед (о нем мы расскажем особо) Юрий Львович Прокушев, в своей книге «Сергей Есенин. Образ. Стихи. Эпоха» (М., «Молодая гвардия», 1989, издание 5-е!) – и вот уже 30 лет она кочует из издания в издание его многочисленных книг (примерно по одной книге в год):

«7 декабря Есенин отправил из Москвы ленинградскому поэту В. Эрлиху телеграмму: «Немедленно найди две комнаты. 20 числах переезжаю жить Ленинград. Телеграфируй. Есенин».

21 декабря Есенин оставляет клинику. Он снимает со сберкнижки деньги. Они необходимы ему для поездки.

23 декабря Есенин, будучи в Госиздает, сообщает о своем отъезде и договаривается о том, что, как только будут готовы гранки первого тома его собрания сочинения, их направят ему в Ленинград. В то же день, незадолго до отъезда, на квартире у С. А. Толстой, встретившись с Наседкиным (мужем старшей сестры поэта – Е.С., М.Ч.), Есенин, как свидетельствует последний, «дает мне госиздатовский чек на семьсот пятьдесят рублей – он не успел сегодня заглянуть в банк и едет в Ленинград почти без денег. Просил выслать завтра же.

Через две недели мы должны были встретиться в Ленинграде…»

«Все это говорит за то, – уверяет Ю. Л. Прокушев, – что в Ленинград поэт ехал не умирать, а работать!» Читаем дальше: «24 декабря Есенин – в Ленинграде. Эрлих пока не успел найти для него и одной комнаты. Есенин решает поселиться в гостинице «Англетер». Здесь в это время жили близкие знакомые поэта: писатель и журналист Г. Ф. Устинов и его жена – Е. А Устинова. В своих воспоминаниях «Четыре дня Сергея Александровича Есенина» она рассказывает:

«…Утром в 10 – 11 часов к нам почти вбежал в шапке и шарфе сияющий Есенин.

– Ты откуда, где пальто, с кем?

– А я здесь остановился. Сегодня из Москвы, прямо с вокзала. Мне швейцар сказал, что вы тут, а я хотел быть с вами и снял пятый номер. Пойдемте ко мне. Посидим у меня, выпьем шампанского. Тетя (так звал Есенин автора воспоминаний – Ю. П.), ведь это по случаю приезда, а другого вина я не пью.

Пошли к нему. Есенин сказал, что он из Москвы уехал навсегда, будет жить в Ленинграде и начнет здесь новую жизнь – пить вино совершенно перестанет. Со своими родственниками он окончательно расстался, к жене не вернется – словом, говорил о полном обновлении своего быта. У него был большой подъем…».

25, 26, 27 декабря Есенин встречался со своими ленинградскими знакомыми и друзьями… На второй день после приезда Есенин вместе с Эрлихом навестил Клюева. Потом они втроем вернулись в гостиницу. Вскоре подошел художник Мансуров. «Есенин, – вспоминает Вольф Эрлих, – читал последние стихи.

– Ты, Николай, мой учитель. Слушай.