скачать книгу бесплатно
После Разгрома
Катя Березуля
До катастрофы я работала массажистом, изучала китайские мануальные техники, вышла замуж… Теперь я – проводник по Землям Отчуждения и мать-одиночка, разыскивающая пропавшего без вести мужа. Кем же я стану завтра? Уникальным специалистом по камениям, что дарят Земли Отчуждения? Машиной для убийства, изолированной от общества? Или все-таки счастливой женой и матерью? Самой хотелось бы знать… Источник иллюстрации на обложке – нейросеть Midjourney.
Катя Березуля
После Разгрома
Глава 1. Итоги первой пятилетки
Вика сидела за стойкой бара «Патриот». После удачной ходочки гонорар позволял кроме прочего побаловать себя бутылочкой «Крепыша», которую она растягивала часа на три. Своеобразному ритуалу было уже несколько лет, а сегодня в баре праздновали первый юбилей после Разгрома – мировой катастрофы, кардинально изменившей жизнь людей пять лет назад.
Посетители заводили доразгромный музыкальный аппарат, играли популярные хиты 2010-х и 1990-х… Видит бог, Вика могла бы подпевать, но настроение было не то. Она вообще не понимала этого веселого гомона, громкого смеха, флирта. Как можно делать вид, что все наладилось?
Стройная фигура Вики в камуфляже привлекала взгляды гостей. Присматриваясь, они обращали внимание на правильные черты лица, обрамленного рыжими волосами – Вика носила каре длиной чуть ниже подбородка, но «спотыкались» о чуть сдвинутые брови, придающие ее внешнему виду строгость и вызывающие настороженность у тех, кто размышлял о знакомстве.
– Красавица, потанцуем? – очередной мужчина, увидев симпатичное личико, смело подошел, но оробел, заметив значок проводника на кармане жакета. – Извини, – спешно ретировался.
Вика улыбнулась: баба-проводник – это вам не шутка. Проводников нельзя трогать, нельзя им надоедать, и лучше не рассматривать их в качестве любовных партнеров – мрут как мухи. Находятся отчаянные, конечно, желающие самоутвердиться, затевая конфликт на пустом месте из серии «Есть курить?». И хоть любой проводник в состоянии самостоятельно навалять обидчику, часто его опережают другие – высок авторитет профессии. Пока в городе есть проводники, есть и военные заказы, есть спрос на камения из Земель отчуждения, а значит, есть кусок хлеба у горожан.
Вика не желала провокаций и лишнего внимания, она специально садилась в стороне, думала о своем и наблюдала за посетителями. После Разгрома все жили в тесноте – пригодные для жизни территории сократились, умерло меньше, чем спаслось, и все выжившие стремились в города с развитой некогда инфраструктурой. В «Патриоте», хоть это был и не самый популярный бар в округе, тоже всегда была толчея.
Многие Вику знали, но в соседней военной части периодически обновлялся состав, и сегодняшний выходной для новобранцев совпал с ее возвращением из ходочки.
Вика потягивала спиртное, посматривала на танцующих, некоторым ставила диагнозы. До Разгрома она предоставляла услуги массажа, чем и зарабатывала на жизнь. Уроки ей посчастливилось брать у китайского эмигранта Ли. После атомного удара Америки по Китаю из Поднебесной в Россию, как дружественную страну, хлынули многие китайцы. У Ли погибла семья, когда сам он пребывал в Тибете на конференции то ли целителей, то ли экстрасенсов. Он стал настоящим Учителем Вики, познакомившим ее с секретами человеческого организма, уникальными техниками массажа и не только. Все эти точки на теле, воздействие на которые могло усыпить или парализовать, Вике были знакомы. В теории она знала, на что «нажать», чтобы человек умер. Но Ли предостерегал от злой кармы, и Вика на всю жизнь запомнила его нравоучения. Клиентов у юной массажистки было много, Вика хорошо зарабатывала, отлично знала город, бывала в самых разных его уголках.
У этого – остеохондроз, у того – с желудком что-то, а девушка наверняка страдает от варикоза – мысленно оценивала здоровье танцующих Вика. Одного взгляда на движения тела было достаточно, чтобы понять его проблемы. Массаж остался в прошлом, но полученные знания не забывались.
Ли не прижился и незадолго до Разгрома уехал в Тибет постигать мудрость местных монахов. Вика не хотела думать, что начинающий стареть Ли уехал из-за нее. Учитель стал ее первым мужчиной. Ему около пятидесяти, ей двадцать. Уроки близости были волшебными и деликатными. Хотя Вика искренне любила своего учителя, Ли, как человек совестливый, нашел в себе силы прекратить эту связь. В итоге из четырех лет обучения только год – обучение кама-сутре, и Ли, оставив нежное послание своей подопечной, уехал просветляться дальше.
Вика всегда с нежностью и благодарностью вспоминала его. Она была уверена, что Ли здравствует. Тибет, насколько она обладала информацией, не пострадал от Разгрома.
Так получилось, что несмотря на расставание, Вика не страдала. Успел Ли вложить в ее голову правильные психологические установки. Как-то сразу приняла его выбор, отпустила, и, кажется, уже на следующий день познакомилась с Андреем. Через полгода свадьба, а спустя еще полгода – Разгром.
Всеобщая паника, разруха, анархия, эвакуация из Земель поражения. Андрей, ушедший в то злосчастное утро катастрофы на работу, так и не вернулся. Сколько ни всматривалась помогающая бинтовать раненых и убирать трупы Вика в лица пострадавших, его не встретила.
Во всеобщей суете и унынии, которое охватило человечество, как гром среди ясного неба – беременность. Сначала паника, депрессия, страх… А потом – заветы Ли, ставшие почвой под ногами. «Спокойствие, главное – спокойствие», – как говаривал доразгромный мультипликационный персонаж.
Пришло время – родила самостоятельно, знания принципов работы тела помогли. Позднее недолго работала акушеркой. Но рожали в первые года после катастрофы мало, профессия не кормила. А кормить было кого – сестра спаслась, родители, и сын, Максим Андреевич.
Вика всегда улыбалась, когда думала о мальчишке. Внешне похожий на мужа, по характеру он удивительным образом напоминал Ли – сдержанный, рассудительный, скупой на эмоции. Что-то запретишь ему, никогда не ноет, не упрашивает – посмотрит так, не грустно, а скорее изучающе, даже строго как-то, и сразу переключается на что-то другое. Удивительный ребенок. Конечно, его развитию помогали Викины массажи, и болел он редко. Может, принцип телегонии существует, поэтому ребенок похож на первого полового партнера?
Вика вылила в стакан остатки напитка. После мыслей о Максимке сразу захотелось домой. Но ритуал – возвращение из того мира в этот – должен быть соблюден до конца. В этом, подозревала она, один из секретов ее профессионального долголетия. Три с половиной года для проводника, имеющего ходочки два-три раза в месяц – это намного выше нормы. Лично она знала проводника, который смог пробыть в профессии четыре года, потом поехал с катушек. А женские рекорды она давно побила, да и женщин в профессии были единицы.
Механизм «умирания» проводника оставался не ясен, как и механизм становления им. Сначала думали, что разгромленные земли – радиоактивны, но дозиметры молчали. Потом пришли к мысли, что в Землях отчуждения «фонит ментал», и выдерживают только психически сильные люди. Таковыми считались те, кто может обойтись без головных болей на территории Земель отчуждения в течение минимум трех суток. Почему-то могли не многие.
Вика еще сразу после катастрофы поражалась, когда наблюдала, как мучаются люди и спешно покидают территорию поражения, бегут, ползут к ближайшим границам, как стонут. Как часто меняются ее напарницы, помогающие с ранеными. Когда она подружилась с Натальей, женщиной лет 45, потерявшей всех родных, и призналась ей, что она здесь уже три месяца, та подняла ее на смех. Потом Вика стала замечать на себе пристальные взгляды представителей ВВ (временной власти) и решила уйти в другой район. Пока никто особо ни за кем не следил, затеряться было нетрудно. Она в этой суете и про беременность-то долго не догадывалась.
Сейчас, конечно, возникали тревожные мысли о возможных последствиях для ребенка, который провел в Землях отчуждения столько времени, хоть и в утробе матери. А с другой стороны, если верить официальным информационным листкам, Разгрому подверглось 30% территорий планеты. Если это формируется новая реальность со своими новыми условиями для проживания? И людям придется научиться жить на этих территориях. Пока большинству это не удается, но, видимо, у Вики было что-то вроде иммунитета. Значит, и у сына он тоже должен быть.
Вика залпом допила «Крепыша», громко вернула стакан на стойку, как бы поставив жирную точку, завершая свои посиделки, и встала с места.
– Не торопись, родная.
Рядом стоял Спесь, хозяин бара. Выглядел он, как мелкий бандит из американских фильмов 90-х годов: достаточно крепкого телосложения, волосы с проседью собраны в малюсенький хвостик на затылке, джинсы, джинсовая безрукавка на голое тело. Он достаточно бесцеремонно спихнул сидящую на соседнем стуле блондинку, но та даже не собиралась возражать, и уселся. От Спеся пахнуло перегаром, выглядел он уставшим.
Вика вернулась на место. Интересно, что на этот раз? Замуж звал дважды, пытался напугать – тоже было, что теперь?
Спесь не торопился. Закурил, картинно выпустил струю дыма в сторону, вызвав у Вики мысленную улыбку. Попытка Спеся произвести на нее впечатление забавляла. Здоровый грубый мужик, весь в татуировках, пытался выглядеть, как заправский мачо. Но Вика, конечно, не была бесстрашной, несмотря на защиту социума. Исходящую от Спеся угрозу она чувствовала, но не показывала своих опасений.
– Как дела? – спросил он.
– Уже ухожу.
– Ну, что ты такая всегда … неласковая? – Спесь положил свою ручищу на плечи Вики. Она демонстративно выпрямила спину, и Спесь, ухмыльнувшись, убрал руку.
Кое-кто из военных, расположившихся за ближайшим столиком, уже обсуждал ситуацию, видимо, намереваясь защитить проводника.
– О, церберы, – обвел их взглядом Спесь, развернувшись вполоборота к стойке бара. – Все нормально, мужики! – крикнул он им. – Отдыхайте!
Спесь показал специальный жест бармену, означающий угостить компанию, бармен принялся разливать напитки.
Манера Спеся вести разговоры раздражала. Всегда долго смотрит, долго думает, чему-то там себе на уме ухмыляется. Но Вика не раз наблюдала за такими разговорами со стороны – нетерпение собеседника забавляло Спеся. А она не хотела доставлять ему удовольствие, поэтому сидела спокойно, сохраняя внешнее безразличие.
– Ты не задумываешься, что каждая ходочка может стать последней? – спросил он наконец.
– Возможно, – ответила Вика, еще не понимая, к чему он клонит.
– А у тебя сын. Хочешь его сиротой оставить?
Вика промолчала. Многолетняя школа Ли, собственные долговременные практики контроля за эмоциями не всегда спасали Вику, когда речь заходила о сыне. Злость моментально закипала внутри при первых намеках об угрозе родному ребенку, а она себя знала: в моменты искренней злости берегов, что называется, не видела. Сделав глубокий вдох, удостоила Спеся полным презрения взглядом и ждала, что скажет дальше. Можно было разжечь ссору, бросить ему в лицо оскорбления, спросив, не себя ли он прочит в отцы, сказав, что лучше сиротой, чем с таким папашей, но ладно… Разговор рано или поздно закончится, и она пойдет домой, к дорогому сердцу Максимке.
– Мы оба знаем, что не сегодня – так завтра. Я обосновался здесь два года назад, ты уже работала.
– Хватит предисловий, – процедила Вика.
Спесь затушил сигарету и наклонился поближе.
– Появился новый скупщик. Готов брать у тебя камушки по двойной цене.
Скупка камений частными лицами строго наказывалась. Военные платили неплохую сумму, которая, увеличившись вдвое, выглядела очень заманчиво. Ну, и Спесь не бесплатно это делает, то есть скупщик платит, как минимум, втрое дороже…
– Как ты себе представляешь? – зашептала в ответ Вика. – Спрятать нереально.
– Реально спрятать там, потом вернуться.
– Одной?
Спесь пожал плечами.
– Подстрахуем.
– Слишком рискованно, – Вика встала, взяла свой рюкзак.
Спесь придержал за руку.
– Подумай, Вика. Проводник-долгожитель подозрителен не только для простого люда. Да и вообще…
Спесь тоже поднялся с места.
– Когда ты на ходочке, кто присмотрит за твоими родными?
Вика уставилась на Спеся, опасаясь, что она правильно поняла этот посыл: у нее нет выбора.
– Подумай. Лучше же сотрудничать на взаимовыгодных условиях.
И Спесь пошел брататься к военным, которых угощал за счет заведения.
Глава 2. Тепло семейного очага
На улице было темно и сыро – моросил дождь. Тусклые фонари давали минимум света, но проводники хорошо ориентируются в темноте. Лужи обходить было незачем, добытые когда-то ботинки из свиной кожи на толстой «тракторной» подошве надежно защищали от влаги. Вика шла домой, иногда пошатываясь и наслаждаясь этим ощущением сознательной потери контроля над собственным телом. Это было компенсацией за ходочку, ведь в Землях пребываешь в постоянном напряжении.
Вскоре Вика вышла на «финишную прямую». До пятиэтажки, где она жила, оставалось пройти через не освещенную детскую площадку. Вика задержалась у качели, немного посомневавшись, уселась на нее, не обращая внимание на мокрую поверхность сидения, и стала раскачиваться. Хотелось немного подумать.
В сравнении со многими другими дела Вики и ее родных шли неплохо. У них всегда была еда, приличный уровень комфорта. Однако при наличии средств можно было улучшить жилищные условия. После Разгрома жить стали, как в коммунальных квартирах еще Советской России, и привыкать к этому было тяжело. Вика до катастрофы успела заработать на просторную двушку, после которой жить в квартире, имеющей чуть больше 40 квадратных метров, реально напрягало. Тем более с мамой, папой, сестрой, годовалым племянником. И по сравнению с ситуацией у других, они были в шоколаде.
Мысль ускользала, не об этом хотела подумать Вика. Тихий скрип качели вводил в транс… «Кто будет заботиться о моих, когда я в ходочке?» – вот оно, искомое. Спесь, сука! Зародил тревогу… Может, замочить его? Идея из области пьяного бреда, но Вика проделала мысленно всю последовательность работы пальцами, которая привела бы Спеся к смерти. Внутри похолодело, стало неприятно и маленько жалко его. Мужику, который мнит себя местным царьком, умереть от рук слабой женщины. Женщина, может, и слабая, да руки сильные.
«Так, ладно, – Вика искала выход, жить с тревогой на сердце ей не хотелось, – если не крайнее средство, то что? Можно было бы сдать его своему официальному скупщику, но если окажется, что скупщик Спеся – тоже военный? Еще это может быть проверкой. Хотя, на кой черт? Все хотят камений ради бабла, и никто толком не знает, что в них ценного».
Вика тяжело вздохнула. Вишенкой на торте «послеходочных» размышлений были мысли об Андрее. И в этот раз никакой новой информации о нем не появилось, никаких следов не нашлось.
Она всегда считала себя умной, а после общения с Ли – и мудрой, но Андрюха мог одной незатейливой фразой навести порядок в ее голове, «шугануть всех тараканов», как шутили они. И сейчас бы подсказал что-то дельное, будь он рядом. А вот и слезы.
Вика прислонила лоб к холодному мокрому металлу качели. Это наследие советских времен может пережить не один Разгром. Сколько уцелевших качелей попадалось ей в Землях отчуждения…
Андрей делал ей предложение под дождем именно на детской площадке. Встал на одно колено, волосы мокрыми сосульками прилипли к лицу, полные губы что-то говорили – Вика не помнила точно. Помнила, что смотрела в его глаза, и не верила, что ее так сильно могут любить. После нежного, но сдержанного и временами прохладного Ли, Андрей обжигал ее своей страстью. «Я найду тебя, живого или мертвого. А пока не найду – не будет мне покоя», – вот мантра Вики образца последней пятилетки. Драма нешуточная, иронизировала она над собой, сюжет для индийского кино. Муж пропал, может, зажил новой жизнью, с новой женщиной. Все может быть. Но он должен знать – Вика обязана ему сообщить – что у него есть сын.
– Так и знала, что это ты!
Вика вздрогнула. Наверное, она задремала и не заметила, как подошла Ленка. Сестра рассматривала Вику с интересом.
– Ты что – плачешь?
– С чего бы? – поторопилась возразить та, придав голосу небывалую бодрость. – Не видишь, дождь идет?
Вика в знак приветствия сжала Ленкину ладонь, та улыбнулась.
Пора было идти домой.
Со стороны Вики было, возможно, не очень вежливо не торопиться домой после недели отсутствия. Ведь семья тоже понимала, что для проводника с таким стажем любая ходочка может стать последней. Поэтому и выглядывали, видать, в окна весь вечер, караулили. Но Вике нужен был перерыв, примиряющий тот мир с этим и позволяющий превращаться из настороженного следопыта в любящую дочь, сестру и мать. Сейчас ей предложат любимого чая с имбирем и медом, сестра, если малой спит, сядет напротив и будет присматриваться и прислушиваться, желая убедиться, что Вика в порядке, умом не тронулась. Потом Вика пойдет ополоснуться, а мама с Леной перекинутся своими замечаниями и, довольные, что все благополучно, уйдут спать. И все это под громкий папкин храп, хорошо слышимый в любом уголке квартирки, если не всего многоэтажного дома.
К черту все, думала Вика, стоя под душем. Вода смывала усталость и тревоги. Чистая, теплая, уже почти домашняя, Вика скользнула под одеяло, нагретое Максимкой. Он, как всегда, спал с открытым ртом, такой любимый, такой беззащитный. Вика обняла его, вдохнула запах волос, поцеловала в лоб. «Мамочка пришла», – пролепетал сквозь сон Максимка и положил свою руку ей на шею. Засопел дальше. Вскоре уснула и сама, и видела во сне любимый сюжет – будто домой возвращается Андрюха и знакомится с Максимкой.
***
Наутро предстояли бытовые хлопоты. На семейном совете распределяли траты – на продукты, на коммуналку, на вещи, на посылку Ленкиному мужу, служившему в ста километрах от дома. Обязательно отложить на Максимкин счет. С недавних пор Вика незаметно выкраивала и на племяша Димку. Неважно, сколько там успеет накопиться, но к 18-летию получит подарок от тетки, живой или мертвой.
Вике предстояло провести пару недель в семейном раю – общаясь с Максимкой. В хорошую погоду они много гуляли. В плохую – сидели дома, ходили на домовые мультфильмы. В каждой многоэтажке было помещение для культурно-просветительских целей. Там работал телевизор, жильцы по расписанию приглашались на новостные сообщения, на тематические передачи – записи прошлых лет, реже – современные, посвященные обустройству быта после Разгрома. Раз в день показывали какой-то фильм для взрослой аудитории, а дважды в день – мультфильмы. Было свое эфирное время и у церквей, собиравших нынче самую большую аудиторию.
Страх перед Разгромом, хоть и случившимся несколько лет назад, сохранялся. Религия позволяла смиряться, притупляла страдания. Ведь многие, потеряв родных, до сих пор не могли прийти в себя. Религия и объясняла случившееся божьей карой. Сколько лет люди жили во грехе? Погрязли в потребительстве, разрушили экологию, расплодили толерантность в самых неприглядных ее проявлениях, легализировали однополые браки… За многое вправе был взыскать господь бог с людей, мог бы и утопить всю цивилизацию, как уже было однажды, но оставил человечество жить – не иначе как для искупления грехов. Стройная логика привлекала народ, попавший в ситуацию информационного голода и нуждающийся в объяснениях.
Но чего было однозначно больше, чем церквей, – белых домов, пристанищ для умалишенных. На них все граждане платили отдельный налог – два процента с дохода. Возвращение человека к здравому уму – стало задачей посерьезней изучения Разгрома, хотя эти два явления можно было смело рассматривать как причину и следствие одного и того же. Кто знает, возможно, один из этих домов станет пристанищем Вики рано или поздно…
На следующее утро, нацеловавшись и набесившись с Максимкой, до семейного совета Вика совершала пробежку как раз мимо одного из таких домов, именуемого в районе бело-синим, получившим такое название из-за окраски стен бараков. Пациенты прогуливались по ограждённой колючей проволокой территории, Вика бежала по дорожке, когда поймала на себя взгляд Угрюмыча – проводника-рекордсмена с 4-летним стажем. Надо же, только ночью про него вспоминала, сидя в баре. Вика перешла на шаг и остановилась напротив Сергея, таково было его имя, тяжело дыша. Тот стоял, не сводя с нее глаз, положив ладони на узелки колючей проволоки. Вика невольно поморщилась, увидев кровь, тонкой струйкой стекающую по запястьям.
– Привет, Сергей. Как ты? Не знала, что тебя сюда перевели.
– Привет, Вика, – ответил Угрюмыч – так его стали звать уже после потери профпригодности. Ответил, как абсолютно нормальный человек. Вика уставилась на него с любопытством.
– Принеси камушек, – попросил Угрюмыч.
Вика опешила. Кажется, на слово «камушек» обернулись санитары, стоявшие ближе остальных к забору. Они переглянулись, один направился к Вике и Угрюмычу. Тот как будто почувствовал – обернулся, плюнул с досады.
– Камушки – интересные, – громким шепотом затараторил Угрюмыч, – если б сразу понял, не им бы таскал, а себе-себе в подвал-подвал, тяжело их вместе-то. Один бы камушек, Вика-Виктория.
Угрюмыч громко засмеялся и от былой «нормальности», что померещилась Вике ранее, не осталось и следа. Бывший проводник посмотрел на свои ладони, провел ими по щекам, измазав их кровью, и, не переставая смеяться, отошел от забора к корпусу, а подошедший санитар спросил Вику:
– О чем базарил?
– О погоде, – сказала Вика и побежала дальше, думая, может, правда, принести Сереге камушек. Когда-то он давал ей много дельных советов по ориентирам в Землях отчуждения, даже и выпивали с ним, бывало. Жаль Серегу.
После пробежки Вика позанималась немного на турниках, когда-то оборудованных в парке, – хорошая физическая форма необходима проводнику, и хотела бежать обратно, но заметила, как из ближайших кустов вышли двое мужчин в военной форме и направились в ее сторону.
Любопытство быстро сменилось настороженностью – крепкие ребята явно по ее душу. Раньше она их не видела, стало быть, могут не знать о ее почетном социальном статусе – значок остался дома, иммунитета нет. Бежать было стремно, и напряжение сменилось каким-то озорством. Вика повела плечами и направилась к мужчинам, усиленно шевеля пальцами – разминая свое главное оружие и вспоминая основы рукопашной схватки, о которых также успела узнать у Ли. Но такой практики было в ее жизни маловато…
Мужчины переглянулись – девка не убегала. Ухмыльнулись и, ничего не говоря, набросились на Викторию. Та едва успела выставить вперед руки, но первый нападающий грубо их оттолкнул и ударил кулаком в ухо, а второй ногой заехал в живот, попав в солнечное сплетение. Упав на четвереньки, Вика ловила ртом воздух и пропустила очередной удар – кажется, кулаком по голове.
С этого момента чувства Вики разделились и стали ощущаться двумя параллелями. Тело испытывало боль и дискомфорт, пыталось оградить себя от очередных прямых попаданий, каким-то чудом успевая сместить траекторию надвигающегося на лицо ботинка, изогнуться, не попав под кулак. Разум в это время хладнокровно оценивал ситуацию: «Так, спокойно, – командовала себе мысленно Вика, – способность дышать возвращается, дышим ровно. Драка уже идет». Еще несколько ловких и не очень уверток, бить в ответ даже не пыталась, но караулила шею врага в зоне видимости – и наконец достала! Точечно указательным пальцем недалеко от кадыка и тут же большим и указательным второй руки надавила сбоку и резко отпрыгнула, развернувшись лицом ко второму. За тыл не переживала – первый свалился, обездвиженный, часа на три минимум.
«Сейчас этот маленько встревожится, возможно, будет держаться подальше, – продолжала работать мысль, – но дело надо завершать, много ушло сил». Вика замахнулась ногой – нога была тут же схвачена «в плен» – все по плану. Убедившись в том, что хватка крепкая, она свободной ногой засадила сбоку по ребру. Удар получился болезненный, ее ногу нападающий отпустил, но вместо того, чтобы отскочить, Вика рванула вперед и повторила манипуляции с шеей противника – тот также свалился на землю.
Наконец можно было отдышаться. Вика наклонилась, облокотившись руками на колени, приходила в себя.
Тут из кустов послышались жидкие аплодисменты вперемешку с громким смехом – вышла крупная женщина в военной форме, за ней двое – военный и штатский. Женщину Вика знала.
– Надя, какого хера? – Вика пока не пришла в себя после случившегося. Трудно было пережить такое вне Земель отчуждения, здесь все-таки живешь в режиме расслабона.
Надя приобняла Вику и потрепала ее немного.
