скачать книгу бесплатно
Дневники и письма
Эдвард Мунк
Великие художники. От первого лица
Эдвард Мунк (1863–1944) – выдающийся норвежский художник, известный далеко за пределами своей родины. Российской публике он знаком в основном по картинам «Крик», «Мадонна», «Больной ребенок» и «Девушки на мосту». Подлинной вершиной своего творчества он считал символистскую серию картин «Фриз жизни», над которой работал на протяжении нескольких десятилетий.
Мунк – не только один из самых узнаваемых живописцев своего времени, но и автор уникальных текстов: литературных дневников, воспоминаний, неоконченного романа, философских размышлений о жизни и искусстве, афоризмов и публицистических текстов, а также огромного количества писем, соответствующего его широкому кругу общения. В книгу вошла подборка самых любопытных и значительных текстов, созданных художником в течение жизни. Большая их часть публикуется на русском языке впервые.
В формате PDF A4 сохранен издательский макет.
Эдвард Мунк
Дневники и письма
This translation has been published with the financial support of NORLA
Издательство и авторы благодарят музей Мунка в Осло за любезно предоставленные материалы (тексты и иллюстрации).
© ООО «Издательство АСТ», 2021
© Е. Рачинская, составление, примечания, перевод, 2021
© М. Макаридина, составление, примечания, перевод, 2021
© Е. Воробьева, составление, примечания, перевод, 2021
Предисловие
«К свету»
О текстах Эдварда Мунка
Это издание – плод совместного труда трех переводчиц, увлеченных Мунком. У каждой из них свой стаж в «мункологии» и своя степень интереса к личности и творчеству этого мастера. Однако их объединяет восприятие Мунка не только как художника, но и как автора уникальных текстов, которые наконец пришло время опубликовать на русском языке.
Мунк писал всю свою жизнь, с юности до самой смерти, ведя записи разной степени интимности и литературности. На некоторых своих записных книжках он на склоне лет даже оставил пометки «сжечь», однако сам этого не сделал, что говорит о его желании, чтобы они все-таки были прочитаны «понимающими людьми». В одном интервью он как-то обмолвился, что хотел стать не художником, а писателем, и что многие его замыслы рождались именно в текстах. Кстати, именно так, в форме литературной зарисовки, и возник знаменитый мотив «Крик», ставший своего рода мировым брендом, не теряющим популярности до сих пор.
Самые ранние дневниковые записи Мунка относятся к 1879–1882 годам. Литературные амбиции зародились у него позже, около 1889 года, когда он после смерти отца стал записывать свои воспоминания. С тех пор, вдохновленный заветом друга по богемному кружку, писателя и философа Ханса Егера – «Пиши свою жизнь» (Du skal skrive ditt eget liv), он не переставал создавать тексты в самых разных жанрах: литературные зарисовки, полемические статьи, воспоминания, стихотворения в прозе, наброски романа, пьесы. Свою знаменитую символистскую серию «Фриз жизни» (Livsfrisen) Мунк хотел издать в виде альбома на двух медиа-языках, сопоставив текстовые и визуальные версии одних и тех же ключевых мотивов. Реализовать этот замысел в полной мере художнику не удалось, однако частично он воплощен в итоговом альбоме-портфолио «Древо познания Добра и Зла» (Kunskabens Tr? paa Godt og Ondt, 1930–1935), выдержки из которого приведены в этом издании.
В течение своей жизни Мунк общался и дружил со многими знаменитыми писателями – Ибсеном, Стриндбергом, Пшибышевским и другими. Он получил хорошее образование, в основном домашнее, прекрасно знал историю скандинавской и европейской литературы, следил за новейшими художественными течениями – а во многом и сам задавал ход их развития. Интересовали его и философские, и социальные вопросы, и научные открытия. На своем долгом веку – несмотря на наследственные недуги, Мунк прожил 81 год (1863–1944) – он стал свидетелем смены парадигм в искусстве: от реализма и натурализма к импрессионизму, экспрессионизму и абстракционизму.
Все свое литературное наследие – около 3000 страниц записей и дневников, а также огромный эпистолярный фонд – Мунк завещал муниципалитету Осло: «Черновики моих литературных работ завещаются коммуне Осло, которая, проконсультировавшись со специалистами, сможет определить, в какой степени и в каком объеме их следует опубликовать» (завещание Мунка, городской архив Осло, док. PN 1253). Сегодня почти все его записи находятся в ведении Музея Мунка, который выложил их в открытый доступ на портале emunch.no. Отдельные издания с подборками его текстов выходили на английском, французском, чешском и других языках. Благодаря международному издательскому проекту Музея Мунка «Бесплотной тенью покидаю тебя…» они впервые стали доступны и на русском языке в переводе Елены Рачинской.
Настоящее издание больше по объему, чем эта первая подборка, вышедшая в 2019 году, и отбором текстов здесь занимались сами переводчицы, а не музей. Сюда включены не просто отдельные цитаты и афоризмы: три части сборника отражают структуру всего корпуса текстов художника. Первая – литературные дневники, воспоминания и наброски романа, который Мунк так и не закончил; вторая – его философские размышления об искусстве, жизни и структуре Вселенной, афоризмы, воспоминания о современниках и публицистические тексты, опубликованные при жизни; третья – переписка с друзьями и родственниками, где он проявляет себя уже не только как литератор или философ, но и как остроумный собеседник.
Стиль его дневниковых заметок явственно отличается от публицистики и эпистолярия. Они довольно хаотичны – и по структуре, и по пунктуации, и даже по орфографии: у Мунка прослеживаются некоторые признаки дислексии, нередко свойственной гениям. Мы постарались по возможности верно отразить дух оригинала, хотя это нелегко. Особенно причудливо и непривычно может выглядеть обилие тире – любимого знака препинания художника, которым он часто заменял точки и запятые. Нам важно сохранить оригинальный вид этих текстов, чтобы читатель мог почувствовать их особую ритмику, поэтому мунковские тире остались на своих местах.
В этом смысле мы солидарны с французским переводчиком Мунка Люсом Хиншем, который в предисловии к сборнику текстов художника (Jеr?me Poggi, Luce Hinsch. Еcritsde Edvard Munch. 2011) написал: «С одной стороны, сохранять его орфографию при переводе кажется задачей невыполнимой, однако редактура и корректура лишают эти тексты присущей им особой тональности. Поэтому мы сознательно решили как можно ближе следовать стилю оригинала, сохраняя всю его суггестивную силу».
Многие исследователи сходятся в том, что написание текстов было для Мунка не только «автоархеологической», мемуарной, но и терапевтической практикой. Он и сам писал, что занимается самоанализом в психоаналитическом ключе, «препарируя» собственную душу.
И в визуальном, и в словесном творчестве Мунк любил по многу раз повторять и варьировать одни и те же мотивы, добиваясь некого отстранения и выводя их на уровень универсальных символов. Общая траектория движения его жизни и творчества – движение к Свету и Солнцу (mot Lyset), к «прояснению смысла жизни» не только для себя, но и для других. Следуя по этому пути, ему удалось создать из своих переживаний, прожитых, осмысленных и объективированных в «двойной кодировке» – через слово и изображение, – собственную символическую вселенную и личную мифологию, которая оказалась актуальной для миллионов людей.
Напоследок мы хотели бы привести две цитаты, которые могут в какой-то мере облегчить читателю понимание текстов Мунка – не только на языковом, но и на смысловом уровне.
Первая – это слова Александра Блока о пишущих художниках: «Прекрасен своеобразный, ломающийся стиль художников. Они обращаются со словами как дети; не злоупотребляют ими, всегда кратки. Они предпочитают конкретные понятия, переложимые на краски и линии (часто основы предложения – существительное и глагол – совпадают, первое – с краской, второе – с линией» (статья «Краски и слова», 1905). Вторая – цитата из записных книжек философа и поэта Сэмюэля Кольриджа (1772–1834), которую Карл Густав Юнг использовал как эпиграф для своей книги воспоминаний, сновидений и размышлений: «Он взглянул на свою душу в телескоп. То, что раньше представлялось совершенно беспорядочным, оказалось прекрасными созвездиями – ему открылись скрытые миры внутри миров».
Желаем приятного знакомства с мирами Эдварда Мунка.
Елена Рачинская («Литературные дневники»)
Мария Макаридина («Философия жизни и искусства»)
Евгения Воробьёва («Письма»)
Автопортрет. Рисунок пером. 1930-е гг.
I
Литературные дневники
Предисловие к первой части
Елены Рачинской
«Фриз жизни» – нить, связавшая воедино эту часть книги, подобно тому, как, по словам Мунка, изогнутая береговая линия Осгорстранна[1 - Осгорстранн – прибрежное курортное местечко недалеко от Осло, где Мунк часто проводил лето с 1885 по 1905 год, а потом бывал наездами на протяжении почти всей жизни. В 1897 году Мунк приобрел там скромный домик, где в настоящее время расположен его дом-музей.] связывает воедино сам «Фриз». В подборке текстов мы следуем тематической очередности, задуманной художником для развески полотен на выставке Сецессиона 1902 года[2 - О Сецессионе см. прим. 76.]. Художник разделил картины на три группы: «Любовь», которая в свою очередь делится на две подгруппы – «Семя любви» и «Расцвет и гибель любви», – «Страх перед жизнью» и «Смерть».
В разделе представлены записи Мунка как об истории создания «Фриза», так и о событиях, впечатлениях, чувствах и идеях, легших в его основу, – от коротких заметок на разрозненных листках до плотно заполненных мелким почерком записных книжек и машинописных текстов, которые художник готовил к печати.
Композиционный центр подборки образует «Иллюстрированный дневник», где от трагических воспоминаний о матери Мунк сразу переходит к рассказу о своей первой любви – о событиях лета и осени 1885 года, тем самым помещая феномен любви в контекст страха и смерти. Выполненные карандашом и тушью дневниковые зарисовки эпизодов из детства и юности, впечатлений, исполненных радости и счастья, тревоги и отчаяния, стали первыми набросками изобразительного воплощения мотивов «Фриза».
В конце жизни Мунк охарактеризовал свои записи так: «Заметки, которые я делал всю жизнь, – не дневник в обыденном смысле этого слова – это отчасти довольно продолжительные пассажи о потрясших мою душу событиях и впечатлениях – отчасти стихотворения в прозе».
Е. Рачинская
Машинописная подборка выдержек из дневников. Не датирована
Создание «Фриза жизни»
<…>
Сен-Клу, 1889[3 - На странице над этим текстом рукописное примечание Мунка на печатной странице: «Выдержки из дневниковых записей об искусстве, которые предполагается опубликовать».]
Danseuse espagnole[4 - Фр. «испанка-танцовщица».] – 1 франк – Позвольте пройти.
Вытянутый зал – с обеих сторон галереи – под галереями круглые столики – люди сидят и выпивают – сплошь цилиндры – лишь изредка дамские шляпки.
В дальнем конце над цилиндрами, над клубами сизого табачного дыма ходит по канату крохотная женщина в лиловом трико.
Я прохаживаюсь между стоящими зрителями – высматриваю красивое девичье лицо – нет, не то – вот это вроде ничего.
Когда девушка замечает, что я смотрю на нее, ее лицо застывает, превращается в маску, она смотрит прямо перед собой.
Раздаются аплодисменты – лиловая танцовщица с улыбкой кланяется и исчезает.
Следующим номером цыганский хор. – Любовь и ненависть, тоска и примирение – и прекрасные мечты – нежная музыка сливается с красками. Все краски – кулисы с зелеными пальмами и синим морем – яркие цвета цыганских нарядов – в сизой пелене табачного дыма.
Музыка и краски целиком и полностью завладевают моими мыслями. Нежная мелодия уносит их на легких облаках в мир радостной светлой мечты.
Я должен что-то создать – я чувствовал, у меня получится – словно фокус – я придам созданию форму своими руками.
Они еще увидят.
Крепкая обнаженная рука – склоненная загорелая шея – на его вздымающуюся грудь кладет свою голову молодая женщина.
Она закрывает глаза – рот приоткрыт, губы подрагивают – она вслушивается в слова, которые он шепчет, зарывшись лицом в ее длинные распущенные волосы.
Я напишу так, как увидел нынче, только в синеватой дымке.
В сие мгновение эти двое себе не принадлежат, они лишь звенья в цепи тысяч поколений, что связывают один род с другим.
Иллюстрация в дневнике
И люди почувствуют святость и власть этого мгновения и снимут перед ним шляпу, как в церкви.
Я напишу серию таких картин. Довольно писать интерьеры, мужчин за чтением и женщин за вязанием. Надо писать живых людей, которые чувствуют и дышат, страдают и любят.
Я почувствовал, что должен это сделать. – У меня получится. – Плоть примет форму, цвета оживут. —
Настал перерыв – музыка смолкла. Мне стало немного грустно.
Я вспомнил, сколько раз прежде я чувствовал нечто похожее, а когда заканчивал картину – люди покачивали головами и улыбались.
И вот я снова на Итальянском бульваре – белые электрические лампы, желтые газовые фонари – тысячи чужих лиц, в электрическом свете похожих на привидения.
Три года спустя я собрал несколько эскизов и картин во фриз – впервые их показали в Берлине в 1893 году. «Крик» – «Поцелуй» – «Вампир – „Любящая женщина“»[5 - Свое знаменитое название «Мадонна» картина получила позже.] (см. Иллюстрации).
Это было во времена реализма и импрессионизма[6 - Карандашная помета на полях: 18[…]85.]. —
Случалось, я в болезненном душевном волнении или в радостном настроении находил пейзаж, который мне хотелось написать. – Я приносил мольберт – устанавливал его и писал картину с натуры. —
Картина получалась неплохая – но написать я хотел совсем не то. – Не получалось у меня написать то, что я увидел в болезненно расстроенных чувствах или в радостном настроении. – Такое часто бывало. – И в таких случаях я начинал соскребать все, что написал – я искал в памяти ту самую первую картину – первое впечатление – и пытался вернуть его.
Когда я впервые увидел больного ребенка – бледное лицо в обрамлении ярко-рыжих волос на фоне белой подушки, – у меня возникло впечатление, которое во время работы исчезло. —
На холсте получилась другая картина. – В течение года я переписывал картину множество раз – соскребал краску, щедро смачивал растворителем, снова и снова пытался выразить то первое впечатление – прозрачную, бледную кожу на белом фоне, дрожащие губы, дрожащие руки. —
Может, я выписал кресло и стакан слишком тщательно и это отвлекает от головы? – Когда я смотрел на картину, первым, что я видел, были стакан и прочие детали. – Может, стоило их убрать вовсе? – Нет, вроде бы они углубляют и усиливают впечатление от головы. – Я наполовину соскреб окружающие детали, превратив их в бесформенную массу, – остались голова и стакан.
К тому же я обнаружил, что на восприятие картины влияют мои собственные ресницы. – Поэтому я наметил их как тени на поверхности. – Голова стала своего рода картиной. – На картине проступили волнистые линии – периферия – с головой в центре. Эти волнистые линии я впоследствии применял часто.
Вконец изнуренный, я остановился. – Мне почти удалось воссоздать первое впечатление – я многого добился – дрожащие губы – прозрачная кожа – усталые глаза – но работа была не завершена – цвет – картина была бледно-серой. – Она была тяжелой, как свинец.
Снова я брался за нее и в 1895, и в 1906. – Тогда мне удалось ввести более яркие цвета, как мне и хотелось. – Я написал три разные картины. – Они не похожи друг на друга, и каждая по-своему помогает передать мои чувства от того первого впечатления.
В «Весне» – больная девочка с матерью у открытого окна, в которое льются потоки солнечного света – я распрощался с импрессионизмом и реализмом.
В «Больном ребенке» (см. Иллюстрации) я проторил себе новый путь – для моего творчества она стала прорывом. – Большая часть того, что я потом создал, зародилась в этой картине.
Ни одна картина не вызывала в Норвегии такого негодования. – Когда я в день открытия вошел в зал, где она висела, перед ней собралась толпа народу – слышались выкрики и смех. —
Когда я снова вышел на улицу, там стояли молодые художники-натуралисты с их главарем Венцелем. – Он был самым восхваляемым художником того времени. – То был его лучший период, в нашем музее есть несколько отличных его картин того периода. —
– Шарлатан! – выкрикнул он мне прямо в лицо.
– Отличная картина! Поздравляю! – сказал Людвиг Мейер[7 - Людвиг Мейер (Ludvig Meyer, 1861–1938) – норвежский юрист и политик.]. Он был одним из немногих, у кого нашлось для картины доброе слово.
«Афтенпостен» смаковала оскорбления и гнусности. —
И все же эта враждебная искусству газета удовлетворяет своего рода потребность – ведь и подручный палача приносит пользу. – У «Афтенпостен» всегда будет свой Юнас Раск[8 - Юнас Кристиан Раск (Jonas Christian Rask, 1834–1887) – в 70-е – 80-е годы XIX века художественный критик в газете «Афтенпостен», а позднее в газетах «Даген» и «Дагбладет».]. – Люди такого сорта малевали немного кисточкой и получали средненькие оценки за сочинения в школе. Юнаса Раска изгнали Таулов[9 - Фриц Таулов (Frits Thaulow, 1847–1906; настоящее имя Юхан Фредерик Таулов) – ведущий норвежский пейзажист в 1880-е годы, принадлежавший к школе натурализма. Важная фигура на европейской художественной сцене своего времени. Таулов рано заметил талант Мунка и спонсировал его первый выезд за рубеж, во Францию, в 1885 году.] и Кристиан Крог[10 - Кристиан Крог (Christian Krohg, 1852–1925) – выдающийся норвежский художник и писатель, наставник Мунка, одна из центральных фигур кружка «Богема Кристиании».]. – Они были людьми влиятельными. – К тому же Таулов считался выходцем из высших кругов – он был сыном богатого аптекаря, – так что в «Афтенпостен» его побаивались.
Да что толку. Место старого занял новый Юнас Раск – и так будет всегда – теперь там Хауг[11 - Кристиан Хауг (Kristian Haug, 1862–1953) – норвежский художник и художественный критик.]. – И чего его гнать? – Что он сидит там, наверное, не его ошибка. – Животные массы, кормящие «Афтенпостен», требуют такого. – Прогонишь этого, они подберут туда другого – такого же несносного – животные массы имеют право требовать – они же платят за газеты.
Этим людям подавай на завтрак освежеванных юных художников – это для них своего рода закуска.
Негодование – ладно, главное знать, от кого оно исходит.
Как-то вечером я шел по дороге – с одной стороны подо мной раскинулись город и фьорд. Уставший и больной – я стоял и смотрел на фьорд. – Садилось солнце – облака окрасились красным – как кровь. – Я почувствовал, будто природу пронзил крик – мне казалось, я слышал крик. – И я написал эту картину – написал облака как настоящую кровь. – Цвета кричали. – Во «Фризе жизни» это стало картиной «Крик»[12 - Первоначальное название «Настроение на закате» / «Отчаяние», 1892.].
Я писал картину за картиной, пытаясь выразить впечатление, возникшее в минуту потрясения – пытался передать линии и цвета такими, какими они сохранились на внутренней оболочке глаза – на сетчатке. —
Я писал лишь то, что запомнил, ничего не добавляя – без деталей, которых у меня уже не было перед глазами. – Отсюда простота картины – кажущаяся пустота. —
Выписывая линии и формы, нанося краски, как я их увидел во взволнованном состоянии, – я хотел, чтобы мое взволнованное состояние прозвучало как в записи на фонографе.
Так рождались картины «Фриза жизни». И многие другие.
Осенью 1895 года у меня была выставка у Бломквиста[13 - Галерея Бломквиста, самого известного торговца предметами искусства в Кристиании (ныне Осло).]. – Картины вызвали страшный переполох. – Требовали бойкота – призвать полицию. —
Как-то раз я повстречал в зале Ибсена[14 - Хенрик Ибсен (Henrik Ibsen, 1828–1906) – норвежский драматург, основатель европейской «новой драмы»; поэт и публицист.]. – Он подошел ко мне. Весьма любопытно, сказал он. Поверьте – это справедливо в отношении нас обоих – чем больше у вас будет врагов, тем больше вы приобретете друзей. —
Пришлось обойти с ним весь зал – ему непременно требовалось осмотреть каждую картину. Я выставлял немалую часть «Фриза жизни».
Меланхоличный юноша на берегу[15 - Имеется в виду картина «Меланхолия», прототипом к которой стал близкий друг Мунка Яппе Нильсен (Jappe Nilssen, 1870–1931), безнадежно влюбленный в Оду Крог (Othilia Pauline Christine Lasson, 1860–1935), художницу, супругу Кристиана Крога. Ода и Кристиан Крог были центральными фигурами кружка «Богема Кристиании», где царили весьма свободные нравы.] – «Мадонна» – «Крик» – «Страх» – «Ревность» – Три женщины (или «Три возраста женщины») белой ночью.
В особенности его заинтересовали «Три возраста женщины» – Он попросил объяснить.
Женщина мечтающая – Женщина, жаждущая жизни – Бледная женщина-монашка за деревьями. —
Его позабавили мои портреты – как я усилил характерные черты – на грани карикатуры.
