Меня зовут Лаури

скачать книгу бесплатно


Глава 6

Я гулял по пирсу, чувствуя себя одиноким и потерянным. Бросал камешки в море, смотрел на голодных чаек. Призраки прошлого всплывали у меня перед глазами.

Вот Кристина, моя первая подружка. Симпатичная блондинка с голубыми глазами и короткой стрижкой. Я учился в школе, она – в институте. Мне было четырнадцать, ей – двадцать. Я любил её до безумия. Или думал, что любил. Уже через неделю после того, как мы расстались, я нашёл себя в постели Сары, длинноногой шатенки с маленькой грудью. Конечно, воспоминания о Кристине всё ещё бередили душу. Точнее то, что она оставила меня ради профессора по истории.

Сара всегда смеялась. В её арсенале было столько интересных историй, что я не уставал слушать. Мы до сих пор с ней друзья. После очередного неудачного романа она приходит ко мне с бутылкой вина. Сара может пить красное вино литрами. Мы сидим на балконе. Она, не переставая, курит и смеётся над тем, как нынешний молодой человек был похож на предыдущего. И как она опять совершила ту же самую ошибку. А точнее, в очередной раз влюбилась в идиота. Иногда я представляю себе, ЧТО Сара рассказывала подругам обо мне. Представляю, как они смеялись и говорили: «Брось его, детка, он тебя недостоин». Может, они и были причиной нашего расставания? Или мы вовсе не друзья, а я банально пользуюсь простотой Сары, чтобы отомстить ей? Ведь и я постоянно говорю ей то же самое: «Брось его, найдёшь другого, лучше». И она бросает. Брррр… Не люблю думать об этом.

С Сарой мы расстались, потому что она встретила другого. Считала его лучше меня. Волосатого хиппи, который проповедовал жизнь без лимита, ездил из города в город автостопом и никогда не работал. После второй или третьей бутылки красного вина её взгляд затуманивается. Она смотрит на меня вдумчиво, внимательно, долго. И я будто читаю её мысли: «А что, если бы мы всё ещё были вместе…» Обычно в такие моменты я рассказываю что-нибудь смешное. Она смеётся, запрокинув голову, и вся нелепость ситуации проходит.

Потом я влюбился в Веронику. Боже, какой женственной она была!

Хрупкая, нежная, вся какая-то прозрачная, она походила на ангела. Натуральная блондинка, волосы всегда распущены. Глаза, полные грусти. Казалось, что она вот-вот расплачется. Хотелось её обнять и уберечь от всех бед и несправедливости жизни. Я дарил ей цветы, угощал мороженым, был её персональным клоуном.

«Чем больше усилий мужчины прилагают к завоеванию женщины, тем меньше его шансы понравиться ей». Таков был мой урок. Потому что через некоторое время Вероника стала встречаться с Казановой.

Тапио был моим соседом. Он был старше меня и часто заходил ко мне без стука. Он знал, что моя дверь почти всегда была открыта. Руки его постоянно были заняты пивом и чипсами, поэтому он закрывал свою дверь пинком. Я всегда знал – если грохот стоит такой, будто кухонные шкафы со всем содержимым попадали на пол, значит, через минуту в мою квартиру зайдёт Тапио. Мы будем смотреть фильм, пить пиво и есть чипсы. С ним я чувствовал себя старше. Он рассказывал мне о своих похождениях, и я жил его жизнью. До тех пор, пока он не понравился Веронике.

Мы поменялись с ней местами. Теперь она дарила шоколад, караулила его возле дома, постоянно звонила ему и приглашала в кино. Мне было больно смотреть на неё. Вероника потускнела, её глаза превратились в два потухших уголька. Она могла долго смотреть в одну точку и думать о Тапио. Я сидел рядом и ждал. И не мог поверить, что передо мной – та, которую я боготворил. Та неприступная королевская особа, на которую я потратил столько сил (и денег, кстати, тоже).

Однажды мы сидели с Тапио в моей квартире. По телевизору показывали «Властелина колец». Мы видели этот фильм уже раз десять, поэтому лениво потягивали пиво и переговаривались.

– Давай переключим канал. Кейт Бланшетт здесь напоминает одну девушку, которая мне уже осточертела, – Тапио поморщился и выкинул пустую банку из-под пива в корзину для мусора. Не попал.

– Что за девушка? – я старался произнести это непринуждённо, хотя и сам уже понял, о ком шла речь. Вероника была будто списана с Галадриэль.

– Да есть тут одна. Ходит за мной по пятам, как будто ей мёдом намазано. Сначала она мне нравилась, но теперь… Надоела.

– Так скажи ей! Скажи ей, что… Скажи, что у тебя есть девушка. Или что она тебе не нравится. Или… – я не мог найти причину, которая была бы менее чувствительной для неё. Меньше всего я хотел причинить боль Веронике.

– Нееееее… Ника красавица. К тому же, она очень милая, с ней приятно разговаривать. Но есть одно но, – Тапио поднял указательный палец, требуя внимания, – она холодна, как рыба. Понимаешь, с ней мне надо постоянно придумывать тему для разговора. Если я хочу обсудить последние политические новости, культуру, финансы, Ника всегда кстати. Но иногда мне хочется поговорить ни о чём. Пошутить. Или просто помолчать. Пить пиво, жрать чипсы, ржать ни о чём и наслаждаться жизнью. Понимаешь?

Я не понимал. Мне казалось, Тапио просто не понимает, от чего отказывается. Что он просто самонадеянный болван, избалованный женским вниманием. Так всегда с этими Казановами. Везде найдут изъяны. Эта девушка слишком высокомерна, та уродлива, третья любит дурацкие романы, другая проявляет слишком много внимания к своей персоне, что означает недостаточное внимание мне любимому… Снова и снова одна и та же история.

«Дело не в девушке! Дело в тебе! Прекрати использовать женский пол как подтверждение своей собственной значимости». Эти слова хотелось мне прокричать Тапио и всем тем, кого судьба наградила красивым лицом или природной харизмой. Да с таким излишком, что им и не надо ничего делать. Все женщины мира, вне зависимости от возраста и национальности, готовы прыгнуть к ним в постель. Неважно, какую литературу читают эти женщины, какой спортивный зал посещают и в какую школу отвозят детей, всех их связывает одно – каждая готова сделать поблажку таким, как Тапио. Открыть дверь туда, куда другим нельзя. Доверить секретную информацию. Они позволяют всё за одну его улыбку. Меня просто зло берёт от таких мыслей. Но, конечно, я держу их при себе.

Тапио уже вовсю разошёлся. Он жестикулировал и чуть ли не кричал, пытаясь заглушить звуки борьбы в телевизоре. Хоббиты и орки дрались не на жизнь, а на смерть.

– Лаури, мне совершенно не важно, как выглядит девушка и во что она одета. Единственное, чего я хочу – чтобы она молча смотрела со мной телевизор, когда идёт футбол. Или пусть болеет, но только за ту команду, за которую болею я! Хочу пить с ней пиво, пускать отрыжку, не стесняясь. Хочу, чтоб она не жеманилась и ничего от меня не требовала. Чтобы приносила пиво мне и моим друзьям, покупала мне билеты на футбол, нравилась моей маме. Тогда, будь она хоть трижды уродиной, я на ней женюсь.

Тапио – чистый финн. Но его отношения с футболом превращают его в итальянца. Ему неважно, какую религию будет проповедовать его жена, будет ли она вегетарианкой, умеет ли готовить. Но болеть она должна только за HJK или МаНу.

Я ухмыльнулся. Если бы он сказал всё это Веронике, она бы каждый день приносила ему пиво вместо шоколада и покорно сидела у его ног, пока он смотрит футбол. Тихая, как собака. Я даже представил себе эту картину.

Тина была самой младшей из всех моих бывших. Всего на полгода старше меня, с идеальной фигурой и идеальным характером. Я мог часами лежать и просто смотреть на её тело. Весёлая, добрая, всегда готовая помочь всем, она наполняла комнату солнцем. Рядом с ней у меня всегда появлялось ощущение праздника. Мы жили вместе два года перед тем, как она ушла от меня. Через три месяца после нашего расставания Тина вышла замуж и сейчас счастливо живёт с мужем и двумя детьми. Иногда, когда я пьян, у меня хватает смелости признаться себе, что я мечтал бы оказаться на месте мужа Тины. Но я не мог сделать ей предложение. Когда тебе двадцать, кажется, что вся жизнь впереди. Если честно, даже сейчас я бы не осмелился заточить себя в брачные узы.

Лайна пыталась помочь мне забыть Тину, но у неё не получилось. Потребовались Нора, Мария, Стелла и африканка Сахва, чтобы по ночам мне перестали сниться зелёные глаза Тины, её полуулыбка и привычка постоянно повторять: «Чёрт!»

Но если вы думаете, что я любил Тину, вы ошибаетесь. Если бы я действительно любил её, то незамедлительно женился бы. Хотя бы начал планировать свадьбу вместе с ней, начиная с того, какое платье пошло бы её точёной фигуре, и заканчивая списком гостей. Или видел ту самую идиллическую картину – я, Тина, дети… Или я, Тина, дети и внуки. Летний домик возле озера. Мы сидим, держась за руки, и улыбаемся друг другу. Но я не видел этого. Более того, я был уверен, что когда-нибудь мы расстанемся. Я очень долго жалел об этом. Но только после расставания. После того, как я веселился на свадьбе Тины. И после того, как она и Томми приехали из свадебного путешествия в Риме. Когда я смотрел на неё, смеющуюся, МОЮ Тину, обнимающую какого-то парня, я впервые подумал о том, что должен быть на месте этого парня. Но было уже поздно.

Глава 7

Для меня любовь всегда казалась чем-то воздушным, нереальным. Любовь должна строиться на противоположностях, приносить спокойствие и бурные эмоции одновременно. Любящие люди должны давать друг другу дышать, а не ходить друг за другом как хвост. Они не должны всегда понимать друг друга, но должны хотеть уметь делать это. Я прав или я прав? Люди, которые любят друг друга, могут иметь проблемы, спорить о том, кто сегодня выбрасывает мусор, а кто забирает детей из школы.

Как и счастье, любовь любит тишину. Любовь может быть тихой и выражаться не в словах, а в делах. Мои дед и бабушка каждый день гуляли по парку, дед собирал ей цветы с клумб, делал массаж ног. Если он ходил в гости один, то всегда просил хозяйку завернуть самые вкусные куски с собой. Они прожили долгую жизнь, а умер он через пять дней после бабушки, как сказали доктора, от потери любви. Если это не доказательство любви, то что такое любовь?

Не люблю говорить о любви. Действительно, чего о ней говорить? О ней и так сказано много. Лучше замолчать и просто любить.

Я вспоминаю отца, Микко. Высокий, крепкий, с яркими глазами и хорошими манерами, он всегда привлекал женщин. У него были серые глубоко посаженные глаза, взгляд всегда смешливый, но внимательный. Он умел смотреть на женщину так, что она чувствовала себя особенной, самой красивой, самой желанной, самой любимой.

К сожалению, он смотрел так на большинство женщин. Когда мама нервничала из-за его постоянных отлучек, отец просто подходил к ней сзади, обхватывал за плечи сильными руками, прижимался подбородком к плечу и целовал её волосы. Он говорил: «Успокойся, золотце, всё будет хорошо». В такие моменты даже его голос становился ниже, чувственнее. И «золотце» прощала. Всегда прощала. И надеялась, что всё действительно будет лучше. Но уже на следующий день у него появлялись причины задержаться: конференции, собрания, подготовка отчёта в офисе. И всё повторялось опять. Мама становилась более нервной, срывалась и быстро старела.

Я любил отца. Любил и ненавидел. Нет, я восхищался им! Например, он мог достать билеты на футбол за полцены, просто улыбнувшись кассирше. Будучи ребёнком, я купался в любви, потому что везде отца окружали женщины. Значит, окружали и меня. Мне покупали мороженое, целовали, теребили, поправляли рубашку, гладили по голове и постоянно говорили о том, какой я замечательный мальчик. Мама много работала, редко была дома, поэтому та ласка, которой делились со мной эти женщины, была как нельзя кстати. Благодаря ей я не чувствовал себя ненужным и обделённым. Подозреваю, что то же самое чувствовал и отец. По крайней мере, я надеялся, что именно это и есть причина, по которой отец не мог быть один. Повзрослев, я понял, как был неправ. Отцу нужно было поклонение, а не ласка. Он был артистом, для которого важно, чтобы толпа поклонниц постоянно подчёркивала его превосходство.

Отец научил меня ловить рыбу, плавать, колоть дрова, играть в футбол. Но самый важный совет, который он дал мне в жизни: «Удивляй женщину, и тогда она никогда не скажет тебе “нет” и не расторгнет отношения хотя бы из любопытства».

Внешне я очень похож на отца – такой же высокий и статный. Родинка над губой, правильные черты лица, падающая на глаза удлинённая челка, которую я постоянно откидываю назад. У меня его глаза и руки, его улыбка и манера говорить. Но взгляд материнский – такой же сосредоточенный, немного усталый и тяжёлый. Только когда я влюблён или думаю, что влюблён, мои глаза темнеют, затуманиваются и наполняются нежностью. По крайней мере, так говорила Тина. Я ей верю.

Глава 8

Я ходил по городу, погруженный в размышления. Резкий звонок телефона прервал поток мыслей.

– Привет… Нет, пожалуйста, не говори ничего, – голос Анники прерывался и был взволнованным.

– Сейчас не лучшее время для разговоров, Анни…

– Нет, молчи! Я думала над тем, что ты сказал. И ты прав. Ты как будто читал мои мысли, которые я старалась скрыть от самой себя. Ты представить себе не можешь, как часто по ночам эти мысли посещают меня, как бы упорно я ни старалась прогнать их от себя. Я хочу попробовать построить отношения с тобой.

– Почему со мной? – я не мог переварить услышанное.

– Потому что ты понимаешь меня, мои чувства и… постоянно удивляешь меня.

Кхм… видимо что-то от отца я всё-таки перенял.

– Ты хотел шанс? Ты получил его. Мы проведём оставшееся время в Хельсинки вместе, ты будешь прилетать ко мне в Лос-Анджелес. После того, как ты закончишь институт, мы будем жить в Америке, – она, захлебываясь, пересказывала мне все прелести нашей совместной жизни. Наверное, я сошёл с ума, потому что в целом и в частности картина мне нравилась. Мне двадцать пять, я взрослый самостоятельный мужчина. Так почему бы и нет?

Скорее всего, мысли о Тине, Кристине, Веронике, Лайне и многих других, чьих имён я не помню, но лица которых до сих пор всплывают в памяти, заставили меня захлебнуться в собственной никчёмности и жалости к себе. А иначе чем объяснить это помешательство?

– Лаури, ты там? Ответь же мне! Лаури! – Анника кричала в трубку.

Я не мог ответить. Я сжимал трубку в руке и кружился с ней в ритме вальса. Люди смотрели на меня и улыбались. Наверное, они завидовали тому, какой я молодой, счастливый и сумасшедший.

Глава 9

Всё время перед отъездом мы провели вместе. Квартира Анники была в нашем распоряжении, я даже успел перевезти туда самые необходимые вещи и создал собственный уголок.

Небольшой столик возле окна был завален моими любимыми книгами и газетами, на кипе журналов для мужчин расположились несколько флаконов с туалетной водой, ручки, простой карандаш и листы А4. Я люблю рисовать. Лица, портреты, природу, очертания тел. Но только простым карандашом. Не потому, что для меня «жизнь – это пианино, клавиша чёрная, клавиша белая». Я стараюсь относиться к жизни, как к радуге. Но в рисунке мелкие штрихи, точность и детали для меня намного важнее цвета. Цвет отвлекает и прикрывает ошибки.

Привычка делать зарисовки появилась у меня в школе. У каждого ученика был свой способ борьбы со сном во время урока. Кто-то менялся записками, кто-то сладко спал. Я же сидел за первой партой, окружённый отличниками и занудами. Однажды я смотрел на учителя и пытался представить его в смешной одежде. Или с нелепым выражением лица. В шляпе ведьмы или костюме клоуна. Зрелище было таким забавным, что я достал тетрадь и попробовал нарисовать то, что видел. К моему удивлению получилось довольно неплохо, и практически на каждом уроке я оттачивал своё мастерство. Смотрел в окно и делал зарисовки того, что видел. Эту привычку я пронёс через всю студенческую жизнь. Время от времени творчество накрывало меня, и я садился рисовать. И теперь Анника находила рисунки то в туалете, то в зале, то под кроватью. Она молча складывала их в стопку на столе.

Вся следующая неделя пролетела как один день. Мы ходили в кино, целуясь на задних рядах, как подростки. Бегали под дождём, начинали день с кофе и булочек в уютных кофейнях, плавали на теплоходе, посещали выставки и музеи, сделали кучу фотографий. Всё это время я оглядывался по сторонам в поисках знакомых, носил большие солнечные очки и шляпы и старался разговаривать тише. В ресторанах занимали столики в углу, потрясающе романтичные и… тёмные.

Хельсинки – мой родной город. Город, в котором я родился и вырос. У меня куча друзей и знакомых, и я не хотел, чтобы слухи обо мне и Аннике добрались до мамы. Конечно, я должен был признаться ей, что собираюсь провести все лето с женщиной, которую знаю всего несколько недель. Но я должен сделать это сам, с глазу на глаз.

Я люблю свою маму. В молодости она была очень красивой и грациозной. У неё даже имя нежное – Айна, что означает «постоянная». Но мне её жалко. Когда я рос, маме приходилось разбираться во всём самой. На её плечи легли заботы о доме и маленький ребёнок. А ещё внук, которого молодые родители то и дело оставляли «на выходные», а забирали через неделю. Прибавьте к этому стресс после развода и разбирательств, одиночество и злые языки, которые смаковали мельчайшие подробности семейной жизни моих родителей.

Психологи и семейные терапевты советуют: «Заводите детей – они помогают сплотить семью». Дамские журналы пестрят советами о том, как забеременеть втайне от партнёра. Да так, чтобы он узнал об этом последним. По-моему, чушь полная. Это некоего рода обман. Я принял бы своего ребёнка и его мать, если бы это случилось нечаянно. Или не сработали таблетки. Ведь там всегда написано: «Гарантия 99 %», а я достаточно «удачлив», чтобы попасть в этот один оставшийся процент. Либо если страсть была такой сильной, что все мысли о предохранении отошли на второй план. Но если бы я узнал, что моя партнёрша спланировала всё с самого начала или перестала употреблять препарат, «забыв» сказать мне, я бы не простил. Это чистой воды предательство. И ставки здесь слишком высоки, чтобы ответить «ничего страшного» на «извини». Это не сумочка, оплаченная твоей картой, которая стоит на два нуля в конце больше, чем она сказала. Это даже не котёнок, которого принесли в подарок человеку с аллергией. Это ребёнок. Это навсегда.

Я поздний ребёнок. Говорят, женщина должна родить после тридцати пяти для себя, чтобы снова почувствовать себя молодой. И мама решилась. Её не смутило, что когда у неё начал выпирать живот, моему брату исполнилось двадцать. Он женился на однокласснице, которая, к тому же, жила по соседству с нами с малых лет. Они играли в песочнице, позже она помогала ему делать уроки. Поступили в один университет. Вероятно, им было мало того, что они проводили вместе весь день, разделяя общих друзей, детские воспоминания, фотографии, учителей, дорогу в школу и институт. Им захотелось разделить ночи, оплату счетов и иллюзии.

Я родился на четыре месяца раньше своего племянника. Иногда, шутки ради, он зовёт меня «дядя» или «дядя Лаури», и я стараюсь при этом не рассмеяться.

Наши отношения с мамой всегда были в стадии Ожидания. Она ожидала от меня повиновения, я ожидал понимания. Мы жили как на минном поле. Мой осторожный шаг – её ответный ход.

Даже если моя встреча с Анникой была встречей с судьбой, мама бы этого не поняла. Поэтому я до последнего скрывал её. Трудно скрыть отношения от матери, живя с ней под одной крышей. Это я вам говорю как человек опытный. Отговорки типа «я был у Тимо» закончились. Постепенно круг друзей, у кого я мог бы ошиваться, замкнулся. И мне ничего не оставалось, как признаться ей.

Я приготовил удивительное итальянское блюдо, замечательный салат с разными видами зелени, грецкими орехами и грушей, заправленный оливковым маслом с чуточкой уксуса и соевого соуса. Добавьте к этому вино и тусклый свет. Правильно, атмосфера явно настраивала на откровенную беседу. Я подливал ей вино.

– Лаури, ты что-то от меня скрываешь?

– Нет, что ты, – беззаботно наматываю макароны на вилку.

– Вилли звонил вчера. Спрашивал, с каких пор ты ходишь в кино со своим менеджером.

– С менеджером?

– Да, он видел тебя с женщиной. Только он не знает, что твой шеф – мужчина. Так с кем ты был в кино?

– Какая разница? Подумаешь, кого я мог бы пригласить в кино. Тоже мне, большое дело.

– Ну да. В кино можно пойти со знакомой.

– Ага, – я надеялся, что буря утихла. Не тут-то было.

– Лаури, дорогой, сколько своих знакомых ты целуешь в кино? – мама старалась выглядеть невинно, но её выдавали глаза. Они у нее яркие и живые.

– Ладно, мам, – я сдался, – признаюсь. У меня появилась девушка.

– Девушка? – мама подняла бровь.

– Да, девушка. У меня есть девушка. Возможно, у нас серьёзные отношения.

– Дорогой мой, но почему ты не сказал мне? – мама накрыла мою руку своей.

– Всё дело в её возрасте. Понимаешь, она старше моих предыдущих девушек.

Она старше моих предыдущих девушек… К Аннике больше подходит слово «женщина», но я не стал заострять на этом внимание.

Мама сморщила лоб. Встала. Взяла со стола кухонное полотенце. Села. Повертела полотенце в руках. Снова встала, чтобы положить его обратно.

– Сколько? – единственное, что она сказала. Её голос дребезжал.

Не в силах произнести эту цифру вслух, я взял салфетку, с маниакальной старательностью вывел «37» и медленно протянул салфетку через весь стол маме. Хотя моя рука при этом не дрожала, я ощущал себя страусом, прячущим голову в песок. На выдохе мама открыла глаза и взглянула на салфетку. Она вглядывалась в цифру то прищурившись, то твёрдо, взглядом буравя салфетку, как будто от её взгляда написанное могло измениться. Но ничего не менялось: «37» так и оставалась «37». И время не остановилось – в тишине я отчётливо слышал стук часов. Это было единственным звуком в течение долгих долгих секунд. Раз, два, три, четыре, пять… Не выдержав, я шумно выдохнул. Посмотрел на маму. Невероятно, но она улыбалась!