скачать книгу бесплатно
Кривда передаёт хрыковый листочек Пенелопе, хотя она и так уже может чуять вокруг странно щекотный запах. Листок пахнет как-то пьяно и густо-фиолетово… хотя разве бывает цвет у запаха?.. Отчего-то в память вламывается Мэй, пусть запах и не схож, а только… так же полна башка сладкой ваты, и кровь бежит по жилам быстрее и горячее, и…
– Хорош, – Ёна живо забирает листок. – Тебе впервой, да на человечью кровь, не сильновато ли будет. Смотри, пальцы не лизни, пока руки не помоем.
Сейчас Пенни почему-то нет никакой охоты злиться. Тени от набегающих на солнце быстрых облаков кажутся ей ласковыми, и почти видно, как ветерок добрым гривастым зверем скачет там и тут, мягонько ластится к коже.
– А оркам-то хрык пригождается? – вопрос будто сам собой выпархивает вместе с выдохом, ничто его не держит.
– Да вот хотя бы когда Билли-Булат себе руку ломал и вот эту косточку, – Ёна постукивает кончиками согнутых пальцев себе по ключице. – Это два раза пришлось ломать, – постукивает по ключице Пенни, наверное чтобы было понятнее.
– Сам себе, что ли? Специально? Два раза? Зачем ещё? – ух, вопросики просто как мармеладные червячки полезли, легко так, весело.
– Так срослось когда-то худо, вот и пришлось.
– А что будет, если я теперь пальцы облизну, пока руки не вымою?
– Ой, плохо может стать, – говорит Ёна мечтательным голосом. – Ветролёт головой словишь. Живот заболит, чего доброго. Присядь-ка, Уортон, посиди пока, видать крепковасто тебя забрало, на первый-то раз.
Ёна усаживает Пенелопу в тень у вывернутого пня. Костлявые помогают Скабсу, аккуратно срезают хрыковые листочки. Скабс складывает их к себе в сумку. Пенни думает, что крепковато забрало не только её – вон Ржавка с Дэем тоже совсем не помогают, а за берёзиной мурчат, в дёсны долбятся. Ей сейчас совсем и не противно на это глядеть, а только забавно. Ржавку и так хлебушком не корми – дай только полизаться с кем попало. Смешно. И как это им клыки не мешают!
– Хватит, – говорит Скабс, и сбор удивительного хрыка закругляется тут же по его слову, хотя на взгляд Пенни с куста немного-то отбавилось. – мы Алкалоида не обидим – так и он на нас не осердится.
Гладит куст ладонями по блёклым цветочкам, по тёмной зелени, низко кланяется, коснувшись листвы лбом.
Потом все идут к озеру мыть руки, чтобы ни у кого случайно не приключился «ветролёт». Пенни смеётся над этим словом. Ёна тянет её за запястье и лопочет что-то весёлое, сбившись на орочье наречие. Ёна хороший, вправду, кажется, друг…
Хрыков лёгкий дурман выветривается быстро, едва они доходят до вольной воды.
Пенелопа отряхивает мокрые руки.
Снова злится, втрое против прежнего. На Ёну-дурня, на всех этих костлявых, за то, что… да велика ли разница, за что. И за себя стыдно – ишь тут, размякла от какой-то дрянной травы. И досадно. Очень досадно, что дурман прошёл как не бывало. Не выпрашивать же у Скабса ещё листочек. Может, потихоньку вернуться…
Ёна говорит, что она, оказывается, хорошо смеётся, а прежде он такого, мол, и слыхом не слыхал. Пенелопе враз делается ещё стыднее и досаднее.
– Нне, а чё, – вдруг подаёт голос Кривда. – А нне размять бы ннам жилочки? Забежим отсюда берегом до стойбища в правские догонняйки?
– Да что мы – дети малые, что ли, – ворчит Пенни, не удержавшись.
– Так то ж не простые тебе маляшьи догоняйки, а правские! – возражает Мирка, откидывает с лица синеватые кудри.
Объясняют вперебой:
– Так и старшаки с нами, быват, бегают.
– Битьём в догоняйках не бьют, а свалили тебя на землю – значит, всё: ты мертвятина!
– А если так догнали, можешь ловца на землю сбить – и беги себе дальше, выходит твоя победа.
– Другой раз и коза от волчары отобьётся, и заяц лисовина запороть может!..
– Давай с ннами, Уортон, если жилы крепкие!
– Да в жилах ли дело – если духу хватит… Уортон с другими орками-то ещё не бегавши.
Руки Пенни сжимаются в кулаки.
«Ах, думаете, духу не хватит с вами бегать?
Думаете, я слабачка!
Вот и поглядим…»
* * *
Когда пора притормозить, ноги не слушаются!
Пенни с маху пролетает почти половину лагеря.
Ошарашенная собственной скоростью, жгучей погоней, правскими догоняйками, оглядывается назад – налетает на кого-то жёсткого и рослого.
Штырь-старшак щурится, придерживает за плечи – растрёпанный межнячок готов, кажется, броситься обратно так же резво, как сюда лытал.
Через пару мгновений след-в-след налетает орава, наваливается горячим, орущим от восторга клубком.
– Оой, Уортон, можешь!
– Рогатку взрослую на охоте как есть догонишь!!
– Тис!! Ты видал, как бегает?!!
– Ёна за ловца, так сперва догнал было, а Уортон не промах!
– Ага, так меня шатнувши, что я кубарем!
– А Уортон тогда ещё лише бежать!
– И слухайте, дышит-то почти ровненько…
– Да, – произносит Тис. Улыбается. Доволен. – Я-то видел. Ишь как удачно мы тут встретились, а то тебя мимо унесло бы в дали дальние.
Пенелопе отчего-то хорошо.
Может она бегать.
Ещё как.
Даже злость с досадой далеко отстали.
Или, может быть, хрык ещё не до конца выветрился?
– Вот, старшак, держи. – Скабс протягивает Штырю сумку. – Мы в старой гари хрыка набрали, сердитого. Теперь посушить правильно, а это мне ещё тебе бы в руки посмотреть немножко.
* * *
К ночи у Пенни готов дельный план.
Встать выйти, пока все спят или сонные – никто особо не спросит: ну мало ли по какому неотложному делу бывает необходимо выйти. Тихо обойти лагерь подальше от сторожевых – не кошек, конечно, а орков. Про себя Пенелопа думает, что вся эта пасека якобы за кошками – вроде как фигура речи, означающая бодрствующих по очереди часовых, ну а кошки просто рядом крутятся в расчёте на какую-нибудь подачку. Ни в коем случае не оказаться возле старшачьей палатки. Потом бегом-лётом до старой гари. Пользоваться своим прекрасным нюхом Пенелопе доводилось прежде не раз. Она не сомневается, что хрыков куст найти будет совсем не сложно. Набрать себе в пакетик, понадёжнее завернуть в целлофан – как раз сыскала нужную торбочку – да и запрятать под берегом, у камня, куда она ходит купаться, отдельно от остальных. А что такого? А ничего такого. В злого духа Пенелопа не верит.
* * *
И ведь всё идёт гладко.
Никто, кажется, не замечает, не окликает её вблизи лагеря.
И дорогу ноги хорошо помнят, просто на удивление.
Хитрость удаётся на славу, комарик носа не подточит, как говорила иногда вторая приёмная мамка.
Ну вот. Успокоиться, а там можно и нарвать для себя, сколько нужно. Сколько угодно.
Ха, алкалоид…
– Гуляешь?
Рука Пенни замирает, не коснувшись хрыковых листочков.
Прямо у неё за спиной стоит орчий старшак.
Пенелопу Уортон обливает потом, точь-в-точь как холодной росой.
Луна плывёт в облачной дымке сточенным с одного боку пятаком высоко над ними. Пенни медленно, как в дурнотном сне, оборачивается. Ни единой мыслишки во всей голове. Одна перед ней гибель, или адская трёпка, ой. Неизвестно ещё, что легче.
– А то давай в самые правские догоняйки до стойбища. Чур я за ловца.
Лицо Штыря скрыто густой тенью от той самой берёзы, возле которой днём, неворотимое время назад, целовались Дэй и Ржавка.
По голосу так и слыхать – улыбается зубасто.
Но это явно не обещает ничего хорошего.
– До костра не возьму – выходит твоя победа, – Штырь делает полшага вперёд. – Ну. Чего стоишь? Поймаю – съем!
Пенни бросается бежать.
* * *
Скоро становится ясно: одной скоростью не спастись.
Пенни пытается петлять.
Но Штырь, кажется, везде.
В след, справа ли, слева, а то даже непостижимым образом впереди – несколько раз Пенни едва опять не налетает на страшного орка, шарахается прочь с придушенным криком.
Она уже напрочь теряет дорогу. Сбивается, не может понять, где озеро, где лагерь, где она сама.
Не может. Больше не может.
Запоздало верит всем жаром сердца в проклятого злого духа. Конечно, злой дух, охраняющий хрыковый куст, существует, и ещё как. Только последняя дура могла не верить в это. Духа зовут Штырь, и убежать от него невозможно.
Бежит уже на одном своём ужасе, и ужас шире неба, острее стального лезвия, ледяней Луны.
Вдруг замечает огонёк лагеря – и не такой уж дальний! Пускай и совсем не с той стороны, с которой чаяла его увидеть.
Враз являются какие-то запасные силы, второе дыхание, надежда, чтобы ещё поднажать…
И вовсе недалеко от спасения запинается обо что-то – поди разбери – ахает бессильно, взмахивает руками, падает прямо в гибель – невозможная сила выхватывает её из падения вверх.
Держит крепко, и осторожно ставит на дрожащие ноги.
И без спешки ведёт, спотыкающуюся, всхлипывающую, к маленькому огню, к кошкам, к спокойному конопатому Ковалю, к бабушке Сал…
– Хорошо бегаешь, – говорит Штырь-старшак. – Почти меня победила.
Пенни судорожно дышит, пытаясь не разреветься.
– От нынешней ночи и в свой черёд теперь тоже будешь над кошками пастырничать.
Пенелопа не может разобрать, наказание это ей такое или что-то совсем другое, да и важно ли это сейчас, когда кажется – её вот-вот своим же сердцем вырвет.
– Ты хоть слышишь ли, как ребята тебя величают, м?
Кажется, старшак ждёт ответа, и Пенни через силу, давясь слезами, выговаривает:
– П-по фамилии…
– Так, да не так, – Тис хмыкает. – Ты слушай-то хоть попристальней. На людской-то слух, может, и невелика разница. Но она есть. Не «Уортон», а «Воартн», «Резак». Я тебя тоже так стану звать.
Тис ведёт Пенни к стойбищу.
К маленькому огню под огромным небом.
Туман
Три дня пути.
Нет, не просто было бы измотать Пенелопу до скулежа.
Уж этого Штырь от неё не дождётся.
