banner banner banner
Женский ликбез
Женский ликбез
Оценить:
Рейтинг: 0

Полная версия:

Женский ликбез

скачать книгу бесплатно

Женский ликбез
Доктор Нонна

Житейские истории
Страна и город сменили имена, но не стали для Нины, Светы и их детей чужими. Старшая сестра встретилась с отцом, однако общения не получилось: они не почувствовали своего родства, не знали, о чем говорить друг с другом. Идти знакомиться с родней не захотела. Светлана еще раз поняла, кого она потеряла, оставшись без матери и отчима. Вместе с Ниной они в каждый приезд приходят на кладбище – поклониться людям, давшим им жизнь и научившим жить.

И как Клара, в трудные минуты они дают своим детям уроки «ЛИКБЕЗА»: я хочу, чтобы эти уроки через много лет вы передали своим дочерям…

Доктор Нонна

Женский ликбез

Дети должны воспитываться незаметно – не словами, а личным примером.

    Михаил Шнеерсон

Глава 1

Клара гладила дочь по голове и рассказывала, как будто не о себе.

Этот летний день должен был стать для нее самым счастливым: долгожданный выпускной бал, мечты, трепетное ожидание встречи. Клара закружилась перед зеркалом, черные волосы волной легли на плечи, спускаясь по белому платью вниз до узкого ремешка, змейкой перехватившего тонкую девичью талию. Это платье отец сшил за один вечер, по вдохновению, как он говорил об особо удавшихся вещах. «У еврейского портного Якова сколько сыновей? – начинал он серьезно и привычно спрашивать сам себя. Четыре сына! – с гордостью отвечал себе же. И принимался за семейную арифметику: – Илюшеньке – двадцать три года, Иосифу – девятнадцать, Петеньке – двенадцать и Гришеньке – пять. А дочерей сколько? – снова вопрошал он, ведя диалог с незримым собеседником. – Одна дочка!» Любовью светились его добрые, прищуренные глаза, когда он поверх очков, отрываясь от работы, смотрел на восемнадцатилетнюю Клару.

Карие очи с томной поволокой, четко очерченные губы, нос с горбинкой – все говорило о ее происхождении. «Кларочка воспитана в традициях еврейской семьи, – с удовлетворением замечала приехавшая на лето к родственникам тетя Зоя. – Хотя в социалистической Белоруссии трудно сохранять традиции», – вздыхала она. По субботам дети ходили в синагогу вместо школы, но на результатах учебы это не отражалось. Золотая медалистка Клара мечтала стать врачом.

Но сначала на бал… «Как в сказке», – подумала она. И сказка началась. Мишка пригласил ее на танец. Пригласил! В круговороте вальса он прижал ее к себе, крепко, по-мужски властно, она зарделась, откинула голову назад, чтобы встретиться с ним взглядом, он понял ее движение по-своему и поцеловал на глазах у всех. Клара смутилась, но не отстранилась, а еще больше прильнула к нему. «Вот оно, таинство, которое возникает между влюбленными», – подумалось ей, и она стала грезить об их будущем. Мишка тоже был медалист. Они, учась в одном классе, постоянно соревновались, у кого будет лучше оценка. Высокий, худой юноша с цепким взглядом и острым умом. Все знакомые девчонки были влюблены в него, но он выбрал дочку портного. Просто знал, что она будет его женой. В юношеских мечтах была семья: пятеро детей, и они с Кларой, двое ученых, знаменитых на весь мир.

Сегодня был сделан первый шаг: он поцеловал свою избранницу.

Оглушительная сирена прервала их поцелуй – по цепочке передавалась страшная новость: «Война!»

Они кинулись домой, и первое признание в любви Клара услышала на бегу, в суматохе спешащих, растерянных людей: «Я люблю тебя, слышишь?!» Она кивнула. «Жди меня, что бы ни случилось!» Клара скривила рот, боясь расплакаться. Сказка рассыпалась у нее на глазах. Остановившись у калитки ее дома, Мишка сжал ладонями Кларины щеки. «Люблю, – поцеловал он. – Я в военкомат». Клара взглядом, не в силах вымолвить ни слова, старалась остановить его. «Жди!» Но она поняла, что теряет его навсегда.

Дома мама судорожно собирала документы, маленький Гриша дергал ее за подол, роняя наспех связанные игрушки.

Яков суетился во дворе с поклажей. Уже была запряжена лошадь, все, что успели собрать в доме, свалили на телегу. Отец приподнял сына за подмышки и усадил на тюки.

– Быстрее, Клара, быстрее! – поторапливал он, помогая ей взобраться к брату.

Клара в выпускном платье показалась мальчику сказочной принцессой, она прижала Гришу к себе, он доверчиво заглянул ей в глаза и, увидев слезы, стал вытирать их ладошкой. Клара не замечала ничего вокруг. Девушка пока не осознавала, что случилось, но страх вполз в душу, змеей сдавил горло, не давал возможности думать. Отец наскоро поцеловал ее, сынишку и заплакал, когда обнял жену.

– С богом! Гони! Лошадь отдохнувшая! Скорее! Береги себя, береги детей!

– Тате! – вскрикнул Гриша.

Отец нервно махнул рукой:

– Поезжайте! Поезжайте! Рир [трогай]! – перешел он на идиш.

Фаина неумело взялась за вожжи, лошадь нехотя подчинилась хрупкой испуганной женщине. Вскоре они присоединились к остальным беженцам. Деревья по обе стороны дороги шумели от ветра, листва сверкала на солнце. Безмятежный пейзаж не заслонял свалившееся на людей горе. Все ехали молча, женщины сосредоточенно правили лошадьми.

Часа через два остановились. Гришенька сладко спал, обняв любимую игрушку – пса Рекса, которого считал своим другом и с которым не расставался ни на минуту. Фаина и Клара отошли в пролесок по нужде. Первая бомбежка – самая страшная. Мать с дочерью кинулись к телеге, лошадь лежала на боку, уставив мертвый глаз в небо, а на месте телеги была воронка…

– Ай, Гришенька! Ай, сынок! – заголосила Фаина, всплеснув руками и хватаясь за голову. Клара вдруг увидела, что мать стала совершенно седой. У Фаины отказали ноги, с усилием опершись на ладони, она качалась над котловиной из стороны в сторону, тряся головой. Ее стон переходил в животное мычание. Так ревет медведица над погибшим выводком.

– Мама, пойдем. Страшно здесь… Мамочка!

Фаина смотрела на дочь безумными глазами, силилась встать, голова кружилась. Мать даже сейчас пыталась помочь своему ребенку и взглядом говорила: «Держись, держись, не плачь обо мне, доченька». Потом легла на землю, загребая ее руками и целуя.

– Яша, нет у нас сына! Нет Гриши! – шептала она, стараясь не напугать дочь.

– Мамочка, уйдем отсюда. Надо догнать кого-нибудь, мамочка, милая, пошли!

Женщина застыла от горя. Клара гладила мать по голове, обняла за плечи, шептала ей ласковые слова – прошло много времени, прежде чем Фаина приподнялась, Клара увидела в добрых глазах матери благодарность.

– Дочка поможет, – сказала она. – Дочка поможет, – повторила она с надеждой.

А Клара вдруг почувствовала себя совершенно беспомощной. Она с трудом подняла мать и повела по дороге. Одиночество связало двух женщин крепче уз родства.

Клара не помнила, как они оказались в товарном вагоне, протиснулись вместе с беженцами. Сейчас, спустя двое суток пешего пути, обе тяжело спали под монотонный стук колес… Клара обняла мать за колени и даже во сне боялась с ней расстаться.

Глава 2

Клара, как и многие из военного поколения, не любила вспоминать то, что пришлось перенести. Она обычно скупо делилась тяжелыми переживаниями со своими дочерьми, только когда чувствовала, что это придаст им силы. Вчера старшая дочь Светлана похоронила сынишку Венечку, которого родила без мужа. Воспаление легких унесло жизнь трехлетнего ребенка за неделю. Никто в семье не мог понять, что всеобщего любимца, шалуна и озорника больше нет на свете.

– Самое страшное в жизни – потерять ребенка, но надо найти силы и продолжать жить! Это первое правило, которое должна знать каждая женщина: что бы ни случилось, надо идти вперед, не оглядываясь и не вороша свое прошлое…У тебя ведь дочка растет. Еще много сил надо, чтобы поднять Юлечку, дочка тебе поможет, – тихо говорила Клара. И Светлана понимала, что ежедневная, будничная забота о дочери не даст ей сойти с ума.

В поезде Клара страдала от духоты, вынужденной неподвижности, сильная боль в ногах не давала уснуть. Ремешки от босоножек врезались в кожу. Она пыталась встать, но застонала и сразу села. Ремешок на правой ноге лопнул. На натертой коже выступили капельки крови. Клара разулась и огляделась: измученные люди, грязные, голодные, оглушенные случившимся, прижимали к груди узелки – единственное, что осталось из прошлой жизни.

Дети ныли. От запахов нечистот нечем было дышать.

– Мама! – позвала Клара.

– Ты старуху седую ищешь? – спросила девушка, сидящая рядом. – Так она сошла на прошлой станции. Все Гришу какого-то искала.

Клара испугалась, снова попыталась встать, но потеряла сознание.

В N-ске была конечная остановка товарняка. Молодая соседка, которая обозвала Фаину старухой, растолкала измученную Клару.

– Да ты горишь вся! Конечно, в тоненьком платьице и босиком, – пожалела она ее. – Пошли, милая, я помогу тебе.

Она почти тащила больную Клару. Постучали в ближайшую избу.

– Нет у нас места! Уже три семьи поселилось! – сердито отказала открывшая дверь девушка.

– Да она больная, не могу я ее тащить дальше!

– А у нас что, лазарет, что ли?! Погоди, ладно, положи ее у печи на лавку, да, да. В тот угол.

Утром Клара увидела молодую хозяйку в ином настроении.

– А-а, проснулась, красавица! Мы даже твоего имени не знаем. Откуда ты?

– Здравствуйте. Меня зовут Клара, мы попали под бомбежку… У меня нет документов… Беженцы мы, из Минска. Мы с мамой ехали, потерялась она.

– А я Наташа. Будешь у меня жить, – категорично сказала девушка и, словно споря с кем-то, упрямо тряхнула кудрями. – Здесь с нами еще три семьи, потом перезнакомишься.

Она стала рассматривать Клару с головы до ног.

– Красивое платье – как у принцессы, – без зависти отметила Наташа. – В товарных вагонах в таких не ездят, дурочка! Выпускница? Ой, и ножки у тебя кукольные. Хотя что я? А, все равно другого ничего нет, – она протянула Кларе резиновые сапоги 40-го размера.

Отек ног у Клары еще не сошел, поэтому она даже была рада, что сапоги большие.

– На завод работать пойдешь, – решила за Клару Наталья. – Начальника зовут Игорь Степанович. Он горбатый, потому его на фронт не взяли. А люди на заводе нужны, тебя возьмут. И потом мать разыщешь. Вот поешь! – она протянула ей картофелину в мундире и кружку морковного чая.

Кларе показалось, что вкусней она в жизни ничего не ела. Даже штрудель, который пекла мама по праздникам, не был такой вкусный, как эта картофелина. Горячий чай придал девушке сил.

– Дайте мне адрес. Спасибо большое, что приютили…

– Завод тут рядом. Повернешь за угол и увидишь трубы. Подойди к проходной…

– Наташа, а как мне маму найти?

– Запрос на все станции надо сделать. На вокзал иди.

Прошла неделя. Маму Клара не нашла, но устроилась на завод. Игорь Степанович показался ей самым мерзким мужчиной, какого она когда-нибудь видела. Бородавка на щеке под глазом, покрытая «кустиком» щетины, вызывала отвращение. Когда Клара на него смотрела, то изо всех сил старалась не морщиться. Как самую молодую и бездетную, он ставил ее на две смены и затыкал ею все производственные дыры. Клара не привыкла к физическому труду и еле держалась на ногах. Шум цеха гудел у нее в ушах даже по дороге домой.

Наташа не давала ей работать по хозяйству.

– Успеешь еще. Попривыкни пока.

День сменялся ночью, ночь – ранним утром… Прошло беспросветных три месяца, когда наконец мать с дочерью увиделись. Фаина тоже искала Клару все это время, узнав конечную остановку их поезда, приехала в N-ск.

Мама очень изменилась, словно погасла от горя: глаза у нее не блестели, плечи безвольно опустились. Она очень похудела и, еще далеко не старая, выглядела тяжелобольной.

– Доченька, солнышко мое, что же теперь будет?

– Все хорошо, мамочка, мы сейчас вместе! А это главное, – приговаривала Клара, обнимая маму.

Наташа разрешила им жить вместе.

– Одним больше, одним меньше, – сказала она, тряхнув непослушными русыми кудряшками и улыбнулась. Это было привычное для нее движение, когда она принимала непростое для себя решение. Клара завесила их угол ситцевой, выцветшей простыней, и теперь он стал похож на комнатку.

Глава 3

Мама работать не могла, у нее от артрита опухли все суставы, давление, как она говорила, «зашкаливало», и бедную женщину шатало из стороны в сторону. Пищевой паек приносила только Клара. Они вдвоем недоедали. Мать помогала Наташе по дому. Советовалась с ней в поисках мужа и сыновей. От них не было никаких известий. Мать очень волновалась за двенадцатилетнего Петеньку, которого не успели забрать из пионерского лагеря. Отец тогда сказал:

– Детей эвакуируют в первую очередь, не волнуйся!

Но сейчас докатились вести о концлагерях для евреев, и все оставшиеся в Минске родственники, по страшным Фаининым догадкам, видимо, попали туда. Тема эта в доме не обсуждалась. Несмотря ни на что, в сердцах Клары и Фаины теплилась надежда на встречу.

В один из редких вечеров, когда Клара отсыпалась в их углу, мама присела к ней на лавку и взяла за руку.

– Доченька, стань ты любовницей этого Игоря. Говорят, что у некоторых и пищевой паек получше, и… – она замолчала, увидев прищуренные от гадливости и боли глаза дочери.

– Ты должна выжить! Запомни, моя хорошая! Женщина может все, если захочет! – гладила она руки дочери.

Мать тихо вышла из дома. Эти слова Клара запомнила навсегда. Это был второй урок, который она позже давала и своим дочерям.

Наступила зима. Белорусские названия зимних месяцев «студзень» и «люты» именно здесь оправдывали свое название. Холодный ветер студил лицо, морозил руки. Снег завалил Наташину избушку. Сугробы поднялись до окон. Мама рассталась с золотым кольцом, которое не снимала с пальца уже двадцать пять лет. Колечко подарил ей первый муж. Молодой инженер умер от чахотки в Смоленске. Старший сын был от него. Красавец Илюшенька тоже выучился на инженера. Фаина перебралась в Минск. Вышла замуж за портного из столичного ателье. Семья обжилась, Илья с отчимом хорошо ладили. Мать мечтала, что сын женится, родятся внуки… Война лишила смысла все прежние планы. Сегодня единственным смыслом было помочь друг другу выжить. Кольцо Фаина обменяла на две старые телогрейки, Кларины цепочка с кулоном и серьги (подарок отца на выпускной) ушли на валенки и два пуховых серых платка. Одна из Наташиных приживалок связала им варежки в благодарность за уход за заболевшим сыном. Днями Фаина оставалась дома одна, хозяйство и соседские дети были теперь на ее руках.

Больше к разговору о том, чтобы Клара стала любовницей Игоря Степановича, мама не возвращалась. И обменять больше было нечего. Жили они впроголодь, но Фаина всегда умела сварить кашу из «топора». Иногда она мастерила затейливые игрушки, полюбившиеся N-ским ребятишкам. Получив обрезки свиной кожи (это был огромный грех, потому что есть свинину евреям запрещено), мама говорила:

– Я помолилась и попросила прощения. Господь знает, что этот шаг мы сделали, чтобы выжить.

Иногда вместо картошки ей платили мерзлой капустой. Это был праздничный обед: щами пахло на всю избу. Но зима была такой холодной и долгой, что мама просто слегла. Она лежала на сундуке в еле протопленном доме в телогрейке, валенках и платке и почти ни с кем не разговаривала, не жаловалась на недуг и не ожидала помощи от давно уставших душой и телом людей.

Однажды, вернувшись домой, Клара услышала тревожный шепот мамы:

– Доченька, это ты?

– Ты что, мама? Я, конечно.

– Кларочка, дочка, я не вижу. Вчера вечером пришел ответ на наш запрос в военкомат… – Слезы катились по щекам, глаза были широко раскрыты. – Погиб Илюшенька. На третий день войны…

Так мама ослепла от горя. Клара обегала весь N-ск, нашла врача и с огромным трудом уговорила прийти к ним домой.

– Вы что, девушка?! С ума сошли, в самом деле? Я один врач на три района остался. Никуда я не пойду. Веди сюда.

– Да она не поднимается. Неходячая она, второй месяц уже. И слепая. Похоронку на сына получила. Не бросайте в таком горе, доктор! Умоляю! – Клара встала на колени и начала целовать врачу руки.

Звали врача Алексей Иванович. Он поднял ее, посмотрел в огромные глаза, наполненные мукой и отчаянием, и влюбился.

– Жди! – сказал доктор хриплым голосом.

Осмотрев маму, Алексей Иванович сообщил Кларе:

– Это авитаминоз и нервный срыв, потом будет депрессия. Фрукты и овощи ей нужны, а также курорт с минеральными водами, сказал бы я в мирное время, но сейчас это нереально. Не-ре-аль-но. Вот рецепт на лекарство.

На следующий же день Клара решительно зашла в кабинет Игоря Степановича, повернула ключ в дверях и начала быстро раздеваться. Игорь Степанович вжался в стул, покрылся липким потом. Клара привычным жестом вытянула шпильки из косы, и волосы тяжелой волной упали на плечи. Девушка обладала идеальной фигурой, Игорь Степанович отметил про себя и молочную кожу, и роскошные пряди, которые стыдливо прикрыли девичью грудь, но она торчала сквозь них, как будто просила дотронуться до нее. Соски от холода сжались в тугие кнопки, кожа стала гусиной. Клара закрыла глаза и обреченно легла на кожаный потрескавшийся диван. Все, что она запомнила, – это шероховатость дивана и дикую боль при лишении девственности. И еще… В руках у нее оказались пищевые талоны. В это же день Клара выменяла талоны на деньги и купила лекарства для мамы.

Фаина выздоравливала, а Клара увядала, но для мамочки она была готова на все. Так она думала до…

Прошли долгих два года войны. Теперь Игорь Степанович требовал не только секса, он хотел свадьбы. Он целовал Клару, а та долго потом помнила запах гнилых зубов. Когда она впервые увидела, как он одевался после близости, ее потрясло его уродство – между лопатками был огромный горб, покрытый черной шерстью, напоминающий выросшую не в том месте голову.

В тот день Клара после очередного соития подошла к письменному столу у окна, у нее что-то щелкнуло в голове, она взяла бронзовый бюст товарища Сталина и с размаху бросила в мучителя. Игорь Степанович стал медленно оседать. Из виска текла тонкая струйка очень темной крови.

«Даже кровь у него черная, как душа», – почему-то спокойно подумала Клара. Он лежал на правом боку с открытыми глазами и не двигался. Клара никогда так близко не видела мертвых, но сразу поняла, что мучитель умер и что убила его она. Девушка быстро оделась, выскочила из приемной и побежала за доктором.

С тех пор, как он лечил маму, она избегала встреч с ним.