скачать книгу бесплатно
– Отче святый, прости мя грешника! Хочу исправить путь свой.
– Исправишь! Знаю, всё знаю, иначе и не был бы сейчас здесь, – утешал батюшка Алексей, поднимая палец вверх, – Настрадался ты милок, хватит воевать то, теперь надо и другому Царю послужить, Царю Небесному.
– Обезверились людишки, с ума посходили. Много крови прольётся в России, храмы поколеблются, кресты с куполов послетают и кровь, кровь, кровь, – старец застонал от этих слов, качая головой и закрыв глаза, стал креститься, словно вымаливая прощение тем, злодеям, коих он видел с кровавыми руками.
– Отче святый, обратился к батюшке Пётр, – что же мне делать, куда податься, где подвизаться благословите?
– Где родился там и пригодился. На родину иди Петя, там обитель обретёшь. Там она, на Высоком, на Высоком, – батюшка говорил, тяжело дыша и благословив Петра, добавил, – Господу угодно, чтобы ты служил Богу, талант свой не зарывай. Ну, всё, ступай, а я отдохну немного.
Поцеловав руку старца, перекрестившись на образа, Пётр низко поклонился и удалился из кельи. Не помнил он, как выходил из братского корпуса и направился на выход из обители, только ноги сами понесли его исполнять всё сказанное ему старцем. Верил он, что именно Господь Своим промыслом привёл его в эти места и устроил эту дивную, судьбоносную встречу.
Обитель преподобного Сергия
Не помня себя от радости, бойчее зашагал наш паломник в обратную сторону, но строго решил посетить Лавру преподобного Сергия Радонежского, в Сергиевом Посаде, близ градов Москвы. Не было уже страха о неизвестном будущем, после посещения им старца Алексея. Слова его до сих пор звучали в ушах, в сердце и сознании. Не знал тогда Пётр, что же это за обитель такая на Высоком, да ещё и в родных краях Тамбовских. Думал, да гадал, где она находится и решил спросить об этом у лаврских монахов. Длинная дорога не страшила его, вёрсты пролетали в молитвенном рассуждении и воспоминании о святынях Киева. Пешком, Пётр преодолевал десятки вёрст в день, останавливаясь на почтовых станциях, чтобы перекусить и попить кипятку. Иногда заставала ночь под открытым небом, и тогда воин Христов разжигал костёр, чтобы согреться и отогнать бродячих животных. Ужинал, молился и ложился возле костра, восполняя силы крепким сном. Утром, на рассвете вставал благодаря Бога, и снова выдвигался в дорогу. Несколько месяцев заняло это путешествие в Киев и обратно, но только уже в Московские пределы.
Подходя к обители преподобного Сергия, Пётр остановился на высоком холме восхищенный от увиденного пейзажа. Перед взором странника открывалась невиданная доселе картина.
На другом холме через низину, открывался вид белокаменных стен Троице-Сергиевой Лавры, купола которой играли в утренних солнечных лучах, и это видение вселяло в Петра радость и утешение. От увиденного великолепия, захватывало дух будущего монаха. Спустившись вниз и поднимаясь к стенам монастыря, Пётр удивлялся величию вековых стен. Будто вросший в землю великан раскинул свои огромные объятья, и всем своим существом принимает входящих в него. Войдя в ворота обители, наш путешественник был поражён фресками жития преподобного Сергия. Как всё явственно он видит сейчас и сопоставляет с тем житием, которое читал в детстве. Вот Варфоломей (так звали преподобного Сергия до монашества) встречает небесного монаха в роще и берёт у него благословение, а вот картина, изображающая Варфоломея и брата его Петра, рубящими сосны и строящими кельи в дремучем лесу.
Преподобный и дикий медведь, пришедший от голода к Сергию, а дальше святой Сергий и множество птиц. Голос говорил Сергию о множестве учеников, что они умножатся так, как эта огромная стая.
Дивился всему этому Пётр и не верил своим глазам, всё происходило будто во сне. Народ входит и выходит из Монастырских ворот целыми толпами. Такое количество паломников сразу, Пётр ещё не видел, даже в Киеве такого не было. Тут же стояли художники, писавшие голубые купола Успенского собора, монахи и студенты, снующие тут и там. Барышни, господа и крестьяне, кого здесь только не было. На мгновенье Пётр растерялся и не знал, что же ему делать дальше и куда идти.
Он окликнул первого попавшегося студента семинариста и спросил:
– Уважаемый! Будьте любезны, я здесь впервые. Скажите, где здесь святые мощи отца Сергия?
– Ой, спешу я дяденька! – ответил семинарист, но видя, что человек в растерянности, спросил, – А Вы что ж, не знаете, что сегодня торжества преподобного?
– Ох, брат ты мой, да я с этим путешествием в числах и днях совсем потерялся, – ответил Пётр, почёсывая затылок.
– Да-да, 25 сентября преставление преподобного Сергия, – отчеканил студент, и продолжил, – Вон, толпа стоит, это Троицкий собор, там мощи игумена Земли Русской.
– Спаси тебя Бог, мил человек, – поклонился Петр уже убегающему пареньку в подряснике.
Огромная толпа молящихся стояла около Троицкой Церкви, в которой совершалась Божественная Литургия.
Пётр помял, погладил свою бороду и решил пробираться в храм.
– Ну, как Господь даст! Насколько преподобный пустит, настолько и продвинусь, – пробормотал наш паломник и двинулся по направлению к храму.
Как по маслу протискивался он между людьми, будто они его и не замечали. Вот он уже и около бокового входа. Обладая высоким ростом, видел Пётр раку преподобного, стоящего у изголовья мощей иеромонаха, читающего записки. Видно, было иконостас, солею, на которую из открытых Царских врат в лучах света выкатывал кадильный дым, клубясь и растворяясь в народе. Слышалось пение братского хора, исполнявшие мелодичную Херувимскую песнь, звон кадильных бубенцов дополнявшие фон Богослужения, и слова молитвы, произносимые архиереем. Пётр, практически ничего не предпринимая, каким-то чудным образом влился, словно по течению внутрь храма. Здесь было душновато, но это не отвлекало его от молитвенного настроения. Во время пения Херувимской песни, архиерей обычно долго поминает стоя у жертвенника, вынимая частички из служебной просфоры. На каждую частичку он прочитывает имя, которое в конце Литургии будет омыто Честною Кровью Иисуса Христа. В это время Пётр вспоминал своих родных, мамку, батю, братьев, сестёр, дядьёв и племянников. За каждого он просил Всемилостивого Спаса, чтобы по молитвам преподобного Сергия, Он управил каждого по Своей воли.
Совершился Великий вход, Святые Дары поставили на Престол, и архидиакон, выйдя на амвон, стал возглашать ектенью. Подошло время пения Символа Веры, когда весь храм и весь народ, стоявший на улице, протяжно грянули вместе с архидиаконом:
– Веееруюю! Во Единого Бога Отца Вседержииитееляяя…!
Это было непередаваемо. От услышанного пения, пошли мурашки по спине и голове. От полноты чувств он не мог открыть рот, чтобы петь вместе со всеми. Это был восторг неизреченный. Он не знал, толи он на земле, а толи на небе. Душа его трепетала и ликовала от великолепия Православного Богослужения. Весь Евхаристический канон Пётр стоял на коленях и просил, молил Господа о Его великой милости к нему и ко всему люду русскому.
Пока ждали Причастия, вышли несколько батюшек из алтаря, чтобы исповедовать тех, кто не успел по каким-либо причинам этого сделать. Поспешил и наш паломник к одному из священников.
Подойдя на исповедь, Пётр представился, изложил свои грехи перед батюшкой, а после отпустительной молитвы сложил руки, чтобы взять благословение. Священник, улыбаясь, перекрестил Петра и спросил:
– С каких краёв будешь, раб Божий?
– Из Тамбовских, отче! – быстро ответил Пётр и добавил, – Ходил в Киевскую Лавру, и вот потом сюда.
– Вот как бывает, и я из Тамбовских, – радостно возгласил батюшка. Ты подожди меня после службы, хочу расспросить тебя о Киеве.
Священник быстро развернулся и уже скрылся за дверью алтаря. Началось Причастие Святых Христовых Тайн. Весь народ в храме пел: «Тело Христово примите, Источника Бессмертного вкусите!» Причастившись, наш паломник чувствовал себя самым счастливым на свете человеком и именно в этот момент почему-то подумал:
– Вот бы умереть в таком состоянии, вот оно счастье, покой внутри, радость в душе, внутри Бог и я в Боге!
Вышел он на улицу, закусывая просфорой, и направился к источнику святой воды, чтобы напиться. Литургия уже закончилась, один из служивших архиереев проповедовал с амвона, восхваляя подвиги и труды преподобного Сергия. Народ на монастырской площади стал постепенно рассеиваться, а Пётр уселся на освободившуюся лавочку и стал ждать батюшку. Не заметил уставший странник, как на мгновенье задремал от множества радостных событий.
Увидел он во сне, никого иного, а именно преподобного Сергия. Будто ходит он среди молящихся паломников в храме и прикладывает свои руки кому на голову, другому на руку или ногу, а иному на грудь. Дошла очередь и до Петра, а Сергий, взяв его под руку, повёл в алтарь.
Показывая на Престол Божий, преподобный сказал:
– Вот Святая Трапеза, но не видят люди, что происходит на ней во время Божественной Литургии. Мало кто понимает и предстоит Богу со страхом и трепетом. Дерзай, чадо!
На этом сон закончился, и Пётр, открыв глаза, увидел улыбающегося батюшку, треплющего его за плечо.
– Раб Божий, вот так сон, богатырский, – засмеялся добрый священник.
Пётр стал извиняться что, не дождавшись, заснул, но тот успокоил его и сказал:
– Давай-ка пройдёмся с тобой по Лавре, а ты расскажешь мне о своём паломничестве в Киев.
Батюшка, сцепив руки под рясой, медленно пошёл по дорожке, ведущей в сторону трапезного храма, а Пётр шёл рядом и начинал свой рассказ. Всё, как есть изложил он спутнику о своём путешествии, и когда дошло до благословения старца Алексея, отец остановил его и задумчиво произнёс:
– На Высоком? А не наша ли это Выша?
Пётр удивлённо спросил:
– Какая Выша, Ваше преподобие?
– Ну как же, неужели ты ни разу не был на Выше? Вышинский Успенский монастырь, что в Шацком уезде? – опять чему-то, улыбаясь, воскликнул батюшка.
– Больше никакой обители на Высоком у нас в губернии не знаю. Точно Выша, – добавил священник.
У Петра от этих слов началось волнение в груди, и он стал расспрашивать о монастыре:
– Значит в Шацком уезде? А как же мне поступить в сию обитель?
Батюшка, чуть не подпрыгнул от удовольствия:
– А я, братец, эконом этого монастыря. Игумен наш, отец Ипатий сильно болен, вот я и решился с его благословенья на Богомолье поехать в Сергиев день. Значит так, как соберёшься идти на Вышу вспомни обо мне, пребудешь, спрашивай непременно меня.
Пётр стоял, словно замороженный и не верил своим ушам. Ну, как же так может быть, всё легко и просто, задавал он себе этот вопрос. Услышав, что батюшка предложил ему свою помощь, тут же спросил:
– Отче, простите, а как же Вас величать?
– Иеромонах Августин, эконом Вышинской обители. Дайка, я тебе записочку напишу, вдруг меня не будет на месте, – бойко ответил батюшка и, достав из карманов рясы блокнот и карандаш, начал писать на спине собеседника.
Вот так чудо, думал Пётр. Вот так паломничество! Всё сложилось по воли Божьей и по молитвам, коими взывал он к Нему, прося явить Свою волю. После разговора и знакомства, отец Августин повёл Петра к мощам преподобного Сергия, которые по просьбе батюшки открыли и Пётр, сделав земные поклоны, приложился к святым останкам игумена Земли Русской.
На прощанье отец Августин подарил Петру свои монашеские чётки и, благословив, добавил:
– Ты уж не затягивай Пётр с удалением из мира, иначе море греховное захлестнёт тебя.
Они попрощались по православному обычаю, и странник двинулся в обратный путь, дивясь всему, что с ним произошло за этот короткий период времени. Направлялся наш паломник в своё родное село, чтобы отдохнуть, попрощаться с родными и отправиться на благословенный монашеский путь в Вышинский мужской монастырь.
Последняя исповедь
Летели версты под ногами паломника Петра, легко шлось ему с молитвой и мыслями о будущей жизни.
– Как оно всё будет, -рассуждал он, – Добрый ли игумен управляет обителью, смиренная ли братия. Было бы хорошо, если бы взяли меня на то дело, которое умею.
Тут вспомнились ему детские годы послушания в сельском храме. Как постигал он нотную грамоту, учил церковный устав и читал по-церковнославянски. Шествуя с такими рассуждениями, вдруг показалось страннику, будто кто-то движется справа от него. Он резко повернулся и увидел в половине версты от себя скачущий на большой скорости тарантас, запряжённый двумя лошадями. Кучер пытался остановить взбесившихся животных, уже стоя в отчаянии, он натянул на себя поводья, но лошади не слушались и неслись на верную гибель. Видно, было ещё одну мужскую фигуру, которая пыталась встать в повозке. Пётр окинул взглядом местность и увидел, что впереди скачущих лошадей, по всей видимости, овраг. Всё это пролетало со скоростью света и ему ничего не оставалось, как перекреститься и простонать:
– Господи помилуй!
Тарантас исчез с поля зрения. Пётр понял, что произошло ужасное, они улетели в овраг. Он со всех ног бросился бежать к тому месту, где исчезла повозка, и увидел такую картину. Разбитая бричка смешалась с лошадьми, которые страдая от боли переломанных ног жалобно ржали. Кучер лежал окровавленный на той стороне оврага и видимо был уже мёртв. Об этом говорил торчащий из его груди обломок деревянной ручки. Окинув глазами весь эпицентр трагедии, он услышал чей-то стон, исходящий из-под лошадей. Подойдя ближе, Пётр увидел человека, придавленного животным. Всё тело мужчины находилось под мёртвой лошадью, и лишь голова торчала из-под туши. Пётр насколько мог, высвободил из-под гнёта беднягу, у которого изо рта пошла кровь. Его грудная клетка и рёбра были раздавлены, и возможно, сломан позвоночник. Страдалец еле дышал, но был в сознании.
– Пить, дайте пить! – еле слышно, через боль промолвил он.
Пётр достал военную фляжку и, смочив водой платок, смазал губы умирающего страдальца.
Переводя дыханье, мужчина начал просить Петра принять его последнюю исповедь.
– Прими, добрый человек исповедь мою. Очень надо мне уйти без этого груза, – тяжело выговаривал слова бедняга.
– Я ведь монах. В прошлом монах, а пред Богом то ведь всегда им был, да только забыл я о своих обетах, – переводя дыханье и глотая воздух, продолжал умирающий монах.
– Ушёл я в мир, обиделся на игумена из-за пустячного дела. Возгордился, как же, образование, воспитание, а меня отхожее место выгребать поставили. Так и ушёл. Бросил параман с крестом на стол игумену и пошёл домой. Он мне в дорогу кричал чтобы, вернулся, даже на колени встал передо мной, а я был непреклонен. Дверью хлопнул и был таков. Дома обрадовались моему приезду, как же, не было целых 5 лет. За это время я и монахом успел стать, но и возгордиться успел. Жизнь понеслась весёлая. Враг рода человеческого радовался тому, что покинул я обитель и всё давал мне к познанию греха. Начал пить, гулять, играть в карты. Денег всегда было много, откуда и сам не знаю, вернее, знаю и догадываюсь сейчас, то был выкуп за мою душу. Потом решили родители меня женить.
Умирающий инок, тяжело говорил и время от времени просил смочить водой ссохшиеся губы.
– Женили, девушка хорошая была, красивая, только мне-то она и не нужны была, мне всего хватало и женщины каких только захочу. Сказано, сделано, венчались, потом Господь и ребёночка послал. Да вскоре умер первенец мой, только сейчас понимаю, что всему я виной. Супруга молодая с ума сошла, а я со страшной силой стал гулять да упиваться вином, не выходя из трактиров и борделей. Прости меня, Боже Милосердный, ты же видишь мое сердце, не хотел я так, не хотел.
Монах зарыдал, но от боли и содрогания груди полилась изо рта кровь, и он на время умолк. Пётр многое повидавший на войне пришёл в ужас от всего происходящего и едва мог переварить в уме то, чем делился с ним умирающий.
– Тяжко мне, – открыв глаза продолжил бедняга, – Умираю я. Так вот, ехал я в Церковь, хотел покаяться местному батюшке, да посоветоваться. Знакомец он мой, отец Михаил, благословлял меня в свое время в монастырь. Да вот, настигла меня, обогнала косая. Ты уж сходи до него, в село, здесь не далеко уже. Расскажи ему всё, всё как есть.
У окровавленного мужчины средних лет, наполовину придавленного лошадью, началась предсмертная агония. Он уже бредил и звал Петра, хватая за одежду. Пытался надышаться, глотая воздух, но сломанные ребра, которые видимо, проткнули лёгкие, не давали ему этого сделать.
– Моё имя Макарий, монах Макарий, отпусти мне грехи мои, прости, помоги мне, – на последнем издыхании промолвил Макарий.
Пётр, не был священником, потому только и мог сказать со скорбью:
– Отпускаются тебе грехи твои, во имя Отца и Сына и Святого духа!
Как только проговорил он эти слова и перекрестил умирающего, монах сделал три последних вздоха, как бы приподнялся, вдруг замер и вытянувшись испустил дух. Пётр рукой закрыл его смотрящие в вечность глаза и заплакал. Ему было жалко этого бедного человека, которого он по роковому стечению обстоятельств, встретил и принял последнюю исповедь. Пётр понимал, что неспроста Господь устроил эту встречу. Это как напоминание ему как знак Божественной любви к нему и к умершему монаху Макарию, который сподобился излить последнюю исповедь будущему священнику.
Придя не много в себя, Пётр накрыл тела погибших нашедшей одеждой из тарантаса и побрел искать отца Михаила, о котором ему рассказал умирающий. За пригорком показалось село, и блеснул купол Церквушки.
– Ну вот, наверное, здесь, – прошептал уставший путник и зашагал к храму.
На Церковной двери висел замок, а около домика брехала привязанная собака.
– Есть, кто живой? – окликнул Пётр.
За дверью дома, что-то щёлкнуло, и показалась фигура крупного, бородатого мужчины.
– Кто таков? Чего хотел? – спросил Петра бородатый хозяин.
– Мне нужен отец Михаил, – ответил Пётр.
– А на кой он тебе сдался? – продолжал интересоваться бородатый.
– Дело есть срочное, весточка у меня для него, – сказал Пётр и посмотрел на заходящее солнце.
– Сейчас подойду, я отец Михаил, – ответил батюшка и пошёл к калитке, чтобы впустить Петра.
Пётр рассказал отцу Михаилу, всё, что увидел, что услышал и добавил:
– Отче, уже смеркается, если тела не заберём, хищники растерзают.
Отец Михаил запряг лошадь, и они вместе поехали к оврагу. Пока ехали, батюшка расспросил странника, кто он, откуда и куда путь держит. Пётр рассказал священнику всё без утайки, да и нечего было скрывать.
– Да, Божий промысел это, Петя! Так и не придумаешь, идёт человек, паломник, и тут такое. В голове не укладывается. – удивлялся отец Михаил и добавил, – Всё неспроста.
Подъехав к оврагу, они вытащили бездыханные тела наверх, собрали кое-какие вещи и, погрузив на телегу, поехали в село.
От печали к радости
Отец Михаил оказался добродушным сельским священником, служивший раньше в городе, но за какую-то провинность был сослан на дальний приход. Пётр прожил у него пару дней, пока тот управился с извещением родителей умершего барского сына. Отпев беднягу, отец Михаил отправил гроб с покойным на его родину с приехавшим экипажем. Скорбел батюшка о погибшем монахе Макарие. Много лет назад на одном из Лаврских праздников они познакомились, и стали часто общаться. Юный барин уверовал и настолько прикипел к Церкви, что решил посвятить себя Богу в монашеском чине. Отец Михаил долго отговаривал его, но видя упрямство, благословил раба Божьего. Так и вышло, слова батюшки стали пророческими относительно его дальнейшей жизни. После пяти лет монашеских подвигов, возгордился отец Макарий и ушёл из обители. Ну, а дальше всё, как в исповеди заблудшего монаха.
Помолились, поскорбели, а делать было нечего, таков был промысел Божий.
Пётр поделился и рассказал отцу Михаилу свою историю жизни. Слушая повествование странника, отец Михаил удивлялся всё тому же Божественному промыслу и действию Святого Духа в путях благих и верных. На прощанье, отец Михаил достал из тумбочки под красным углом вещицу, аккуратно завёрнутую в льняную ткань. Перед глазами Петра лежало не большое, дорожное или требное Евангелие, в деревянном окладе, с вырезанными иконочками Христа и апостолов евангелистов, а также украшенными разноцветными камешками. Вещь была безумно дорогая. Отец Михаил с жалостливым лицом передал подарок Петру, и грустным голосом сказал:
– Вот, возьми! Евангелие это для меня очень дорого. Мне его подарил в свое время мой духовный отец, архимандрит Поликарп. Теперь же, возьми сию драгоценность и поминай отца Поликарпа об упокоении, и меня грешника, пока во здравии.
Пётр хотел было возразить, что не готов принять такой подарок, но батюшка перебил его и добавил:
– Ты знаешь, Господь просто так ничего не делает. В дом ко мне ты неслучайно попал, да и дело неслыханное сотворил о тебе Господь. Будешь служить, молись и вспоминай нас. Видимо, очень уж угоден ты, Вседержителю.
