скачать книгу бесплатно
Мы проиграли до полудня. К обеду распогодилось. Облака немного разошлись, и за ними показалось синее небо. Луж стало меньше, а в некоторых местах асфальт совсем просох. Воспитанников сада вывели на прогулку. Нянечка старшей группы, увидев играющих на веранде детей, удивленно спросила:
– А вы почему такие мокрые?
«Как будто в такую погоду на улице бывают сухие дети», – подумал я.
– Ну-ка, идите в группу, скажете, что я вас на улице нашла.
– А мы в разные группы…,– неуверенно протянул я.
– Вот, в свои группы и идите.
Вечером воспитательница высказала маме за то, что та бросила ребенка у калитки. Мама выслушала молча.
Домой мама шла очень быстро, крепко держа за руку прыгавшего за ней сына. На ее единственный вопрос, почему сразу не пошел в группу, я промолчал. Перескакивая через лужи, невозможно было рассказывать про удивительную девочку Настю.
С середины апреля горы покрылись зеленью и цветами. Проснулись родники, весело и суетливо побежали по расщелинам горные речки-саи. В мае стало уже по-настоящему тепло. При определенной решимости можно было поплескаться в ледяном сае и потом позагорать на горячем горном солнышке.
Мои родители старались не упускать возможности походить по горам, пособирать чего-нибудь… да хоть и грибов.
Какие грибы растут в горах? Обычные, горные. Наверняка, у них есть свои научные и народные названия, но приезжие с севера сразу назвали их по-своему, по-русски, по-привычному: «маслята» за маслянистую шляпку, «белянки» и «рыжики» по цвету, «подарчовники» по месту произрастания. Чтобы набрать корзинку маслят, нужно было пройти не один склон. Нагуляешься так, что потом самые захудалые грибы покажутся изысканным деликатесом.
Мама, папа и я с утра пораньше вооружались корзинами в надежде запастись грибами на весь год. До гор пешком идти час. Я этот час обычно экономил, сидя на шее у папы. К подножию гор подходили полные решимости. Но… Через пару часов блуждания по склонам грибники почему-то начинали больше внимания уделять рощам и родникам, чем поиску грибов. Грибы можно и на базаре купить или посылку с сушеными белыми получить с Урала. А возможность посидеть у родника в тени небольшой рощицы на базаре не купишь.
Горные родники – настоящее чудо! Если в расщелинке есть деревья и трава, значит, почти наверняка, там есть родник. Родник похож на плоский песчаный таз с водой. На дне таза шевелятся песчинки и мелкие камушки. Тонкий ручеек убегает из родника и исчезает между стеблей травы. Вода холодная и вкусная.
А еще в некоторых ущельях бегут горные речки, веселые и бесшабашные. Сотни родников сливаются вместе, чтобы получилась такая речка – сай. Сай можно перегородить камнями и получится небольшое озерцо спокойной воды. Поплавать в нем не удастся, а вот попускать игрушечную лодочку – запросто!
После очередного похода к вечеру счастливые и уставшие грибники принесли домой две горсти мелких рыжих «маслят».
Склоны Ангренских гор по весне превращаются из блекло-коричневых в ярко-зеленые. И даже их вершины покрываются бурным разнотравьем и буйным разноцветьем. Растениям нужно успеть совершить еще один цикл жизни, пока в родниках и саях есть вода, пока тонкая почва еще не иссушена летним солнцем. Пройдут какие-то три месяца и зеленые склоны превратятся в желто-бурые, а зелень останется лишь в расщелинах и ущельях. Но пока все только набирает силу, распускается и расцветает! Нужно быть академиком от ботаники, чтобы знать все названия и особенности, прелести и опасности горных растений!
Из цветов, известных не только академикам, в изобилии растут ромашки, колокольчики, васильки, цикорий и эремурус. Но еще десятки розовых, желтых и синих цветов покрывают нетоптаные пока склоны. А уж трав! Все это великолепие источает пряные, сладкие, горькие, мятные запахи. Голова кружится от свежести воздуха и ароматов цветов. Хочется все перенюхать и перепробовать!
В один из погожих дней, родители с друзьями устроили выезд в горы, с восхождением на вершину и пикником возле родника на полянке. Было много детей примерно одного со мной возраста. Мы бегали в траве, собирая своим мамам пестрые букеты. Утром следующего дня мама вскрикнула, увидев меня. Мое лицо опухло, покрылось сыпью и волдырями. Глаза покраснели и превратились в глубокие щелочки.
Пожилой доктор в местной поликлинике сразу все понял:
– А! Цветы в горах нюхал?
Я согласно кивнул.
Доктор прописал мне промывать глаза зеленым чаем, пить побольше зеленого чая, делать на волдыри примочки из зеленого чая. А впредь к горным цветам относиться осторожнее. Или, хотя бы, не нюхать и не рвать некоторые из них.
Идя домой, мама недоумевала: – У этих узбеков вся жизнь вокруг зеленого чая. Они другого и не знают.
Несмотря на простоту лечения чаем, мне хватило всего двух дней для полного выздоровления.
На улице Чекрызова в первом угловом доме от Обелиска «Павшим защитникам Отечества» был промтоварный магазин, в одном из отделов которого, продавали игрушки. Магазин был очень удобно расположен на пути из детского сада к дому, и иногда мне удавалось затянуть в него маму или папу. Обычно повод звучал
– «Просто посмотреть».
Среди многих чудес, выставленных на полках с игрушками, продавалась немецкая железная дорога Piko. Цена была не занебесная, но вполне ощутимая – 3р 80к. После настойчивых уговоров и обещаний, что буду беречь, мне наконец купили этот набор. В яркой коробке было все необходимое: рельсовый круг, паровоз, два вагона. Батарейку купили отдельно. Кубики и пластилин для изготовления станций и эстакад дома уже были.
Черный паровозик каждый вечер весело таскал по рельсам свои вагончики. Мы с папой строили из кубиков тоннели и наблюдали как маленький состав смело ныряет в темноту и неизвестность, чтобы через секунду, как ни в чем ни бывало, выскочить с другой стороны на свет и продолжить свой бег по кольцу.
Расстаться с паровозиком ну просто не было сил!
– Ма-а-ам, а можно я возьму паровозик в садик?
– Ведь потеряешь.
– Нет, я его только покажу и в шкафчик спрячу.
В группе паровозик сразу оказался в центре внимания. Удивительную игрушку смотрели по очереди, трогали блестящие шатуны, пробовали крутить красные колеса, нюхали интересный электрический запах внутри.
Вечером паровозика в шкафчике не оказалось…
– Ну вот, я же говорила, что упрут, – сетовала мама.
Воспитательница посоветовала впредь не разрешать приносить в сад дорогие игрушки.
Через неделю точно такой же паровозик принес в группу Вовка Булыгин. Паровозик был очень похож на мой, но он был какой-то мертвый. Колеса безвольно крутились, сцепка поломана, сам какой-то серый, будто им в песке играли.
Я не стал признавать, что это мой бывший паровозик. Было стыдно за себя простака и нюню и за Вовку-вора.
Что делать, когда выпали передние молочные зубы? А ничего делать не надо. Улыбайся во всю ширь беззубого рта и все! Никто не осудит. Зато очень удобно пить молоко из закрытой бутылки. Не верите? Скажете, невозможно? Очень даже возможно, и делается это так:
В магазине покупаются литр молока в бидончик и четверть-литровая бутылочка сливок. Как известно, такие бутылочки закрывают крышками из фольги. Когда ты дома, то все, конечно, просто – вдавил крышку пальцем, снял ее, смятую, с горлышка, и наливай, пожалуйста, сливки в стакан. А как быть на улице, когда одна рука занята бидончиком?
Здесь и проявляются все преимущества отсутствия передних зубов. Держишь бутылочку в левой руке, и, не снимая крышки, просто протыкаешь ее не выпавшим пока клыком. Дальше красота! Иди себе, смотри по сторонам и соси сливки через дырочку в крышке. Как раз до дома хватает.
Родителям иногда надо отдыхать от воспитания детей. Поэтому летом меня отправляли на месяц-другой к бабушке. У меня были каникулы в большом городе! Бабушка выбирала для поездки поезд или автобус по принципу: «Мы на чем прошлый раз ехали? На автобусе? Давай сегодня на поезде прокатимся».
Обычно, к тепловозу были прицеплены четыре мягких общих вагона. Сидеть удобно, да и ехать всего три часа. Поезд трогался совершенно незаметно. Только по движению платформы назад можно было понять, что он уже едет. Бабушка сразу открывала запасы дорожной еды – бутерброд с вареной колбасой и ломтиком соленого огурца, бутылка с холодным чаем. Как будто, перед отъездом не обедали.
В следующем ряду впереди от нас тоже едут пацан с бабушкой. Его тоже везут на каникулы. И тоже, как и меня, основательно кормят перед дальней дорогой.
Наконец мы наелись, насмотрелись на горы в окне и оказалось, что в промежуток между сиденьями очень удобно разговаривать, как будто в окошко между двумя купе.
– А я первый класс закончил, – первым заявил сосед. – Мы учили арифметику, чтение и письмо. А еще у нас было внеклассное чтение и продлёнка. У меня пятерка по арифметике за год! А по чтению мы стихи учили…
Я просто оторопел от напора соседа. Школа мне предстоит только осенью, но я уже успел научиться читать и решать простые примеры, а от сестры Наташи узнал что-то такое, что проходят в старших классах: «Шестью девять – пятьдесят четыре».
– А нас в школе научили, сколько будет шестью девять, – бросаюсь я в авантюру.
Сосед явно озадачен. Хвастаться ему перехотелось. Он некоторое время сопит в своем «купе», потом просовывает голову между сидений и с вызовом спрашивает – И сколько?
– Шестью девять – пятьдесят четыре!
Голова соседа пристыжено исчезает.
Жить у бабушки на каникулах – одно удовольствие! Сразу по приезду в Ташкент, дед получил комнату в двухэтажной щитовой времянке в городе «Спутник» (Надо сказать, что те времянки простояли без изменений много лет и уже в 1995 году я ездил туда, оценить возможность смены нашей квартиры в холодном бетонном доме на хоть и жалкое, но теплое и вполне экологичное жилье). Вокруг дома молодой сад, а через дорогу, по которой почти не ездят машины, базар. На базаре, направо от входа, магазин игрушек, где продают маленькие пластмассовые машинки по пятнадцать копеек. Такую машинку очень интересно катать по цоколю дома, представляя, что это узкий горный серпантин.
К вечеру у очередной машинки от нещадной эксплуатации в горных условиях стираются пластмассовые оси. Наутро бабушка дает денег на новую машинку, и игра продолжается.
Все мальчишки во дворе бегают лысые и босиком. И я тоже бегаю босиком, но постричь внука налысо бабушка все не решается. Наконец здравый смысл берет верх. Мы идем на базар к парикмахеру, и я мигом превращаюсь в обычного уличного пацана. Никто и не собирается обзываться «лысой башкой» или как-то еще. Все привыкли, что летом надо быть лысым.
Но когда приезжают за сыном соскучившиеся родители, то мама, увидев меня, первым делом горестно восклицает: «Елизавета Васильевна, что же вы с ребенком сделали?»
Странно, как влияет внешность детей на родительскую любовь.
Когда дикие северные жители оказываются в краю жаркого солнца и плодородной почвы, они с детским восторгом сеют в огородах все, что только можно посеять. У них растут помидоры и мальвы, огурцы и мочалки, вьюнки и тыквы. Бабушка в своем огороде вырастила хлопок только для того, чтобы самой увидеть, что это такое.
Хлопковые кусты выросли на зависть агрономам. В метр высотой и дали обильный урожай. Когда коробочки раскрылись, бабушка рассказала мне, что вот из этого хлопка и делают рубашки и простыни. Я терпеливо ждал, когда же из хлопковой ваты бабушка сделает мне рубашку.
Когда мои Ташкентские каникулы закончились, я уехал в Ангрен, а бабушка вернулась к себе, чтобы в спокойной обстановке сделать мне обещанную рубашку. И она сдержала обещание!
Бабушка собрала урожай, соткала ткань и сшила красивую ситцевую рубашку. Вместе с готовым изделием бабушка привезла показать оставшуюся лишней веточку с раскрывшимися белыми коробочками и немного самодельных ниток, чтобы я увидел всю технологическую цепочку.
Моему деду, извечно деловому человеку, однажды показалось, что если купить живых уток и прилично их откормить, то можно через месяц-другой спокойно есть домашнюю утиную шурпу и лапшу. Возможно, причина такого странного для горожанина решения крылась не столько в гастрономических пристрастиях и стремлении сэкономить, сколько в извечной тоске бывшего деревенского жителя по своей земле, огороду, живности.
Сказано – сделано!
Дед купил трех больших белых уток. Одного не учел, что жили они с бабушкой не в избе с широким скотным двором, а в коммуналке-времянке с фанерными перегородками. Ввиду отсутствия стационарного птичника пришлось временно разместить птиц под кроватью.
Уточки славно питались из корытца у обеденного стола, пили из эмалированного таза в углу и омерзительно гадили по всей комнате. В итоге жилье превратилось в птичий двор и по виду, и по запаху.
– Не война-чать на дворе, со скотиной вместе спать, – робко возвысила голос бабушка в защиту прав человека. Соседка возмутилась появлением блох в добавление к привычным клопам. Кто-то из друзей пальцем у виска покрутил.
Словом, через три дня мучений дед сколотил клетку и выпер уток на улицу.
Полегчало, но тут опять незадача. Птицу надо охранять от воров. Двор у двухэтажной коммуналки открытый. Не углядишь.
Бабушка еще месяц кормила уток и ночью при каждом шорохе на дворе соскакивала и подбегала к окну, охраняя собственность. В конце концов, она заявила, что утки жиреют исключительно за счет ее здоровья, и тем подписала птицам смертный приговор.
День казни выдался теплым и солнечным. На синем небе ни облачка, легкий ветер играет пока еще не пыльной зеленью на деревьях. В такой день нужно бросать все домашние дела и бежать в парк, на озеро, в «Детский мир». Нужно радоваться жизни, получать подарки, играть и беззаботно веселиться.
К сожалению, именно в такой замечательный день дед решил казнить уток. Бабушке тоже не отойти. Ей ощипывать уток и готовить мясо к закладке в морозилку.
Дед приготовил свой плотницкий топорик, чурбан и печальное действо началось. Он вытаскивал по одной утке из клетки и на чурбане рубил им топором длинные шеи. Руки деда, топор, чурбан и трава вокруг были забрызганы кровью и залеплены пухом. Утки умирали не сразу. Утиные безголовые тела еще некоторое время хлопали крыльями и дергали лапами. Одно тело даже побежало, из шеи брызгая кровью на траву.
Я от всего этого ужаса спрятался подальше в кусты и сидел там, дрожа и плача без слез и звуков. Утиное мясо есть не стал. Да и у деда оно как-то не пошло. Так и раздали утиные тушки соседям почти за бесценок.
Пока я отдыхал у бабушки в Ташкенте, с пользой для здоровья и умственного развития посещая парки, базары и магазины игрушек, в Ангрене за домом дорожники наконец отсыпали и заасфальтировали приличную дорогу, отрыли канавы для ливневой канализации. Но закончить к моему приезду не успели и пока просто выложили бетонные лотки, чтобы позже сделать арык.
Лотки составили один торцом к другому, но почему-то перевернули. Получился узкий бетонный тоннель с окошечками. Начинающие спелеологи обнаружились немедленно, не устояли и залезли. Ползти трудно, немного страшно, потому что, если выхода с другой стороны не окажется, то придется ползти к входу задом.
Воздух в тоннеле жаркий и сухой. Пахнет пылью, асфальтом и полынью. Сопя, спелеологи продвигаются вперед. Уже пройдена половина пути, когда снаружи доносятся крики: «Они здесь! Гаси мелкоту!»
Старшие мальчишки, пользуясь своей абсолютной безнаказанностью, начинают в щели между лотками и в отверстия по бокам лотков бросать горстями дорожную пыль. Противостоять врагам зажатые внутри тоннеля спелеологи не могут. Остается только сжаться в комочек подальше от отверстий и постараться не задохнуться пылью и не умереть от страха.
Выйти на свет удалось только тогда, когда мучители вдоволь накуражились и убежали.
Летом в Ташкенте (в годы, еще до пересыхания Арала и изменения климата) средняя температура днем обычно держалась около 35 градусов. Воздух был сух и находиться на улице было вполне комфортно. Тем более, что почти весь город был укрыт от солнца широкими кронами больших деревьев. Но для недавно приехавших жителей северных Российских регионов этот замечательный климат все равно представлялся каким-то преддверием ада. Жарища! Сушь! Особенно тяжело жару переносили жители районов новостроек, где деревья еще не поднялись и люди ощущали себя как на раскаленной солнцем сковородке. Конечно, все эти проблемы угнетали только первые год-два. Потом появлялась привычка, а затем и ощущение комфорта от такого климата.
И, тем не менее, изначально в проектах жилых микрорайонов почти везде были заложены обязательные мелкие теплые бассейны для детворы. Проектировщики из Москвы считали, что воды в городе хватит с избытком и на снабжение домов и на бассейны. Впрочем, поначалу, лет 10-15 воды действительно хватало на мелкие теплые «лягушатники». Разумеется, со временем, воды, (а наполнялись бассейны из обычного водопровода,) стало не хватать. В каких-то дворах сгнили подававшие воду трубы. Под некоторыми лягушатниками просел грунт и бетон треснул, перестав удерживать воду. И наконец, обычно со второй половины июля бассейны приходилось закрывать из-за обнаружения в воде различных возбудителей кишечных инфекций. Но поначалу все выглядело радужно, дворы напоминали маленькие аквапарки, проблемы были еще далеко.
Дети стазу оценили удобство «лягушатников», и все лето, смолкая только на ночь, над лягушатниками, в фонтанах брызг вспыхивали радуги и жаркий воздух вокруг наполняли несмолкаемые визг и плеск. Мелкое дошкольное и младшее школьное население старательно спасалось от жары.
Но не только мелкоте нравилась нагретая солнцем вода. Водомерки и жуки-плавунцы рассекали гладь бассейна по своим надобностям, ничуть не опасаясь близости детей. Поймать водомерку или плавунца можно было только сачком, но кто же нормальный в бассейн сачок берет? Поэтому жуки чувствовали себя вольготно и безопасно.
В воде бассейнов жили маленькие плавунцы и большие. Маленькие чертили по поверхности замысловатые траектории, собираясь стайками в углах лягушатника. Большие плавали под водой, отталкиваясь задними лапками. Они проносились как торпеды к своим целям и очень ловко уворачивались от наивных пацанов, желавших поймать их рукой.
Вот и пойми, для кого построили лягушатник.
После года в шиферной времянке в «Спутнике» деду дали комнату в недавно построенном четырехэтажном панельном доме на 24-м квартале Чиланзара.
Проживая на каникулах у бабушки в новой квартире, я очень любил расположенный в соседнем дворе лягушатник. В нашем дворе такой бассейн прекратил свою недолгую жизнь уже через год после заселения. Его по какой-то из причин просто перестали наполнять водой. Зато в соседнем дворе лягушатников было сразу два. Один замысловатой формы и глубиной до полуметра принимал вполне больших пловцов, скажем, в возрасте от шести до десяти лет, второй маленький «кружок» предназначался для купания тех, кому заходить на глубину более тридцати сантиметров было категорически запрещено.
Но самые отчаянные купальщики ходили плавать на речку. В глубоком овраге, как по дну мрачного, заросшего кустами ущелья, протекал Бурджар. Через овраг его можно было перейти поверху по переброшенным сдвоенным толстым трубам водопровода. Но это удовольствие не для всех. Трубы висели над оврагом на высоте метров десять и навернуться с них в глиняный склон или в воду было проще простого. Обычные граждане, хватаясь кто за корни кустов, кто за сердце, сползали вниз к воде, перепрыгивали узкую речку по камням, кочкам и каким-то самодельным мосткам и потом карабкались на кручу с противоположной стороны. Умные и трусливые просто обходили овраг немного в стороне, там, где Бурджар вытекал из проложенных под землей широких бетонных труб.
Если пройти немного от «переправы» по течению за кусты ивняка, то открывалась небольшая заводь. Там тусовались старшие подростки, лихо плавая по заводи на серых оцинкованных ваннах, в мирной жизни предназначенных для купания малышей. Причем, из заводи продолжалось течение по протоке, и теоретически, можно было на ванне доплыть до слияния Бурджара и вполне широкой и даже судоходной (для байдарок и каноэ) реки Бозсу. Ну а там, немного терпения и здравствуй Сыр-Дарья и Аральское море!
Я в географии Узбекистана был не силен и, хоть и не боялся выйти на ванне в Атлантику, но все равно, только раз решился спуститься в овраг к заводи. Кто-то из мальчишек даже дал мне свою ванну в бесплатный прокат. К сожалению, без опыта и тренировки я тут же перевернулся, нахлебался грязной воды и, выбравшись на скользкий берег, поклялся себе никогда больше в овраг не ходить. Кстати сказать, тогда мне было 8 лет и плавать я еще не умел.
В бабушкиной коммуналке в соседней комнате за стенкой жила молодая мать-одиночка с маленькой Настей. Семейная жизнь не удалась. Женщина затаила горькую обиду на всю мужскую половину человечества. Бедную дочку она периодически наказывала только за то, что та играла в садике с мальчиками. Настенька не понимала причин наказания и горько плакала от обиды.
Моя бабушка, воспитавшая троих детей и кучу внуков, пыталась объяснить соседке, что ребенок никакого отношения к ее проблемам не имеет. Настина мама, с высоты своих двадцати с небольшим лет, раздраженно заявляла в ответ: – Вы ничего не понимаете в жизни, Елизавета Васильевна! – и, хлопнув дверью, закрывалась в своей комнате.
В другой комнате жил одинокий высокий мужчина. Когда он приходил с работы, то, как правило, был одет в костюм, а в жару в сорочку с галстуком. Шляп мужчина не носил. Запомнился близко посаженными на длинном лице белесыми глазами с маленькими зрачками. Приходил усталый и неулыбчивый. Почему-то у бабушки не сложились с ним добрососедские отношения. Она его побаивалась и, ворча, называла фашистом. Был ли сосед высланным поволжским немцем, или настоящим бывшим пленным, не захотевшим вернуться? Был ли вообще немцем? Работал ли на стройке инженером или учительствовал в школе я так и не узнал. Через непродолжительное время в коммуналке дед получил отдельную двухкомнатную квартиру и того страшного человека я больше не видел.
Однажды, бабушка в «Детском мире» купила любимому внуку очередную дорогую игрушку. Катер с мотором на батарейках.
Гордый своим катером я ехал в трамвае домой, терпеливо отвечая на назойливые вопросы взрослых пассажиров о технических характеристиках катера. Разглядывая картинку на коробке, я представлял, как катер стремительно острым носом разрезает голубые морские волны, как ревет его мотор и как позади в белой пене смешиваются свежесть моря и сладкий запах бензина.
Понимая, что внуку позарез нужен испытательный полигон для новой игрушки, бабушка разрешила попускать катер в большом лягушатнике в соседнем дворе. Не заходя домой, мы пошли к бассейну. Я быстро скинул сандалии и залез с катером в воду. Диковину тут же обступили пацаны. Каждый хотел подержать или хотя бы потрогать красивую игрушку.
– Дай позырить? А как включается? А винт крутится? – начались просьбы и вопросы.
«Почему все пацаны думают, что они могут без спроса лапать, все, что увидят?» – с тихим возмущением думал я, отводя протянутые руки.
– Вот, если не будете мешать, запущу и позырите.
Купальщики согласились. Катер, утробно урча мотором прошел пару кругов по бассейну. Для пущей убедительности испытаний пацаны подняли волну. Катер мужественно справился с непогодой, но когда самые малолетние и бестолковые балбесы начали шлепать руками прямо возле катера, окатывая его водой, капитан остановил представление.
– Хватит, насмотрелись! Мне и так понятно, что катер хороший.
– А еще принесешь запускать?
