скачать книгу бесплатно
Предел искушения
Дмитрий Цветков
Известный российский журналист Илья Илаев собирается в отпуск, чтобы восстановить силы. Владелец издательства Всеволод Реболаров предлагает совместить поездку с несложным рабочим заданием. Илаеву поручено собрать информацию о найденной на греческом острове «Книге жизни», принадлежащей перу Авиценны. По легенде, эта рукопись представляет собой квинтэссенцию знаний, накопленных философом на протяжении всей его жизни, среди которых – рецепт бессмертия. По мере развития событий Илаев всё больше убеждается, что ввязался в серьёзную игру, правила которой ему пока неведомы, а ставка в игре – собственная жизнь.
Дмитрий Цветков
Предел искушения
ЧАСТЬ 1
Начало
Трудно стало Мелиору смотреть на Создателя – возникшее из небытия неуёмное желание приблизиться к нему по значимости, лишало покоя. У Мелиора пропал сон, исчез аппетит, прекрасное очаровывало всё меньше и меньше. Он не понимал, откуда взялись эти ощущения, ведь до сих пор жизнь в сотворённом мире казалась столь безоблачной: Мелиор был любим, окружён друзьями, его не терзали мучительные раздумья, а чувство беспокойства было неведомо – и вдруг!
Всё началось неожиданно – со странного на тот момент вопроса: «Почему он, а не Я?», – появившегося ниоткуда, словно вырвавшегося изнутри. Поначалу Мелиор не обратил внимания на промелькнувшую мысль – скорее, удивился её нелепости. Однако зародившееся сомнение стремительно обретало всё более отчётливые очертания. Теперь, когда он глядел на грациозные движения Создателя и слушал его открытые добрые речи, былое восхищение смешивалось с осознанием того, что сам он умеет говорить не хуже, а порой даже красноречивее и убедительнее. И неизменный вопрос снова и снова всплывал в его голове: «Почему он, а не Я?».
Мелиор ничего не мог поделать с захлестнувшим его внутренним смятением. Все попытки отделаться от чуждых прежде мыслей оказывались тщетными; к тому же, ещё один вопрос завладел его разумом: «Чем же Я хуже?». И вслед за ним: «Я могу лучше – почему меня ценят меньше?». Жить стало невыносимо. Навязчивые терзания не покидали ни на минуту. Назойливые мысли стали ему неподвластны, но, что хуже всего, в глубине души Мелиор и не желал избавления от своего вольнодумства.
Отныне встречи с Создателем уже не приносили ему былой радости. Чувства Творца стали казаться фальшивыми, а доброжелательность – напускной. Любое его действие подвергалось критической оценке; в сравнении со своими возможностями, Мелиор неуклонно убеждался, что произошла невероятная ошибка, и место Создателя должно предназначаться ему. А потом пришёл черёд долгим раздумьям, вытеснившим все прочие мысли. Мелиор озаботился, как убедить окружающих воспринимать его с Создателем на равных – нет, как заставить их признать его превосходство? Ведь никто не замечал его величия! А может быть… может быть, все только делали вид, что не замечают – из-за страха перед Всевышним? И это обстоятельство повергало Мелиора в ярость.
И вдруг он осознал, что гораздо умнее и смелее всех. Хотя бы потому, что отважился почувствовать себя равным Создателю. И больше никто – абсолютно никто – не заслуживает такой привилегии. Наконец, терпение его иссякло, и Мелиор заявил Творцу о свих притязаниях – о желании встать рядом и получить положенное ему по праву. Удивительно, но Создатель не возразил – он даже выказал готовность передать свои знания, даровать свою любовь, и, как мечталось Мелиору, разделить с ним всё, чем обладает. И больше того, он дал понять, что способен сделать это для каждого.
НЕВЕРОЯТНО! Для КАЖДОГО! Мелиор был не в силах смириться с вопиющим унижением. Разве каждый хочет того же, что и он? Разве эти ничтожества, влачащие жалкое существование, достойны всеобщей любви? Только ему – умному, красивому и сильному – надлежит стать объектом всеобщего обожания. И что он слышит? Его – того, кто уверился в своём превосходстве – поставили в один ряд со всеми! Это было СЛИШКОМ! Безропотно терпеть подобное не представлялось возможным. Гнев переполнял Мелиора. Равенства стало недостаточно – он востребовал всеобщего признания его господства и открыто бросил вызов Создателю, а тот… лишь кротко улыбнулся в ответ и обнял его…
Мелиор получил то, чего так страстно желал. Ему был представлен мир наряду со свободой устанавливать в нём свои правила. Оставить его у себя Создатель не мог, поскольку жажда всеобщего обожания не вписывалась в сотворённый им уклад, где понятия «получать» и «отнимать» не имели власти, где правило стремление создавать, отдавать и даровать.
Теперь Мелиор жил далеко – в мире, дарованным Создателем. В мире с теми, кто поддался порочным мыслям и стал смертен, заразившись тщеславием, алчностью, завистью, жадностью, гордыней. В мире, где каждый задавал себе вопрос – один и тот же вопрос – «Ну почему же он, а не Я?». Именно в этом мире Мелиор царствовал бесконечно.
Он взмывал ввысь, упиваясь своим могуществом. Теперь он был властелином! Каждый признавал его безграничную силу и трепетал при упоминании имени его. Мелиор победил, доказал свою исключительность. О большем, казалось бы, и мечтать не приходилось. Вот оно – долгожданное счастье!… Однако на исходе игры из глубины его тёмной души неожиданно всплыли новые, неведомые прежде ощущения – ощущения бесцельности и бессмысленности происходящего. Взирая пустым холодным взором на снующих внизу смертных, он испытывал лишь презрение.
В недоумении Мелиор обращался к небу: «За что? За что ты любишь их?», на что Создатель отвечал, что для любови не нужны причины. Тогда Мелиор с криками отчаяния метался над миром, напрасно пытаясь постичь, что за чудо позволяет любить тех, кто пренебрегает твоими ценностями. И это непонимание лишь усугубляло его негодование. Так проходила вечность…
Однажды, когда ненависти стало тесно в груди, Мелиор, сидя на вершине мира, неожиданно осознал, что во всех его бедах виновата мысль, некогда вырвавшаяся изнутри. Ах, если бы он не дал ей возможность завладеть всем его существом, он бы никогда не испытал столь горького разочарования.
«Я могу контролировать мысли окружающих, но не могу управлять своими, а значит, я слаб? – с ужасом спрашивал себя Мелиор. – А может быть, я не умею любить – так, как любит Он?»
И его взор вновь обращался к небу…
1
Всё закончилось… и как только закончилось – неожиданно началось заново.
Природа определённо не терпит пустоты в нашем мире – видимо, слишком много намечено для нас Господом, чтобы терять время на бездействие. Каждая остановка – лишь короткая возможность перевести дух, собраться с мыслями, восстановить силы. Ничто не стоит на месте.
***
Илья уже давно находился в состоянии необъяснимого уныния, которое в медицине называется депрессией или неврозом. Люди, страдающие подобными расстройствами, считаются ненормальными. Не сумасшедшими, а именно ненормальными, поскольку норма – состояние, присущее большинству, а всё, что не вписывается в её рамки, считается отклонением. Однако в сравнении с сумасшедшими, «отклонившиеся» имеют гораздо больше шансов восстановить свой изначальный психический статус. Безусловно, каждому человеку свойственно порой пребывать в мрачном настроении, но, как правило, оно быстро сменяется эмоциональным подъёмом; ненормальные же задерживаются в дурном расположении духа так долго, что перестают осознавать свою тоску, а ощущение радости практически стирается из их памяти.
На окружающих душевное расстройство Ильи не особенно отразилось – он был не из тех, кто выставляет события своего внутреннего мира на всеобщее обозрение, напрашиваясь на сочувствие или же вымещая зло на каждом встречном. Несмотря на это, пересуды о метаморфозах, произошедших в его характере и поведении, не смолкали.
Илья Илаев работал журналистом в довольно крупном издательстве. Его статьи и репортажи в своё время наделали много шума. И хотя фамилия его по-прежнему оставалась на слуху, а материалы пользовались неизменным интересом читателей, они всё же несколько утратили былую остроту и злободневность. Илаев вроде бы старался держать марку и сохранять репутацию, но огонь внутри пылал уже не столь ярко. Желание творить и потрясать общество, угасало – причём угасало вместе с потребностью быть популярным.
Главный редактор издательства, Сергей Эдуардович Хронов – давний товарищ и коллега Илаева – считал его человеком надёжным, порядочным, в разумных пределах честолюбивым и, несомненно, одаренным. Хронов не понаслышке знал, что творческие личности подвержены внутренним кризисам, как никто другой, а посему считал своим долгом оказывать поддержку тонким натурам своих подопечных. Именно так он и поступил в этот раз.
– Дружище, тебе нужен отпуск! Лето на дворе… Слетай на море, отдохни, перезагрузись, наберись сил. Иначе сгоришь – сгоришь дотла. Кризис пера… Поверь, я повидал многих его жертв. И кем они стали? – Озлобленными заурядностями! Важно, знаешь ли, вовремя сделать паузу.
Илья расположился в удобном кожаном кресле в кабинете Хронова.
– Да-а-а… – протянул он, устремив вдаль слепой взгляд. – Теряю мотивацию… Последнее время я вообще престал понимать, для чего работаю. Раньше хотелось шокировать общество правдой, хотелось восстать против несправедливости, а сегодня… лишь сомнения… сплошные сомнения. Зачем обществу правда? Нужно ли вообще тревожить людей? Да и как бороться против несправедливости, если то, что ещё недавно считалось вопиюще аморальным, сегодня – пример для подражания?
Хронов возвёл руки в знак согласия с тирадой коллеги, из которой напрашивался единственно верный вывод: на столе оперативно организовались два бокала, початая бутылка армянского коньяка и основательно подсохший, но ещё пригодный к употреблению лимон.
– Стареешь, брат! Думать много стал, – подытожил редактор; смерив взглядом объём содержимого бутылки, он неудовлетворённо скривился, но тут же перевёл глаза на Илью и подмигнул ему. – В общем, пиши заявление на отпуск, и в добрый путь! Ты мне нужен сильным и готовым к борьбе. А уж я за это время подберу задание, чтоб у тебя по возвращению не было времени для сомнений.
Едва удостоив коньяк равнодушного взора, Илья отставил бокал.
– Я не буду, – сказал он. – Но ты, наверное, прав – надо отдохнуть.
– Я всегда прав – должность у меня такая, – Хронов возмущенно вернул бокал на место. – И пить будешь – приказ руководства. Что за меланхолия?! Думаешь, мне всё нравится? Думаешь, я всем доволен? Да один новый владелец чего стоит! Нос суёт чуть ли не в каждый материал. Меняет формат, как ему вздумается, – редактор сбавил громкость своего голоса почти до минимума. – У меня вообще создаётся впечатление, что мы начинаем работать в рамках чётко заданной программы, причём никак не возьму в толк, какой. И что? Мне хандрить или делом заниматься? Разберёмся, определимся, выстроим! А сидеть и ныть – это, знаешь ли, не для нас с тобой. Мы калачи тёртые! Верно? И если не мы, то кто?
– Эх… – Илья грустно вздохнул и одарил Хронова натянутой улыбкой. – Ну, в отпуск – так в отпуск.
– Другое дело! – удовлетворённо продекламировал редактор. – И чтобы без выкрутасов. Завтра же на самолёт – и в тёплые края! Обратно – отдохнувшим, бодрым и дееспособным. Уяснил?
Илья обреченно кивнул:
– Уяснил.
– Вот так, брат. Таким ты мне нравишься. А то уже по коридорам шепчутся: Илаев то, Илаев сё – выдохся… Не сметь! Не сметь давать повод для сплетен! – Хронов нахмурился, но тотчас же расплылся в широкой улыбке и принялся разливать коньяк по бокалам. – Так куда направишься?
– Да может, в Грецию… давно хотел там побывать.
– Вот и прекрасно, езжай в Грецию, – Сергей поднял бокал. – «Метакса», вино, гречанки – чтобы в достатке было. За это и выпьем.
Илья сделал глоток коньяка. Обжигающая волна прокатилась по его пищеводу, насыщая каждую клеточку организма живительной силой.
– Жизнь продолжается, – изрёк журналист, и гримаса на его лице стала куда больше походить на улыбку.
– Нет, брат – только начинается, – поправил его редактор. – Продолжается она у серой массы, а мы с тобой творцы, поэтому у нас каждый антракт предзнаменует нечто новое, большее.
– Аминь, – произнёс Илья и опустошил бокал.
2
То ли сон, то ли явь, то ли бред.
Илье спалось неспокойно. Нет, кошмары не мучили. Он давно забыл, что такое пробуждение среди ночи в холодном поту. Чаще снилось что-то несуразное и невразумительное, оставляя под утро уже привычный осадок пустоты и разочарования. Проснувшись, Илья подолгу лежал в кровати, осмысливая ночные грёзы и раздумывая о дне грядущем. Усилием воли он прогонял навязчивые мысли, после чего машинально шёл умываться и готовить завтрак, а затем отправлялся на работу с тем, чтобы вечером вернуться домой и снова заснуть. В ту ночь Илье не снилось ничего, и утренние мучительные раздумья о бессмысленности бытия успешно заменила головная боль и угрызения совести.
Вчерашняя разминка коньяком плавно перетекла в феерическую пьянку. Уже из редакции они с Хроновым выдвинулись с песней. Поймав такси, коллеги отправились в ресторан, где устроили грандиозное пиршество по поводу предстоящего отпуска – с выступлениями на ресторанной сцене, обхаживаниями гостьей заведения, скандалом с администратором и дракой с двумя типами, находившимися в аналогичной кондиции. Да и дракой назвать это можно было лишь с натяжкой – скорее, обоюдное угрожающее мычание, хватание за одежду и валяние друг друга по тротуару, прерванное проезжавшим мимо полицейским патрулём. Из отделения Илью и Сергея отпустили практически сразу благодаря известности журналиста Илаева в кругах защитников правопорядка – освещая в свое время криминальную хронику, он снискал репутацию объективного и порядочного человека.
Телефонный звонок заставил Илью вздрогнуть. Он минуту сомневался, стоит ли брать трубку, но догадка, что это может быть Сергей с предложением поправить самочувствие, заставила прохрипеть в аппарат:
– Да… м-м-м… Илаев слушает.
– Живой? – голос Хронова звучал на удивление бодро, – впрочем, он всегда отличался завидной способностью наутро после банкетов выглядеть так, будто всю ночь спал ангельским сном. – Ладно, это даже не важно – сейчас оживёшь. Быстро собирайся – и в редакцию. Билеты на Крит уже забронированы. Вылет сегодня вечером. Только перед поездкой тебе нужно встретиться с Реболаровым – у него какая-то личная просьба имеется.
– Я не… м-м-м-могу… – не лукавя, простонал Илья.
– Я тебя понял, – Хронов сделал секундную паузу. – Через час пришлю машину. Мычание и стоны слышать больше не желаю. От приглашений Реболарова не отказываются, тем более, твоя поездка оплачена им. Остальное при встрече. Жду.
Разговор оборвали короткие гудки. Илья пролежал ещё минут пять с прижатой к уху трубкой. Солнечный луч, заглянувший сквозь неплотно прикрытые шторы, невозмутимо озарял беспорядок в холостяцкой комнате. Жмуря глаза, журналист с трудом встал и поковылял в ванную.
***
Личность Всеволода Александровича Реболарова была окутана плотной пеленой тумана. Этот человек практически не попадался в поле зрение СМИ, а если кто-то проявлял излишний интерес к его персоне, то любопытному объясняли: Всеволод Александрович не желает публичности – причём объясняли столь доходчиво, что у акулы пера тут же пропадало желание допытываться до подробностей его восхождения к вершинам бизнеса.
Илаев не припоминал ни одного интервью или публичного выступления Реболарова, при том, что по слухам, тот начал свой предпринимательский путь ещё во времена перестройки. В отличие от своих коллег по цеху, все эти годы бизнесмен старательно оставался в тени, влияя на события не посредством внешних факторов, а с помощью личного авторитета. Похожими методами пользовались криминальные лидеры, но причислить Всеволода Александровича к последним не было оснований, ибо в скандальные истории он не впутывался и имел безупречное реноме. Реболарову никогда не доводилось быть ни жертвой бандитского покушения, ни объектом интереса следственных органов.
Илья по роду своей деятельности был знаком и с предводителями криминальных структур и с серьёзными бизнесменами; так вот, и те и другие считали Реболарова человеком конторы или даже правительства. Его уважали и побаивались. Создавалось впечатление, что олигарх знал наперёд о грядущих переменах в стране, и с изворотливостью змеи плавно огибал преграды, шаг за шагом создавая империю, масштабы которой не брался определить ни один эксперт. Реболаров был редким гостем модных тусовок, и любое появление предпринимателя в публичных местах вызывало такой ажиотаж, что на одном его имени можно было зарабатывать баснословные деньги. Что же касается личной жизни, то Всеволод Александрович предпочитал не связывать себя брачными узами, и это лишь придавало ему ещё пущей загадочности и порождало ещё больше сплетен вокруг его персоны.
В последнее время Реболаров проникся интересом к прессе и телевидению. Однако учитывая, что в России с помощью контроля над СМИ можно не только влиять на умы и сердца простых смертных, но и нажить опасных врагов в лице государственных мужей, он занимался приобретением издательств и телеканалов крайне аккуратно, стараясь не вступать в противоречия с правящими политическими силами страны.
Несколько месяцев назад Всеволод Александрович выкупил издательство, в котором работал Илья. После крупных финансовых вложений дела компании пошли в гору, за исключением одного нюанса – независимость была поставлена под большое сомнение. Творческий коллектив пытался саботировать, но достойное увеличение заработной платы довольно скоро охладило пыл сотрудников.
«На кой чёрт я ему понадобился?» – думал Илья, пытаясь холодной водой смыть с лица отпечаток вчерашних событий.
3
Секретарь в приёмной руководителя во многом характеризует своего шефа. Молодые симпатичные девушки с ногами от ушей и голливудской улыбкой, как правило, приглашаются на работу директорами тщеславными, пытающимися подчеркнуть свою приверженность к роскоши и комфорту. Нередко их секретарши выполняют не только условия трудового договора, но и поддерживают босса в трудные минуты приступов спермотоксикоза. Такие привилегии зачастую порождают в девушках мысли об их исключительном положении в компании, но как только ими совершается попытка перейти границы дозволенного, трудовой контракт аннулируется вместе с иллюзией прочных чувственных отношений. Руководители без сожаления расстаются с самонадеянной и надоедливой сотрудницей, заменяя её более неприхотливой.
Партнёрам компаний, возглавляемых человеком с моделью в приёмной, нужно осознавать: решения такой начальник нередко принимает, руководствуясь личными амбициями, ставя их превыше холодного практического расчёта, и некоторые вопросы бизнеса возможно успешно решить через секретаршу, которая способна подвести шефа к нужным выводам в моменты сладостной неги.
Руководители же, ставящие перед собой задачи исключительно коммерческого или делового характера, нуждаются в секретаре расторопном, собранном, на которого можно положиться как на себя, обладающего знаниями психологии, этикета, не путающего отношения личные с делами компании. В подборе такого специалиста внешность и возраст, конечно, имеют значение, но не приоритетное. Через подобного сотрудника повлиять на директора крайне сложно, и партнёрам компании стоит чётко понимать, что сыграть на эмоциях руководства в процессе переговоров вряд ли получится, а, следовательно, аргументы должны подкрепляться убедительными цифрами и фактами. Хотя… нет правил без исключений.
– Илья, ты хорошо себя чувствуешь? – поинтересовалась Светлана, секретарь Хронова – приятная женщина лет сорока, в строгом деловом костюме и с семейной фотографией на рабочем столе.
– Я себя чувствую, Светочка. И это уже хорошо, – попытался пошутить Илаев. – Если не трудно, сделай, пожалуйста, крепкого чаю – Сергей Эдуардович против не будет. Кстати, он меня ждёт?
– Да, сейчас сообщу о тебе.
Сергей, как всегда, был полон энергии. Он встретил Илью в дверях кабинета.
– Давай, проходи-проходи. Ну как ты? – затараторил Хронов, окинув критическим взглядом коллегу.
– Нормально, – немного раздражённо ответил Илья. – Что за пожар?
– Не поверишь! – Сергей выглядел возбуждённым. – Утром позвонил сам Реболаров и начал расспрашивать о тебе – мол, как работает, чем сейчас занимается; даже о здоровье осведомился.
– С чего бы? – Илья в недоумении уставился на редактора.
– Вот и я об этом думаю… – Сергей указал на кресло, в котором вчера начались проводы в отпуск, подождал, пока Илья устроится в нём, и продолжил: – Я, конечно, дал самые лучшие рекомендации. Сказал, что работаешь на износ, устал, и я предложил тебе взять отпуск. Как ни странно, Реболаров заинтересовался маршрутом твоей поездки. Я ответил, что ты хотел съездить в Грецию… Теперь – внимание! – Сергей поправил очки и пристально посмотрел на Илью. – Наш таинственный шеф одобрил выбор. Больше того! Поскольку ты являешься ценным сотрудником, давно заслуживающим поощрения, компания возьмёт на себя все расходы по перелёту и проживанию. Ты же приглашён зайти к нему перед поездкой – Реболаров хочет лично порекомендовать, где стоит побывать, чтобы от отдыха остались неизгладимые впечатления… Илюха, я не знаю, что он задумал, но уверяю, просто так этот субъект ничего делать не станет. Думаю, он собирается нагрузить тебя какой-нибудь темой.
– Вот и отдохнул, – уныло протянул Илаев.
– В общем, дуй к Реболарову – он уже интересовался, прибыл ли ты. Потом сразу ко мне. Понял?
Илье показалось, что Сергей гораздо больше, нежели он сам, воспылал любопытством к замыслу шефа. Впрочем, зная обострённое чувство ответственности за сотрудников у своего начальника, он не удивился подобной реакции.
***
Офис Всеволода Александровича Реболарова располагался на последнем этаже здания. Бдительные охранники с непроницаемыми лицами не оставляли шансов постороннему проникнуть в святую святых без спецпропуска. Не успел Илаев выйти из лифта, как его тотчас же вежливо, но настойчиво попросили задержаться. Один из стражей уточнил фамилию, цель визита и связался с офисом. Получив из него подтверждение, он проводил Илью до дверей приёмной, где их встретила секретарь. Журналист отметил про себя, что имя Елена, которое он успел разглядеть на бейджике девушки, как нельзя лучше подходило к внешности его обладательницы – выглядела она, как сказочная Елена Прекрасная.
– Господин Илаев к Всеволоду Александровичу, – негромко, но чётко, как и подобает бывшему, а, возможно, и действующему сотруднику силовых структур, отрапортовал охранник.
– Господин Реболаров просил подождать минут пять, – в тон сотрудника службы безопасности, но более мягко и ещё более сдержанно, произнесла Елена, едва заметным кивком дав понять провожатому, что тот может быть свободен. – Присаживайтесь, пожалуйста, Илья Дмитриевич.
Илья обвёл взглядом приёмную. Всё нажитое им имущество едва ли соизмерялось со стоимостью обстановки этого помещения. С многозначительным «да-а-а…», Илаев присел на роскошный кожаный диван. Чувствовал он себя неважнецки: голова ещё болела, а тягостные воспоминания о вчерашнем торжестве никак не позволяли расслабиться.
– Кофе? Чай? – предложила секретарь.
– Спасибо, я не… хотя, если можно, воды, – ответил Илья и смущённо улыбнулся, будто на лбу у него стояло клеймо, извещающее о состоянии похмелья.
– С газом? – не меняя интонации, уточнила девушка.
– Пожалуй… если можно, – сказал Илья уже не смущённым, а слегка заигрывающим тоном.
– Да, конечно.
Несколько глотков воды заметно улучшили самочувствие, и Илаев с радости попытался завязать непринужденную беседу:
– Красиво у вас.
Губы Елены тронула дежурная улыбка; взглянув в глаза гостя, она сухо ответила:
– Дизайном интерьера занимался господин Лефортов.
– Ух ты! – Илаев невольно присвистнул.
Имя Марка Лефортова не было известно широким массам, но в кругах посвящённых упоминание о том, мастер приложил руку к благоустройству чьего-либо помещения, говорило о статусе его владельца гораздо больше, нежели гараж, начинённый «Феррари» и «Бентли».
– Елена, а вы всегда такая серьёзная? – Илья решил, что короткая ремарка красотки даёт право на продолжение разговора.
– Господин Илаев, Всеволод Александрович примет вас через минуту, – игнорируя вопрос, ответила секретарь и скользнула по его лицу взглядом, выражение которого трудно описать, но значение очень легко понять.
Илья, растерянно заморгал; желание продолжать общение бесследно испарилось. Красивая молодая женщина напоминала ему холодный белый айсберг.
«Демоническая личность», – подумал он.
Настроение, не успев улучшиться от предвкушения лёгкого флирта, снова ушло в минус. Тем временем, на столе в приёмной что-то пискнуло.
