скачать книгу бесплатно
Дрожащие веки сомкнулись. В голове шумел прибой, навевая мысли, что лучше умереть. Прыгнуть с обрыва вниз, разбиться, потому что вынести это невозможно. А дальше будет только хуже. Я медленно проваливалась внутрь собственного тела, будто в черный водоворот. Вот и хорошо. Захлебнуться и больше не выныривать, чтобы не видеть презрения в любимых зеленых глазах.
Из темной пучины меня бесцеремонно выдернули, жестко встряхнув, так, что голова, как у китайского болванчика, моталась из стороны в сторону. Я пришла в себя и увидела Градова, по-хозяйски обнимавшего меня за плечи:
– Ну что, Кристинка, смотри-ка, как твой муженек нахмурился. Дома, наверное, руга-а-аться будет, – упивался Макс, разрушая нас обоих.
Руки безвольно висели вдоль тела, тихонько подрагивая, и даже если бы постаралась – не смогла бы оттолкнуть его. Я лишь стояла, не двигаясь, обреченно глядя на Зорина. Он ждал от меня ответа, пояснения. Ждал, что я пошлю всех к чертовой бабушке и опровергну всю эту ересь. А я не могла этого сделать. Просто не могла. Стояла и смотрела на него, молила взглядом о прощении, тем самым выдавая себя с потрохами. Захлебываясь собственной кровью, наблюдала, как в его глазах что-то гасло, а потом на пепелище загорался новый огонь. Огненный шторм, способный лишь разрушать.
– Руки от нее убери, – прорычал Зорин.
– А то что? – Градов хмыкнул, заботливо заправляя длинную белую прядь мне за ухо. – Забодаешь?
Артем не стал пускаться в объяснения. Стремительно шагнул к Максу. Настолько быстро, что мой пьяный мозг даже не смог зафиксировать. Того словно ветром сдуло. Зорин сильнее, крупнее, злее. Пара ударов неимоверной силы свалили Градова с ног. Артем с трудом удержался от дальнейшего мордобоя. Шумно выдохнул, посмотрел на Макса, растянувшегося на полу, обхватившего ладонями разбитое окровавленное лицо. Бросил в сторону притихшей, прижавшейся к стене Карины свирепый взгляд, отчего она еще больше сжалась и попятилась в сторону, а потом пулей выскочила в коридор. Снова взглянул на Градова, который катался по полу, матерясь от боли.
– Тём, не надо, – по щекам медленно ползли пьяные слезы.
Зорин порывисто, словно тигр, перебросил внимание на меня. Подошел совсем близко, запустил руку в волосы и рывком за затылок притянул ближе к себе:
– Жалко ебаря? Да?
Всхлипывая, попыталась отстраниться – бесполезно. От моих убогих потуг он лишь сильнее злился.
– Пошла! На выход! – перехватив под руку, толкнул в сторону двери.
Спотыкаясь, я уцепилась за косяк, с трудом удерживая содержимое своего желудка.
Артем, не оглядываясь, вылетел из комнаты, и мне не осталось ничего другого, кроме как идти за ним. Три шага через силу, и я вывалилась в коридор. Смотрела на широкую стремительно удалявшуюся спину и чувствовала, как земля уплывает из-под ног. Пошатнувшись, схватилась рукой за шероховатую стену. Со стоном уперлась в нее лбом, а потом, медленно развернувшись, прижалась спиной, и начала сползать вниз. Перед глазами все мчалось в бешеном хороводе.
Артем, отойдя уже на десяток шагов, бросил через плечо убийственный взгляд и, заметив мое состояние, остановился. Со слезами на глазах наблюдала, как он развернулся и смотрел на меня, сжимая до хруста кулаки. Я не узнавала его. Он меня пугал.
Когда отрывисто направился в мою сторону я жалобно всхлипнула. Он остановился прямо передо мной, придавливая, раздирая на клочья одним только взглядом. Протянул руку, чтоб коснуться, но остановился, боясь не сдержаться, свернуть мне шею. Чуть мотнув головой, сквозь стиснутые зубы втянул воздух. Вспорол вены взглядом, в котором кипели ярость, безумие… ненависть.
– Тём… – получилось жалобно, жалко, убого, – …прости.
– Заткнись! – в голосе стужа, сковывающая сердце.
– Тём…
– Заткнись, я сказал! – зарычал, ударил кулаком в стену рядом с моим лицом.
Зажмурившись, я начала беззвучно рыдать, по щекам – потоки слез, смешанные с тушью. Сползла все ниже, пока не оказалась на полу, у его ног. Прижалась затылком к холодной шершавой стене, будто она могла меня спасти, поддержать, и, запрокинув голову, посмотрела на Зорина. Он нависал надо мной, словно скала. Смотрел с таким презрением, что заскулила от ужаса.
– Заканчивай свой цирк, – наклонился, больно схватил под руку и рывком поставил на ноги.
Его прикосновение обжигало, перетряхивало кровавые ошметки в груди.
Муж волок меня по коридору, как последнюю пьянь. Хотя я такая и есть. Ноги заплетались, я спотыкалась, но он, не обращая внимания, тащил за собой. Мы вывалились из темного коридора в зал и тут же попали в объективы камер. Яркие вспышки отдавали болью в чуть открытых глазах, в затылке, но не было сил отвернуться. Зорин, не сбавляя скорости, тащил к выходу. Ему было плевать и на репортеров, повисших у нас на хвосте, и на людей, мешавшихся под ногами. Как атомный ледокол прокладывал путь.
Опять провал…
Очнулась в машине. На заднем сиденье «Форда», мчавшегося по ночным улицам. За окном с умопомрачительной скоростью пролетали дома, светофоры, вывески, сливаясь в тошнотворно яркий размытый поток. Укачивало.
Артем гнал, как сумасшедший, рывками переключая передачи, с заносом уходя в повороты, местами выскакивая на встречную полосу. Ему кто-то сигналил, но без толку – Зорин не реагировал. Мне бы испугаться, но внутри чертова апатия, бессилие, пьяная немощь. Каждый раз моргая, через силу открывала в глаза, пытаясь не заснуть, хотя именно этого хотелось больше всего на свете.
Когда машина резко затормозила у подъезда, меня швырнуло вперед. Я больно ударилась коленями о переднее сиденье и неуклюже повалилась набок. В тот же миг дверца распахнулась. Он бесцеремонно вцепился в куртку, дернул на себя и, ухватившись за лохматый воротник, вытащил из машины. Ноги расползались, не держали меня. Я начала оседать, но Артем снова успел подхватить. Матерился во весь голос и тащил меня к подъезду, по ступеням, в лифт, к нашей двери. Распахнул ее и чуть ли не волоком втащил внутрь. Сдернул с меня куртку, в сердцах швырнул ее на пол, так что она отлетела до самой кухни. Я сама кое-как скинула обувь, держась рукой за шаткую стену. Весь мир кружился вокруг меня все сильнее и сильнее, от этого мутило.
– Тём… – опять попыталась хоть что-то сказать.
– Кристина, молчи! Бл***, просто молчи! Иначе я за себя не отвечаю!
И мне действительно стало страшно. От того, что увидела его таким. От того, что где-то под сердцем кололо. От того, что неудержимо накрывало осознание, что все, конец. Я стояла перед ним, вся дрожа от ужаса и стыда. Отчаянно мечтала прийти в себя, очнуться, потому что наша жизнь рассыпалась в прах, а была я не в состоянии ничего исправить.
– Давай поговорим, – взмолилась, но получилось лишь жалкое мычание.
– Не сомневайся, поговорим! – грубо прервал меня Зорин, и в его голосе прозвучало обещание жестокой расправы. Он снова меня схватил, дотащил до комнаты и толкнул на кровать. – Когда проспишься.
Не удержавшись на ногах, я приземлилась на мягкий матрас и будто вросла в него. Сон напал с удвоенной силой, с остервенением, забирая остатки сил, растворяя волю. Я бы и рада подняться, да не могла.
Зорин, брезгливо поджав губы, наблюдал за моими жалкими трепыханиями, потом резко развернулся и вышел из спальни. Спустя миг я услышала, как он что-то швырнул в коридоре, потом оглушил звон бьющегося стекла, а затем раздался звук, от которого застыла кровь в жилах – хлопнула входная дверь. Громко, зло, решительно.
Он ушел.
Глава 3
Я со стоном перевернулась на спину и прижала руки к ушам. Хватит, выключите этот чудовищный шум! Больше не хочу! Не надо! Во рту горечь смешалась с отвратительной сухостью, горло будто сковало тисками, а голова попала под ритмично работающий отбойный молоток.
…Перед глазами красивая напольная ваза.
Через силу сглотнув, открыла глаза, пытаясь сообразить, где я, и с трудом опознала в сумеречной обстановке свою комнату. Я дома. Попыталась собрать воедино расползавшееся во все стороны сознание. Начала считать.
Один… Два… Три…
Мысль потерялась, не дойдя и до десяти. Горло драло колючей проволокой, щипало обветренные потрескавшиеся губы.
…Ваза красивая, с розами, вензелями, позолотой.
Хуже всего боль под ребрами. Колола иглой в сердце, и я никак не могла понять почему. Собравшись с силами, я села и зажмурилась, пытаясь хоть как-то прийти в себя. В ушах гудело. Спустя целую вечность, звон колоколов в голове начал стихать, а сознание оживать. Я дома, сижу на своей кровати, а шум, изначально разрывающий мой мозг – это всего лишь мартовская капель, задорно постукивающая по козырьку балкона.
Черт, да что ж так в груди больно?!
В темноте медленно, словно лунатик, побрела на кухню, налила кружку воды. Дрожащими руками поднесла ее к губам, при этом пролив больше половины. Мне все равно, главное – сделать несколько быстрых жадных глотков.
Вместо свежести воды во рту ощущение непередаваемой мерзости.
…По поверхности вазы разбегается узор из трещин.
Пила и морщилась, пока не наступило мнимое ощущение удовлетворения. Потом с грохотом поставив кружку на стол, некоторое время стояла, прикрыв глаза, мечтая снова лечь спать.
А что мне мешает? Кроме кошек, настойчиво скребущих на душе? Ничего.
Провела рукой по сырой одежде, прилипшей к телу, непроизвольно сжала плотную, чуть колючую ткань. Так… Это что? Явно не пижама.
…Снова ваза перед глазами.
Что за ерунда?
В потемках ничего не разобрать. С трудом нашарила на стене выключатель и щелкнула кнопкой, тут же зажмурившись, потому что яркий свет со всей дури ударил по глазам.
– Черт… – в тишине квартиры голос прозвучал хрипло, измученно.
Спустя пару минут приоткрыла один глаз, потом второй и посмотрела на свою одежду, чувствуя, как накатывает ступор. На мне платье. Сырое, помятое. Наполовину расстегнутое. Снова укол под ребра, и ледяной узел в животе затянулся еще туже. Руки задрожали сильнее.
…Ваза разлетается на осколки, играющие разноцветными бликами на ярком свету.
Тяжело дышать. Ощущение – будто я в западне, стены которой двигаются друг навстречу другу. Выключила свет, без рези в глазах стало чуточку легче, но накатило предчувствие скорой гибели, конца.
Чтобы хоть как-то очнуться, я побрела в ванную, но увидев свое отражение в зеркале, замерла с открытым ртом. Всклокоченные волосы. Тушь черными подтеками покрывала щеки, будто я ревела, не жалея слез.
Я ревела? Странно. Я не люблю реветь.
Ощущение близкой погибели стало еще сильнее. Уже не в силах справиться с подкатывающей паникой, я начала исступлено тереть лицо, пытаясь смыть черные разводы.
…Осколки вазы сияют все ярче, становясь все больше и больше перед внутренним взором, пока не занимают все вокруг. На гранях играет свет, они переливаются, идут волнами, превращаясь в свинцовую поверхность зеркала, из глубины которого стремительно приближается образ человека.
Это Зорин. Он все ближе, и вот уже будто стоим лицом к лицу. У него закрыты глаза, сжаты кулаки.
Хочу отступить на шаг, но не получается. Страшно.
Артем медленно открывает глаза. Они чернее ночи и в них нет ничего кроме ненависти.
С всхлипом отшатываюсь в сторону…
С всхлипом отшатнулась, выныривая из безумного виденья.
Теперь ясно, откуда эта боль… Пока мозг дрейфовал, сердце билось в агонии, умирало, захлебывалось кровью.
Боль в груди превратилась в бушующий пожар, когда события вчерашнего вечера безжалостно обрушились на меня, приминая к земле. Вспомнила, как напилась. Вспомнила Макса, появление мужа, убийственный разговор. Последние воспоминания, как он смотрел на меня, не скрывая презрения, а потом ушел…
Истерично замотала головой, не в силах поверить, что это произошло на самом деле, и выскочила из ванной. Побежала в большую комнату, спотыкаясь, задевая углы. В душе теплилась надежда, что он дома, просто спит на диване, не желая находиться в одной комнате с пьяной, отвратительной женой.
Пусто. Я одна в этой гребаной квартире.
Я сделала робкий шаг и замерла, только сейчас заметив разбитое зеркало в прихожей, мою курку, бесформенной кучей валявшуюся в углу. Одной рукой зажала рот, из которого рвался дикий стон, второй обхватила ребра, надеясь унять агонию.
– Тёма, – жалкий шепот – все, на что я способна.
Подошла к куртке, не обращая внимания на хруст осколков под ногами, и нащупала в кармане телефон. Один взгляд на экран и по коже снова мороз – я проспала в пьяном угаре больше суток. Еще нет и пяти утра. А весь этот кошмар случился позавчера. Неважно… Уже ничего не важно.
Руки дрожали так, что не получалось набрать заветный номер. Сбилась три раза. Проклятье! Глубоко вдохнула, собирая остатки себя в бесформенную гадкую кучу, и все-таки справилась. Секунду-другую меня душила тишина, потом раздались гудки. Один, второй… пятый… десятый. Абонент не отвечал. А мне до ужаса, до тряски хотелось услышать его голос, чтобы знать, что я не одна, что он мне не приснился, что где-то он есть, пусть и не рядом со мной.
Хотелось услышать теплое «привет», но в ответ раздавались лишь равнодушные гудки. Раз за разом. Снова и снова. Он не отвечал.
– Артем, – горько, на разрыв, полустон-полувсхлип. – Тёмочка… Ну, где же ты? Где?
Перед глазами серая пелена. Больно. Страшно. Качнувшись, вскрикнула, чувствуя, как в босую ступню впился осколок разбитого зеркала. Как во сне вытащила его, принесла швабру и начала подметать, с каждой секундой все больше задыхаясь.
Душу выворачивало наизнанку. Осколки ребер впивались в сердце, и не было сил сделать вдох. Грудь сдавливало, зубы сводило, вдоль спины холодными мазками ужас от беспомощности, от мысли, что Тёма не придет. Не выпуская телефон из рук, я вернулась в спальню. Забилась в уголок огромной кровати и раз за разом набирала его номер, пока в один прекрасным момент не раздался отстраненный голос автоответчика.
«Телефон абонента выключен или находится вне зоны действия сети».
Зорин отключил мобильник. Чтобы не доставала. Я прямо видела, как он недовольно хмурится, решительно жмет кнопку «отбой» и откладывает телефон в сторону.
Он не хочет со мной говорить. Да, какое там! Он знать меня не хочет. Душит осознание того, что все. Конец.
Обхватив себя руками, завыла волком, отчаянно мотая головой, отрицая очевидное.
– Нет, нет, нет. Тём, пожалуйста.
***
Проснулась, когда за окнами начало темнеть, и первым делом снова схватилась за телефон. Сердце замерло, когда увидела зеленый мигающий огонек, а потом рассыпалось в пепел, когда нашла десяток пропущенных от отца и ни одного от Артема. Снова набрала его номер. В ответ – ледяная тишина, наживую вспарывающая внутренности, острой игрой пронзающая сердце.
Я не оставляла попыток связаться с ним. Весь вечер звонила, отправляла смс с мольбами ответить, перезвонить. Бесполезно. Зорин игнорировал меня, и хотелось реветь от бессилия, рвать на себе волосы, биться головой о стену.
…Следующий день прошел как в тумане. Я по-прежнему названивала Зорину, игнорируя звонки остальных. Не хотела ни с кем говорить, не могла. Мне было больно, страшно, горько, а единственный человек, способный успокоить, замедлить сумасшедший ритм сердца, не хотел меня видеть, не хотел общаться.
Я как тень бродила по квартире, слонялась из угла в угол, безнадежно прислушиваясь, мечтая о том, что раздастся звук отпираемого замка. В голове раз за разом проигрывала слова, которые скажу ему. Глупо, но только так удавалось сохранить надежду на то, что еще можно хоть что-то исправить.
Он же знает, что я его люблю. Знает! Он должен это чувствовать!
Потом как нож под ребра: ни хрена он мне не должен. Это я ему обязана за то, что стала похожа на нормального человека, на девушку, а не на куклу, манекен для новых шмоток.
Даже после того чудовищного вечера Зорин остался верен себе, не бросил, притащил домой.
Я умирала от тоски. Не могла без него. Не завтракала, не обедала. Аппетита не было, настроения не было, желания жить не было. Желания дышать не было.
Кое-как выпила кофе. Горький, черный, как моя жизнь. Очередная провальная попытка позвонить Артему. Очередное фиаско – словно очередной осколок отрывается от сердца. Не видела его уже три дня. И каждая секунда в одиночестве – маленькая смерть.
Голова болела от роя мыслей, сердце рвалось от сожалений, хотелось надеяться на лучшее, но не могла, понимала, что лучшего просто недостойна. Неживой куклой, мумией сидела на кровати, уставившись стеклянным взглядом в одну точку на стене, с каждым мигом все больше опускаясь на дно. Так и задремала, обхватив ноги руками и уткнувшись носом в колени.
Я проснулась, почувствовав сквозь сон, что не одна в комнате. Почувствовав, как по коже пробежала волна мурашек от чужого взгляда. Разлепив глаза, сонно прищурилась и с трудом разогнулась, уже в следующий миг забыв, как дышать.
В дверном проеме, засунув руки в карманы джинсов, прислонившись плечом к косяку, стоял Артем и смотрел на меня. Во взгляде ни одной эмоции, просто отрешенное спокойствие. А у меня сердце зашлось от того, что снова видела его, что он вернулся.
Закусив до крови губу, взглядом умоляла о прощении, а он в ответ, чуть склонив голову набок, рассматривал меня, рассеяно скользя взглядом по моему лицу. Смотрела на него и умирала, чувствуя, что между нами теперь не просто трещина – огромная пропасть, черная бездна, которую не преодолеть. В груди свело до такой степени, что каждый вздох – ножом по живому. Все мои слова, которые я так тщательно продумывала, готовила к его приходу, внезапно рассыпались, как карточный домик, от осознания того, что не простит.
Я бы не простила. Землю бы жрала, руками ее рыла, срывая ногти. Подыхала бы от тоски, но не простила. Никогда, ни за что. Нельзя такое простить.
Зорин оттолкнулся плечом от косяка и направился в мою сторону, по-прежнему не отводя взгляда. Я вцепилась в подол платья с такой силой, что ткань не выдержала, беззвучно расползаясь на волокна. Не в силах пошевелиться, затаив дыхание, наблюдала, как он подходит ближе и садится на кровать рядом со мной.
