скачать книгу бесплатно
Нас просто не было 2
Маргарита Дюжева
За ошибки всегда приходится платить. Особенно, если ошибалась от души и со всей страстью… Он не простил, но отпустил меня. И теперь впереди: новый город, новые знакомства, работа. Дочь. Но однажды мне пришлось вернуться. Он другой и я другая. Между нами стена, где каждый кирпичик: несказанные слова и ложь – своя и чужая. Хватит ли нам сил простить друг друга?
Содержит нецензурную брань.
Маргарита Дюжева
Нас просто не было 2
Глава 1
Огромный Дворец Искусств располагался в центре города. Красивый, недавно построенный гигант. Сегодня именно ему «выпала честь» встречать нашу тусовку.
Однако первые мысли, как только переступила через порог заведения, были отнюдь не радостными. Да и весь мой чертов настрой совершенно не располагал к таким местам. Громко. Ярко. Удручающе душно…
Прошла сквоь толпу, кивая знакомым, отрешенно улыбаясь и скользя взглядом по сторонам. Благотворительный ежегодный вечер для золотой молодежи, значит, здесь будут все «наши». Здесь будет Максим, Карина и все остальные. Зубы сводило от одной мысли, что придется с ними пересечься в очередной раз. Как бы мне хотелось покинуть это место, развернуться, сбежать домой или раствориться, стать невидимкой и сидеть в углу, чтобы никто не обращал на меня внимание.
Покажусь, покручусь перед камерами, чтобы отец не цеплялся и не выдвигал претензий, и уйду. Как я умею: тихо, молча, никого не предупредив. Вернусь домой – единственное место в мире, где мне хотелось быть. К единственному человеку, способному успокоить мое сердце.
Смотрела на людей, но никого не видела – просто тени, безликие образы. Везде только он. И внутри кипело от желания быть с ним. Нельзя так любить мужчину, нельзя настолько растворяться в нем, что все вокруг кажется пресным, неинтересным.
Запоздало поняла, что вчера зря просила его пойти со мной. Фактически сама чуть не затащила в логово к демонам. Лучше барахтаться в этой грязи одной, с неизменной ледяной маской на лице.
Прошла мимо стайки журналистов. Им больше делать нечего? В нашем городке нет событий интереснее, чем слет богатеньких Буратин? Да всем плевать на эту благотворительность – сплошная показуха!
Дефилировала мимо них, приветливо улыбнувшись в случайную камеру. Наслаждайся, папочка, все, чтобы порадовать тебя. Все эти никчемные улыбки, наигранный блеск в глазах, весь этот образ довольной жизнью золотой девочки. Чтобы ты, сидя в своем роскошном кабинете, смог довольно повести бровью и снисходительно произнести «ну хоть какой-то от нее толк». В голове роилась странная мысль – пора действительно искать работу, чтобы ни в чем не зависеть от отца. Последнее время и так трачу его деньги все меньше и меньше. Похоже, настало время покончить с этим окончательно. Чтобы самой отвечать за свою жизнь, чтобы не было пресловутых рычагов воздействия, чтобы в следующий раз не идти на такие вот мероприятия только потому, что господин Антин так захотел, а я не смею его ослушаться. Пора взрослеть и брать свою жизнь в собственные руки.
Подошла к барной стойке, присела на высокий стул. Размышляла о том, как бы провести этот вечер, не пересекаясь с некоторыми персонажами, и практически задохнулась, уловив знакомый аромат дорогих духов. Не видела, скорее, чувствовала, как на соседний стул опустилась Абаева. Волосы на загривке встали дыбом, внутри сжалась тугая пружина. Развернулась к ней, вопросительно изогнув бровь.
Каринка сидела, развернувшись ко мне вполоборота, одной рукой облокотившись на стойку и нервно барабаня ухоженными ноготками по затертой поверхности. Гипнотизировали друг друга взглядами не меньше минуты, пока она не произнесла:
– Тебе когда-нибудь говорили, что ты сука? – В ответ я неопределенно повела плечами. Говорили не раз, и не два. И спорить с этим не собираюсь. – Ты испортила мой День Рождения, – не унималась Абаева.
– Мне упасть на колени и в слезах вымаливать прощение? – равнодушно спросила у нее, не отводя прямого холодного взгляда.
– На хрен мне твои мольбы сдались! – прошипела она.
– Не хочешь – как хочешь. А то я уже почти собралась падать ниц.
– Сука, – дорогая подруга констатировала факт, потом недовольно поджала губы и посмотрела куда-то в сторону. Проследив за ее взглядом, наткнулась на проходившего мимо Градова. Он приветственно махнул ей рукой, а меня попросту проигнорировал, не удостоив даже кивка. Иди, иди, с глаз долой! Не особо и расстроилась! И он ушел, скрылся в толпе. Я облегченно выдохнула, только заметив, что сжала кулаки, и ногти впились в ладони. Пусть он меня игнорирует, пусть лелеет свою обиду. Что угодно, лишь бы не подходил, не говорил. Еще бы Абаева от меня отстала, было бы вообще здорово.
К сожалению, Карина не собиралась отступать:
– Нам надо поговорить.
– Мы уже говорим.
На миг она замолчала, прожигая меня темным взглядом, потом все-таки продолжила, хотя я ясно видела, что с трудом сдерживалась, чтобы не послать меня подальше:
– Я так понимаю, нашей дружбе пришел конец?
Просто капитан очевидность! Хмыкнула себе под нос, еле сдержав едкое замечание.
Дружба? Сейчас как никогда остро понимаю, что не было никогда между нами никакой дружбы. Правильно Зорин подметил. Мы как люди, которых насильно свели вместе, посадили в одной комнате и дали одинаковые игрушки. В силу социального положения крутились в одной компании. Вот и все. Никакого единения душ, поддержки, вечерних разговоров за кружечкой чая. Ничего. Только фальшивые улыбки, нездоровое соперничество, наигранная радость при встречах. Все.
– По-видимому, да, – ответила равнодушно.
И это равнодушие абсолютно искреннее. Мне плевать на Абаеву, плевать на нашу разрушавшуюся псевдо-дружбу. Так даже лучше. Можно снять фальшивую доброжелательную маску, перестать восторженно пищать при случайной встрече, будто еще чуть-чуть – и напустишь тепленькую лужицу, как маленький щенок.
Карина кивнула, принимая мой ответ. Недовольно нахмурившись, посмотрела сначала на свою бордовую сумочку, потом в зал, где играла музыка, мелькали разноцветные огни, потом на бармена. Высокий худосочный парень в белоснежной светящейся в ультрафиолете рубашке по-деловому начищал стаканы, расставлял разноцветные бутылки с дорогим пойлом на зеркальных полках и не обращал на нас никакого внимания. Бармены привыкли к тому, что под самым носом у них разворачиваются то драмы, то комедии, то доверительные разговоры. Интересно, сколько в его голове чужих секретов и историй?
– Ты хотела только уточнить по поводу нашей дружбы, или что-то еще? – я исподлобья рассматривала Абаеву, пытаясь понять, что творится в ее дурной пустой голове.
– Хочу предложить тебе мировую.
– ??? —В моем взгляде немое удивление.
– Мы все равно будем пересекаться, хочется нам этого или нет. У нас один круг общения. Рано или поздно столкнемся на каком-нибудь вечере, сцепимся из-за какой-то ерунды и опозоримся перед народом, выставив себя сварливым базарным бабьем. В идеале, конечно, вообще не контактировать, потому что меня тошнит в твоем присутствии, но это вряд ли получится. Так вот, предлагаю заключить перемирие. Дружбу на хрен. Нам больше не о чем говорить. А вот сдержанный мир – самое то.
– С чего это вдруг такие дипломатические потуги? – спросила я напрямую, не понимая, какую игру затеяла Карина.
– Ты больно кусаешься, – нехотя призналась она, – вытаскиваешь на поверхность такое дерьмо, что не отмыться.
Да, есть такое. Когда пробуждается мой персональный демон, его не остановить. Сжигает все на своем пути, ломает, уродует. Каринка это прекрасно знает.
– Если я такая кусачая, то зачем мне заключать с кем-то перемирие? – усмехнулась. – Может, мне проще продолжать кусаться? Чтобы не лезли?
Абаева на миг замолкла, а потом улыбнулась, демонстрируя отбеленные ровные зубы. Наклонилась ко мне и доверительно произнесла:
– Я могу укусить в ответ.
Внутри будто порвалась натянутая до предела струна. Она мне угрожала, прикрываясь улыбкой, но в глазах такой холод, что нет никаких сомнений – Абаева готова выйти на тропу войны. В такие моменты в мозгу что-то срабатывает, не давая отступить, пойти на попятную. Голову поднял внутренний зверь, но я его сдерживала. Из последних сил. Черт, если бы не Артем, если бы не то, что я наговорила и натворила, если бы не мой страх потерять его, я бы прямо сейчас выпотрошила эту гадину, стерла с ее лица ухмылку. Она бы надолго запомнила это вечер. Если бы…
Широко улыбнулась в ответ. Так же, как и она. В глазах ледяное обещание уничтожить. Подруги, мать твою!
– Хорошо, пусть будет мир, – бросила небрежно и отвернулась от нее, всем своим видом показывая, что разговор мне наскучил.
– Что, вот так просто? – подленько усмехаясь, продолжала она, даже не думая уходить.
– Зачем усложнять?
– Может, ты испугалась? – хмыкнула.
– А может, просто переросла эту куриную возню? – поставила ее на место, одаривая снисходительной улыбкой.
– Я смотрю, ты растешь прямо не по дням, а по часам, – недовольно ответила Абаева и сделала знак бармену, чтоб налил, – раз уж мы с тобой заключаем мир, то предлагаю скрепить его тостом.
На мгновение отвернулась, привлеченная ярким всполохом сзади. Ничего особенного, просто луч проектора попал на стеклянный шар под потолком, озарив весь зал россыпью разноцветных огней. Повернувшись обратно, увидела Карину с двумя бокалами. Посмотрела на тот, который она протягивала мне, а в груди словно змеи шевелились.
«Не бери, – шептала интуиция, – эта дрянь способна на что угодно. И мир этот поганый выеденного яйца не стоит. Она не простит того унижения на дне рождения».
– Шампанское, – с улыбкой сказала она, по-прежнему протягивая бокал.
Я покачала головой и попросила бармена сделать коктейль:
– Нет настроения для шампанского, – пояснила, равнодушно наблюдая за тем, как Абаева с трудом удерживала на губах легкую улыбку.
Недовольно поставила мой фужер на стойку, громко стукнув. Я смотрела на ленивые пузырьки, поднимавшиеся со дна, и меня охватила какая-то тревога, еще не до конца понятная, но уже вполне ощутимая. Сдавливавшая сердце, студеной поступью прошедшая вдоль позвоночника. Надо идти домой.
Бармен поставил передо мной Пина Коладу. Кивнула ему в знак благодарности, принимая бокал, и повернулась к Абаевой:
– Ну что, за перемирие?
– За перемирие, – кивнула она, и мы звонко столкнули бокалы.
Пили молча. Карина чуть ли не в два глотка опрокинула в себя содержимое, морщась от пузырьков, бивших в нос, а я неторопливо потягивала коктейль через трубочку, наблюдая за тем, как уже бывшая подруга снова делала заказ. Села, развернувшись спиной к барной стойке, и чуть шальным взглядом рассматривала людей на танцполе.
– Знаешь. Я бы рада с тобой еще посидеть, помолчать, подумать о личностном росте, – усмехнулась она, – но, извини, скучно.
Угу, зато с тобой, бл***, очень весело!
Она бодро вскочила на ноги, поправила закатавшийся подол и скрылась в толпе, задорно махая рукой кому-то из знакомых. Облегченно выдохнув, я сидела, рассматривала свой бокал, задумчиво перемешивая слои соломинкой. Как же хреново! Сил нет! Надо что-то делать, и я имею в виду не этот вечер, а всю свою жизнь, пропитанную горечью, ложью и сожалением. Может, все-таки стоит набраться смелости и поговорить с Зориным? Упасть на колени и молить о прощении? Я уже была готова даже на это. Что угодно, лишь бы избавиться от шипов в груди. Не думала, что так сложно что-то скрывать, когда душит чувство вины, когда сожаления о содеянном разъедают изнутри. Я, оказывается, не настолько сильная, чтобы молча все проглотить, запрятать в темных закутках своей души и идти дальше. Мой настрой все сложнее скрыть, все труднее сдержать желчь, плескавшуюся внутри. Артем не дурак, прекрасно чувствовал, что со мной что-то не так. Он пока еще не понял, что меня просто ломает, и стоит только прикрыть глаза – набрасываются мучительные воспоминания. Но поймет. Обязательно поймет.
Надо что-то с этим делать. Я так долго не выдержу, сорвусь, и тогда все разлетится на осколки. Я люблю Артема и не могу без него жить, но на такой лжи у нас не получится построить что-то большее. Я буду думать об этом изо дня в день, а Зорин будет беситься, чувствуя, что от него что-то скрывают. Рано или поздно это нас сломает.
Решено. Я поговорю с Тёмкой сегодня, после этого гребаного вечера! И пусть Градов останется моей мерзкой тайной, во всем остальном покаюсь.
Посмотрела на часы – минуло пятьдесят минут с того момента, как моя нога переступила через порог этого заведения. Еще немного, еще чуть-чуть – и уйду. Меня все видели, я со всеми поздоровалась, пожертвование на великие благотворительные цели сделала. Я молодец, я умница, я гений. И я не обещала отцу, что проведу здесь весь вечер. Сыграла свою роль, отметилась – хватит. Даю себе установку пробыть тут еще полчаса. Всего тридцать минут.
Черт, как же шумно. В висках гудит.
Решение принято – сегодня поговорю с Зориным, от этого страшно, хотелось прикрыться пустой болтовней с кем-то незначительным, просто чтобы проверить, что я еще жива, что не рассыпалась на осколки. Поднявшись со своего места, пошла прочь, намереваясь перебраться в другой зал, где потише. С кем-нибудь пообщаться. С кем-нибудь не из «своих», просто равнодушная беседа ни о чем, чтобы заполнить пустоту в груди, не дать себе еще глубже погрязнуть в самокопании. Чтобы отвлечься.
Вышла из зала, где гремела музыка, и оказалась в просторном фойе, залитом ярким светом. На стенах зеркала, раздвигавшие пространство. Потолки высокие, и от этого казалось, что в торжественном помещении больше воздуха. Стало легче дышать.
Взгляд упорно тянулся в сторону широкой лестницы. Может, ну их, эти полчаса? Спуститься вниз, забрать одежду из гардероба и уйти. Мысль показалась настолько привлекательной, что ноги сами делают шаги в сторону выхода. К черту все! Никто не может меня здесь удержать. Я сама себе воздвигла рамки, сама могу их и сломать.
И тут, как по заказу, увидела, как по лестнице с первого этажа поднимается Градов. Заметив меня, он остановился на последней ступени. На лице – видимость спокойствия, но в глазах клубилась темнота. Заправив руки в карманы брюк, он мрачно смотрел на меня, будто преграждая путь к отступлению. Чувствовала, что ни за что на свете не заставлю себя подойти к нему ближе. В прошлый раз Максу удалось меня выбить из колеи, испугать. Больше не хочу.
По привычке задрала нос кверху и, смерив его равнодушным взглядом, направилась прочь от лестницы, будто это и не я минуту назад мечтала сбежать. А между лопаток, будто раскаленные угли – это он смотрел вслед.
Господи, ну почему я не смогла с самого начала разрулить эту ситуацию с Градовым? Что помешало сразу отправить его в отставку, а потом уж ловить Зорина?! Да, была бы обида, скандал, но, по крайней мере, все по-честному, без вражды. Тем более пламенной любви между нами никогда и не было. Не мы первые, не мы последние расстались в этом мире. Справился бы. Побесился, попсиховал и все. Пошел бы дальше, как всегда, с небрежной вальяжной улыбочкой на губах. А теперь он один из тех, кто мечтает о моей медленной и мучительной смерти.
Тщательно пряча раздражение, я зашла в малый зал. Здесь тоже много людей, но все спокойно стоят кучками, общаются. Поздоровалась с одним, с другим. Тут обмолвилась парой фраз, там участливо покивала. Будто в теме, будто не все равно. Красивая картинка – снаружи, и черное отчаяние – внутри. Ощущала себя настолько одинокой, что словами не передать. Я здесь лишняя. Весь мой мир заключен в Зорине. Только в нем. Я не глядя отказалась от всего, от своей прошлой жизни, окунувшись в наши отношения. И я могу потерять его в любой момент. Могу потерять все.
Стало душно, рот наполнился горечью. Я отступила в сторону, чтобы было видно парадную лестницу. Прислонившись к перилам, Градов по-прежнему стоял там, разговаривал с кем-то по телефону. Раздраженно жестикулировал, эмоционально что-то высказывая собеседнику. Черт! Будто специально там стоит, пасет меня, чтобы не сбежала! Нервно усмехнулась. Бред. Паранойя!
Сзади раздалось вежливое «извините». Развернувшись, я хмуро посмотрела на молоденькую репортершу, улыбавшуюся в тридцать два зуба.
– Вести Плюс, – протянула свою пресс-карту, – уделите мне пару минут?
Я чуть смущенно кивнула. Нет настроения говорить на камеру, но папане это должно понравиться. Он будет доволен. И я, в очередной раз надев сияющую маску, напустив на себя доброжелательный вид, старательно улыбалась, увлеченно отвечая на вопросы. Причем, ответы в моей голове не совпадали с теми, что произносила вслух.
– Как вам сегодняшний вечер?
– Отличный вечер. Спасибо огромное организаторам за проделанную работу.
«Адская хрень».
– Как вы относитесь к благотворительности?
– Для меня участие в благотворительных мероприятиях всегда многое значит. Приятно осознавать, что делаешь что-то важное, полезное для общества.
«Да бред все это! И мне плевать, как и всем собравшимся здесь! Показуха. Хотите благотворительности – занимайтесь адресной помощью. Переводите деньги на персональные счета тем, кто действительно нуждается!»
Еще вопросы, и такие же лживые ответы. Отвратительно. Все это отвратительно.
– …Ну и напоследок личный вопрос. Что для вас главное в этой жизни?
– Главное? – на секунду задумалась, вспоминая зеленые глаза. – Главное – это семья. – Репортер ждала продолжения, но у меня слова застревали в горле. Теряла мысль из-за шума в голове. – На этом все, извините, меня ждут, – прервала это нелепое интервью, еле удержавшись, чтобы не начать растирать виски.
Репортерша не заметила растерянности в моем взгляде, просто кивнула, произнося дежурное «спасибо за сотрудничество», и переключилась на следующего «благотворителя». Я медленно выдохнула, чувствуя ком в горле и внезапную жажду. Окинула взглядом помещение и не увидела ни одного официанта. Конечно, мы же не пузатые толстосумы, среди которых непременно сновали бы стаи желающих угодить. Статус не тот, малы еще, не доросли. Снова вышла в фойе, пытаясь отдышаться. Нервно облизала пересохшие губы, обнаружив Градова на прежнем месте. Разрывалась между желанием гордо пройти мимо и страхом, что начнется новый виток разборок.
К черту Макса. Не сможет он тут стоять вечно, сейчас кто-нибудь утянет в сторону для беседы, тогда и уйду. Я направилась туда, где играла музыка. Здесь весело, шумно. Все танцуют, но мне не до них. Здоровалась с нескончаемой вереницей знакомых, а сама не могла оторвать взгляда от барной стойки. Кое-как отвязалась от особо приставучих особей, желавших поболтать, и, наконец, тяжело опустилась на стул. Жестом подозвала бармена и попросила воды. Он улыбнулся, кивнул, и через несколько секунд поставил передо мной запотевший стакан с холодной водой, от которой сводит зубы и перехватывает горло. Жадно выпила, до дна. Стало немного легче. Совсем чуть-чуть. Жажда отступила, но виски словно сдавило огромной безжалостной рукой.
Все, хватит. Ухожу.
Развернулась, скользя по гладкой поверхности стула, и испуганно вздрогнула, уронив на пол клатч. Рядом со мной Максим. Криво усмехнувшись, он наклонился, поднял сумку и задумчиво покрутил в руках. Только его не хватало! Все-таки не удержался, подошел. Эх, надо было раньше уходить, продефилировать мимо него, пока болтал с кем-то по телефону на лестнице и все. Уйти, не оборачиваясь.
– Спасибо, – протянула руку, сжимая непослушные пальцы на черной лакированной коже.
– Да не за что, – смотрел в глаза, но не отпускал свою находку. Потянула на себя, результата – ноль.
– Макс, если тебе нравится моя сумочка, ты мог бы сказать раньше – с удовольствием дала бы поносить, – не смогла сдержать ядовитую реплику. Настроения и так нет, да еще и голова раскалывается. Раздражало все: и Макс, и этот зал, и музыка, и цветные огни, постепенно сливавшиеся в одно сплошное марево.
Он недобро улыбнулся:
– Как всегда, сплошные колючки.
– Удивлен?
– Ни капли.
– Тогда не смею задерживать, – поднялась, отмечая неприятную тяжесть в желудке, и попыталась его обойти.
Не получилось. Градов сделал шаг, преградив путь.
– Уже уходишь? – спросил, пристально всматриваясь в глаза.
