скачать книгу бесплатно
– Стрелять их надо! – выкрикнул низкий баритон. – Вот как сейчас, собрались же!..
Медленно я выходил из «замороженного» состояния.
Приоткрыл веки чуть-чуть, вокруг стояли открытые пикапы с зажженными фарами и куча вооруженных людей, но они не были похожи на военных: одеты кто во что, в руках ружья и карабины, у многих лица, поросшие окладистыми бородами.
– Да и правильно! – крикнул какой-то мужик в кожаной куртке, – пора самим тут за дело браться! Вон федералы-то небось потревожили!
– Какие тут федералы?!
– А ты сам-то видал, что тут из правительства? Вона! На ентих шатунах ходють! Ищуть, видать, таких жа, как давеча в шахте… Вот «авдошки»-то и занервничали!!!
– Так у меня коровку-то задрали дойную! Хиусы поганые!!! Вот енти же облезяны! А мне страховку-то кто заплатить?! Сколько терпежу-то надо???
– Тихо!!! – крикнул кто-то властный.
Тут уж я открыл глаза и снова закрыл: фары автомобилей светили со всех сторон…
– Вона! Пусть ихний скажет! Кажись, очухался! Зенками-то шевелит!
– Эй! Ну-ка, вертухай, рассказывай!
Пришлось опять открыть глаза, сощурившись. Косматое лицо, поросшее бородой, дохнуло на меня запахом перегара и чеснока, и человек легонько пнул меня кулаком под ребра, не сильно, как бы призывая к диалогу.
Постепенно я привык к контрастному освещению.
Я поднялся на локтях, прислонившись к стволу дерева; трупы кошмарных обезьян сложили кучей на полянке. Куча была внушительная, да и широченная: трупы огромного роста. Один из собравшихся обильно поливал ее из канистры бензином, судя по резкому запаху.
Тут же, поведя взглядом вправо, я заметил сидящего на капоте Миллера, который был в позе Зодиака, поджав под себя ноги, и напоминал ту самую статую, своим рыбьим взглядом невозмутимо уперевшись в кучу трупов. Наверное, это зрелище его успокаивало как-то, а может, из-за того, что двое суровых мужиков держали его под прицелом карабинов?
– А? Что рассказать-то? – пробубнил я, сплюнув на землю.
Я понял по акценту, что имею дело с рослингами, а у меня бабушка из них.
– А вот и расскажи! – грянул голос крупного человека, подсвеченного сзади фарами, – это зачем вас «авдошки» искали? И почем тут ихнии скворечники шатаются? Из-за вас же кипишь?
Некоторое время я соображал: нужно действовать быстро, так как с минуты на минуту вернется патруль, да и наша с Миллером легенда о появлении в этих местах, судя по всему, сейчас может нам только навредить.
– Простите, а с кем я имею честь беседовать? – решил уточнить я сразу.
– Артем Иванович я, Пухов, – фермер здешний с Вороньего Бугра. И со мной все местные. А вы кто будете?
– Загрей Моррисон мое имя, – кивнул я, – и кипиш из-за нас, да.
Наконец-то я разглядел это бородатое и усатое лицо с внимательными глазами из-под кустистых бровей. Оружия у него в руках не было.
Я понял – нужно говорить почти всю правду, иначе местные нам точно не поверят, а не поверив, сдадут нас патрулю. А патруль скоро будет.
– Вы же в курсе, мистер Пухов, что тут недалеко в горах старая башня? – Я с трудом извлек из кармана униформы мятую пачку сигарет и немного расслабился – никто не дернул стволом в мою сторону, значит, не очень-то нас и боятся.
– Это елда Хиуса, где феды сидят? – Фермер поморщился, словно куснул лимон. – Кто ж не знает-то, от них-то и все наше беспокойство. Они там чего-то натворят, а у нас по округе всякая нечисть шевелиться начинает. Ты из них будешь?
Под конец фразы глаза его нехорошо прищурились.
– Не совсем, – мрачно ответил я, – там, в этой башне под видом федов «люци» сидят недобитые…
Я поймал на себе внимательный рыбий взгляд Генриха, он словно пытался меня загипнотизировать, но потом резко отвернулся.
– А я так и думал! – высказался кто-то из фермеров. – Вот Кругом поклянусь!
– Ребята, – я попытался изобразить на лице мольбу, – на шум выстрелов, скорее всего, сейчас вернется патруль, может, поговорим по дороге?
– Так давай по-быстрому рассказывай, – посоветовал Пухов.
– Так вот, мы как раз про то место узнали, приказ нам был – все выяснить. Сами-то мы из полицаев будем, – собеседник мой снова напрягся, и я старался думать, что моя цепочка рассуждений не разгневает его, – пытались мы к ним проникнуть, да они нас взяли. Хотели под нож положить, у них там врачи-ученые. Какие-то опыты хотели делать. Что-то там у них случилось, непонятно, мы в камере были, всего не знаем. Только тревога поднялась у них, и мы под шумок-то и сбежали: машину угнали, но топливо кончалось, и мы пешком пошли. Вот лагерь поставили – переночевать, а тут сперва патруль, но не заметили нас, а потом эти из лесу повыскакивали… а вы, получается, нас спасли…
Некоторое время стояла тишина, и я старался изображать из себя максимально изможденного человека, которым я, впрочем, и был.
– И ты им веришь, Тема?! – спросил давешний тип.
Я замер – решалась наша судьба.
– А не ты ли, Архип, говорил, что копов звать надо? – медленно спросил наконец Пухов.
– Да какие из них полицаи? – возразил собеседник.
– А чего ж они патруля опасаются? – резонно заметил Пухов.
– А то как брешут?
– Вот и узнаем сейчас…
Вдруг сквозь деревья раздался тихий двойной свист.
– Все, снимаемся: патруль идет, – прервал все споры коренастый мужичок в широкополой шляпе, – в Вороньем Бугре поговорим!
К куче мертвых йети подвели длинный «огневой шнур», которого хватало минуты на четыре: на некоторое время это отвлечет патрульных.
Я вызвался помочь, чтобы проверить одно свое предположение.
Хоть за мной внимательно наблюдали, пока фермеры рассаживались по своим пикапам, я успел откинуть мокрые от бензина космы самого крупного йети и даже в тусклом свете увидеть характерный шрам на темном виске этой твари.
Затем меня погнали в украшенный ветками пикап, в кузов вмести с Миллером, и машины стали разъезжаться из дубравы.
Кто-то надел на нос артефактные очки-гоглы, чтобы видеть в темноте, кто-то надел на фары светомаскировочные насадки с щелью. Позади кузовов автомобилей были привязаны пучки веток для максимального уничтожения следа на мокрых дорогах.
Нас не связали и не приковали, но в пахнущий навозом кузов с нами посадили двоих с карабинами, предварительно вежливо отобрав наше оружие.
Даже если бы у меня и возникла идея выпрыгнуть из кузова, то, скорее всего, я расшибся бы о камни и стволы деревьев: машины жутко трясло, и ехали они в полной темноте, лавируя по рощам и каменистым отрогам с быстротой, говорящей об отличном знании водителями окружающей местности.
Погребальный костер из трупов йети уже минут десять как потерялся в темноте, а мы продолжали движение.
Было промозгло и зябко, сырой ветер бил в лицо, а на востоке в черном небе мерцала где-то далеко граница Купола.
Миллер немного побрюзжал, обвиняя меня в разглашении каких-то государственных тайн, но делал он это неубедительно и тихо, так, чтобы нас не услышали наши конвоиры. Да и плевать я хотел на его брюзжание, так как в связи с последними событиями поспать я так и не успел и чувствовал себя измочаленным до крайности: меня бил легкий озноб, глаза слезились и даже на такой тряске слипались. Я едва держался за борт кузова, чтобы не стать самодвижущейся половой тряпкой.
Через полчаса мы въехали в крупный и широкий овраг, больше напоминающий небольшую долину, и тут послышался далекий лай собак, и сквозь деревья забрезжили редкие огоньки окон деревянных хижин.
Да если тут нас и попытаются найти, то явно это случится совсем не скоро. Да и что патрульные предъявят фермерам? То, что те постреляли «авдошек», как те называли йети? Так это их право – чудища нападают на людей и скотину. И вряд ли фермеры слышали говорящего йети. А доказать, что они прихватили с собой двух беглецов, будет весьма непросто. Да и раздувать конфликт с местными вряд ли в интересах Оливии, купить всю полицию Купола – банально не хватит денег, еще и светиться лишний раз…
По ходу нашего пути некоторые машины сворачивали куда-то: вероятно, к своим домам, так что в долину мы въехали в составе уже трех пикапов из шести.
Собаки надрывались, но как только пикапы остановились во дворе хутора, почти сразу замолкли. Два пегих кобеля, гремя цепями и повизгивая, вышли на середину двора, отчаянно виляя хвостами, приветствуя хозяев.
У дверей домов стояло несколько женщин в сарафанах и мужчины в плащах. В центре двора зажглась под абажуром одна-единственная электрическая лампа, наверняка признак высокого достатка жителей хутора.
– Ох, Артемий! Извелась я вся! – Одна из женщин бросилась к вылезшему из кабины Пухову и порывисто обняла его.
– Я же сказал, Наталья, – грубовато-ласково ответил тот, – все будет хорошо! Постреляли «авдошек»… Ну, все… все… Перед людьми неудобно… Мы тут пару гостей привезли с собой, в лесу нашли, накормить бы их стоит…
Я, конечно, родился в маленьком городке, да и деревень у нас в округе видал немало: жил в детстве у бабушки в фермерском доме. Но это все же не совсем одно и то же.
Здесь, в горах, было ощущение полной изолированности от любой цивилизации. Люди здесь сами по себе, и все у них свое. Разве что за бензином и патронами ездят в город, да за разными промышленными товарами типа лампочек, запчастей, лопат, граблей.
По характерным силуэтам и тихому шуму я заметил на ближайшей горе несколько ветровых генераторов, которые давали ближайшим хуторам энергию: в горах с ветром все хорошо. Когда мы подъезжали, между лесом и местной речушкой, которая и прогрызла за тысячи лет эту долину, я заметил распаханные поля. Не удивлюсь, если на склонах гор есть виноградники, которых в темноте просто не видно. Вокруг хутора стояли аккуратные фруктовые деревья с редкой пожухлой листвой, невысокие и посаженные по «клеткам».
Пахло сыростью, но не противной плесенью, а какой-то травяной, душистой, которую дает сено. Даже запах животных, несмотря на сырую ночь, витающий по двору, не казался противной вонью. Где-то слышалось тихое кудахтанье кур, а под навесом во дворе стоял старенький, видавший виды колесный трактор, плуг и прицеп, укрытый брезентом. В одном из сараев раздалось приглушенное мычание коровы.
У меня было такое состояние, что если бы меня положили сейчас даже в хлеву с навозным духом, но где сухо и тепло, я был бы просто счастлив, почти как в своей уютной комнатке на набережной Гренадеров.
Людей во дворе прибывало: всем хотелось узнать подробности рейда Артема Пухова и его товарищей, собственно, его же соседей по деревне.
Несмотря на мои ожидания, в хлев нас не повели.
– Том! – Пухов сделал одному из наших конвоиров какой-то жест, и тот кивнул.
– Пошагали-ка, голубчики, туды, – кивнул нам Том в сторону сарая с глухими стенами, абсолютно без окон.
Да, перспектива безрадостная… Надеюсь, деревенскую тюрьму не сравнить с казематами дока Меркера, но сама суть от этого не менялась: запрут. А убегать от местных по этим буеракам, которые они знают как свои пять пальцев… это совсем не вариант.
– Это зачем же нам туда? – вяло спросил я, понимая, что вооруженным людям принято подчиняться.
– Ну а как вы хотели? – ответил напарник Тома. – Кто же за стол такой замызганный садится? Сначала надо баню принять…
О Зодиак! Баня!
У меня едва колени не подкосились от восторга.
– Да и одежу вашу постирать стоит, а то вона как измазались-то, пока с «авдошками» возились да по лесу бегали.
Выходить из бани я не хотел от слова совсем! Этот запах сосновых досок! Этот жаркий пар от раскаленных камней! Я словно родился заново после всех этих подземелий и операций! Миллер и я отхлестали друг друга поочередно душистыми липовыми вениками. Потом мы залезали в дубовую бочку с холодной водой, а потом повторяли этот цикл. Даже Генрих повеселел и попытался своим ровным тоном прочитать мне лекцию о различных типах банных процедур и их отличиях в разных областях Иропа.
Я получал столько удовольствия, что даже не перебивал его, хотя и не особо слушал. Это вам не гидромассаж в курортном отеле!
Единственное, что отравляло мне радость, так это багровый круг кожи на грудной клетке, в центре которого виднелся золотой диск с бирюзовым полем, где по-прежнему красовался символ Овна. Это заставляло вспомнить недавние события, и даже в горячей бане меня пробирал озноб.
Потом пришел напарник Тома, которого звали Прохор, и молча положил нам на деревянную лавку чистые холщовые рубахи и безразмерные стеганые штаны.
Немного помолчал и все же сказал:
– Вашу одежу женщины постирают, а вы заканчивайте и в хату идите, ужинать будем.
Мы сперва вошли в сени (это такая большая деревенская прихожая, которая не пускает холодный воздух в помещение и служит небольшой кладовой). Там стоял целый батальон разнокалиберной обуви, и мы также разулись.
В доме тоже горел электрический свет, хоть и одна тусклая лампа. Освещение усиливали стоящие по углам свечи и керосиновые лампы.
В правом восточном углу висела треугольная полка, на которой стоял позеленевший патиной от времени медный круг с символами Богов и сидящей фигурой Зодиака в центре. Нам было велено осенить себя круговым знамением, после чего нас усадили за большой стол с белоснежной скатертью в центре комнаты. За столом уже сидели члены семьи Пухова и давешние фермеры-соседи. Перед ними стаяла куча еды в деревянных мисках, два прокопченных чугунка и высокий самовар.
Половину комнаты слева занимала высокая беленая стена печки с задернутой лоскутной занавеской перед лежанкой, это такое спальное место наверху с подогревом.
При всей кажущейся простоте этого обогревательного агрегата я знал, что деревенская печь довольно-таки сложная инженерная конструкция. Это не наше городское паровое отопление, которое я случайно отключил, бегая по подземным коммуникациям Фауда.
Сперва налили какого-то густого супа с капустой и мясом, который оказался безумно вкусным, в наших ресторанах такого не встретишь. Хотя на вид варево было совсем неэстетичным.
Потом жена хозяина дома положила нам большим деревянным черпаком гречневой каши с тушеным мясом и овощами. И это тоже показалось мне удивительно вкусным блюдом! Правда, оно было и необыкновенно сытным: после первых пяти ложек я почувствовал, что объелся, и вся бодрость после бани куда-то девалась в одночасье.
Я разглядывал хозяев, пытаясь бороться со сном: аккуратно стриженный «под Зодиак» Артемий Иванович был лет сорока – сорока пяти от роду, русоволосым, с такой же бородой и усами на скуластом лице с выступающим подбородком. Прищуренные голубые глаза с озорной хитринкой глубоко прятались под надбровными дугами с кустистыми бровями. Миллер по сравнению с ним напоминал надувной шарик мистера Озерного.
Жена хозяина, щекастая, румяная, с носом картошкой и огромными серыми глазами, несмотря на возраст, выглядела привлекательно. Ее звали Наталья. Дочь с таким же носом, с россыпью веснушек и русыми косами, свернутыми «бубликом» на затылке.
Архип, молодой парень лет двадцати пяти, по контрасту со всеми гладко выбритый, с узким подбородком и нервическими тонкими губами, которые слегка покусывал, внимательно бегая водянистым взглядом по нашим лицам. Том с косматой пегой бородой, выпуклыми глазами и горбатым носом. Прохор такой же бородатый, как йети, только и блестели карие глаза сквозь черную растительность с проседью. Плюс еще четверо фермеров с разной степенью небритости и настороженными взглядами.
– Ну что, мужики! – Наш хозяин обвел всех взглядом. – Отметим нашу победу по глоточку-то?
Все одобрительно загудели, и только Наталья вздохнула как-то печально.
Артем достал из-под стола литровую бутыль зеленого стекла, а безымянная дочь, как по команде, метнулась к деревянному старому шкафчику и расставила по столу стаканы.
– А что это за напиток? – сухо осведомился Миллер.
– Самогонка наша из виноградного жмыха, – ответил Пухов. – Чистая, как слеза Анехиты…
– Ну, не говори так, Артемий, – укорила его Наталья.
– Да брось ты, – отмахнулся тот, – с любовью же сделано, не абы как. Вот, мужики, форелька из нашей речки маринованная, закусывайте… Наталья сама делала…
Мы выпили, закусили. Рыба действительно имела нежный вкус, она словно таяла во рту. Но тут не принято было пить, как у нас: захотел, налил и опрокинул. Это был какой-то ритуал. Сначала тост за то, чтоб «авдошки» передохли, потом короткие реплики и разговоры, затем снова разлив и так далее.
И когда голова моя уже начала гудеть, и глаза слипаться, хозяин произнес:
