скачать книгу бесплатно
Не обращая никакого внимания на их диалог, я во все глаза пялилась на то, что торчало с моего боку. Это что еще блядь за хуйня такая?!!! Это что? Это мочаа?? Моя моча? У меня что, дырка в боку?
Из меня вырвался тихий и жалостливый всхлип. Я старалась блокировать все эмоции, но я не могла игнорировать ноющую боль в груди. Шарила взглядом по своему обнаженному, жалкому телу. По обездвиженным ногам, неестественно обмякшим, по изуродованному животу, груди, заторможенно-ватным рукам, по проколотому боку, из которого торчала страшная трубка с пакетом, судя по цвету жидкости в ней, мочи. От всей своей на данный миг беспомощности, от жуткого вида, от понимания, что мне всего лишь еще девятнадцать и я девчонка, разрыдалась, чем привела всех в себя и привлекла внимание к себе.
Рыдала, давясь слезами. Здесь и сейчас ненавидела и жалела себя. Первый раз в жизни вот в таком состоянии я пожалела себя. Оказалось, для меня не была так страшна жизнь с наркоманами, алкашами, садистами, детдомовцами, бомжами. Для меня оказался неподвластным страх очутиться беззащитной, безвольной, безоружной, слабой и уязвленной.
– Что? Что случилось? Прости, больше не повторится! – очутившись около меня, Тим кричал, стараясь достучаться до меня сквозь очередной мой вой и неконтролируемую истерику.
– Отойдите! Отойдите, иначе мне придется ей сделать укол, чтобы успокоить. Для ее голоса опасно так надрывать связки.
Тим отлетел от нас, давая возможность доктору привести меня в чувства. Я уже ничего не соображала и не различала от обильной влаги, которая застилала глаза, искажая картинку.
– Это не страшно! Слышите? Как можно к пациенту обращаться без имени?!
– Чича!
– Чича, хорошо, – несильно задумываясь, доктор начал частить. – Чича, это дренажный катетер. Ты была без сознания, в коме! А тебе нужно опорожняться. Как это сделать? Мы под общим наркозом провели операцию. Присоединили катетер к почечной лоханке, мешочек – так называемый мочеприемник. Как только сможешь двигаться, приподниматься, мы все снимем. Я тебе обещаю. Дырочка заживет, посмотри какая трубочка тоненькая. – Но я его не слышала. Мне хотелось скрыться от всех, сложиться напополам и выпустить всю боль из себя. Казалось, и года не хватит, чтобы это сделать. Когда же все прекратится?
– Мне придется вколоть успокоительное, простите… вам нельзя сейчас так напрягать связки.
– Мммммммммм, – с расширенными глазами завыла с новой силой.
Хотелось выгнуться дугой, словно я была связана. Но я была калекой! Дефектной калекой, которая не могла пошевелиться! Но, ко всему прочему, меня против моей воли сейчас начнут чем-то непонятным обкалывать. А рядом со мной находится этот ненормальный! Что он делает со мной, когда я в отключке, одному только богу известно.
– Дайте я попробую.
Это наваждение! Я хожу под себя! Я сру и ссу под себя в мешочки?
Застыла, когда ощутила, как Тим прислонился к моему лбу. Заглядывал пронзительно в глаза, утягивая в свою черную бездну. Словно крутящаяся воронка, которая засасывает в себя, гипнотизирует, завораживает, обдает холодом, чтобы застыла, не шевелилась, успокоилась.
Губы почувствовали теплое дыхание, а до ушей, сквозь набитую вату, донесся надломленный голос:
– Я с тобой. Успокойся, милая моя. Все пройдет. Это пройдет. Благодари всех, в кого веришь, что ты осталась живааа. Ты тут… – эти слова были пропитаны такой болью, такой душераздирающей горечью. Словно он передо мной приоткрыл занавес своей души. – Ты еще дышишь воздухом, видишь свет, ощущаешь тепло, и только ради этого стоит бороться, выкарабкиваться наружу. Ты сильная, милая. Справишься. Пока это вынужденные меры. Пока так… потом будет лучше, легче. Слышишь, девочка? Очнись! – заколдованно смотрели друг другу в глаза. Он тянул слова, шепча, как ненормальный. Тихо, пронизывающе. – Пора! Меняй жизнь! Ни я, ни твой врач, никто тебе не поможет, если этого не захочешь ты! Ты ведь любишь бороться? – провел носом по моей скуле, и внутри меня все перевернулось пару раз. Голова пустая, но сердце колотилось от его слов и от него самого сумасшедше быстро. Казалось, мы оба это ощущали. Казалось, тишина палаты впитывала именно биение моего сердца.
– Борись. Не смей расклеиваться, тебе это не к лицу. Если нужно выплакаться, плачь! Но я буду рядом! Будет плохо? Я буду рядом, поддержу, помогу, чем смогу! Но потом… потом поднимайся на ноги и иди дальше! И в этот момент я тоже буду рядом с тобой! Поняла? Ты не одна! Все хуйня! Главное, что ждет тебя впереди! А эти трубки, датчики, койки – хуйняяя. Маленький, но запоминающийся отрезок твоего времени. – Прошептал с чувством, прислоняясь ко мне лбом и носом. Наши губы находились в миллиметре друг от друга, обдавая каждого горячим, прерывистым дыханием.
Скосила глаза на мужские – четко очерченные, пухлые, и неосознанно облизнула свои. За секунду мужские отчего-то усмехнулись – дерзко, похабно, прежде чем настойчиво прижаться к моим. Прежде, чем впервые почувствовать вкус и касание. Прежде, чем я ощутила на своих первый свой поцелуй.
Глава 4
Чича
Скосила глаза на мужские губы – четко очерченные, пухлые, и неосознанно облизнула свои. За секунду мужские отчего-то усмехнулись – дерзко, похабно, прежде чем настойчиво прижаться к моим. Прежде, чем впервые почувствовать вкус и касание. Прежде, чем я ощутила на своих первый свой поцелуй.
Чувство беспомощности взяло надо мной верх. Темень его глаз заставила оцепенеть, не сметь противостоять его напору, неожиданному порыву.
Шокирующе, с неестественно расширенными глазами проваливалась в пучину его мрачной бездны. На задворках сознания ощущала – нет, не поцелуй – теплые и нежные касания. Влажные и колющие прикосновения к моим соленым от слез губам.
Друг другу глаза в глаза, обдавая прерывистым горячим дыханием, наполняя легкие друг друга своим личным персональным запахом. В тишине, украдкой, два чужих и в корне разных человека, словно незаконно украли этот миг у чертового мира.
Внутри резануло лезвием, распарывая жилы, пуская по организму адскую бурлящую кровь. Соблазн продолжить велик, но я не могла позволить своим чувствам такую роскошь. Теперь я хотя бы перестану врать самой себе. Эти прикосновения многое расставили по своим местам. Да, я его хочу. Да, он меня жутко привлекает. Но я еще не потеряла все остатки разума, чтобы позволить этому сукиному сыну до конца меня унизить. Прикасаться ко мне, насмехаться надо мной и делать зависимой от него. Я ничего не забыла, и не забуду никогда. Ничего не перекроет его прошлых поступков, каким бы благодетелем он ни стал. Я прежде голову себе откручу, чем позволю этому ушлепку себя использовать.
Мозг бунтовал, но тело было с ним полностью не согласно. Мое тело принадлежало этому ублюдку. Оно всеми фибрами говорило, что выбрало себе своего хозяина, любовника.
Я же всеми силами сопротивлялась, противилась себе, боролась с собой, переубеждала себя. Но знаете, как, оказывается, это бывает трудно, когда не можешь шевелиться? Не можешь оттолкнуть, дать пощечину, схватить его за загривок и оттянуть от себя, не можешь элементарно отодвинуться от нежелательных объятий и поцелуев! Заорать, послать далеко и еще дальше. Жалкая амеба. Безвольное пресмыкающееся перед ним.
– Не дергайся! – приказ, нетерпящий возражений. Приглушенная интонация с низкой хрипотцой в голосе.
Оказывается, я все-таки издавала какие-то булькающие звуки в знак своего протеста. Но мне, как обычно, указали на мое место, приказывая выполнять все, как велит мой тиран.
Тебе ведь нравится. Может, стоит распробовать это чувство? Впервые получить наслаждение от мужчины? Один раз, Чича, расслабься и получи удовольствие. Вероятно, эта возможность дается тебе в первый и последний раз.
Прежде чем расслабиться в его руках и прикрыть глаза от наслаждения, от того, как потемнело перед глазами, различила его поменявшийся цвет глаз. Может, оттого и потемнело, что его глаза неестественно почернели. Может, из-за его цвета глаз в палате стало так зябко и мрачно?
«Как же ты его боишься… того, другого так не опасалась, как его».
Привел в себя его первобытный нечеловеческий рык, а после голодный язык вторгся в мой рот, словно в свои владения, словно имеет на то право, словно ему доставляет невыносимое удовольствием извиваться в танце с моим языком, кусать и облизывать мои губы, словно пещерный, словно вовсе не человек, а похотливое животное.
Поздравляю, Чича, ты поцеловалась впервые, и с больным ублюдком, которого презираешь и ненавидишь всей душой. Который считал, что имеет право унижать тебя, бить и каждый раз втаптывать в грязь.
Может, ты такая же сумасшедшая? Ничем не лучше него? Ты же зарекалась, что в твоей жизни не будет ублюдков, похожих на Лёню! Похожих на всех уебков, которые смеют относиться к женщине, как к мусору!.
Не знаю, что отразилось на моем лице, или я смогла дать какой-то незначительный ему отпор, но, оторвавшись от меня, он с подозрением недовольно сверкнул на меня глазами. До секунды видела, как пляшущие чертики в черноте глаз уступали место морозному раздражению и ярости. Я не дура и распознала враз, что он готов тут все разнести. Как сильно кулаки сжимает до хруста оттого, как чешутся.
Усмехнулась, по-сучьи глядя в его глаза, и в замедленном действии, чтобы не пропустил ни единой манипуляции, повернула голову в противоположную от него сторону. Скривилась и сплюнула на пол его вкус и запах, который, кажется, въелся в меня намертво. Впечатался в мозг на всю оставшуюся жизнь. Неторопливо развернувшись обратно, превозмогая жжение в шее, рискнула взглянуть ему в глаза. Отчего-то в данную секунду в больные глаза.
Актер-пиздабол!
Получай, тварь! Не получится сыграть со мной в очередную свою игру. Не поведусь: пыталась всеми силами взглядом передать ему, о чем думала.
– Такая глупая еще, – прошептал, и неосознанно провел большим пальцем по моим губам. Словно действовал интуитивно.
Тяжело засопела, но он не обращал на меня никакого внимания. Пришлось попытаться хоть что-то вымолвить, но до ушей донесся страшный хрип.
– Не тужься. Угомонись. Увлекся, давно не трахался.
Ненавижу, мразь! Ненавижу тебя! За все, что говоришь! За все то, что заставляешь меня чувствовать!
Нас прервал громкий звонок его сотового. Проваливай! Съебись только отсюда! Съебись с моих глаз!
Тимур
Вот это меня накрыло…
Но я понял самую главную и простую вещь. Я за долгих пятнадцать лет впервые почувствовал, что вновь живу. Впервые за это время свободно задышал, выплыл на поверхность, хлебнув глоток реальной, наполненной жизни…
Говорил же, что зря попробовал её! Стоит теперь рядом с ней оказаться, как эти чертовы капризные губы манят к себе. Всем своим телом приковывает и завлекает меня. Взбалмошная девчонка!
Мало того, что все время стояк в штанах рядом с ней, и это как-то приходится прятать, скрывать от её глаз, чтобы еще больше не напугать. Так теперь еще и каждый раз тело, как магнитом притягивается к ней в желании обнять, поцеловать, приласкать.
Она то как маленький колючий ежик, который попеременно ненавидит всех, готовая убить, то захлебывается от боли, которую послали на её долю.
Я прекрасно понял, что никакого мира между нами быть не может. Не с её стороны. Она живет в той боли и грязи, что случилась между нами. В той грязи, что произошла с ней до меня. Просто так не отпустит, не забудет, не начнет доверять, как простой беззаботный человек.
Видел, как ей управлял один только холодный расчет, гнев. Выгода! Все, что она хочет с меня поиметь. Преследуя только свою выгоду! Ну, на её месте и я бы точно также сделал. Как ранее говорил – закон выживания. Девочка не глупа. Сделала вид, что приняла правила игры, но ведь необязательно им следовать, правда ведь?
На доли мгновения, когда целовал ее, показалось, что ей понравилось, что расслабилась девочка, доверилась мне, но это было так эфемерно и лишь на долю секунды осязаемо. Все ложь! Игры моего воображения! Нельзя было не уловить ее брезгливость и отвращение, когда после поцелуя сплюнула на пол, когда посмотрела убивающе в глаза.
Я старался с ней выработать линию поведения, которой буду придерживаться, находясь рядом с ней. Примиряюще, располагающе общаться, чтобы хоть как-то наладить наше с ней общение. Чтобы хоть как-то изменить её взгляд, направленный на меня. Чтобы не считала меня для себя самым опасным врагом.
Рад, что нас хоть кто-то прервал. Врач давно свалил с палаты. Я поддел двумя пальцами ее простыню, поднимая с пола, накидывая на нее, прикрывая ее обнаженное тело. Старался не смотреть ей в глаза, и так зная, какой взгляд встретит меня. Какие чувства плещутся в нем.
Девчонка полуживая, а я до сих пор думаю, как сильно хочется оказаться в ней. Смять руками и придавить собой её хрупкое, сочное тело.
Как вырвались изо рта те слова – ума не приложу! Потрахаться? Да! Потрахаться с тобой, идиотка! Какого черта я решил сделать ей больно?! Указать на место? Показать, что ее не захочу?! Ничего лучше не придумав, решил растолковать свой поступок тем, что сперма ударила в мозги?
Ты редкостный долбоеб, Тим! Классно идешь с девчонкой на примирение!
Не глядя на дисплей, взял трезвонивший телефон. Был погружен глубоко в себя и ужасно раздражен. Старался стоять к ней спиной, чтобы не увидела внушительный бугор в области ширинки.
И что теперь делать? Снова дрочить?
– Да! Слушаю! – не сдержавшись от всех наполняющих эмоций, рявкнул в трубу.
– Эээмм… может я ошиблась? – протянул ехидно тоненький голосок.
Шумно выдохнул и уставился на носки своих кожаных кросс.
– Прости, Алин, я не посмотрел на имя звонившего.
На том конце приглушенно хохотнули, но как-то безрадостно. Устала?
– Алин? Все хорошо? На работе запара? С ребенком все хорошо? – начал тараторить, вмиг напрягаясь от ее безрадостного голоса. Насчет брата даже не буду интересоваться, и так все ясно.
– Нормально все. Я по делу, – свел брови к переносице. Что-то скрывает. – По поводу отчетов. И еще, тебе нужно пару подписей поставить в некоторых договорах на поставки.
– Сегодня уже никак не получится, – задумчиво протянул и начал озираться по сторонам, шаря взглядом по безликим стенам.
Я больше не хочу её тут одну оставлять надолго. И так, пока переодевался и приводил себя в надлежащий вид, весь выебся и перенервничал, боясь, что этой идиотке придет в башку какая-нибудь бредовая мысль.
– Ничего не знаю. Нужны подписи сегодня. Заодно обсудим отчеты по Булавскому. У меня имеются некие сомнения на его счет. Можно наш траты урезать вдвое, – грубо кинула мне в ответ.
Усмехнулся ее цепкой хватке. В девчонке я не ошибся. Зря только время потеряла в своих ресторанах. Что бы она ни говорила, как бы ни отнекивалась, она любит свою профессиональную деятельность.
С неестественной скоростью мысли крутятся в голове, разбирая их на шестеренки. Другого выхода нет. Придется открыться. Может, когда брат узнает всю правду, соизволит ответить на мой звонок.
– Ладно. Жду тебя в больнице…
Чича
Каждый раз мой взгляд падал на его боковые мышцы пресса, хорошо очерченные под облегающей черной водолазкой. Говоря по сотовому, он бегал взглядом по палате, поворачиваясь то в одну сторону, то в другую. При этих его незамысловатых, ничего не значащих движениях, мощные мышцы играли, еще больше привлекая мой взгляд. Вновь лишая меня каких-либо здравых мыслей в моей башке. От этой привлекательной картинки во рту скопилась вязкая слюна, мешающая сглотнуть. Губы до сих пор горели и пульсировали после его жадного поцелуя.
– Ладно. Жду тебя в больнице на Вострицова, 25. Позвони, как подъедешь, я тебя встречу.
Какого черта он ее сюда зовет?!
Испепеляла его ссутулившуюся фигуру. Следила за тем, как потирает устало переносицу, слушая её.
– Нет, все хорошо. Не переживай. Я жду тебя. – Скинул вызов, и с минуту смотрел в окно, где от выпавшей росы краски смазались в серый цвет.
Зачем нужно было ее сюда звать? Ну, свалил бы сам к ней! Зачем сюда? Чтобы увидела и потешилась над моим состоянием? Чтобы всем своим видом показала свое превосходство надо мной? А так оно и будет! Я все для этого сделала в последнюю нашу встречу.
В нашей до боли знакомой гробовой тишине раздался его приглушенный задумчивый голос. Стоял напротив окна, завороженно вглядываясь вдаль, словно что-то особенное увидел там.
– Не переживай. Я выйду к ней сам.
Но спустя тридцать минут, слыша доносившиеся возмущенные голоса в коридоре, усмехнулась.
Наверное, еще когда сказал, что выйдет к ней, я знала, что она так это не оставит. Не послушает его. Не успокоится, пока все не разузнает. Если этой девчонке взбредет что-то в голову, никто ей не помеха. Особенно эти братцы-кролики, которые души в ней не чают.
Устало прикрыла глаза, ощущая во рту привкус горечи.
Не устану посылать вопросы во вселенную. Почему кому-то всё, а кому-то ни-че-го?
– Тимур! Не держи меня за дуру! Говори, в какой она палате!
– Алин, давай ты не будешь тут так кричать?! Тут люди больные лежат. Ты сейчас всех на уши поднимешь.
– Я-то подниму! Быстро говори, где она! Иначе буду заходить в каждую палату! – на последней фразе злостно прошипела.
Они стояли рядом с дверью, ведущей в мою палату.
Я не хотела её видеть. Больше всего я боялась показаться перед ней немощной. Побитой собакой.
От глубоких мыслей не сразу сообразила, что я уже не одна. Услышала над собой учащенное дыхание и почувствовала вкусный, приятный запах шоколада. Разлепила глаза, когда ощутила на своей коже изящные тоненькие пальчики.
– Привет, сумасшедшая! – Смущенно улыбнулась девчонка, оглаживая мою щеку. Зеленые стеклянные глаза были влажные, не то от моего вида, не то они просто всегда были такими. – Что случилось? – пытливо смотрела мне в глаза.
– Алин, она голос на время потеряла.
Глаза напротив расширились, но на незначительные доли секунды. Она быстро взяла себя в руки. У меня даже сложилось впечатление, что мне это все почудилось.
– Авария. Серьезная.
– Вижу, Тимур.
Она начала оглядывать меня и все то, что находилось вокруг меня. Даже пеленку приподняла, которая накрывала меня, прикрывая обнаженное тело.
Засопела возмущенно. Что она себе позволяет? Я что, блядь, экспонат в музее? Что за ебанутая реакция?! Где вопли о том, как ей жалко меня, где слезы, как несправедливо со мной распорядилась судьба? Или она считает, что заслуженно? Я ведь явно пошатнула мир в её семье. А может, глаза её влажные совсем по другой причине?
