banner banner banner
Звезды-свидетели. Витамин любви (сборник)
Звезды-свидетели. Витамин любви (сборник)
Оценить:
Рейтинг: 0

Полная версия:

Звезды-свидетели. Витамин любви (сборник)

скачать книгу бесплатно

Звезды-свидетели. Витамин любви (сборник)
Анна Васильевна Данилова

Двойной детектив по Фрейду
«Звезды-свидетели»

Отныне опасность – постоянный спутник известного композитора Германа Родионова. Он не смог отказать в гостеприимстве некой Нине, нагло забравшейся в его машину и потребовавшей убежища. Герман пожалел девицу, приютил ее. А она – в благодарность! – рассказывает ему одну жуткую историю за другой! И мужа-то она своего застрелила, и мачеху отравила, и бывшего начальника прикончила… Герман вынужден слушать рассказы сумасшедшей! Но какая доля правды и вымысла в кошмарных откровениях? Что, если все это случилось на самом деле?!

«Витамин любви»

Мила привыкла быть первой во всем, вызывать зависть и восхищение. Столь же виртуозно Мила распоряжается мужскими сердцами – сначала завоевывает, затем использует, потом бросает. Причем в любовных делах ей интересно еще и одержать верх над сверстницами, ведь просто любить… скучно. Так и порхает диковинная бабочка, задевая нежными крыльями чужие судьбы, пока не попадает в смертельную ловушку. Но перед смертью успевает обвинить в своем решении уйти из жизни хорошего человека, просто не способного на жестокость!..

Анна Данилова

Звезды-свидетели. Витамин любви (сборник)

© Дубчак А. В., 2013

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2013

* * *

Звезды-свидетели

1

Он ехал и размышлял – вдохновляет ли его зимний сказочный лес и эти переливающиеся серебром ели на создание новых мелодий, или же наоборот – именно музыка, льющаяся из магнитолы и заполняющая собою весь салон, заставляет его по-новому воспринимать мир, этот лес и склонившееся над ним в нежном зимнем сиянии голубое небо? Ответа на подобные вопросы не существовало, и это он тоже понимал. Он вообще многое понимал, но жить от этого легче не становилось. Ему казалось, что он жил в гармонии с собой, все его устраивало в этой жизни, и теперь, когда он скрылся из шумной назойливой Москвы в тихий лес (где, однако, позволил окружить себя привычным комфортом), мелодии должны рождаться сами собой – в его душе, голове, ушах, сердце… Но ничего подобного не происходило. Весь талант, отпущенный ему свыше (все чаще и чаще его посещали такие мысли), словно оставил его, и теперь он, Герман Родионов, известный все еще композитор, чье имя на слуху у каждого человека, более или менее разбирающегося в музыке и любящего кино, страдал от творческого бесплодия. Иногда он называл себя в душе музыкальным импотентом, и это было ужасно!

Из Москвы он уехал без сожалений, даже ни разу, что называется, не оглянувшись. Купил дом в Подмосковье, в лесу, перевез туда свои вещи, кабинетный рояль, поручил своему другу и продюсеру Леве Рубину присматривать за его московской квартирой и, дав всего лишь одно короткое интервью знакомому журналисту, объявил всему миру о своем желании поработать в тишине и уединении. Поначалу его телефон словно жил своей жизнью – дисплей то загорался, то гас, оповещая его об очередном желающем услышать его голос, а сам телефон издавал неприятные, какие-то зудящие и словно бы елозящие звуки – мол, обрати на меня внимание, ведь это же тебя хотят, а не меня, – но потом звонки прекратились. Словно весь прежний мир его друзей и знакомых понял наконец, что его желание уединиться было все же настоящим, и никакая это не блажь, не дурь – что весь его сложный творческий организм потребовал от Германа именно такого поступка.

Трудным оказалось первое время добровольного затворничества, поскольку по сравнению с теплой комфортной московской квартирой дом этот напоминал Герману некий живой и абсолютно автономный организм, требовавший к себе постоянного внимания. Живым был паровой котел – при его помощи отапливались комнаты; живым был и самостоятельный, грубоватый с виду камин, который Герман довольно долго учился растапливать дровами (как, впрочем, и паровой котел). Благо электричество было все же не автономным и существовало вполне цивилизованно, питаясь от высоковольтных проводов, тянувшихся от трассы куда-то в лес. Хотя и в этом вопросе прежним хозяином было все предусмотрено досконально: в кладовой Герман нашел небольшой новенький генератор и две бутыли с бензином – на случай, если отключат ток. При помощи этого генератора вполне возможно оставаться со светом и включенным телевизором, не говоря уже о компьютере.

Помимо генератора, в кладовке – уже завезенное самим Германом – было уложено на полках большое количество консервов и спиртного. Почему бы и нет?

В самом доме было всего три комнаты – гостиная, спальня и кабинет. Чувствовалось, что этот дом строился человеком, заранее знавшим, что он будет здесь жить один. Он и жил здесь один, и то, что Герман выяснил о престижном хозяине, наводило на него тихий ужас… Однако никакие кошмары той жизни, когда-то обосновавшейся здесь, не пристали к новому жильцу. Герман чувствовал себя в доме вполне спокойно, комфортно, хотя и держал всегда при себе небольшой пистолет «Иж-71», да и замки на дверях были внушительными.

Как и всякий нормальный человек, просматривающий криминальную хронику, он понимал, что в округе могут найтись желающие поживиться чужим имуществом, поэтому совсем уж в безопасности почувствовать здесь себя он не мог. Но и способа, как защититься от воров или бандитов, он тоже не видел. А потому старался об этом совсем не думать.

Он переехал в киселевский лес летом. Тогда же, расслабившись на свежем воздухе и размечтавшись, он купил себе два десятка взрослых курочек (благо прежний хозяин построил теплый сарай) и все это время находил истинное удовольствие в том, чтобы каждый день около полудня вынимать из ящиков, устланных соломой, свежие яйца.

Но если поначалу у него много времени уходило на обустройство и привыкание к новым условиям жизни, и свое творческое безделье он оправдывал именно этими обстоятельствами, то теперь, зимой, когда весь быт уже наладился и единственное, что отвлекало Германа от работы, – нечастые поездки в город за продуктами, оправдания своему нежеланию садиться за рояль уже больше не имелось…

Вернее, он садился за рояль, открывал крышку и пытался наигрывать какие-то мелодии, но потом оказывалось, что он играл свою прежнюю музыку из фильмов, и вырваться из этого круга знакомых музыкальных тем было, казалось бы, невозможно.

Иногда его спасала классическая музыка. Самая разная. Он мог часами слушать фортепьянные записи Рахманинова или Скрябина, а потом наслаждаться музыкой Нино Рота. Или начать утро с Альбинони или Брамса, а вечер провести в компании с Дэнни Эльфманом или Эннио Морриконе. Он с удовольствием слушал многочисленные записи Паваротти, и иногда на него находило нечто такое, что он, закрыв лицо ладонями, словно его кто-то мог увидеть, рыдал… вначале он думал, что рыдает от нахлынувших на него чувств, связанных с его разрывом с женой, и тогда он предавался воспоминаниям, углубляясь в них, – и словно видел перед собой Веронику, слышал ее голос; больше того, в какие-то моменты ему казалось, что он поступил с ней подло: предал, оставив ее одну, на растерзание влюбленного в нее по уши Михаила. Но потом он с горечью осознавал, что плачет не по своей угасшей любви к этой милой романтичной женщине (к тому же очень быстро выскочившей замуж за этого самого Михаила и успевшей родить ему двоих сыновей), а по себе самом, по своей утраченной силе, – страдает именно как композитор. Что творцы, чью музыку он поглощал всем своим существом, были гениями и наверняка не мучились так, как он, в поисках новых проникновенных мелодий, а он, он… А ему уже ничто не поможет! Ни тихий лес с открытым для порывов вдохновения небом, ни отсутствие раздражающих факторов (друзья, тусовки, суета, женщины), ни бездна свободного времени, ни, как он прежде считал, талант.

На этот раз в салоне его автомобиля звучала Лара Фабиан – The Dream Within. Хотелось ехать и ехать, скользя мимо сугробов, сверкающих так, что, казалось, они посыпаны бриллиантовой пылью…

Машина въехала в лес, дорога сузилась, и Герман подумал, что, к счастью, неподалеку от этого леса находится жилой поселок Киселево с отлично налаженной инфраструктурой, и что сюда – по его же просьбе – время от времени наведываются трактора, расчищающие путь. До самых ворот его дома.

Багажник был забит покупками, и Герман предвкушал, как он сейчас приготовит себе салат из свежих овощей. Почему-то в такие вот затянувшиеся холодные дни ему всегда хотелось чего-то свежего, витаминного, и в магазине у него просто глаза разбегались от изобилия свежих помидоров и перцев, баклажанов и зелени.

– Только не пугайтесь! – услышал он вдруг за спиной женский голос и похолодел. Руки непроизвольно повернули руль, и машина врезалась носом в мягкий пышный сугроб. – Я забралась к вам в машину, когда вы на стоянке разговаривали с каким-то мужиком… просто у меня проблемы, и мне пока что негде жить. Я знаю, кто вы и где живете, читала в каком-то журнале. Да и внешность у вас запоминающаяся. Красавчик такой!

Герман медленно повернул голову, уверенный в том, что прямо ему в лоб окажется направлено дуло пистолета. Примерно такого же, как его «Иж-71». И не приготовит он себе салат. И вообще, он никогда не выйдет из машины. И весь дорогой кожаный салон его автомобиля кто-то долго будет потом отмывать от крови… Вот такие идиотские мысли у него в голове крутились, пока он не встретился взглядом с ярко-синими глазами худенькой русоволосой девушки в золотистой курточке с капюшоном, отороченным мехом рыжей лисицы. Оружия у нее в руках не было.

Голос у нее был приятный, хрипловатый, чувствовалось, что она курит. Глаза смотрят весело и одновременно умоляюще.

– Я не понял: вам что от меня нужно? Деньги? – хрипло спросил он.

– Пожить у вас, чтобы меня никто не нашел.

– Проблемы на личном фронте? – Он и сам не понял, откуда у него взялся этот ироничный, ничем не оправданный тон. А вдруг у девушки на самом деле серьезные проблемы, а он подшучивает над ней? Или после испуга его бросило в другую крайность?

– Да, можно сказать и так, – с ее нежного лица сошла улыбка. Да и румянец тоже исчез, как будто его кто-то стер.

– Но я живу один не потому, что мне не с кем жить, а потому, что мне нужно работать… я не смогу заниматься своими делами… Вы же знаете…

– Да все я знаю, – устало проговорила она и мгновенно словно бы стала старше. – Вы же Герман Родионов, верно? Это же вы написали музыку к фильмам «Моя мать – кукушка» и «Чужая кровь», так? И еще многое другое… К спектаклю «Маргарита никогда не вернется» и «Один страх на двоих»…

Я не удивился. Многие меня знают – даже в лицо. Хотя обычно композиторов узнают по их музыке. Но я же не проигрыватель, чтобы от меня постоянно исходила музыка! Словом, я не знал, как мне отреагировать на то, что в мою машину, пока я беседовал на парковке возле супермаркета с приятелем, забралась незнакомая девушка с какой-то проблемой. Быть может, будь я помоложе, я бы не растерялся так сильно. Или же я продолжал разыгрывать уже не только перед собой, но и перед незнакомкой свою чрезмерную занятость, словно присутствие в моем доме постороннего человека может помешать мне рождать каждый день по гениальной мелодии? Как бы то ни было, но воспитание не позволило мне открыть дверцу машины и вытряхнуть мою неожиданную пассажирку в сугроб.

– Хорошо, поедем ко мне, а там видно будет, – сказал он уныло, с трудом представляя себе, как будет строить отношения с этой девицей. И в какой роли выступит – обвинителя или защитника?

– Вот спасибо!

Больше она до самого дома не проронила ни слова. Герман посматривал на нее в зеркало – она сидела, с задумчивым видом уставившись в окно, и видно было, что она страдает. А он пытался представить себе, что же могло ее заставить залезть именно в его машину? Словно это не он, а она живет в глухом лесу, без друзей и родственников, у кого можно было бы перекантоваться, переждать тяжелое для себя время. А если она все это выдумала, чтобы забраться в его берлогу и стрясти с него деньги? Но наличных у него в доме совсем мало, в городе, как правило, он расплачивается карточками. Золота и драгоценностей у него тоже нет.

– Я не воровка, – вдруг произнесла она, словно услышав его мысли.

Он промолчал. Даже не выказал ей своего удивления. Постепенно он находил способ общения с ней – как можно больше молчать и ничем не выдавать ни своего любопытства, ни удивления, ни тем более сочувствия. И еще – общаться с нею только на «вы». Так будет проще.

– Я помогу? – спросила она, когда Герман, проехав во двор и заперев за собой тяжелые массивные ворота, открыл багажник, чтобы достать оттуда многочисленные пакеты с едой.

– Давайте, – проговорил он неуверенно.

– А у вас скромный домик… ну просто совсем скромный. Я думала, что у миллионеров не такие дома. – Она говорила с какой-то грустью, словно жалела его. – Хотя для одного вполне достаточно…

Они поднялись на крыльцо, и Герман показал, куда нести пакеты.

– О! Уютненько! Чистенько! – сказала она и опустила тяжелые пакеты на пол. – И тепло. Еще раз извините меня за то, что я напросилась к вам.

Он продолжал молчать, ожидая, что она сама не выдержит и все-таки признается ему, почему села именно в его машину. И еще он загадал. Если эта девица в его отсутствие, то есть пока он будет загонять машину в гараж, начнет хозяйничать в его доме, раскладывать продукты, открывать шкафы и холодильник, то он выпроводит ее уже сегодня. Он не любил таких самоуверенных девиц, которые повсюду чувствуют себя как дома.

– Вы уж простите, – крикнула она ему вдогонку, когда он собрался выйти из кухни, – но я не стану разбирать ваши сумки! А курить у вас можно?

– Нет, нельзя, – бросил он резко. Он действительно не любил, когда в доме курили. Он мог покурить сам, там, где ему нравится, но посторонние не должны были отравлять чистый лесной воздух.

– Тогда я покурю на крыльце, – сказала девушка и последовала за ним. Устроилась на крыльце и, нервно сбивая носком ботинка снег со ступенек, запалила сигарету.

Она, похоже, продолжала читать его мысли!

Тогда он подумал: «А может, мне переспать с ней?»

И она тотчас ответила:

– Вообще-то я выбрала вас совсем не потому, что я такая уж меломанка, просто обстоятельства моей жизни сложились таким образом, что мне потребовалось скрыться, а под рукой как раз оказалась газета с вашим интервью, где вы пишете, что снимаете дом в киселевском лесу. Дело в том, что эта местность мне очень хорошо знакома, неподалеку отсюда находится один поселок. Думаю, вы там бывали много раз. Так вот, у меня там жила подруга, и я часто приезжала к ней в гости. Вот откуда мне известен этот лес. Словом, так уж все сложилось, что я подумала – именно в этом лесу-то мне и надо спрятаться.

«Нет, слава богу, мысли она не читает», – подумал Герман. А вслух сказал:

– Почему же вы не попросились к этой подруге?

– Я знала, что вы так скажете! Но она там уже давно не живет. У нее… Словом, мне туда теперь нельзя.

– А ко мне, к совершенно незнакомому мужчине, можно? – мягко упрекнул он ее.

– Понимаете, есть такие люди, с которыми ты чувствуешь себя в безопасности… Такие, как вы, например. Вы – известный человек, к тому же у вас светлая душа… Об этом говорят ваши чудесные мелодии. Словом, я выбрала вас.

– А если я все же не соглашусь?

– Тогда я переночую в вашем сарае. Думаю, старый плед у вас найдется, – сказала она и отвернулась.

2

Утверждать, что мне не было любопытно, что же случилось с этой девушкой, означало бы солгать самому себе. Хотя предположений у меня возникло великое множество. Одна только личная жизнь молодой особы может дать обильную пищу для размышлений: бросил парень, бросила парня, изменил парень, изменила парню… Звучит просто, а как сильно все эти дела могут травмировать психику? Или просто-напросто разрушить жизнь! Может, и она, эта девушка, пришла ко мне, прижимая к груди свою разрушенную жизнь, а я и не заметил? Но разве мне не достаточно было того взгляда, каким она смотрела в окно? Взгляда, от которого у меня мороз шел по коже и хотелось взять ее за руку и спасти…

Между тем Герман, разложив продукты, принялся готовить обед. Конечно, будь он один, он и по кухне двигался бы проворнее, и, нарезая салат, постоянно хватал бы кусочки сочных овощей и заталкивал их в рот. Сейчас же, под пристальным взглядом незнакомки (они все еще не познакомились!), он просто старательно все нареза?л и складывал в большую прозрачную салатницу.

– Как волшебно пахнет укроп, – наконец сказала она. – Да, кстати, меня зовут Нина. Правда, ужасное имя? Когда кто-то хочет со мной познакомиться, я всегда представляюсь самыми разными именами. В зависимости от настроения. Или от того парня, который ко мне клеится.

Она была очень красива. Вот что было самым главным и что давало ей право так нахально вторгаться в чужие жизни. Она знала, что ей все простят потому, что она красива. Что любой мужчина, к которому она пристанет со своими проблемами, не сможет отказать ей сразу – уже хотя бы потому, что ему захочется рассмотреть ее хорошенько: ее нежное лицо, блестящий, словно чисто вымытый и насухо вытертый розовый носик, огромные синие раскосые глаза, белые зубки, такие белые и ровные, что ими тоже хочется любоваться, не говоря уже о полненьких аккуратных губках. Спутанные, но чистые волосы до плеч – они мешают ей, и она постоянно закидывает их за спину, путая пряди еще больше. Под курточкой у нее оказалось стройное, какое-то узкое тело. Серый пушистый свитер, черные брючки, сапожки. Все такое простое и в то же самое время отлично сидевшее на ней и уютное, как и она сама. Удивительно, что природа наградила женщину неким особым свойством – даже в чужом доме чувствовать себя комфортно и как-то очень уж по-женски. С одной стороны, в мой день она ворвалась нагло – просто забралась в открытую машину. С другой – сидела смирненько за столом и просто наблюдала, как я режу салат. Никаких хозяйских выпадов, которые так раздражают меня, вроде: «Господи, да давайте я нарежу салат!» – не было. Она ясно понимала, где находится, что ей можно, а что нельзя.

– У меня есть суп, очень вкусный, с грибами, – сказал Герман. – Будете?

Она как-то неопределенно пожала плечами. Конечно, она была голодна. Мало того что на улице зима и почти все время хочется есть (Герман судил по себе), к тому же надо учесть: чтобы создать себе проблему и испытать всю положенную в этой ситуации душевную боль – тоже требуется время, плюс – неизвестно, где она поджидала его: может, торчала у супермаркета, зная, что он по пятницам приезжает туда за продуктами… неужели она за ним следила?!

– Вообще-то я за вами следила, – она кивнула головой, снова прочитав его мысли. – Даже такси нанимала. Но просто взять и приехать в лес я не посмела.

– Может, вы все-таки расскажете, что с вами случилось?

– Да так… неприятности.

– И что же, во всей Москве не нашлось ни одного человека, который пустил бы вас под свою крышу и оказал вам помощь? Это как же надо прожить жизнь, чтобы не обрасти друзьями? Знаете, у меня существует своя философия на этот счет. Если человек никому не делает добра, то и ему тоже никто и ничего не сделает. Может, это покажется смешным, но я придерживаюсь… теории пожара.

– Пожара? – Она взяла листик салата и принялась его нервно грызть.

– Ну да! Вот, если, к примеру, у вас сгорит дом, вам будет к кому пойти?

Он не успел договорить, как она уже ответила:

– Нет! А у вас?

– У меня есть такие друзья, которые примут меня, голого и босого, голодного и без жилья, и поселят меня у себя хоть на веки вечные, – ответил Герман не без гордости. – И они знают, что двери моего дома всегда открыты для них.

– Странный вы человек, Герман! А как же ваше затворничество? Вы же сами сказали в интервью, что никого не хотите видеть.

– Это же временно! Просто мне надо закончить одну важную работу.

– Музыку к очередному фильму? – Нина улыбнулась так нежно, что он невольно устыдился своего недавнего намерения отказать ей в гостеприимстве.

– Да, – солгал он, потому что никакого нового заказа у него давно уже не было. Вернее, он уже сдал последнюю работу, причем фильм готовился к выходу, и его друзья, видевшие материал, считали, что весь фильм вытянет именно его музыка.

– Какая же у вас интересная работа!

Она продолжала сидеть за столом с видом случайной гостьи и даже, что называется, ухом не повела, чтобы помочь Герману накрыть стол.

– Понимаете, сижу я тут у вас и чувствую себя крайне неуверенно, – неожиданно сказала она, словно оправдываясь. – Вы, насколько мне известно, холостяк, у вас установились свои привычки, и, возможно, вы не любите, когда посторонние люди прикасаются своими руками, – она скорчила гримаску отвращения, как если бы ее собственные руки были грязными и липкими, – к вашим тарелкам и кастрюлькам. Вообще-то я умею все делать, готовить…

– Да-да, вы все правильно понимаете. – Он и сам не понял, зачем это сказал. Да и вообще, он еще не разобрался в себе – хотелось ли ему, чтобы она продемонстрировала ему свои женские хозяйственные способности, или нет? Но уже то, что она объяснила ему свою пассивность, показалось ему милым.

Он готов был сам расспросить ее, что же с ней такого случилось, почему она подстроила это странноватое знакомство, как вдруг услышал:

– За постой в вашем доме я готова заплатить столько, сколько вы скажете. У меня есть деньги.

Сказано это было не то чтобы с достоинством, но как-то просто, естественно, что тоже понравилось Герману.

– ???

– Понимаете, все это крайне серьезно… Поэтому ваше согласие я расценю, как… как работу, если хотите!

Она широко раскрыла глаза, и Герману показалось, что они увеличились чуть ли не вдвое. Чудесная загадочная девушка! Из-за таких стреляются, принимают яд или бросаются с крыши.

– Давайте сначала пообедаем, а потом вы все мне расскажете, – сдержанно произнес он.

– И вы уверены, что хотите все знать?

– А как бы вы поступили на моем месте?

– Просто пустила бы человека к себе под крышу, поверив ему на слово.

– Но и вы тоже должны понять меня. Вот если бы я, к примеру, сбил вас (не дай бог, конечно!) на дороге, словом, слегка травмировал и привез бы к себе, предложив вам пожить у меня до окончательного выздоровления, тогда бы все было понятно. Или просто познакомился бы с вами в том же супермаркете, случайно оказавшись свидетелем семейной драмы, в ходе которой ваш муж или, например, любовник ударил бы вас… Улавливаете мою мысль? Вот тогда бы я сам, скорее всего, поддавшись эмоциям, предложил вам свой кров. А так? Что получается в действительности? Вы выслеживали меня, причем сами в этом признались. Зачем? Почему вы выбрали именно меня?

– Мне показалось, что я все объяснила – вы внушаете мне доверие! И именно газета с вашим интервью попалась мне под руку! Я восприняла это как знак судьбы.

– Но не слишком ли все сложно, учитывая сложившиеся обстоятельства? Насколько я понял, у вас проблемы именно в личном плане?

– Да как вам сказать… – Она с благодарным видом приняла из его рук тарелку с дымящимся супом. – Просто я убила мужа, а потом – и его друга.

Герман подумал: хорошо, что тарелка с огненным супом оказалась у нее руках – иначе он бы уронил ее, предварительно здорово ошпарившись. Ну и шуточки у этой девицы!!!