скачать книгу бесплатно
По мере рутинизации напряженной внешнеполитической обстановки и преодоления острой фазы экономического кризиса 2014–2016 гг. внимание россиян переключилось на внутреннее положение страны. Вот первая «пятерка» явлений и процессов, которые больше всего занимали умы россиян: рост цен на товары и услуги (81 %), кризис системы ЖКХ, рост жилищно-коммунальных платежей (57 %), снижение уровня жизни значительной части населения (48 %), сокращение доступа к бесплатному образованию, медицинскому обеспечению (38 %), безработица (31 %). Как видим, здесь нет ни Сирии, ни Донбасса, ни конфронтации с Западом или Турцией. На улучшение своего материального положения рассчитывали лишь 17 % россиян, а 42 % полагали, что оно скорее ухудшится.[74 - Источник: Мониторинг ИС РАН. Подробное описание исследования см. на стр. 112.]
Рисунок 1. С каким из нижеприведенных суждений о характере угроз для России Вы согласны в большей степени? (в % от числа опрошенных)[75 - Там же.]
Свои экономические неурядицы россияне мало связывали с внутриполитическими факторами – особенностями политической системы, избирательными процессами, свободой слова, развитием демократии. Общество не выработало ни альтернативной идеологии, ни альтернативных институтов, способных представлять его интересы, не появилось ни новых политических сил, ни новых перспективных лидеров. Оппозиция по-прежнему вызывала негативные чувства даже у недовольных людей.
К моменту выборов президента пик кризиса миновал: рубль стабилизировался, цена на нефть медленно росла, рост цен на продукты и основные товары народного потребления, наоборот, остановился, безработица достигла исторического минимума. Опрос, проведенный ВЦИОМ в марте 2018 г., показал, что большинство россиян (67 %) довольны ситуацией в стране, а 76 % – и своей собственной жизнью. По данным ВЦИОМ, такая же доля граждан декларировала, что живет хорошо или средне.[76 - Автор использует данные исследования ВЦИОМ, проведенного 5—12 марта 2018 г. (далее – ВЦИОМ, март 2018 г.). Тип выборки: многоступенчатая, квотная, репрезентативная для населения РФ старше 18 лет по возрасту, полу, образованию, типу населенного пункта постоянного проживания (N = 1600). Метод проведения исследования: поквартирный опрос.] До президентских выборов уровень социальных оценок был немного выше, однако эксперты объясняли это завышенными ожиданиями перед важным политическим событием, после которого всегда бывает эмоциональный спад.
При этом более трети россиян (37 %) ожидали продолжения кризиса, каждый пятый считал, что кризис уже наступил, и только треть респондентов полагали, что тяжелые времена позади (см. рис. 2).
Таблица 1. Как Вы в целом оцениваете ситуацию, сложившуюся в…
(в % от числа опрошенных), март 2018 г.
Источник: Индексы социальных оценок // ВЦИОМ. URL: https://wciom.ru/news/ratings/indeksy_soc_nastroenij/ (https://wciom.ru/news/ratings/indeksy_soc_nastroenij/) (дата обращения: 02.07.2018).
Рисунок 2. Есть разные точки зрения по поводу экономического кризиса в нашей стране.
Как Вы думаете, мы переживаем сейчас самые тяжелые времена, или они позади, или еще впереди?
(в % от числа опрошенных), март 2018 г.[77 - Источник: Индекс социальных ожиданий // ВЦИОМ. URL: https://wciom.ru/news/ratings/indeks_soc_ozhidanij/ (https://wciom.ru/news/ratings/indeks_soc_ozhidanij/) (дата обращения: 02.07.2018).]
Большинство россиян не связывало ухудшение экономического положения в стране ни с политикой президента (6 %), ни с политикой правительства (15 %) (см. рис. 3). Чаще всего в этом контексте недовольство вызывала коррупция; на борьбе с ней на президентских выборах 2018 г. снискали определенную поддержку левопопулистские кандидаты, в частности, П. Грудинин.
Рисунок 3. По Вашему мнению, что в последние три года оказало наиболее негативное влияние на российскую экономику? (в % от числа опрошенных), март 2018 г.[78 - Источник: ВЦИОМ, март 2018 г. Подробное описание исследования см. на стр. 113.]
Данные апрельской (2018 г.) волны мониторинга ИС РАН только подтвердили вывод о нелинейном восприятии кризиса: на фоне снижения уровня жизни в обществе росло чувство оптимизма. Менее 7 % граждан назвали ситуацию в стране катастрофической, а от 38 % до 57 % считали ее нормальной (см. табл. 2).
Таблица 2. Как Вы оцениваете нынешнюю ситуацию в России в целом, в Вашем регионе, а также в Вашем муниципальном образовании? (в % от числа опрошенных)
Источник: Мониторинг ИС РАН, апрель 2018 г. Подробное описание исследования см. на стр. 112.
В целом перемены, произошедшие в России за последний год, россияне оценили со знаком «плюс» (45 %), а не со знаком «минус» (31 %). При этом положительные оценки перемен даются, несмотря на то что кризис принес заметный ущерб: 9 % опрошенных оценили ущерб от него как очень значительный, 46 % – как существенный, но не катастрофический, 29 % – как не очень существенный; только 16 % сказали, что кризис не нанес им никакого ущерба.
По-видимому, отмеченный ущерб от кризиса воспринимается не только в материальном измерении, поскольку около двух третей россиян указали, что их материальное положение не ухудшилось за последний год: у 11 % материальное положение улучшилось, у 36 % ухудшилось, а у 53 % осталось без изменений. Но, как мы отмечали выше, оптимизм не покидал россиян: в ближайший год 31 % опрошенных ждали улучшений, 17 % – скорее ухудшений, чем улучшений, 51 % ни на какие перемены не рассчитывали.
Согласно мнению большинства опрошенных, хорошие новости заключаются в том, что страна в предшествовавшие годы заметно окрепла, а кризис, вызванный в основном давлением извне, переживем, став только сильнее. Алексей Левинсон из «Левада-Центра» отмечает противоречивость массового сознания россиян, в том числе и отношения к власти: «В обществе чрезвычайная ситуация – такая, при которой не действуют обычные причинно-следственные связи. „Госдеп“, как считают у нас, стремится вызвать недовольство масс Путиным, ухудшив экономическое положение в стране с помощью экономических санкций. „Нас гребут, а мы крепчаем, мы вообще такие“. Нашей экономике от санкций даже лучше. Находятся люди и силы, которые спешат воспользоваться чрезвычайной ситуацией в обществе, его временной нечувствительностью к противоречиям: чем сложнее экономическое положение, тем больше мы будем вкладывать туда, откуда никаких прибылей и не жди, и отдавать тем, кто не подумает возвращать».[79 - Левинсон А. Чрезвычайная ситуация в умах // Ведомости. 11 ноября 2014 г. URL: https://www.vedomosti.ru/opinion/articles/2014/11/11/chrezvychajnaya-situaciya-v-umah (https://www.vedomosti.ru/opinion/articles/2014/11/11/chrezvychajnaya-situaciya-v-umah) (дата обращения: 17.06.2018).]
Таким образом, слабая экономическая динамика 2017–2018 гг. не привела к ослаблению позиций власти на выборах 2018 г., а напротив, скорее послужила мобилизации электората вокруг власти и против непрекращающихся внешних угроз. Да и глубина преодоленного кризиса 2014–2016 гг. сильно уступала кризисам 2008–2009 гг. и 1998–1999 гг.
2.3. Путь к «посткрымскому консенсусу»
Оценки третьего срока президента В. Путина и связанных с ним событий далеко не однозначны. Кто-то склонен обращать внимание на политическую стабильность и экономические успехи, кто-то – на авторитарные черты политического режима. Подобные эпохи переживает не только Россия – все быстрые, революционные процессы изменения общественного строя всегда завершались своими «термидорами» и «реставрациями», так как быстро меняющиеся политические и социальные реалии никогда не сопровождаются столь же быстрыми изменениями сознания, культуры, ценностей. Эти сферы гораздо более консервативны, существенно медленнее и сложнее поддаются процессам модернизации и вестернизации.
Сегодня система ценностей россиян находится в противофазе периоду «перестройки» 1980-х гг. и «радикальных рыночных реформ» 1990-х, поддержанных в свое время с огромным воодушевлением, общественное сознание либо вовсе не хочет вспоминать те времена, либо вспоминает их как гибельные и проклятые, «лихие». Как отмечает Лев Гудков из «Левада-Центра», российским либералам был навязан непривлекательный облик: «Протестные настояния резко пошли на убыль… Общество сильно разочаровалось в его лидерах, которые проявили очевидную неспособность представить альтернативную повестку дня. Но и власть очень много сделала для дискредитации протестного движения. Она непостижимым образом соединила педофилию, гомосексуализм, моральное разложение в Европе, „фашизм“ на Украине с либерализмом, в результате чего получила гремучую смесь для очернения российской оппозиции… Осознание причастности к великой державе позволяет многим не обращать внимания на убожество частной жизни, произвол чиновников, грубость нравов и неработающие институты».[80 - Сейчас Россия живет в эпоху безвременья // Русская Планета. 1 ноября 2014 г. URL: http://russkayaplaneta.mirtesen.ru/blog/43574798105/%C2%ABSeychas-Rossiya-zhivet-v-epohu-bezvremenya%C2%BB (http://russkayaplaneta.mirtesen.ru/blog/43574798105/) (дата обращения: 17.06.2018).]
Общественное мнение ищет выход из негативных тенденций дня сегодняшнего, ориентируясь при этом на исторический опыт. На щит поднимаются в основном такие консервативные деятели русской истории, как Николай I, Александр III, Леонид Брежнев, либо «сильная рука» – Иосиф Сталин. Эксперты уже давно называют В. Путина мировым лидером новых консерваторов, постоянно встречаются выводы такого типа: «Владимир Путин решительно выступил в защиту консервативных ценностей, благодаря которым Россия сможет противостоять идущему с Запада размыванию норм морали и „хаотической тьме средневековья“».[81 - Послание президента Федеральному собранию: Путин противопоставил российский консерватизм западному хаосу // Piter.TV. 12 декабря 2013 г. URL: http://piter.tv/event/Putin_protivopostavil_rossijskij_konservatizm_zapadnomu_haosu/ (http://piter.tv/event/Putin_protivopostavil_rossijskij_konservatizm_zapadnomu_haosu/) (дата обращения: 17.06.2018).] Власть опирается на консервативную часть общества, численно в разы превосходящую либеральное ядро. По разным данным, 65–70 % россиян могут быть отнесены к консервативному большинству, хотя далеко не все из них имеют последовательно консервативные взгляды. Относительно немногочисленные либералы, имеющие установки на вестернизацию, в этих условиях обречены скорее на внутреннюю и внешнюю эмиграцию. Впрочем, в современной России они обладают собственными информационными ресурсами и немалым влиянием на городскую интеллигентскую среду.
Тренд неоконсерватизма основывается на семейных, традиционных ценностях, этатизме, патриотизме, державности, тяге к порядку и стабильности. В этот тренд прекрасно вписались и события на Украине 2014 г., тогда В. Путин выступил в роли собирателя «Русского мира». Значительного количественного роста самого консервативного большинства в этот момент не произошло, скорее поменялся градус настроений, ставших более разогретыми и радикальными. У людей появилось и укрепилось ощущение «единой нации» (по данным ВЦИОМ, с 2012 по 2017 гг. доля тех, кто согласен с лозунгом «Мы – единая нация», выросла с 23 % до 54 %).[82 - Россия удивляет – 2018. Общество патриотов. URL: https://russia-review.ru/index.php?id=92 (https://russia-review.ru/index.php?id=92) (дата обращения: 17.06.2018).] «То, что сейчас мы наблюдаем, можно назвать очередным „абортом“ модернизационных процессов в России. Каждый шаг развития и усложнения общества наталкивается на интересы господствующих групп, которые, чувствуя угрозу для себя, резко упрощают структуру общества, тем самым сохраняя свою власть… В состоянии возбуждения общества (а именно это мы сейчас и наблюдаем) актуализируются архаические пласты и структуры общества, а также архаические механизмы консолидации населения,» – считает Лев Гудков.[83 - Сейчас Россия живет в эпоху безвременья // Русская Планета. 1 ноября 2014 г. URL: http://russkayaplaneta.mirtesen.ru/blog/43574798105/%C2%ABSeychas-Rossiya-zhivet-v-epohu-bezvremenya%C2%BB (http://russkayaplaneta.mirtesen.ru/blog/43574798105/) (дата обращения: 17.06.2018).]
Причины роста консервативных настроений, на наш взгляд, лежат преимущественно в политической плоскости. Старт этому процессу дало политическое противостояние между властью и протестным «белоленточным движением». За победой Владимира Путина на выборах президента в марте 2012 г. последовали жестокие столкновения на Болотной площади 6 мая 2012 г., затем – законы о детях-сиротах, о гей-пропаганде, об оскорблении чувств верующих. Эти законы откололи от недовольной «белоленточной» либеральной массы как умеренных, так и радикальных националистов, патриотов-державников и левых. На следующем этапе, во второй половине 2013 г., произошло резкое ухудшение отношений с Западом, включая бойкот западными лидерами Олимпиады в Сочи, новый украинский Майдан, государственный переворот в Киеве, присоединение Крыма и Севастополя, санкции и контрсанкции, войны на Донбассе и в Сирии. Россия все больше превращалась в осажденную крепость, а власть – в военную, мобилизационную, добиваться замены которой в военное время – предательство. Слова «предатели», «пятая колонна», «либерасты» стали неотъемлемой частью российской политической жизни. К этому процессу активно подключилась и РПЦ, то устраивавшая «антилиберальные» молебны, то объявлявшая крестовый поход против западной морали и ценностей.
Крымские события 2014 г. мобилизовали общественное мнение вокруг В. Путина, что привело и к росту его рейтинга, и к увеличению его электорального ядра – доли тех, кто его поддерживает безусловно. По данным мониторинга ИС РАН, с 2013 г. к октябрю 2014 г. размер электорального ядра вырос больше чем вдвое: с 23 % до 55 %. При этом поддержка оппозиции упала с 21 % до 7 % [Российское общество…, 2015: 119]. К марту 2018 г. доля «путинского» ядра снизилась до 42 % от общей численности избирателей, однако это снижение никак не повлияло на его электоральный рейтинг.[84 - Источник: ВЦИОМ, март 2018 г. Подробное описание исследования см. на стр. 113.] Свою роль сыграли и политические метаморфозы в оппозиционном лагере. Думская оппозиция давно уже договаривалась с властью по большинству важных вопросов, а с 2014 г. придерживалась идейных рубежей «посткрымского консенсуса». Радикальная, «несистемная» оппозиция отпугивала неготовых к революционным потрясениям россиян маргинальным стилем поведения. Как результат, при выборе между властью и оппозицией более 50 % россиян в марте 2014 г. выбирали власть, и лишь 13 % – оппозицию.
На вопрос, идут ли дела в стране в правильном направлении, в ноябре 2011 г. положительный ответ давали 24 % опрошенных (полностью или скорее согласны), а отрицательный – 30 %; весной 2012 г. установился баланс в пользу позитивных оценок (30 % против 20 %) и с некоторыми колебаниями он сохранялся весь 2013 г. Однако сразу после воссоединения с Крымом и Севастополем доля оптимистов выросла более чем вдвое и достигла 75 %.[85 - Источник: Мониторинг ИС РАН. Подробное описание исследования см. на стр. 112.] Эта картина подтверждается и исследованиями других социологических центров: «уровень доверия к власти с некоторыми колебаниями, вызванными предвыборными „накачками“, устойчиво снижался вплоть до марта 2014 г. В этот период в обществе накапливалось огромное раздражение властью, шел устойчивый, казалось бы, необратимый процесс ее делегитимизации. После присоединения Крыма все социологические показатели резко устремились вверх…».[86 - Сейчас Россия живет в эпоху безвременья // Русская Планета. 1 ноября 2014 г. URL: http://russkayaplaneta.mirtesen.ru/blog/43574798105/%C2%ABSeychas-Rossiya-zhivet-v-epohu-bezvremenya%C2%BB (http://russkayaplaneta.mirtesen.ru/blog/43574798105/) (дата обращения: 17.06.2018).]
Интересно, что главными событийными компонентами «посткрымского консенсуса» стали воссоединение с Крымом и Севастополем и введение режима санкций/контрсанкций. События на Юго-Востоке Украины и в Сирии не нашли столь же однозначного к себе отношения (см. табл. 3).
Таблица 3. Как Вы считаете, следующие внешнеполитические события принесли России больше пользы или вреда? (в % от числа опрошенных)
Источник: ВЦИОМ, март 2018 г. Подробное описание исследования см. на стр. 113.
Даже среди провластно настроенных россиян интерес к Донбассу и вообще к Украине явственно снизился, и бонусов властям эти события почти не приносили. В таблице 4 показано, как различались оценки этих событий среди либералов и консерваторов. Видно, что большая часть во всех идеологических группах общества поддерживает присоединение Крыма, чего не скажешь о внешней политике России в целом. Если консервативное большинство позитивно воспринимает режим санкций, в том числе и встречный запрет РФ на ввоз западного продовольствия (около 65 % видят в этом позитивные последствия), то отношение либералов к российским санкциям носит скорее негативный характер (около 46 % видят негативные последствия).
Таблица 4. Соотношение тех, кто видит больше плюсов, и тех, кто видит больше минусов
(в % от числа опрошенных)
Источник: ВЦИОМ, март 2018 г. Подробное описание исследования см. на стр. 113.
Антиамериканские настроения существенно сильнее в консервативных сегментах общества, а вину России в ухудшении отношений со странами Запада даже среди последовательных либералов мало кто готов признать (см. табл. 5).
Таблица 5. Кто в наибольшей степени виноват в ухудшении отношений между Россией и странами Запада? (в % от числа опрошенных)
* Остальные опрошенные не ответили на вопрос.
Источник: ВЦИОМ, март 2018 г. Группировка на основе расчетного показателя. Подробное описание исследования см. на стр. 113.
В основе перемен в общественном мнении, зафиксированных опросами, лежит не только всенародное ликование по поводу того, что теперь «Крым наш». Гораздо важнее, что миллионы людей признали, что «Путин – наш», что политика Кремля совпадает с интересами страны и народа. Вот как описывает причины происходящего Игорь Задорин из исследовательской группы ЦИРКОН: «…Большая масса народа на эмоционально-ценностном уровне не приняла передела СССР и постсоветской фиксации границ (оставшись в позиции „мы с этим не согласны“)… Решения начальства люди признали не как факт, а как жест. Фактически же ничего не изменилось: как были Крым и Донетчина в составе УССР номинально, так и остались. Конечно, паспорта, граница эта липовая, какие-то бумажки надо заполнять – но это нужно, чтобы „начальство отстало“… Мы – по-прежнему единое государство, единое пространство, единая культурно-политическая полоса. И когда произошел Майдан, а за ним националистическая реакция с отменой закона о региональных языках, люди поняли это так, что „на нас напали“… И они стали отстаивать тот порядок вещей, к которому привыкли: имитационные политические статусы, игры начальства отдельно, а мы – отдельно. И вот таких людей и правда около 80 %. Это не „рост путинского большинства“, это солидаризация людей против нападения извне. Россия в общественном мнении не превратилась в „региональную страну“, она по-прежнему осталась сверхдержавой, которая имеет в зоне своей ответственности сохранение, пусть и потенциальное, этого „большого мира“, империи, которая никуда не уходит и не распадается, ибо она конституирована не внешними решениями и факторами, а внутренними…».[87 - Муравьев А. Гренада моя // Полит. ру. 8 сентября 2014 г. URL: http://polit.ru/article/2014/09/08/grenada/ (http://polit.ru/article/2014/09/08/grenada/) (дата обращения: 17.06.2018).]
Итак, именно внешнеполитические события 2014–2018 гг. определили идейные рубежи избирательной кампании 2018 г. Выход за них, как показали результаты выступления Ксении Собчак и Григория Явлинского, автоматически вел к маргинализации, независимо от качества их имиджа и программ.
2.4. Идейно-политические особенности «посткрымского консенсуса»
Отметим важные различия между тем неоконсервативным общественным консенсусом, который имел место в России до 2012 г., и новым, мобилизационным «посткрымским консенсусом». Первый ведет свое родословие от конца 1990-х гг., когда на смену ценностному расколу начала 1990-х пришло временное согласие по ряду ключевых вопросов общественного бытия, основанное на синтезе самых разных и порой взаимоисключающих идеологем. В качестве самой важной и актуальной россиянам тогда виделась следующая триада ценностей: порядок; справедливость; стабильность. За ними с определенным отрывом следовала свобода. Именно эта триада вознесла на гребень политической волны В. Путина. Данная картина практически не претерпела изменений за все последующее время.
При этом к порядку, справедливости и стабильности [От Ельцина до Путина…, 2007: гл. 2] тяготели практически все группы, в том числе и электорат основных политических партий, различия между которыми, с точки зрения их идеологии, сильно смягчились и размылись [Бызов, 2013б]. Политические ценности, в том числе такие как демократия, отошли на задний план: теоретически общество высказывается за выборы, за политически свободные СМИ (при условии нравственной цензуры), за свободу передвижений, против вмешательства государства в частную жизнь. Но актуальность демократических ценностей снизилась до второго, третьего, четвертого порядка.
Сложился негласный договор: власть обеспечивает стабильность и рост уровня жизни, элементарный порядок, а общество не лезет в политику, принимая действия власти как должное. До поры до времени этот договор работал отлично. Союз умеренных национал-государственников и умеренных либерал-государственников в центре политической поляны надежно блокировал влияние радикалов со всех флангов, их действия не представляли угрозы для стабильности политического порядка.
Новый, «посткрымский», консенсус можно охарактеризовать как мобилизацию общества вокруг власти, когда различные – и часто справедливые – претензии, связанные с внутренними проблемами, отходят на второй план, а на первый выходит внешняя угроза, реальная или нет, перед лицом которой всем необходимо сплотиться. Мобилизация и стабильность – явления часто противоположного свойства, мобилизация часто соседствует с революционными настроениями. Неслучайно в 2014 г. многие русские (и не только русские) пассионарии прониклись идеей «русской весны», войны с «бандеровцами» на Востоке Украины, все больше было тех, кто «готов повторить», имея в виду победу над Германией в 1945 г., а кое-кто обсуждал перспективы ядерной войны. В Донбасс воевать поехали известные люди, включая писателей, общество электризовалось предчувствием каких-то важных событий, а возможно, и войн. Взаимоотношения между обществом и властью выстраивались в формате мобилизации общественной поддержки президента страны и его внешнеполитического курса.
Мобилизация надолго изменила ранее наблюдавшийся слабовыраженный тренд, связанный с постепенным снижением уровня поддержки власти в результате моральной усталости общества и элит и нарастанием нерешаемых внутренних проблем страны. Рейтинг В. Путина вознесся на недосягаемые ранее высоты. Выборы 2018 г. показали, что все, кто пытается выйти за идейные рубежи «посткрымского консенсуса», обречены на маргинальное положение, причем даже в среде интеллигенции. Отсюда совокупный результат К. Собчак и Г. Явлинского – около 2,5 % (при том, что скорее либеральной ценностной ориентации сегодня придерживаются примерно 16 % россиян). Критикуй, что хочешь, в стране всем все недовольны, но не выходи за идейные рубежи – Крым наш, державное могущество, вся наша внешняя политика – вне подозрений.
Реальная поддержка Путина, его «ядро» – 42 %, это те, кого он устраивает как лидер, но голосуют за него почти 80 %! «Посткрымский консенсус» – это уже новый договор между обществом и властью: мы обеспечиваем внешнеполитический курс, но не справедливость и порядок внутри страны, вы со своей стороны можете критиковать все что угодно, но не подвергать сомнению курс В. Путина на укрепление державного могущества. Мобилизация по законам политического жанра требует национального лидера, и именно в этом качестве В. Путин вышел на свои четвертые президентские выборы.
«Посткрымская» картинка наложилась на комплекс архетипов, установок, фобий, которые в совокупности образовали нечто, что можно охарактеризовать как социокультурный код нации или архетипический пласт его сознания. Внешнеполитическая повестка дня затмила собой в 2014 г. внутриполитическую, включая социально-экономическую проблематику, и стала определяющим фактором для формирования общественных настроений. Достаточно отметить в связи с этим, что 79 % россиян поддерживают экономические санкции против Запада (то есть готовы отказаться от западных продуктов питания), введенные российским правительством, а также возможные ограничения на выезд за рубеж – по принципу «на войне как на войне».[88 - Источник: Мониторинг ИС РАН. Подробное описание исследования см. на стр. 112.] А ведь еще совсем недавно население страны было крайне чувствительно к любому ущемлению своих непосредственных интересов – в отличие от интересов политических и общегражданских!
«Посткрымский консенсус» оказался намного сильнее во многом потому, что разбудил в россиянах частично спавшие до нынешнего момента, но, как оказалось, всегда готовые проснуться, выработанные историей страхи, мифы, архетипы: восприятие и оценки самих себя, других народов и стран, образы «внутреннего» и «внешнего» врага. Согласно результатам экспертного опроса ИС РАН 2013 г., «…к цивилизационным характеристикам русской мечты, которые в значительной степени коррелируют с тем, что мы определили как социокультурный код, эксперты относят:
• православие;
• сильную централизованную власть;
• державную (имперскую) внешнюю политику;
• духовность в противовес меркантильности» [Бызов, 2013б].
Эти четыре важнейших пункта – своего рода культурологические штампы, содержание которых, особенно в настоящее время, представляется далеко не столь очевидным. Если эти ценности более или менее точно отражали цивилизационные доминанты исторической России, Российской империи, то остается открытым вопрос, в какой степени они работают в России сегодняшней? Тем более что эти ценности воспроизводятся консервативным большинством в качестве «парадных», но «по жизни» носители этих ценностей далеко не всегда готовы им следовать. Особенно сильно проявляется следование «державному» архетипу о представлениях места России в мире среди россиян старшего поколения.
На протяжении третьего срока президентства В. Путина Россия перешла от периода умеренно-консервативной идеологии как общепринятой – к радикально-консервативной на основании общественной мобилизации. Произошла реидеологизация общества, и избирательная кампания 2018 г. протекала в условиях массовой мобилизации консервативного электората вокруг национального лидера на фоне деморализованной, растерянной и безучастной оппозиции.
2.5. Качество мобилизованного консервативного большинства
Несмотря на происходящие события, ценностные тренды остаются чрезвычайно инерционными. Напомним в связи с этим типологию ценностных ориентаций россиян в политике, которую мы представили шесть лет назад:
• протестные социал-консерваторы – 21 %;
• лояльные социал-консерваторы – 47 %;
• лояльные либералы – 15 %;
• протестные либералы – 8 % [От плебисцита – к выборам…, 2013: 59].
В идеологическом отношении социал-консерваторы – те, кого мы сегодня называем консервативным большинством, – составляли в 2012 г. 68 % [От плебисцита – к выборам…, 2013: 124]. Сейчас их несколько больше 70 %,[89 - Источник: ВЦИОМ, март 2018 г. Подробное описание исследования см. на стр. 113.] из них треть настроены скорее оппозиционно к власти, а две трети – скорее лояльно. Либералов (протестных и лояльных) в совокупности в 2012 г. насчитывалось около 23 % от общего объема российского электората, их численность практически не изменилась.
В политическом отношении важнее всего то, что несмотря на подчас жесткую критику, обращенную в адрес власти и проводимого ею курса, большая часть россиян (63 %) воспринимала общее направление, по которому идет современная Россия, как позитивное, которое даст в перспективе положительные результаты – либо хотя бы как частично правильное. В наибольшей степени этот курс соответствовал установкам умеренных либералов (72 % полной или частичной поддержки), но и во всех остальных группах он превышал отметку в 50 %. Самый низкий показатель поддержки – в среде радикальных либералов – 54 %. На одном полюсе находятся консерваторы, самая многочисленная группа, на другом – либералы (как правые (сторонники рынка), так и левые (сторонники социальных приоритетов)) [От плебисцита – к выборам…, 2013: 124].
Консерваторы поддерживают традиционный образ России – могучей державы с твердой властью, способной обеспечить социальную справедливость, противостоять Западу и западной цивилизации. В то же время они мечтают о стабильном, спокойном развитии типа брежневских времен, а не о революциях и смутах. Либералы ориентированы скорее на минимизацию присутствия государства в разных сферах, снижение его влияния на бизнес и граждан, формирование правового общества, в котором бы выше ценились демократические права и свободы.
При всех различиях эти полюса имеют много пересечений. В частности, нынешняя власть и проводимый ею курс воспринимаются скорее позитивно (в большей степени государственниками, в меньшей степени либералами). Ни либералы, ни социал-консерваторы не готовы поддержать «чистый» рыночный капитализм или «чистый» плановый социализм; и тех, и других скорее привлекает промежуточный вариант, который бы включал в себя элементы рынка и социалистической экономики.
«Когда „ценности“ трансформируются в идеологии, требующие более жесткого выбора, складывается такая политическая „бухгалтерия“: 34 %–35 % опрошенных поддерживают идеи социальной справедливости, 30 %–32 % – идеологию, основанную на традициях и могуществе державы („левый и правый уклоны“). Еще 19 % занимают промежуточную позицию между консервативными и либеральными ценностями, выступая за сочетание идеи сильного государства и рыночной экономики. И, наконец, менее 7 % составляет поддержка партии „европейского выбора“. Еще около 6 % – политически убежденные русские националисты, сторонники самостоятельного русского пути, место которых в рамках противостояния „консерваторы – либералы“ остается не до конца выраженным, хотя события 2014 г. и подтолкнули данную группу в сторону консерваторов-державников и консервативного большинства в целом» [Российское общество…, 2017: 241].
Можно отметить умеренную консолидацию и увеличение числа сторонников консервативных ценностей одновременно с сокращением числа сторонников либеральных перемен. Все это позволяет сделать вывод, что вспышка либеральной протестной активности 2011–2012 гг. осталась позади, не получив своего развития. Насколько этот тренд отражает глубинные черты общества (а не парадные пласты массового сознания), каковы его пределы и временны?е границы? Как полагает Александр Аузан, «…мы продолжаем жить в формуле геополитического общественного договора. Не потребительского договора прежних лет, когда главным было благосостояние, теперь главное – статусное ощущение супердержавы. Но уже видны границы. Одновременно наращивать усилия в гонке вооружений и пытаться поднять экономику в структуре нынешнего договора невозможно. И тот, и другой социальный контракт имеют одну общую черту – они население подразумевают как препятствие в политике, от которого надо откупаться либо деньгами, либо великодержавными ощущениями».[90 - Нетреба П. А. Аузан: Кто сказал, что вы не должны бояться войны? // Газета. ru. 10 апреля 2018 г. URL: https://www.gazeta.ru/business/2018/04/06/11708209.shtml (https://www.gazeta.ru/business/2018/04/06/11708209.shtml) (дата обращения: 17.06.2018).]
Выборы-2018 состоялись под знаком мобилизации общественного мнения вокруг В. Путина, которая произошла, несмотря на рост недовольства россиян положением экономики, социальной сферы, коррупцией. Каково же качество «путинского большинства», сформировавшегося вокруг внешнеполитического вектора власти в марте 2018 г.? Критики В. Путина апеллируют к двум социологическим гипотезам, объясняющим его огромный успех на выборах: эффекту «сверхбольшинства» и эффекту «спирали молчания» Элизабет Ноэль-Нойман. Под действием первого эффекта средний избиратель, не имеющий четких политических представлений (что нормально), вынужден присоединяться не столько даже к точке зрения условного «телевизора», сколько к мнению большинства людей, которые, как он знает, думают примерно так, как говорят в телевизоре. Гипотеза «спирали молчания» описывает иной эффект, в центре ее – предположение о страхе изоляции, страхе человека оказаться вне общности, в которой он живет. Если эффект «сверхбольшинства» увеличивает число тех, кто говорит «да», то есть поддерживает режим, то «спираль молчания» сокращает число тех, кто говорит «нет». Некоторые скептики проще объясняют «крымскую аномалию»: опрашиваемые в условиях частичной мобилизации просто боятся высказывать свое истинное мнение и дают неправдивые общественно одобряемые ответы.[91 - Рогов К. Правда ли, что 83 % россиян поддерживают Путина? // Forbes. 11 сентября 2014 г. URL: http://www.forbes.ru/mneniya-column/vertikal/267487-kak-ukrainskii-konflikt-povliyal-na-putinskoe-bolshinstvo (http://www.forbes.ru/mneniya-column/vertikal/267487-kak-ukrainskii-konflikt-povliyal-na-putinskoe-bolshinstvo) (дата обращения: 17.06.2018).]
Мы склонны предполагать, что в массовом сознании произошла реанимация архетипических ценностей укрепления державы, антизападничества, русского мира. Настроения общества в целом стали более радикальны, чем официальная политика власти. Огромную роль в победе В. Путина сыграла тяжелая внешнеполитическая обстановка, угроза войны, на фоне которой внутренние трудности отошли на второй план. В результате за кандидата от власти проголосовало не только «ядро» его сторонников, но и периферия, которая, несмотря на неудовлетворенность многими действиями властей, не увидела реальной альтернативы. Отметим, что общество четко отделяет В. Путина от других ветвей и этажей власти, высказывая по отношению к ним постоянное высокое раздражение и недовольство.
Данные опроса ИС РАН уже после выборов 2018 г. показали, что уровень доверия президенту (69 % при 17 % не доверяющих) полностью вернулся к ситуации до начала избирательной кампании; эффект от мобилизации быстро сошел на нет.[92 - Источник: Мониторинг ИС РАН. Подробное описание исследования см. на стр. 112.] По данным ВЦИОМ, за месяц после выборов рейтинг доверия В. Путину упал на 7 %, до уровня 48 %.[93 - Мухаметшина Е. Рейтинг доверия к Путину начал снижаться сразу после выборов президента // Ведомости. 20 апреля 2018 г. URL: https://www.vedomosti.ru/politics/articles/2018/04/20/767285-reiting-doveriya-putinu-nachal-snizhatsya (https://www.vedomosti.ru/politics/articles/2018/04/20/767285-reiting-doveriya-putinu-nachal-snizhatsya) (дата посещения: 20.06.2018).] Иными словами, мобилизация оказалась успешной, но краткосрочной.
2.6. Структура «мобилизационного консерватизма» и актуальные идеологические расколы
§ 1. Основные расколы
Общеизвестно, что консерватизм современных россиян в значительной степени носит показной, декларативный характер и слабо подтверждается их образом жизни, поведенческими установками, готовностью к мобилизации и другими важными ценностно-мотивационными атрибутами. На практике мы наблюдаем весьма атомизированное посттрадиционное общество, чьи члены сами, на индивидуальной основе строят свои жизненные стратегии, где господствуют ценности массового потребления, основательно разрушены семейные традиции, катастрофически низок уровень общественной солидарности и самоорганизации. Это тот случай, когда автостереотип, представление общества о самом себе резко противоречит реальному состоянию общественной морали и правосознания, фиксируемым объективными инструментами (прежде всего статистикой, но отчасти и опросами тоже).
Сфера политического выбора, формирования государственно-политических аспектов массового сознания, в России находится преимущественно в области идеального, декларативного, и потому воспроизводит больше архетипические пласты сознания масс, чем интересы «реальной политики». На уровне «парадных» ценностей общественная консолидация, сплочение, безусловно, происходит. По данным ВЦИОМ, в 2014–2016 гг. доля россиян, считающих себя патриотами, выросла с 55 %–60 % до 70 %.[94 - Патриотизм в России: если завтра война, если завтра в поход // ВЦИОМ. Пресс-выпуск № 3136. 21 июня 2016 г. URL: https://wciom.ru/index.php?id=236&uid=115747 (https://wciom.ru/index.php?id=236&uid=115747) (дата обращения: 17.06.2018).] По данным «Левада-Центра»,[95 - «Левада-центр»: 67 % россиян гордятся страной // Коммерсантъ. 21 декабря 2017 г. URL: https://www.kommersant.ru/doc/3503067 (https://www.kommersant.ru/doc/3503067) (дата посещения: 10.07.2018).] за то же время с 55 %–58 % до 67 % увеличилась доля тех, кто гордится символами России – ее флагом, гимном и т. д. Все это внешние рамки «посткрымского консенсуса», его отправная точка. Поводов для критики власти было сколько угодно, поэтому в марте 2018 г., месяце выборов, мы были свидетелями множества протестных акций. Но даже протестуя, ты должен оставаться патриотом, гордиться своей державой и ее символами. В противном случае тебя ждет место в электоральном «гетто», пример тому – плачевные результаты таких кандидатов, как К. Собчак и Г. Явлинский.
Динамика идеологического противостояния в такой ситуации определяется тремя расколами. Первый – между (1) консервативным большинством и (2) либеральным меньшинством. При всей малочисленности последнего различия этих двух «голов» российского орла столь велики, что им пока не о чем договариваться, как это и показали президентские выборы. Мы наблюдали противостояние всех кандидатов, включая оппозиционных, двум – К. Собчак и Г. Явлинскому.
Второй раскол – внутри собственно «консервативного большинства»: между теми, кто (1) в рамках посткрымской мобилизации отдает приоритет идеям державной мощи, и теми, для кого (2) важнее идеи социальной справедливости. Эти две группы, в отличие от первого раскола, не антагонистичны, они во многом пересекаются; вспомним первые митинги сторонников В. Путина в 2012 г., где мирно соседствовали правые националисты в лице А. Проханова и А. Дугина с левыми националистами в лице М. Шевченко и С. Шаргунова. Первые пока полностью поддерживают власть и составляют ее ядро, вторые сильно ее критикуют, но не переходят посткрымских идейных рубежей.
Третий по значимости раскол делит либеральный фланг на (1) правых либералов, относительно равнодушных идеям политической демократии и прав человека, но ратующих за свободу рынка и либеральную экономику, и (2) левых либералов и социал-демократов с приоритетами в виде прав человека, демократии, европейских ценностей. Первые достаточно лояльны В. Путину, вторые, напротив, его жестко критикуют.
«Консервативное большинство», на которое опирается власть, само неоднородно: политически активная и идеологизированная его часть составляет в нем своего рода «меньшинство в большинстве», тогда как «большинство в большинстве» – это конформисты, готовые пока следовать в фарватере, проложенном властями. Повышенная экзальтация, связанная с присоединением Крыма и идеями «русского мира», постепенно спадает, но мнение людей об этих событиях отнюдь не меняется. Схожая картина наблюдается и в стане либералов. Но даже учитывая всю внутреннюю неоднородность «консерваторов» и «либералов», следует помнить, что повестка дня формируется не конформистским центром, а радикальными флангами – убежденными консерваторами, национал-патриотами и либералами.
§ 2. Недовольство властью: кто против?
В канун выборов недовольство властью сконцентрировалось в достаточно узкой группе «русских западников», сторонников европейского выбора. Ее ядро – те, кто готов поддержать на выборах лозунги европейского выбора, – составляет не более 7 %,[96 - Источник: ВЦИОМ, март 2018 г. Подробное описание исследования см. на стр. 113.] а периферия, частично разделяющая европейские ценности, – еще 15–20 %. Уровень недовольства властью условно соответствует доле убежденных «антипутинцев», а их при опросе обнаружилось около 8 %. Но 78 % голосов, набранных В. Путиным на выборах в марте 2018 г., по крайней мере наполовину выглядят своего рода авансом. «Ядро» поддержки президента составляет 45 % – те, кто поддерживают его, «потому что он уже многое сделал для страны и сделает еще многое», еще 48 % готовы были поддержать президента, потому что не видели альтернативной кандидатуры.
59 % опрошенных приоритетом для В. Путина на четвертом сроке видят преобразования внутри страны, и только 35 % – внешнюю политику. Как отмечает Л. Гудков, «…отношение к Путину двойственное: да, как говорят наши респонденты, он восстановил авторитет России как великой державы, он – решительный и опытный политик, у него нет, как мы видели, реальных конкурентов. Но, с другой стороны, вне сферы внешней политики его достижения не столь уж велики или их просто нет. Он не добился успеха в экономике, доходы людей падают; проблема коррупции – одна из самых острых; мира, справедливости и стабильности, безопасности нет ни на Северном Кавказе, ни внутри страны».[97 - Глава «Левада-центра»: «Россияне чувствуют, что входят в третью мировую» // Телеканал «Дождь». 12 апреля 2018 г. URL: https://tvrain.ru/articles/glava_levada_tsentra_rossijane_chuvstvujut_chto_vhodjat_v_tretju_mirovuju-461694/ (https://tvrain.ru/articles/glava_levada_tsentra_rossijane_chuvstvujut_chto_vhodjat_v_tretju_mirovuju-461694/) (дата обращения: 17.06.2018).]
Как следует из таблицы 6, власть в лице В. Путина практически полностью удовлетворяет запрос «державников» разного толка, сторонников укрепления могущества государства. Низкой остается доля «антипутинцев» среди сторонников свободной рыночной экономики, в том числе и с участием сильного государства; эти группы составляли «костяк» путинского консенсуса эпохи «нулевых». Наибольший уровень «антипутинцев» (по 15 %) зафиксирован в группах, тяготеющих к европейским социал-демократическим ценностям – социальной справедливости, самоуправлению, сближению с Европой и развитию политической демократии (заметим, что с похожей программой в марте 2018 г. выступал Г. Явлинский, но набрал не 15 %, а в десять раз меньше).
Таблица 6. Поддерживаемые лозунги (цели развития общества)
(до двух ответов, в % от всех опрошенных)
Источник: ВЦИОМ, март 2018 г. Подробное описание исследования см. на стр. 113.
Значительно снизилось на «крымской волне» недовольство властями со стороны русских националистов (почти вдвое), хотя и остается относительно высоким. Очевидно, что больше половины националистов, еще накануне «крымской эпопеи» резко критиковавших российские власти, примкнули к мобилизованному властями большинству. Программу такого рода изложил Ю. Селиванов: «Учитывая этот украинский урок, самой России жизненно важно использовать время, оставшееся до практически неизбежного пика конфронтации с Западом, для максимально полной подготовки страны к этому столкновению в экономической, социальной, идеологической и военной сферах. И если потребуется – вплоть до переустройства всей жизни общества на военно-мобилизационных основах. При этом должна произойти своего рода психологическая перезагрузка российского общества. Народ должен сполна ощутить безусловную заботу о нем, высшую справедливость действий государственной власти, отсутствие сильных внутренних раздражителей (типа пятой колонны и вызывающе наглых „сливок общества“), а также прекращение нынешнего тотального засилья разлагающей, прозападной пропаганды в стране. Разгульная жизнь нынешней „элиты“ с ее фантастическими зарплатами, золотыми парашютами, километровыми яхтами, „царскими“ охотами и т. п. должна быть в корне пресечена. […] Восстановление трудовой морали, господства принципа „кто не работает, тот не ест“, жесткое преследование тунеядства, пресечение избыточной спекуляции как источника нетрудовых доходов, отбивающего желание заниматься производством, должны быть положены в основу воспитательной политики».[98 - Селиванов Ю. России отведен минимум времени для подготовки к тяжелому испытанию // ИА REGNUM. 8 ноября 2014 г. URL: https://regnum.ru/news/1864196.html (https://regnum.ru/news/1864196.html) (дата обращения: 17.06.2018).]
§ 3. Большинство и меньшинство
Итак, мы имеем «большинство», включающее как убежденных консерваторов-державников, так и конформистскую часть общества, примерно в пропорции 30:70.[99 - Расчетный показатель на основе данных опросов ВЦИОМ и ИС РАН в 2017–2018 гг. Подробное описание исследований см. на стр. 112 и 113.] Это консервативное большинство сегодня поддерживает действующую власть в целом при наличии многих частных претензий, можно утверждать, что оно вместе со «своими» СМИ, в том числе основными телеканалами, обладает чертами «протопартии». Эта протопартия рыхлая, и при усилении внутриполитической/экономической турбулентности может начать быстро распадаться. Активно заявляющая о себе радикальная группировка политических и общественных деятелей (Н. Поклонская, В. Милонов, В. Чаплин, Д. Смирнов и др.) выступает значительно радикальнее консервативного центра, и власти все чаще приходится дистанцироваться от них. Налицо расслоение консервативного большинства на небольшую радикальную фракцию и более нейтральный, но массовидный «консервативный центр».
«Меньшинство» можно охарактеризовать как «либеральную интеллигенцию»/ «креативный класс». Численность этой группы составляет, по самой максимальной оценке, не более 15 %–17 %,[100 - Также расчетный показатель.] она на протяжении десятилетий не может сформировать собственного представительства в партийном спектре, рассыпаясь на маргинальные группы. Однако ее вес в общественно-политической жизни страны остается значительным благодаря высокому уровню образования (см. табл. 7), использованию информационных технологий и наличию «идейно близких» СМИ (например, газет «Ведомости» и «Новая газета», радиостанции «Эхо Москвы» и др.). Среди либерального меньшинства намного меньше пенсионеров и намного больше студентов, интеллигенции вообще. Как показано в таблице 7, среди последовательных либералов 50 % имеют высшее или неполное высшее образование, тогда как в аналогичной группе консерваторов их 28 %.
Таблица 7. Соотношение уровня образования и политических предпочтений респондентов
(в % от всех опрошенных)
Источник: ВЦИОМ, март 2018 г. (группировка на основе расчетного показателя). Подробное описание исследования см. на стр. 113.
«Раскол? – спрашивает в связи с этим руководитель Центра комплексных социальных исследований Института социологи РАН Владимир Петухов. – Ни в коем случае. Налицо согласие переходного типа. Все понимают, что коней на переправе не меняют. Это промежуточная ценностная среда. В не до конца устоявшемся обществе „плавает“ и система ценностей, тяготеющая к традиционности, но готовая меняться».[101 - Емельяненко В. Симпатизируем. Но не всем: Армия, РПЦ и СМИ остаются лидерами симпатий общества // Российская газета. № 7554 (91). 26 апреля 2018 г. URL: https://rg.ru/2018/04/26/vciom-armiia-rpc-i-smi-ostalis-liderami-simpatij-obshchestva.html (https://rg.ru/2018/04/26/vciom-armiia-rpc-i-smi-ostalis-liderami-simpatij-obshchestva.html) (дата обращения: 17.06.2018).]
Радикалы, выступающие за полную смену режима в стране, и здесь составляют меньшинство, но их голос слышен громче, так как власть, опершись на консервативные круги общества, сама способствовала тому, что так называемые системные либералы, составлявшие ее опору в «нулевые», оказались невостребованными. Силы «либералов» и «патриотов» явно неравны, причем это неравенство не только в политической, но и в моральной плоскости. Как пишет Сергей Черняховский, «…за именем „патриотизм“ – поддержка общества. За именем „либерализм“ – общественное презрение. И поддержка определенных элитных групп, видящих свое будущее и будущее своих детей в обретении гарантированного положения в чужой государственной системе. Им нужен коллаборационизм, и его поддерживают извне. Но под именем „либерализма“ он, похоже, существовать уже не может, ему нужно новое уважаемое и почитаемое – каким когда-то было и имя демократа, и имя либерала. Отсюда – выгоднее всего тоже стать патриотом. Но другим, „истинным“. И это относительно легко: просто нужно благо коллаборациониста назвать благом для родины».[102 - Черняховский С. Российские либералы начали имитировать патриотизм // РИА Новости. 5 апреля 2018 г. URL: https://ria.ru/analytics/20180405/1517896563.html (https://ria.ru/analytics/20180405/1517896563.html) (дата обращения: 17.06.2018).]
Однако у современного патриотизма есть и свои опасные стороны, на которые обращает внимание А. Ципко: «Меня пугает не только актуализация проблемы ядерной войны и гибели человеческой цивилизации, но и тот факт, что значительная часть населения современной России довольно спокойно реагирует на разговоры о неизбежной гибели человечества. Такого равнодушия к проблеме смерти человечества не было у русских людей в советское время. Это говорит о том, что сложившаяся за четыре года привычка к жизни в осажденной крепости подрывает и без того слабый у нас инстинкт самосохранения».[103 - Ципко А. Хочет ли Россия уничтожить человеческую цивилизацию // Независимая газета. 5 апреля 2018 г. URL: http://www.ng.ru/ideas/2018-04-05/5_7205_civilization.html (http://www.ng.ru/ideas/2018-04-05/5_7205_civilization.html) (дата обращения: 17.06.2018).] Действительно, России 2014–2018 гг. весьма свойственно настроение экзальтации, контрастирующее со спокойной эпохой «нулевых», когда россияне наслаждались первым опытом приобщения к «потребительскому раю» и обустройства частной жизни.
Исследование ВЦИОМ в марте 2018 г. зафиксировало примерно 6 %–7 % последовательных либералов (всего либералов, включая непоследовательных и колеблющихся, 20 %–22 %) и 54 % последовательных консерваторов (всего консерваторов – 78 %–79 %) (см. табл. 8). Между либеральным меньшинством и либеральной оппозицией существует определенная корреляционная зависимость, но это не тождественные понятия. Среди либералов уровень оппозиционных, протестных настроений намного выше, чем среди «конформистского болота» и консерваторов, но основная часть либерально ориентированных россиян сохраняет лояльное отношение к российской власти.
Левые идеи – самоуправление и солидарность – имеют хорошую поддержку среди либеральной части общества, а вот националистическая идея «схвачена» консерваторами. Представляется, что такое разделение одновременно открывает путь для развития относительно широкого социал-демократического движения и сдерживает развитие националистических сил (см. табл. 9).
Таблица 8. Группировка по шкале «консерватизм – либерализм»
Источник: ВЦИОМ, март 2018 г. (группировка на основе расчетного показателя; сделана по расчетной переменной, включающей в себя ответы на пять вопросов). Подробное описание исследования см. на стр. 113.
