скачать книгу бесплатно
– Ну ты сиди, брат. Я пойду – что-то подустал… – сказала Таррос, обращаясь к Алессандро.
– Как так? – разочаровался он. – Веселье только началось! – воскликнул Алессандро, обнимая плечо грустного командира. – Как я пойму, была ли моя шутка смешной, ведь над ними все всегда смеются! А если рассмеешься ты – значит, удачна. – печально добавил он. – А я уж мечтал, что ты нам споешь свою тянучую баркаролу. Ну, или, на худой конец, гондолетту – как в юности. Я даже мандолу с собой привёз. – он, улыбаясь, кивнул на свою верховую поклажу коня, стоящего у нового забора. Видя отрицательное выражение лица Тарроса с нотами тоски во взгляде, Алессандро тихо предложил. – Поешь хоть.
И Таррос, быстро отужинав, сделал по-своему, уйдя спать, предупредив ребят долго не засиживаться.
Зайдя к себе, он закрыл дверь и окно, откуда доносился запах дыма, напоминающего ему о костре, разоженном Эрис. Голоса раздражали его. Таррос лег на свою амфикефаль, закрыв глаза и положив на них локтевой сгиб правой руки, словно ограждаясь от внешнего мира, мешающего ему погрузиться в сладкие грёзы.
– Эрис… – шептал он тихо-тихо. – Я добьюсь тебя. – его усталость и мечты боролись друг с другом, подобно тому, как борются разум и чувства. – Агапи му. Оморфиа му. Просфора му. Зои му… Моро му… *моя любимая, моя красивая, жизнь моя, моя нежная, маленькая моя – можно перевести «малышка»(греч. )* … – s'agapo… tho eimasta mazi *я люблю тебя… мы будем вместе* – повторял он, пока не уснул.
Ночная мгла, звуки цикад и соловьев звали девушку Эрис в сонное путешествие. Но ей, несмотря на утомление, совсем не спалось. В её груди стенало и металось новое, неописуемое чувство, приносящее переживания. Ей хотелось и плакать, и умиленно смеяться, вспоминая Тарроса. Это была ее самая ужасная тайна, которую никто на свете не должен был узнать. Ей было страшно стыдно признаться самой себе в том, что она… что? И это будоражащее, заставляющее человека терзаться каждое мгновенье чувство называют Любовью? Что бы она не делала, в ее голове был только Он. Уже давно… С самой первой секунды, с первого взгляда там, в крепости Кандии. Такой отталкивающий и притягивающий одновременно… На первый взгляд – тиран. И ей еще тогда захотелось раскрыть его грудь, найти в ней горячее сердце и проверить – а умеет ли оно испытывать нежные чувства? Умеют ли эти уста, привыкшие отдавать строгие, черствые, порою – жестокие приказы, говорить слова любви? Умеют ли эти грубые руки, не раз отнимавшие чью-то жизнь, дарованную Богом, обнять и приласкать? Она уже убедилась, что стальной взгляд, устрашающий большинство, может быть нежен только к ней. Как голубое небо, которого и боятся, и восхищаются им. Как синее море, умеющее быть буйным и тихим – так и его глаза. Но ей намного легче испытать его строгий взор – Эрис противостоит; нежели нежный – он разит её стрелой, и она падёт его жертвой…
Глава девятнадцатая
Эрис не было три дня. А сегодня она впервые ненадолго опоздала. Но это было абсолютной дикостью, вызвавшей волнение её друзей. Только Георгиус знал и никому не говорил, даже Никону, что она отсутствовала по причине душевных переживаний, обозначенных ею как «головная боль». Раньше, даже если ее разила горячка, ее тело, подгоняемое неугомонной душой, лихорадя приплеталось сюда, пока учитель после безуспешных уговоров не выставлял ее назад домой.
Командир Таррос и Алессандро сегодня отсутствовали – уехали в Администрацию. Жизнь текла своим чередом.
Явившаяся девушка получила строжайший нагоняй от Янниса. Он чувствовал, что его авторитет упал. И он срывался на Эрис. Парни с ненавистью смотрели на жалкого старика, пытающегося восстановить уважение, которое он потерял по собственному желанию. Эрис не отвечала, опустив голову. Не вздохнула. Только качала головой, краснея. Целый день она тайком ждала, когда силуэт командира покажется неподалеку.
Таррос вернулся один перед закатом. Вид его был уставший и обозленный. Особенно его раздражал Яннис. Командир вызвал Эрис к себе в кабинет Янниса, который, по инциативе последнего, вчера на время до отъезда заняли сами командир и Алессандро, так как это было единственным местом, имеющим более-менее приличный вид, подходящий для их дневной бумажной работы.
– Эрис. Закрой дверь. – строго сказал Таррос, стоя спиной к входящей девушке.
– Слушаю, командир. – она стояла в шлеме со взглядом, смотрящим сквозь. Бесчувственный голос добавлял строгости в образе.
– Эрис. Отныне ты будешь служить сержантом венецианского крыла юниоров. – отрезал он резко.
– Не поняла? – удивилась она.
– Что тут не понятного? – Таррос повернулся к ней. Его взгляд был полон сдерживаемого негодования.
– И что от меня требуется? – спросила она нахмуренно.
– Будешь готовить юниоров для нас. – ответил он. – Сначала они будут учиться у тебя, потом переводиться в казармы главного ополчения гарнизона. Если призову – пойдут на войну.
– Нет. Это работа Янниса. – она отмахулась, категорически отказавшись принять предложение.
– Его ожидает темница, Эрис.
– Что? – в недоумении спросила она, сняв шлем. – Почему?
– Мы выяснили – Яннис почти всю жизнь делит казну с местными мелкими чиновниками, грабя армию Венеции.
– Не может быть… – Эрис разочарованно посмотрела перед собой, её ноздри гневно раздувались.
– Что ты знаешь о своём деде? – спросил он, жестом руки предложив ей сесть.
– Я не видела его. Но Яннис говорил, – Эрис аккуратно села. – Что это он виноват в его смерти…
– Да. Он виноват не только в смерти твоего деда. За ним премного грешков, Эрис. – уверил командир, три дня на пару с Алессандро и привезенными им помощниками ища следы, выпытывая информацию пытая подозреваемых.
– Я не могу поверить. – Эрис поджала губы – ее взгляд был расстроен, а брови сдвинуты. Она чуть не плакала. – Я уже готова была простить его… Но…
– Его грехи не прощаются, Эрис.
– Он мне рассказал, что до сих пор находится в зависимости от плохих людей, которые в своё время сотрудничали с будущими колонизаторами ради спасения собственной шкуры. Мой дед был военный. И он был против них – он был отверженным аристократом и знал всех в лицо. Он хотел, чтобы Крит оставался свободным. Но я же понимаю, что всё это было мышиной возней… Все решает власть. Наш остров был завоеван крестоносцами, а потом, как боевой трофей продан вам. И горстка честных людей не в силах была что-либо изменить. Теперь все военные под властью Венеции. И дома меня считают предательницей Родины. – Эрис опустила голову.
– В их времена здесь были не мы. Но ваши предатели сами впускают волков в стадо – они создали плодородную почву для симпатии меняющихся хозяев. Аристократы не лишаются своих имен и добра в обмен на золото для сеньории и ордена Мальтийцев. Деньги решают всё. И эта мелюзга решила обворовывать то, во что теперь вкладывает средства Дож, отдавший свою судьбу своей стране – его жизнь на виду у всех, в странствиях по морю и в церемониях проходят его дни, где он даже не имеет права проявить зов своего сердца, не посоветовавшись со своей свитой! – Эрис молча слушала его – казалось, Таррос уважал Дожа. Впрочем, Якопо Тьеполо расположил к себе и Эрис. В отличии от своего окружения.
– Что будет с Яннисом?
– Темница, скорее всего. Его делом будет заниматься судья для местных. И делами его покровителей – тоже. Смотря как будут развиваться события.
– Его вина доказана?
– Почти. Осталось пару ньюансов. Сейчас собирай юниоров – мы приглашены местной аристократией. Это незаконно – занимающие посты не имеют право ходить к критянам в гости, но мы на деле. А ты и ребята будете почетными караульными. Хотя, скорее всего, вас зовут, чтобы просто поиздеваться над мальчиками на побегушках. Эрис. – он посмотрел ей пристально в глаза. – Что бы тебе не сказали там – молчи. Это приказ или просьба. Как тебе больше нравится. Ясно?
– Да. – она покачала головой, и было видно, что настроение сержанта стало удрученное.
Эрис, быстро выбежав, собрала ребят.
– Эрис, что происходит, не командуй больше при мне! – разозленно крикнул Яннис.
– Яннис! – это был голос Тарроса. Он вышел, переодевшись на скорую руку. – С сегодняшнего дня, – его голос был громкий и срывающийся. – Эрис официально зачислена в сержанты венецианского ополчения и ее обязанностью является готовить для нас юниоров! – сказал он, обращаясь ко всем, на что ребята порадовались. Только Персиус заскрипел зубами, а Ахиллес недовольно засопел, притворно улыбаясь. Яннис поднял седые брови, возмущенно поглядывая на раздосадованную девушку. – А Вам я бы посоветовал вести себя скромно – в Вашем-то плачевном положении постарайтесь оставить ребятам хотя бы светлую память о себе. – тихо сказал Таррос, грозно смотря на Янниса. Голова командира была похоже на голову хищного орла, склоняющегося при рыскании жертвы.
Учитель не стал спорить или показывать недовольство. Он прекрасно знал, что этот день наступит – ждавший его всю жизнь, при меняющейся власти Яннис только вопрошал: "Когда?".
– А еще я советую говорить Алессандро только правду. У любого сорняка есть мощный корень. Вы – всего лишь маленькая верхушка. – Таррос говорил грубо и внятно, показывая двумя пальцами ничтожную значимость Янниса. – Но нам нужно вырвать основание. И мы сделаем это, крепко ухватившись за Вас, учитель Яннис. – строго сказал Таррос и только сейчас парни заметили, какое страшное бывает лицо командира, когда он сильно злится.
Ребята переглядывались в недоумении – происходящее было не совсем понятно им. Но более смекалистые, конечно, догадались, о чём речь. Сколько они себя помнили, Яннис водил их на тяжелые работы к аристократам. Юниоры довольно часто видели разных напыщенных гостей Янниса, который долго хвалился перед ребятами после их ухода – кто был его посетитель и из какого он рода. Это не нравилось ученикам, потому что хвастовство связями и принуждание прислуживать его хозяевам не нравились гордым юнцам. Особенную неприязнь к хвалебным словам учителя питала Эрис.
Они направились в город, оставив Янниса с половиной крыла. Пунктом назначения стало огромное имение посреди оливковых насаждений, по виду свежеотстроенное, в прекрасных архитектурных решениях униатской греко-римской культуры, что противоречило веяниям венецианской моды. Юниоры были расставлены в большой пиршественной зале у колонн. Им и раньше постоянно приходилось бесплатно выполнять грязную работу у дружков Янниса – копание, стройка и другое, а сегодня их позвали обслуживать местную знать. Эрис думала, что критяне – добросовестный народ. По своей юности она полагала, что к бедствиям народ привели именно пришельцы, а не здешние богачи. Но, наблюдая за отвратительными людьми, собравшимися здесь сегодня, ей опротивили пользующиеся привилегиями ничего не подозревающего Дожа богатые критяне, равнодушные к проблемам своих ободранных бедствующих соотечественников. Смотря на размах их гуляний, Эрис видела огромную пропасть между нищими работягами, окружающими её каждый день и этими небожителями. Дикая несправедливость гневила девушку. Неужели в них нет совести? Ей стало стыдно перед венецианскими миллитари за продающих себя и народ тому, кто у штурвала и ворующих у властей Кандии островитян. Эрис стояла, расправив плечи, без шлема, не подавая виду что она – живая.
– Эй, ты! – с презрением промолвил, выкатив запитые глазенки, зажравшийся чиновник. Он сверлил Эрис взглядом. Это был вымогатель Янниса – отец глупой и избалованной, из рук в руки переходящей, стареющей в регулярных затяжных пирах легкомысленной девы Астрии. Это были те самые люди, поклявшиеся отрезать Эрис язык. Астрия не привыкла себе в чем-либо отказывать, и теперь, благодаря молниеносно распространившимся слухам, к которым приложился и Яннис, подумывала выскочить замуж за внезапно появившегося столичного зрелого и холостого командира, который, к ее гневу, не стеснялся особо почитать ненавистную Эрис – так им говорил двуличный учитель. За это солдатку и возненавидели – за проявленное уважение высокопоставленных венецианских людей. Яннис успел рассказывать всё, что произошло в Кандии и происходило в Ситии. Может, это была просто зависть.
Эти члены "высшего общества" не были заинтересованы в приезде Тарроса и его команды – они знали, что будет проверка. А теперь командир и его доверенные бесцеремонно и властно провели полную ревизию того, как расходуется золото из казны, предназначенное для нужд гарнизона. Коррупционеры не приняли успешную, целеустремленную и юную победительницу – вместо того, чтобы быть ей благодарными за то, что она прославила нулевую военную подготовку их города, они мечтали как-нибудь досадить девушке. Не стоит забывать, что кроме юниоров здесь несло службу и взрослое население. Но это их не волновало. Зато пузатые дяди строили себе прекрасные дома, когда у их братьев отсутствовал даже кусок лепешки.
Успех Эрис больше был ее личной заслугой. Упорно работая, сколько себя помнит, она добилась цели – о ней теперь знал сам Дож. Хотя Яннис и учил юниоров, Эрис сама постоянно следила за своей подготовкой, в то время, пока учитель частенько пропадал на своих "званых обедах".
– Подойди сюда, милашка. – продолжил чиновник и она поняла, что это фамильярное выражение предназначалось ей. По спине Эрис прошел холодок. В ту же секунду в ней забурлело негодование. – Слушайся, когда тебе приказывает господин. – Эрис, с презрением на лице, нехотя, пришлось медленно подойти, чтобы не вызывать всеобщего внимания. – Давай наливай! – со злостью приказал ей Августос, нахально разглядывая.
– Я не поняла Вас. – сухо ответила Эрис, стоя смирно.
– У нас в армии теперь женщины. – он расхохотался. – Что, у нас в армии глухие тоже уже служат? Вина, говорю наливай. На такие только вещи и сгодишься. Впрочем… – он самодовольно ухмылялся, брыляя слюной и воняя явствами. Он продолжил свой монолог. – Такая нищета, пытающаяся пробиться в люди, как ты, если хочет остаться сытой, прислуживает нам. Ноги лижет! Да и некуда вам деваться. Взяла бутылку и быстро налила, я сказал!
Его рыжая, лишенная стыдливости и миловидности, вычурно одетая дочка довольно посмеивалась:
– Слышала, делай, что говорят! – поддакивала она приказным тоном.
Скулы Эрис нервно задергались. Она пристально и без страха, даже ни пошевелясь, с отвращением посмотрела на Астрию и на ее животноподобного отца – чиновника Августоса.
– Эрис! – командир был тут как тут. Он вообще-то тайно не сводил глаз с Эрис. Таррос знал, что первым делом прицепятся к ней. Он слышал все происходящее.
– Я здесь, командир Таррос. – она, кипя от гнева, болезненно взглянула в сторону приближающегося командира. Эрис невольно перевела взор на свои изрядно поношеные сандалии. В ее голову Сатана начал нашептывать мысли о том, что она и большинство ее соратников действительно еле перебиваются. Ее охватил стыд – посреди наряженных матрон Эрис почувствовала себя худшим из ничтожеств.
– Солдаты Империи обязаны слушать приказы старших. – подошедший к ней вплотную, Таррос довольно держал паузу. Ему было смешно, как эти немощные люди, возомнившие себя авторитетами, которым по закону нельзя было занимать никакие посты, кроме низких чиновничьих, ведут себя, подобно Цезарям. Эрис напряглась. – Старших по званию. – продолжил Таррос. – Ослушание это позор и гибель.
Чиновник внимал с довольным видом, полагая, что жесткому Тарросу, на вид даже жестокому завоевателю (здесь о нём были наслышаны), придется по душе глумление над низшими слоями. Он и его дочь всем своим видом показывали, что презирают таких, как Эрис. И это несмотря на их заслуги. Они предполагали, что Таррос станет покровительствовать им в этом.
Эрис стояла, потупив голову. Она поглядывала на Тарроса – перед тем, как зайти в залу, где стол был пошикарней стола венецианцев, он еще раз предупредил её молчать.
Таррос бесцеремонно взял кубок из толстой лапы этой самодовольной, смотрящей на командира боязливо и услужливо, свиньи и прочно установил на блестевшую жиром залысину, прямо на его запотевшую от посиделки макушку. Августос опешил. Поддатый, он полагал, что Таррос затеял какой-то смешной розыгрыш.
– Господин хочет вина. Будь добра, угости его, Эрис. – услужливо попросил командир.
Она удивилась и растерялась.
– Это приказ – наливай! Лей, пока я не прикажу остановиться. – его голос зазвучал сердито.
Эрис, непривычно для себя, взяла вино. Она некоторое время возилась с амфорой, чем еще больше усилила интерес происходящего для окружающих, среди которых были и знать, и венецианцы, и верные оцепеневшие братья. Затем девушка неуверенно протянула сосуд к кубку и начала наливать с присущей ей аккуратностью. Когда вино дошло до краев, Эрис хотела было остановиться, но Таррос уверенно приказал:
– Давай дальше. Лей-лей! – он рычал, и выражение его оскаленного лица напугало Эрис.
Вино перелилось через край и начало сначала стекать тонкой струйкой, а потом литься по пышащей похотью и буржуазмом широкой морде Августоса. Он захрюкал и задергался.
Астрия открыла свой прожорливый рот так широко, что в нее спокойно бы залетела муха.
Окружение ахнуло, послышались недовольные возгласы. Музыканты перестали играть.
– Не останавливайся. – командовал Таррос.
Опустошив амфору, Эрис поставила ее на стол рядом с чиновником. Она хотела было ускользнуть и поскорее раствориться в толпе, но упрямый и мстительный Таррос уже завелся:
– Как Вам вино? Прекрасный вкус? – он чуть наклонившись, издевательски громко отхлебнул, мягким баритоном промурлыкал:
– Ммм… Сладкое! – Затем громко добавил. – Настоящая крепкая критская мальвазия!
Послышался смех. Это был Алессандро. Эрис было немного боязно, но подхватившая его толпа лизоблюдов захохотала, и ей стало чуть легче на душе. Все присутстаовавшие здесь боялись венецианца Тарроса и его людей больше смерти. У каждого был гнилой грешок. Много лет помилованные Дожем аристократы наживались и пировали за счет империи, строили свои дворцы за счет того, что по закону полагалось здешней армии и не только ей. Их зажиточные, избалованные роскошью семьи никогда ни в чем не испытывали нужды. И теперь они боялись быть раскрытыми и обанкротиться. Венецианцы хоть и были снисходительны к покорным, но они могли жестоко наказать. Скорее, они желали сотрудничать по принципу «Кнут и пряник», оставляя правление исключительной прерогативой морских владык, не позволявшим совать нос и быть в курсе дел местным.
– Ах ты, ты… – его заплывшие жиром глаза заметали молнии.
Он вскочил, растирая лицо, под угрозы и ругательства своей дочери – его дорогие шелковые наряды были испорчены. Толстые губы, привыкшие наслаждаться на казенных застольях, выкрикивали непристойные мерзости в адрес Эрис. Он ничего не мог сказать только Тарросу. Подняв пухлую руку с нежными пальцами, высокомерный Августос захотел нанести удар по лицу землячки – служивой девушки.
Командир заломил мертвой хваткой ручонку чиновника, заставив его сесть на место и извиваться с отвратительной гримасой и гнусным визжанием.
– Кто пойдет против солдата Империи, тот пойдет против самой Империи и Его Светлейшего лика Дожа. Эрис мой солдат. Повторяться не буду. Все это слышали?!
Лицемеры и подхалимы боялись подойти к Августосу и Астрии. Ведь один только грозный вид Тарроса заставляет их вести себя подобно мышам в присутствие кота.
– Алессандро. Вы со своими людьми проверили все, что я просил? – спросил он так, чтобы слышали все.
– Да, Армандо-Каллерджи. – четко и с достоинством отвечал хранитель секретов – лучший друг и названный брат.
– Вы подсчитали и сверили все накладные?
– Таррос, архив есть только за последние два года. Остальное, по словам писцов, было уничтожено при пожаре.
– Пожар был?
– Я допросил кого нужно. Пожара не было. И счета… Таррос, они не соответствуют действительности. Масштаб их хищений прсто поражает… – обычно шутливый Алессандро был растерян.
Этот стратег Таррос опередил всех. И сейчас, словно охотничий пес, стиснул глотки казнокрадов и коррупционеров. Он продолжал под испуганные взгляды сливок местного невенецианского общества.
– Слушать внимательно! Когда я ехал сюда, ожидал увидеть место, где готовят солдат непобедимой морской империи. Вместо этого я увидел прогнившие ветхие конюшни, а в них дюжину дряхлых голодных кляч, заржавелые, негодные даже для чистки овощей оружия и пузатых служивых, больше похожих на беременных баб, которые вряд ли даже устав знают! Вы регулярно поставляете нам на смерть плохо подготовленных выходцев из нищебродов, покупая своим изнеженным сыновьям чины за деньги, которые мы же вам и даем. Даем не для того, чтобы вы все загребали себе в сундуки; ни для этих попоек! Золото дается на развитие Империи! – он говорил громко и страшно, съедая глазами окружающих. – Такие, как вы, изнутри уничтожат ее быстрее, чем враг караулящий со всех краев снаружи, в то время как доблестные войны отдают жизни за слово Иисуса, а вы, паразиты, прожираете их хлеб!
Алессандро, в темницу всех тех, чья вина уже доказана! И тех, кто под подозрением. Каннареджо, взять их! – он дал приказ, и те, под комментарии Алессандро, рьяно принялись его выполнять. Вчерашних лжегоспод вязали рабы.
– Что стоишь, как статуя богини Энио? – Таррос кинул шутку в сторону Эрис. – Помогай своим, сержант. Покажи себя в деле, а я – полюбуюсь.
Он засмеялся, жесток но справедлив – под эту невообразимую возню, яростные оправдания и сопротивления привычный пир горой обернулся драматическим событием для большого числа уважаемых работягами буржуазных вельмож.
Но со словом Тарроса никто не посмел спорить.
– Есть! – Она ринулась исполнять приказ.
Алессандро оглашал список, а Эрис и юные солдаты задерживали вопящих виновных. Таррос стоял и хладнокровно наблюдал, словно страшный титан, хотя ростом был не очень высок. Его умение держаться и несгибаемый внутренний стержень делали Тарроса тем, кем он есть. Венецианская колония под такими людьми должна процветать.
Необычный день был закончен. Юниоры сегодня поработали на славу, помогая людям командира.
Глава двадцатая
Настала череда следующих дней. Солдаты Кандии капитально реставрировали строения снаружи и внутри. Таррос пока не стал задерживать старого Янниса. Он хотел проследить за ним. И, конечно же, глупец выдал себя, с перепугу скакав как блоха, от одних оставшихся виновных к другим. Теперь Эрис командовала полтинником юниоров, сама будучи юной девчонкой. Ей это повышение стало в тягость – Яннис кидал на неё гневные взгляды, будто бы это она стала виной всех этих событий. Но Эрис старалась держаться, дабы заслужить авторитет парней и не потерять лицо. Она делилась знаниями от чистого сердца, безвозмездно, стараясь развивать юнцов всесторонне, благо знаний в молодой голове было предостаточно, даже слишком много.
Эрис захотела непременно найти время и на грамоту. Никон и Аргос помогали ей. В последние дни она почти не видела командира, и ей начало казаться, что его симпатия была лишь её самообманом. Она бранила себя за глупую надежду. Эрис эти дни приносили душевное терзание.
Алессандро и Таррос находились в рабочем кабинете. Они только прибыли из города.
– Таррос. Когда мы были в имении, я слышал, как арестанты обсуждали фамилию Каллергисов…
– И что ты слышал?
– Они отзывались, мягко говоря, не лестно о твоем дяде – его же Алексис зовут, да? – спросил Алессандро.
– Да. Это он. Я тоже слышал, как они бранили его за то, что он ненавидит колонизаторов. И братьев Скордилисов тоже поносили. Я обнаружил, что не все магнаты разделяют политику подчинения нам. – сказал Таррос. – Наши Мелиссино. Они со Скордилисами. Чувствую я, скоро начнется противостояние, или даже восстание, брат. Георгиус Хортацис и старший Михаилус Скордилис фигурируют в разжигании недовольств. Так я слышал. Они позволяют себе смело выражаться. – заметил Таррос.
– Нас пока мало. Не больше трех с половиной тысяч, Таррос. Пока администрация склонна уступать им. Боюсь, наши с тобой дела идут на смарку. Отец Лючии из Кандии принялся ходатайствовать за местную знать.
– Вот гнида!.. Время придет, нас будет много. И крови тоже станет много. Он забыл, что рыцари не подчиняются местным властям. Зато нет такого, кто бы не подчинился мечу. – гневно проговорил командир.
