скачать книгу бесплатно
– Да погоди ты! Коротко о главном: цена товара – это расход на производство товара плюс внедрение на рынок, плюс сумма прибыли поделить на количество. Средняя рыночная стоимость продукта рассчитана примерно так. Но спрос будет больше, если цена будет меньше. А цена будет меньше, если уменьшится одно из слагаемых в сумме.
Я утвердился в том, что Ярослав не экономист. Даже моих скромных познаний оказалось достаточно, чтоб осознать масштаб некомпетентности Ярослава.
Но я понял, что он хочет мне сказать.
– Значит, ты хочешь увеличить прибыль за счет снижения расходов, – я саркастично восхитился. – Гениально.
К сожалению, моим сарказмом Ярослав впечатлен не был. Он посмотрел на меня… снисходительно? Ой, да пошел он!
– Ты даже не представляешь, насколько это гениально, – медленно проговорил Ярослав, нагоняя интригу.
Я вздохнул.
– Ты прав, я не представляю. А знаешь, почему? Потому что ты пляшешь передо мной, как цирковая обезьяна, и не говоришь ничего по сути!
– Так надо. Я не хочу, чтобы ты отреагировал неправильно.
– Мать твою, ты не нобелевский лауреат, я не обосрусь от счастья, когда узнаю!
– Нет. От счастья – нет.
О, так вот оно что. Только недавно Ярослав говорил мне, что в этом нет ничего противозаконного.
Поддерживая его игру в драматизм, я подался вперед и серьезно посмотрел в его глаза.
– Тогда испугай меня уже до усрачки.
Казалось, Ярослав только этого и ждал. Он приосанился и даже не скрывал лучащуюся оптимизмом улыбку.
– Короче. Есть у меня один знакомый, работает сторожем в морге…
Если я действительно услышал то, что услышал…
Тем временем Ярослав продолжил:
– Это бесплатно. И, как он говорит, вкусно.
Пару минут я промолчал. Нуждался в перерыве. Ярослав упорно делал вид, что не обращает внимания на выражение моего лица, а выражение, я уверен, было то еще.
Затем я тоненьким голосом спросил:
– Не проще ли отлавливать бродячих собак?
Ярослав посмотрел на меня, как на дурака.
– А ты их мясо пробовал?
– К счастью, нет. А ты?
– Не вкусно.
Мне снова понадобилась пауза. Я переварил информацию и понял, что не хочу узнавать подробности. У меня была более приоритетная задача: помочь Ярославу избавиться от навязчивой идеи в его дурной башке.
– Ладно, тогда мы можем отлавливать бродячих… коров.
– Коровы не бывают бродячими. Все коровы – чья-то собственность, их отлавливать незаконно.
Я аж засмеялся.
– О, да что ты говоришь? А вот человечина – самое законное блюдо на свете! Не знаю, кто из вас с другом-сторожем увлекается передачами про серийных убийц, но я человек вменяемый.
«По крайней мере, был им, пока не встретился с тобой, Ярослав», мысленно добавил я.
Ярослав вдруг встрепенулся. Похоже, мои слова задели его за живое.
– Это не передача, это жизнь, – с драматическим придыханием изрек он. – И знаешь, что? Такие вещи не выглядят так, как в кино. Там все преподносят в очень мрачных красках. Для того, чтобы люди боялись этого абстрактного зла. Именно это пугает нас больше всего: то, что зло абстрактное. Мы не понимаем, что в нем плохого, но знаем, что это плохо – такие диссонансы заставляют мозги испытывать ужас. Это порок цивилизации. Это груз, который мы тащим на себе. Я просто предлагаю тебе расправить плечи и увидеть мир таким, какой он есть на самом деле!
На это ответа я не нашел. Мне ничего не оставалось, кроме как обдумать его слова – сам бы не поверил, что всерьез этим займусь.
Может, он и прав. Конечно он прав. Да-да-да, истинной правды не существует и у каждого картина мира своя, но, черт возьми, я его понял. Я его понял и это меня озадачило. Пришлось задуматься, кто из нас более сумасшедший. До того его монолога такими вопросами я не задавался, мне все было понятно. И вдруг я понял его, Ярослава.
Но с какого черта я должен отказываться от своей цивилизованности? Стоило мне подумать об этом, и ответ ударил меня, как током. Я похолодел.
Ради денег.
Сразу после того, как ответ на вопрос нашелся, я понял, что уже согласился. И усмехнулся.
– С каких это пор ты заделался философом? Начиналось все с мазы поднять бабла, а теперь, значит, мы уже бунтуем против цивилизованного общества?
Ярослав посмотрел на меня каким-то честным, уставшим взглядом. Очень пронзительно.
– Да наплевать мне на цивилизованное общество. Я хочу только поднять бабла.
Этого я тоже хотел. Я мечтал об этом, еще когда жил с родителями. Мне хотелось быть настолько богатым, чтобы покупать в магазинах все, что я захочу. И конечно, при этом я не хотел работать ни дня в своей жизни. Когда-то эта мечта становилась все ближе и ближе, а теперь… по крайней мере, я правда не работал ни дня в своей жизни.
А Ярослав вроде как брался приблизить мою детскую мечту. Ведь покупать в магазинах все, что захочешь, не очень дорого. Для этого даже не нужно быть миллионером. Правда, я уже подозревал, что работать для этого все же придется.
Но есть же и другие пути. Инфобизнес, биржа – что угодно. Да, конечно, они не работают и все мы об этом знаем, но ради приличия можно хотя бы попробовать.
Вдруг я засмеялся.
– Ты ещё и Герасима приплести хотел! Тебя бы точно за экстремизм упекли.
– Да не упекли бы, какой тут экстремизм!
ДЕЙСТВИТЕЛЬНО.
– Нет, ты послушай, – насел Ярослав, – это было бы незаконно, если бы мы раскапывали свежие могилы или воровали тела полностью. Но если оформлять все как утилизацию отходов, то все будет более, чем законно! И мы, фактически, даже не соврем: какое им дело, как мы утилизируем отходы? И кто скажет, что это не утилизация?
Он аж в ладоши хлопнул, когда договорил, настолько был собой доволен.
– Ты правда веришь, что твой план – не бредня душевнобольного? – медленно спросил я с дружелюбной интонацией, как будто говорил с ребенком.
Ярослав бросил на меня растерянный взгляд.
– А что тебя смущает?
– Рад, что ты спросил! Меня вообще все смущает.
– А меня смущает только то, что у нас на это нет денег.
Мой седалищный нерв почуял не состыковку.
– Погоди-ка, сначала ты рассказал все так, как будто вкладывать деньги вообще ни во что не надо, а теперь говоришь, что они нужны! Это для чего же?
Ярослав снова взглянул на меня с умиленным снисхождением.
– Во-первых, нас никто не впустит в морг за «спасибо». Во-вторых, готовую продукцию надо как-то сбывать. В-третьих, эту чертову продукцию надо изготовить. Впускать нас будут санитары за символическую плату, сбывать мы её будем в ларьках, до которых все это надо будет довозить и тоже чутка приплачивать хозяевам ларьков, чтоб вопросов не было. Ну, а готовить ее мы будем своими руками! Но для этого все равно нужны продукты.
Я задумался. Он говорил все это настолько спокойно, что я начал сомневаться в своей морали. Точнее, я начал сомневаться в том, что воровать мясо из моргов действительно страшно. Словами Ярослава все звучало, как кулинарные курсы.
Думаю, ему от одного моего взгляда стало ясно, сколько меня придется уговаривать, чтобы я попросил денег у своих родителей. И Ярослав сделал правильный выбор: даже не заикнулся об этом.
Но скоро у него появилась еще одна идея.
– А где ты живёшь? У тебя же есть квартира?
– Она не моя, я живу с другом.
– О.
– Да не в том смысле! Как мы с тобой.
– Надеюсь, ты избавишь меня от такой радости.
Я возмущенно прикрикнул:
– У нас с ним даже девушка была!
Ярослав заинтересовался.
– Одна на двоих?
А меня моментально придавило грузом воспоминаний.
– Если говорить о душевном, то она стала занозой для нас обоих.
Я похвалил себя за выдержку: сказал это с печальной улыбкой на губах. Философски, как будто спел блюз. А ведь мог бы обиженно пробубнить что-нибудь нехорошее.
Но Ярослав мой блюз не оценил.
– Мне интересно, как это все происходило в физическом плане. Ладно, ладно, не заводись. Вы с другом можете продать квартиру?
Я опешил.
– Нет.
Ярослав не унывал.
– Ладно, тогда, на худой конец, сдать!
– И где же мы тогда, по твоему мнению, будем жить?
– Здесь! – Ярослав развёл руки в стороны.
Окинув взглядом его халупу, я подумал, что Лаврентий заслуживает лучшего. О себе я был не такого высокого мнения.
– Нет.
Дело в том, что жилище Ярослава… его вообще нельзя назвать домом.
Я пробыл в том злополучном месте уже пару дней и смело мог назвать их самым страшным временем за всю свою жизнь. В доме Ярослава отсутствовали абсолютно все удобства, разве что одна-единственная лампочка под потолком, электрическая. Прямо как в спортзале на встрече выпускников. Но наличие лампочки еще не означало, что в дом проведено электричество: лампочку Ярослав как-то провел от фонаря на улице. То есть, лампочка эта гарантировано горела всю ночь и выключалась только тряпкой: оборачиваешь и завязываешь крепко, чтобы тряпка не падала.
Помимо электричества в доме отсутствовал и водопровод. Зимой эта проблема решалась сравнительно просто: зимой вода в одном из своих агрегатных состояний буквально доставляется на дом совершенно бесплатно. Да, Ярослав собирал снег. Если не ленился, даже лез на крышу – там снег самый чистый.
Как мы превращали в воду снег? Растапливали.
Как растапливали? На русской печи, самой настоящей.
Дом Ярославу достался от родителей, очень рукастых людей. Ярослав тоже человек рукастый, но в совсем другом смысле.
Когда он получил дом, дом еще был пригоден для жизни: все коммуникации, отопление, а печь просто как память о былом. Для антуража. Но Ярослав на этот дом забил. Где жил – черт его знает, может, и под мостом. Конечно, пока дом стоял нежилой, в него залезали бесчисленное количество раз – утащили все, что только можно. В том числе и все блага цивилизации.
Так родовое гнездышко Ярослава благополучно откатилось на пару веков назад.
Конечно, все можно починить и восстановить. Но для этого нужны деньги, а, как я уже говорил, мы с Ярославом были одного поля ягоды.
Он по-прежнему был мне отвратителен, но что-то в моей душе начало оттаивать. Я подозревал, что это жалость.
Прежде Ярослава я даже недооценивал. При ближайшем рассмотрении его антисоциальность открывалась с самых неожиданных сторон. Это был самый настоящий алмаз, ограненный годами привычек. И он сиял каждой своей стороной.
Я, оказывается, должен благодарить его за то, что он ходит в одежде. Я имею в виду, когда выходит на улицу. Потому что дома таких пороков цивилизации он не терпел. Разве что ветровку на плечи набрасывал.
Почти каждый мой день начинался с созерцания обнаженной натуры. Я бы рад, будь натура женской, но моему взору упорно представлялись причиндалы Ярослава. Они болтались где-то на уровне моей чашки, когда я из нее пил, оказывались в опасной близости к моим рукам, когда я тянулся за бутербродом, но куда-то исчезали всякий раз, когда у меня в руках оказывались ножницы или нож. И это был удивительный, заслуживающий пристального внимания феномен.
Я старался держать ножницы в кармане. Исключительно в интересах науки.
Но однажды ножниц рядом не оказалось. В то утро я счастливо завтракал бутербродом, который представлял из себя два куска хлеба, и никак не хотел думать про сосиски, чтобы не расстраиваться.
