скачать книгу бесплатно
– Что? – напрягся Лант.
– Это тяжело, но нужно рассказать всё. Мы, как говорят у вас, сделали откат всей истории мира назад. Знаю, мы не имели права вмешиваться в личности людей, но тогда мы стёрли всё до момента первого цикла – все последующие века исчезли из памяти людей.
– Вы… – Лант пытался подобрать цензурные слова, я же слушала молча. Полувиртуальный мир, в котором каждый может с лёгкостью создать всё, что угодно, предусматривал и такое. Шалорн как раз говорил об этом:
– Вы можете нас обвинять, но… в моменты безумия люди здесь не одни оргии устраивают – это мелочи по сравнению с остальным. Такое было уже дважды. В следующем цикле мы уже не делали звёздного неба. И люди не заметили недостачи, зато были спокойнее. Во второй раз мы попытались всё изменить на этапе нравственных исканий и добродетельной жизни. Нашли и подкинули людям религиозные и нравственные сочинения, буддистские тексты о медитации… Но о каком ограничении и о каком развитии можно говорить здесь, где всё доступно всем и сразу? Это же беспроблемный рай, нирвана, – грустно улыбнулся Шалорн и продолжил:
– Буддизм с его понятием нирваны здесь никого не заинтересовал: все и так жили в непостижимом нечто, куда уж дальше. Зато идеи классического христианства стали популярны – они контрастировали с тем, что окружало людей. В результате начались повальные самоистязания, но они не имели смысла. Потом все занялись религиозной войной всех против всех, каждый считал, что его взгляды на религию самые правильные, и что, убив противника, сделает его святым. Ирония в том, что они сразу воскрешали своих жертв и убивали снова, если те не успевали убить их раньше. Они шли на жесточайшие пытки и потом с гордостью ходили в окровавленных одеждах, с незаживающими ранами, носили в телах орудия пыток, гордясь ими, как величайшей наградой – эту идею они тоже взяли из религиозных текстов.
Я невольно хмыкнула, поняв, откуда местные набрались этих идей. Интересно, они всю книгу прочитали? Если да, то развлечения у них не только такие должны были быть. Наверное, Лорны успели остановить эту развлекаловку раньше.
Шалорн заканчивал рассказ:
– В третий раз люди восприняли идеи жертвенности и помощи друг другу. Каждый хотел первым помочь другому и не допустить, чтобы помогли ему самому. Но помощь здесь никому не нужна, так что они снова, как в первом цикле, замерли на десятки лет. Затем всё вернулось к тому, что вы видите. Мы решили, что сами не справимся. Здесь нужно что-то совершенно иное, не то, что доступно нашему разуму. И мы остановили жизнедеятельность людей, чтобы у нас было время изучить вопрос.
– Как? Это что – игра, чтобы поставить всё на паузу? – Лант возмутился ещё больше.
– Отчасти ваша аналогия верна, – подтвердил Шалорн. – В этом мире нет смерти. Здесь выполняются нереальные с точки зрения известной вам физики законы, но это именно законы. Здесь люди от вечной скуки играют роли. Они не живут, как вы, вот в чём беда! И мы, никогда не бывшие людьми, видим это, нам больно от этого! Но позвольте вернуться к рассказу. Наш мир – квант, существующий в нескольких Вселенных, совершенно независимых от тех Вселенных, с которыми реально или теоретически были связаны мы, Лорны. Это стало возможным, когда началось действие Петли Времени. Мы изучили две ближайшие Вселенные. Одна из них – ваша, вторая очень похожа на вашу, но в ней сейчас заканчивается восемнадцатый век. Тогда у нас возникла идея пригласить кого-то из вашего мира, чтобы он помог нам и людям нашего мира, подсказал реальную цель существования. Ведь мы, Лорны, тоже чувствуем бессмысленность, нас удерживают от безумия только заботы о людях.
– Что именно вы от нас хотите? – Лант задал главный вопрос.
Глава 2
– Что именно вы от нас хотите? – раздражённо спросил Лант маячившего в зеркале Шалорна. – Мы и так пытаемся решить вашу головоломку – найти цель существования в неизменности бытия. Вам нужно было звать богословов, а не технаря с гуманитарием.
– Простите. – Шалорн сидел в кресле, перебирая лежащие на столе книги и бумаги – тоже визуализации, имитировавшие архивы, которые он в этот момент перетряхивал. – Я не знаю. Мы предоставляем вам всё, что вы требуете, ищем информацию вашего мира, но мы не умеем фантазировать, мечтать, как мечтаете вы, люди.
– В том и дело. – Я листала толстый томик карманного формата, страницы которого при необходимости отображали любой интересующий меня в данный момент текст или рисунок и сохраняли в памяти любую мою заметку – более удобный и практичный вариант, чем привычные планшеты. Сейчас я как раз искала сведения о популярных на Земле компьютерных играх, которые скачал из инета Шалорн. Я подняла голову и взглянула на аватар Лорна:
– Чтобы нормально жить, люди должны мечтать, стремиться к несбыточному, сами! А не ждать, пока им Кольцо или высшие силы новый талант в черепушку вложат, по их прихоти. Но тут мечтать о материальном бессмысленно – в любой момент получишь всё, что хочешь. А мечтать о нематериальном – отличаться от других. Мысли-то у людей разные.
Я вздохнула, вспомнив недавний разговор:
– Я на днях спрашивала Камелию, о чём она мечтает. Она сначала даже не поняла, о чём я. Потом сказала вот это – что зачем мечтать, если всё можно получить? А если нельзя, то зачем мечтать о таком? Она говорит, что всё тут идеально, желать изменений – отличаться от всех и выступать против высших сил, которые лучше знают, что людям надо. В общем, будь как все и не рыпайся.
– Деми права. Они не представляют, что кто-то хочет жить иначе. Для них есть только то, что принято обществом и можно материализовать. Тот же Брем Вертински – страдать любит, позёр ещё тот. А попробуй скажи: «изменить что-то не пробовал?» – сразу возмущается. Это же работать надо, думать, идти против общества и тех самых «высших сил». Зачем, если Кольцо всё сделает? – Говоря это, Лант правил стоящий на огромном столе макет локаций игры. – Вокруг нас стены! Их не пробить. Попытаешься что-то изменить – наткнёшься на вечность и неизменность Петли Времени. Люди будут сходить с ума снова и снова.
– В книге одного классика есть такой момент. – Я указала Ланту на нестыковки локаций и продолжила: – Там разочаровавшийся человек понимает, что окружающие заняты чем угодно – интригами, похотью, работой, – в попытке убежать от жизни, только бы не видеть, не знать её настоящую.
– Как это? – Шалорн не понял образного выражения: его нечеловеческий ум к такому всё же не был приспособлен. – Как можно живому существу заниматься чем-то, спасаясь от жизни? Оно ведь и так живёт!
– Су-щес-тву-ет. – Лант подправил локации. – Жизнь и существование – разные вещи, мы с Деми обсуждали это. И люди здесь именно существуют. Они заняты чем угодно, лишь бы не чувствовать бессмысленности жизни в вашем мире. Вы же сами говорите об отсутствии у них цели. Вот они и заменяют её суррогатом – поиском всё более сильных и одновременно знакомых эмоций, как наркоманы ищут всё более сильный наркотик. Вместо жизни получается существование. Только физиология даёт свои ограничения даже Адонису. Впрочем, он-то как раз цели и не ищет, его цель вполне реальна во все времена – секс в любых видах.
– Не напоминай! – Меня передёрнуло. – Он недавно новую форму тела придумал. Угадай, какую?
– Даже не представляю! – Лант поднял на меня взгляд. Он отлично знал моё отношение к этому козлообразному красавцу, с которым я в последние месяцы сталкивалась раз двадцать, всё – по инициативе Гэотуэя-младшего. Точное имечко – Козлопутов.
– В последний раз он «случайно» повстречал меня у Камелии, будучи в форме морской звезды из…
– Не продолжай, я понял. – Лант с облегчением разогнулся и отошёл от стола с макетом. – Всё, доделал. Шалорн, он и раньше таким был, или уже в Петле с катушек съехал?
– Я многое забыл, – вздохнул аватар. – Я помню всех их уже такими, прошлое для меня так же туманно, как и для них. В архивах уцелели в основном научные сведения, преимущественно о прикладных разделах технических и естественных наук, которые помогают поддерживать мир в равновесии, а всё остальное пострадало во время замыкания Петли. Даже искусство почти полностью исчезло из моей памяти.
– А из жизни людей – тем более. – Я отложила книгу. – Всё, что они делают – попытка ребёнка сложить пазл из кусочков от разных наборов, когда эти кусочки даже кувалдой вбивают на место. Они и представления не имеют о настоящей живописи, музыке, поэзии, одни римейки и компиляции. Для создания нового у них нет даже зачатков фантазии.
– Я недавно Эмилю Линдсею и Францу Фишеру объяснял, что такое система парового отопления, – улыбнулся воспоминанию Лант. – Они застряли на словах «в зависимости от нужд пользователя и особенностей здания». Не могут связать практичность, красоту и исходные условия. Зато какой «Нью-Йорк 1929» построил Линдсей!
– Построил, – фыркнула я. – С прыгающими из каждого окна банкротами. Мне чуть плохо не стало, когда эти «лепёшки» отклеивались от асфальта и топали наверх, чтобы снова «полетать». Вся улица была заляпана кровью, а Линдсею всё мало, всё пострашнее бы, поотвратнее – так «интереснее и жизненнее». Но, насколько помню, он ещё до Петли делал реконструкцию того же периода, правда, с голограммами, так что теперь повторяется. Это к вопросу о способностях местных. Изуродовать чужую идею и выдать за оригинальную выдумку здесь норма, они это и называют искусством. Шаблон на шаблоне и шаблоном погоняет.
– Ладно, хоть есть этих самоубийц не пришлось, – поморщился Лант. – Помнишь, что Франц Фишер придумал?
– «Съедобные салемские ведьмы из карамели, крема и вафель, некоторые – в тончайшей шоколадной глазури», – процитировала я и тоже поморщилась, вспомнив целую армию кукол в человеческий рост, которые стройными рядами маршировали на костёр, а потом, подрумяненными, шествовали к гостям, чтобы те их ели. – А вы, Шалорн, ещё говорите, что приступов сумасшествия здесь пока нет. Это же как раз яркий пример больной психики!
– Наверное, вы правы. – Шалорн сделал пометку в записной книжке. – Это вы говорили с Викто?ром Сансзоре?ем о резервациях?
– Я. – Лант вспомнил и помрачнел. – Такие резервации – жесточайшее унижение! Содержать в них людей, как животных в зверинце – для собственного престижа!
– Это традиция, и не всегда плохая. – Шалорн вздохнул. – Если бы не резервации, выжило бы в разы меньше людей. Аристократы спасли их, пусть и на положении рабов. К тому же большинство людей в резервациях не смогло приспособиться к новым условиям, такие, как Лина Ли или Уиткинс с подчинёнными – редкость.
– Против Лины я ничего не имею… – начала было я, но Лант перебил меня.
– Деми рассказывала, что многие из свиты аристократов и учёные стали равноправными членами общества, но здесь большинство из них так и живёт в резервациях, те же Лина или Винклер редкость. Я не могу понять этой нестыковки.
– Я сам многого не помню и пытаюсь изучить прошлое. – Шалорн встал. – Я поговорю с коллегами, а вы отдыхайте, и так сегодня доделали всю игру, а людям такая нагрузка не всегда полезна. Премьера завтра?
– В понедельник, – поправил Лант. – Мелисса с Медеей уже несколько раз пытались меня совратить, чтобы выведать секрет нашего нового развлечения, но я не любитель светских львиц.
– Даже Мелиссы? – Я обернулась у двустворчатой двери в столовую.
– Её я тем более не люблю И не собираюсь объяснять вам, любезная Деми, почему! – Лант подошёл к огромному окну. – Кажется, вы сегодня взяли на себя труд по приготовлению обеда? Время уже подошло.
– Через несколько минут, уважаемый Лант, вас позовут к столу. – Я вышла из кабинета.
В столовой всё было готово. Чопорные роботы-лакеи ожидали приказа, чтобы подать нам первое блюдо. Оставалось лишь позвонить в колокольчик, чтобы из кухни, в которой работали такие же роботы-повара, подняли лифт с подносами. Я вздохнула и потянулась к шнурку.
***
После того, первого разговора с Шалорном Лант долго сидел, полностью отрешившись от реальности. Я посмотрела на него и тихо вышла на кухню, поняв, что обещанный им обед так и останется обещанием, настолько мой новый знакомый (или коллега?) погрузился в раздумья.
На кухне он появился примерно через час, всё такой же мрачный.
– Я вас потерял… – начал он, потом резка перешёл к основной теме:
– Что вы думаете обо всём этом? Остаётесь?
– Да.
– Нравится всемогущество? – презрительно бросил он, рывком отодвинул стул, сел к столу, опёрся о него локтями и с издёвкой посмотрел на меня. – Тряпки, дворцы, машинки летающие?
– Нравятся. – Я обернулась от плиты, у которой стояла, следя за закипающим супом – овощным с рыбными консервами, вроде бы не могшем выдать моё происхождение. – Нравится этот дом, этот лес, нравится то, что не нужно тратить часы в магазине, чтобы найти одежду по фигуре… Нравится… Много чего нравится, и совсем не то, в чём вы меня обвиняете. Но дело в другом.
Я выключила плиту и подошла к окну, за которым темно зеленел сосновый лес, одновременно золотясь на солнце янтарными стволами, и робко, нежно начинала набираться сил молодая трава. Потом обернулась к Ланту:
– Причина совсем в другом.
– В чём же?
– сложно объяснить. Когда я читала книгу, то… не понимала: зачем всё это? Так неправильно. Это конец человеческой цивилизации, понимаете? Миллиарды людей, все мечты, надежды, все жизни, и вот такая «вершина»? Горстка бездумных сибаритов – ничего не знающих, ничего не умеющих, ничего не хотящих. Этого я не понимаю ни в одной книге, ни в одном учении – почему они все – авторы и пророки – хотят уничтожить весь мир и запереть людей в такой вот неизменной вечности, в которой уже ничего не нужно хотеть.
– Ну почему, трахаться они очень даже хотят… – зло и презрительно ухмыльнулся Лант.
– Вы отлично поняли, о чём я говорю. Я не хочу, чтобы человечество превратилось вот в это. Это как… как подрубить дерево под корень.
– А если это дерево гнилое? – всё также усмехался Лант.
– Можно взять побег, вырастить новое дерево, целый лес…
– И вы мните себя пророком в этом мире? Хотите нести им Истину?
– Нет! – Меня при мысли о таком передёрнуло. – Нет! Пророкам верят не думая, а эти тоже не думают. Они тут должны научиться думать и чувствовать. Это не сделает ни один пророк, только убьёт то последнее, что в них человеческого осталось. Пророки хотят всех сделать одинаковыми, лишить личности, а не помочь стать личностью. Я вообще не хочу, чтобы… Не знаю, как объяснить… Знаете, я бы хотела, чтобы они сами научились думать, сами стали личностями. Ни мессией, ни учителем я быть не хочу. Я просто хочу, чтобы не было такого будущего. Я его боюсь. Это то же самое, что ядерная война, только еды тут много и нет выжженных пустынь. А для людей результат тот же получается. Я не хочу такого будущего!
Лант посмотрел на меня. Сначала с той же презрительной усмешкой, потом постепенно посерьёзнел и сказал извиняющимся тоном:
– Простите, я совсем забыл про обед.
– Всё готово, – улыбнулась я, понимая, что он хотел сказать другое: что сам не понимает происходящего, что тоже не хочет такого мира, такого будущего, что точно так же, как и я, чувствует себя загнанным в ловушку, из которой нужно найти выход.
– Простите… – Он встал. – Тогда я накрою стол. И возьму на себя ужин.
Уже убирая со стола после обеда Лант вдруг сказал:
– Я не знаю книгу, я не знаю, что здесь происходило. Но… Я тоже не хочу такого будущего!
***
В лесном домике мы прожили дней десять, знакомясь друг с другом, беседуя с Шалорном и узнавая подробности об этом мире. Нас никто не беспокоил. Предусмотрительно созданная над домом маскировка обманывала взгляды иногда пролетавших над лесом аборигенов, а любителей прогулок поблизости не было. Погода не располагала к прогулкам. В лесу никто не влиял на природу, и по местному календарю стояла прохладная и довольно дождливая середина апреля.
Общение с Шалорном не особо напрягало нас, напоминая разговор по видеосвязи, а вот знакомство друг с другом… Вынужденное доверие, возникшее в первые часы после бегства с вечеринки-оргии, быстро сменилось холодной отстранённостью, позволявшей защитить своё «я» от вторжения чужака. Если бы можно было посидеть, поболтать о прошлом, найти что-то общее, что объединяло бы нас не внешне, принадлежностью к одному миру и противостоянием другому, а по-настоящему, как сближают земляков воспоминания об одних и тех же местах, фильмах, музыке… Но запрет Шалорна и смена имён забрали у нас это прошлое, создав между мной и Лантом прозрачную непреодолимую стену и оставив лишь один вариант общения – вынужденное сотрудничество двух совершенно разных людей.
Отчуждение, не особенно заметное во время деловых обсуждений, очень сильно проявлялось в бытовых вопросах – режиме дня, предпочтениях в еде, манере общения. Нам приходилось постоянно контролировать себя, чтобы не напеть ненароком любимую песню, не сказать привычную поговорку, даже приготовить любимое блюдо – и это становилось проблемой, потому что по еде можно было определить, кто откуда. Хорошо, что сама работа, порученная нам Лорном, подразумевала обсуждение культуры и науки нашего мира, и в деловых беседах нет-нет, да и прорывались упоминания о том, что нам интересно, а что отталкивает. Так, очень медленно, мы с Лантом переходили от состояния вынужденного соседства к деловому и всё более доброжелательному сотрудничеству, одновременно изучая мир Петли Времени.
***
Мир этот после закукливания сильно изменился. В первые века после катастрофы он был пусть и декаденствующим, вычурно-аристократическим, но «золотым веком» для примерно тысячи-полутора полноправных жителей и спасением жизни для неизвестного, но, судя по книге, довольно большого числа обитателей резерваций – то ли больших «выставок уродов» по типу старинных, в которых показывали «дикие народы» и всяких там карликов и великанов, то ли просто изолированных поселений, в которых жили бывшие клиенты-крепостные аристократических семей. Но с тех пор прошло много времени, и даже периодические «откаты системы» не могли скрыть упадка. Люди скучали, круг их интересов сужался, забавы повторялись всё чаще и чаще и уже не поражали ни выдумкой, ни роскошью. В этом мире вечного сейчас не было событий, достойных настоящего внимания. Ну вечер у Эмиля Линдсея отметился особой безвкусицей, так это и так было предсказуемо. Ну Мэд Менгель опять выставила дураком капитана Уиткинса и он ушёл в загул со всеми женщинами, которые попадались на глаза, но это и понятно: Уиткинс – командир той пятёрки лопоухих мужичков, что приставали ко мне в первый вечер, ещё до Петли был безответно влюблён в Мэд, почему и пошёл к ней в телохранители, ну а она вечно выставляла его дураком. Обычная история незнатного служаки и капризной красотки из знатных. Ну Мелисса Зеферино после энного эксперимента Прайпа погибла при взрыве собственного дворца, так учёный сразу её и воскресил, и получил по шее, чтобы дворцы не рушил, а то хозяйка замаялась их восстанавливать, зато потом скандал закончился бурным примирением и торжественным открытием восстановленного дворца с грандиознейшей оргией. В сущности, полноправные жители этого мира оказались такими же пленниками, как обитатели их резерваций, так бесивших Ланта, только вместо силовых полей ограды у них была целая планета.
С планетой тоже не всё было понятно. Лант ещё на третий день подошёл ко мне:
– Деми, вы не заняты?
– Нет, а что случилось? – Я подняла голову от шитья, кроме которого у меня по вечерам и занятий-то не было, потому что о книгах в том мире никто не помнил.
– Понимаю, вопрос глупый, но вы не подскажете радиус земного шара? – Он был растерян и не ожидал ответа: кто ж обычно запоминает такие вещи?
Я вопросу удивилась, но ответила, потому что помнила это из-за любви к фантастике:
– Чуть больше шести тысяч километров, кажется. А что?
– Я изучал карту. Она в несколько раз меньше, чем обычная земная. По моим подсчётам планета радиусом не больше двух тысяч километров. Но это же невозможно! Горизонт у нас не настолько близко, как должен был бы быть при таких размерах, да и все тела ведут себя так, как и должны при нормальной земной гравитации.
– Не знаю… – Я вспомнила странно-маленькую карту, которую в первый день и времени не оставалось подробно изучать: главной задачей было найти убежище. Единственное, что тогда врезалось в память – совершенно иное расположение и очертания материков. – Если это материализованная виртуальная реальность, то тут возможно многое. Может, площадь должна была увеличиться, если бы сюда переселились все люди… А сейчас места всем слишком много, пустыни и леса половину суши занимают.
– Ладно, потом разберусь, и так слишком много вопросов, – озадаченно пробормотал Лант
В дальнейшем мы к этой теме не возвращались, привыкнув к самым разным сюрпризам, но в памяти несоответствие осталось.
***
К концу первой недели мы на себе поняли, насколько тут люди маются от безделья, и предложили временно, пока не найдём решение основной проблемы, занять их чем-то новым, неожиданным. Стали думать, чем именно. Светские развлечения отпадали сразу: их и так тут предостаточно, людям было нужно что-то намного более активное. Духовный рост? А зачем? Все и так уже всё пережили, расти дальше просто некуда, всё равно до уровня высших сил не дорасти – они Абсолют, Идеал, не доступный никому. Работа? Для осуществления желаний она здесь не требовалась и могла заинтересовать, да и то ненадолго, лишь нескольких бывших учёных. Наука? Но к чему она в мире неизменной вечности и исполняющихся желаний? К тому же это стало бы всего лишь повторением пройденного, неинтересным никому, кроме заносчивого Прайпа Гэотуэя, который считал себя единственным настоящим учёным и спасителем этого мира, и никто не хотел отбирать у него этого звания. Искать же что-то новое в этом мире было бессмысленно: «высшие силы дали нам то знание, какое до?лжно, стремиться к большему нельзя».
– Они – избалованные дети! – в сердцах выругался Лант, прокрутив на симуляторе поведение аборигенов в случае установления моды на науку. Результат оказывался плачевным: безумие наступало несколько позже, чем при моде на религию, но раньше, чем при увлечении помощью ближним, при этом полностью разрушались наземные конструкции Лорнов – их бы раздолбали, как ребёнок раскурочивает игрушку в попытке понять её устройство. А потом к людям бы пришло осознание, что наука здесь конечна, дальше стены Абсолюта, выше которого не подняться, и у всех бы снесло крышу.
Лант всё больше сердился:
– Их ничего не может заинтересовать по-настоящему. Они всё скидывают на Лорнов, а сами занимают зрительские места, требуя, чтобы их развлекали. Наборы «сделай сам» такие посчитают издевательством!
– Детки в золотой клетке. – Я тоже была расстроена. – В клетке с огромной горой опостылевших игрушек.
– Игрушки… Игры… Компьютерные игры! – Лант коснулся квадратной бляшки на своём браслете: – Шалорн, вы нужны, срочно!
Вскоре в зеркале появился встревоженный Шалорн:
– Что случилось?
– Вы говорили, что можете получать информацию из нашего мира?
– Только ту, что передаётся электронным способом, – уточнил Шалорн.
– Интернет?
– Он, радио и телевидение.
– Нам нужно именно это. Информация о компьютерных играх: сюжеты, особенности игр. Не простые головоломки, а те, в которых игрок управляет персонажем.
Вскоре мы получили требуемое – сотни тысяч гигабайт информации, в которой мы точно бы утонули, не сообрази Лант попросить Шалорна разбить всё по категориям.
– Так, симуляторы отбрасываем сразу, это вот тоже.
– Что вы ищете? – Я всё это время молча наблюдала, не понимая, что Лант задумал.
