скачать книгу бесплатно
Трясясь от ужаса, я сижу в темноте, скорчившись, и не осмеливаюсь дышать. Со стороны каруселей еще слышатся ужасные звуки драки. Дико хочется плакать. Я должна как-то ему помочь! Этому парню! Его же убьют! А вместо этого я убежала и спряталась. Стыд ничуть не менее мучителен, чем страх. Парень пытался спасти меня, рискнул собой, а теперь…
Неожиданно в окошко домика заглядывает бледное лицо Дэмиена с черными ямами глаз – он выскакивает ниоткуда, как черт из коробочки.
– Вот я тебя и нашел! – издевательски весело сообщает он, как если бы мы были детишками, играющими в прятки.
Я с визгом увертываюсь от его рук, он успевает схватить меня за плащ, я вырываюсь с такой силой, что ткань рвется, – и мне удается высвободиться. Кубарем выкатившись из домика, я бегу, сама не видя куда, и с разбега влетаю в игровую веревочную сетку. Пару мгновений я бьюсь, как муха, попавшая в паутину, разворачиваюсь… навстречу Дэмиену, заслонившему мне путь.
– Дженна, сколько же с тобой возни, – цедит он сквозь зубы, играя нефритовым ножом.
Похоже, выхода нет. Моя спина прижата к крепкой веревочной сети, бежать некуда… Разве что вверх. Я начинаю бешено карабкаться вверх по сети – и краем глаза вижу за спиной черную вспышку, блеск кожаной куртки, а в следующий миг Дэмиен врезается спиной в игровой домик. Мой таинственный избавитель бьет его локтем в лицо и пытается завладеть его ножом. Они наносят друг другу страшные удары, и подлое нефритовое лезвие вспыхивает в темноте, разрезая рукав байкерской куртки. Из глубокого пореза хлещет кровь, однако же мой защитник не прекращает драки, не думает отпускать врага.
– Беги, Дженна! БЕГИ! – кричит он мне. И я, не раздумывая ни мига, спрыгиваю на землю и что есть сил несусь в сторону освещенной улицы. Перепрыгиваю через тела поверженных бандитов, едва не споткнувшись… Как только он сумел в одиночку справиться с четверыми?.. И откуда он знает мое имя? Но сейчас мне не до вопросов, мной владеет чистая паника.
Я выбегаю на дорожку, к ближайшему горящему фонарю, и только там останавливаюсь, чтобы оглянуться. Два темных силуэта катаются по площадке между сетью для лазанья и игровым домиком, сцепившись в смертельной схватке. Смертоносное лезвие то и дело вспыхивает между ними, вылетая из ниоткуда, как змеиный язык.
Заметив, что я все еще торчу на дорожке, мой заступник изгибается и снова отчаянно кричит:
– Беги, Дженна! Спасайся!
Один из бандитов, придя в себя, начинает с трудом подниматься на ноги, оборачивается в мою сторону. Я не смею медлить и бросаюсь бежать со всех оставшихся сил. Тяжело дыша, я наконец выскакиваю из парковых ворот на оживленную улицу как раз в момент, когда мой автобус – номер 37 – подкатывается к остановке. Я бросаюсь к нему через дорогу, едва не попав под колеса машины, но не обращаю внимания ни на визг тормозов, ни на гневные гудки сирен. Плевать. Двери автобуса закрываются в миг, когда я прыгаю на подножку, водитель бросает на меня неодобрительный взгляд, однако позволяет войти. Ну и видок, должно быть, у меня – плащ рваный, глаза дикие, волосы спутанные… Но водитель в ночные смены, должно быть, насмотрелся и чего похуже, поэтому он просто мрачно спрашивает:
– Ваш билет?
Я трясущимися пальцами ищу в кармане проездной, с трудом выдираю его наружу. Водитель кивает, явно больше обеспокоенный тем, что отстает от расписания, чем моим диким видом и странным состоянием, что довольно-таки обидно. Мог бы хотя бы спросить, что со мной случилось, не нужна ли помощь! Остальные пассажиры тоже не спешат проявлять участие, сторонятся меня – либо игнорируют, либо уткнулись в экраны телефонов. Добравшись до пустого заднего сиденья, я падаю на него и прижимаюсь лбом к холодному окну. Изнутри ярко освещенного автобуса парк через дорогу кажется сплошной пеленой ночи.
Площадки отсюда не видно. И никаких бандитов в капюшонах. И парня, который только что меня спас.
4
– Ты заявила в полицию? – взволнованно спрашивает Мэи.
Мы сидим на скамейке на большой школьной перемене, с нами еще две подруги – Анна и Приша. Там и тут одноклассники весело болтают, гоняют мячик на спортплощадке, жуют какие-то чипсы, запивая газировкой, или просто безыдейно расслабляются между уроками. Я чувствую себя словно бы оторванной от жизни – все вокруг такие беззаботные, смеются, болтают ни о чем… Мне сейчас трудно включиться в подобную реальность.
В ответ на вопрос Мэи я качаю головой:
– Нет. Да я и родителям ничего не сказала.
Какое там сказать родителям! Весь уик-энд я спорила сама с собой – сделать это или лучше не надо. Так не хотелось их пугать, а кроме того, мне было невероятно стыдно, что такое вообще могло со мной произойти. Что я оказалась полной дурой и ломанулась коротким путем через парк, о чем меня всегда предупреждали… К тому же мне до сих пор было страшно – особенно когда вспоминались слова главаря банды о том, что он знает меня, что он видел мою душу.
– Но это же было настоящее нападение! – вскрикивает Анна, и ее веснушчатые щеки краснеют от возмущения в тон ее огненно-рыжим волосам. – Это преступление! Ты должна призвать виновных к ответу!
– И какой с этого будет толк, если я подниму шум? – отзываюсь я устало. – У инцидента даже свидетелей не было. Кто мне поверит?
– Ну, например, мы тебе верим – разве этого мало? – говорит Приша, и ее тонкие прекрасные брови взлетают вверх по обеим сторонам пятнышка «бинди». – А главный свидетель – тот самый парень!
На меня обрушивается, словно удар молота, огромное чувство вины. Я сжимаю кулаки, вдавливая ногти в ладони – по ощущению, даже до крови. Двое суток я промучилась, не в силах перестать о нем думать. В последний раз, когда я его видела, парень был уже здорово побит, рука порезана… И он пошел на это ради того, чтобы меня спасти! Его заботила только моя безопасность, а я… что я сделала? Просто сбежала и его бросила.
– Я… я вообще не знаю, остался он жив или нет, – прерывающимся голосом лепечу я, и слезы подступают к глазам.
Мэи, заметив это, ободряюще сжимает мне руку:
– Слушай, я не сомневаюсь, что он в порядке. Ты же сама говорила, что в новостях и в интернете не было ничего об убийстве в парке, о неопознанном раненом… Значит, он не мог быть слишком серьезно ранен.
– И по твоим словам, этот парень отлично умеет о себе позаботиться, – добавляет Анна.
Я покорно киваю, вспоминая, как мой защитник за пару минут расправился с троими противниками. Невероятно храбрый… Или просто безрассудно отважный.
Приша улыбается озорной улыбкой:
– А что, наверное, круто познакомиться с собственным ангелом-хранителем?
Я смахиваю слезы и улыбаюсь в ответ:
– Круто. Вроде того. Если только самому ангелу это не стоило… слишком… дорого. – Не без труда я подавляю всхлип. – Так страшно думать, что с ним могло случиться. Знать бы только, что он жив и цел… Получить шанс сказать ему спасибо.
– Может, у нас получится его отыскать и ты ему все скажешь, – Мэи подает мне бумажный платочек. – Ты опиши его как следует, своего ангела-хранителя, а то мы и не знаем, кого искать. На кого он похож?
– Н… не знаю. Ни на кого. – Я тревожно хмурюсь, силясь припомнить.
– Как это – не знаешь?
– Ну, было темно… И так страшно… И все происходило так быстро, что я лица толком не разглядела. – Мои пальцы нервно мнут и разрывают платочек на куски. И тут перед внутренним взором вспышкой всплывает лицо – но совсем другое, заляпанное кровью, с черными дырками вместо глаз, с ямой рта, искривленной жестоким смехом… – А вот лицо их предводителя я никогда не забуду, – признаюсь я горьким шепотом – скорее себе самой, чем подругам.
– У тебя есть идеи, кто это был и чего на самом деле хотел?
Я вскидываю взгляд на Мэи, страх и озарение мешаются в моей душе.
– Да, он мне даже представился. Помнишь того парня из музея? Он назвал себя Дэмиеном.
Лицо Мэи мигом закаменело.
– Тот самый, который хватал тебя за руку? Слушай, мы его точно поймаем! Я сейчас же звоню брату! – Она стремительно вынимает телефон.
– Нет! – отчаянно кричу я. – Не надо ничего делать!
Но Мэи не слушает. Ее пальцы уже бегают по экрану.
– Мой брат наверняка знает, что это за Дэмиен такой. – В ее устах имя звучит как ругательство. – Сейчас мы на него натравим полицию!
– А если они доберутся до меня раньше? – выдыхаю я. – И Дэмиен, и его банда!
Сама поражаюсь, в какой ужас меня повергает эта мысль. Что они меня выследят… Причинят мне боль… В конце концов, убьют меня, как собирались!
– Нет, Дженна, молчание – зло, – твердо говорит Мэи, поднявшись со скамейки. – Мы должны сообщить в полицию. Если оставить этого негодяя безнаказанным, как знать – он возьмет и еще на кого-нибудь нападет! И этому кому-то может не так повезти с ангелом-хранителем, как повезло тебе!
Я потерянно киваю. Конечно, моя подруга права… Но менее страшно мне от этого не становится. Я знаю, что друзья заботятся обо мне, но… но все не так просто, в том парне с черными глазами без белков было что-то совершенно неправильное, очень плохое, очень опасное. Каким психом надо быть, чтобы украсть из музея четырехтысячелетний нефритовый кинжал просто ради того, чтобы вечером напасть на девчонку в парке? Хотели бы просто ограбить – так ограбили бы, но зачем раскладывать на спину на столе и угрожать пыткой и смертью? Понятия не имею, чего ему от меня было нужно, но ощущение такое, что в мою жизнь вмешалось запредельное зло, что…
Тем временем Мэи возвращается, и брови ее хмурятся одновременно сердито и недоуменно.
– Что такое? – спрашиваю я.
– Ли говорит, что не знает никого по имени Дэмиен. В его компании таких нет.
После школы я встречаю Мэи и Пришу, которые, оказывается, ждут меня у ворот.
– Эй, вы упустите ваш последний автобус, – я киваю им на остановку, где ученики как раз садятся в транспорт.
Мэи подозрительно щурится:
– Ты уверена, что нормально дойдешь до дома в одиночку? Может, лучше мы тебя проводим?
– Эй, я уже не в детсадовском возрасте, – огрызаюсь я, и мой голос звучит резче, чем мне бы хотелось.
Мэи выглядит уязвленной.
Приша ласково кладет мне руку на плечо:
– Ты же понимаешь, что мы не хотим тебя оскорбить? Что мы имеем в виду нечто совсем другое?
– Извините, – бормочу я, и впрямь чувствуя неловкость. – Я… просто еще слишком нервничаю после того случая. Но я скоро приду в себя. Ну и сами видите, сейчас ясный день, кругом полно народа, а до дома совсем близко.
– Ну, если ты точно уверена. – Мэи приобнимает меня на прощание и нехотя отпускает.
Мы прощаемся с Мэи и Пришей, и они успевают запрыгнуть в свой автобус. Я смотрю ему вслед и уже начинаю жалеть, что отвергла предложение подруг меня проводить. А потом разворачиваюсь и иду в противоположную сторону, и бравада с каждым шагом вытекает из меня по капле, уступая место тревоге. Я очень стараюсь не оглядываться через каждые несколько шагов – но это удается чем дальше, тем меньше.
Движение на дороге оживленное, мимо одна за другой пролетают машины и автобусы. Тротуары полны пешеходов, школьники спешат домой, домохозяйки тащат сумки, нагруженные продуктами… Вроде бы никто за мной не следит, никто на меня не смотрит. Я встряхиваю головой, пытаясь посмеяться над собственной паранойей. Факт, что Ли, брат Мэи, не знает никакого Дэмиена, говорит о том, что этот псих просто забрел в музей с улицы, явился на выставку незваным, проскочив мимо охраны. Это было спонтанное нападение сумасшедшего, которое вряд ли имеет шанс повториться. По крайней мере, я стараюсь себя в этом убедить. Потому что альтернатива – что кто-то меня выслеживает, желая убить, – слабо выносимый предмет для размышлений.
Шагая дальше и дальше по знакомой улице, я стараюсь задвинуть нападение как можно дальше, на задворки своего разума. Лучше сосредоточиться на контрольной по истории, которая мне вот-вот предстоит.
Однако стоило мне повернуть на главную улицу – я тут же убеждаюсь, что по другую сторону дороги синхронно мне и правда кто-то идет, то и дело бросая на меня взгляды. Глубинный инстинкт велит мне не смотреть прямо на этого человека, не подавать вида, что я заметила слежку. Так что я словно бы невзначай останавливаюсь напротив бутика, разглядывая одежду в витрине, а на самом деле всматриваюсь в отражение преследователя. Прохожие снуют туда-сюда в обоих направлениях, людской поток течет, как река. Наконец я отсекаю фигуру того, кто следует за мной: это высокий парень, который сейчас замешкался у автобусной остановки и не пойми зачем топчется там без дела. Лицо его скрыто длинным козырьком темно-синей кепки. К остановке подходит автобус, но парень даже не думает в него садиться.
Мое сердце начинает тяжело пульсировать. А вдруг это сам Дэмиен? Или кто-то из его банды?
Мне очень трудно заставить себя сохранять спокойствие, не броситься бежать. На дрожащих ногах я иду в сторону людного, всегда оживленного открытого рынка. Для начала мой план таков: убедиться, что за мной действительно следят. А потом – оторваться от преследователя, смешаться с толпой.
– Две мерки за фунт! – призывно выкликает уличный торговец, когда я прохожу мимо его лотка с фруктами.
– Брендовые джинсы за десятку! – вторит ему другой. – Всего десятка – и эти прекрасные новенькие джинсы ваши!
Пробираясь между стойками и лотками, я стараюсь петлять и затеряться среди людей – и когда наконец осмеливаюсь бросить взгляд через плечо, замечаю движущийся в моем направлении знакомый силуэт и синюю кепку с большим козырьком.
Значит, я права. За мной действительно следят. Рот мой стремительно пересох, сердце колотится еще сильнее, в груди поднимается острая волна паники.
Метнувшись в узкую нишу между двумя рыночными шатрами, я замираю, сжимаюсь, стараюсь сделаться невидимой. Из-под прикрытия сине-белых полосатых маркиз я вижу текущую мимо толпу и выжидаю.
Через несколько секунд появляется и влекомый этой живой рекой парень в синей бейсболке. Он нервно оглядывается, явно ища меня, но проходит мимо, спеша вниз по улице. Вскоре его синяя кепка теряется в толпе. Испустив вздох облегчения, я решаю наконец покинуть свое укрытие и через пару минут выползаю наружу, чтобы пойти наконец домой… совсем другой дорогой.
Я все еще медлю в тени полосатой маркизы – и тут кто-то трогает меня за локоть, и я подпрыгиваю на месте, едва не выскочив из собственной кожи. Резко обернувшись, я вижу перед собой грязного бородатого бродягу в засаленной дутой куртке и неряшливой шляпе. Изо рта у него несет дешевыми сигаретами, свободной рукой он скребет заросшую шею и хрипло спрашивает с жутким южнолондонским акцентом:
– Мелочишки ненужной не найдется, милочка?
Я так перепугалась, что не сразу могу ответить – только смотрю на него в немой панике, и он решает пояснить, чтоб было понятнее:
– На чашечку чайку, милочка, чес-слово.
Попрошайка сопровождает свою просьбу самой, должно быть, очаровательной из имеющихся у него в арсенале улыбок – зубы гнилые, десны воспаленные, вонь табака.
Рывком высвободив свою руку, я запускаю руку в карман куртки в поисках мелочи – хочу как можно скорее от него избавиться, пока он не привлек ко мне ненужного внимания. К счастью, пара монеток тут как тут, и я бросаю их в раскрытую ладонь нищего, а он, к сожалению, благодарно хватает меня за руку и игриво подмигивает:
– Вот спасибо, дорогуша, благослови тебя Бо…
Но тут лицо его каменеет, глаза словно бы становятся пустыми. Руки начинают отчаянно дрожать – и я успеваю испугаться, что сейчас его хватит сердечный приступ. Но тут его взгляд снова фокусируется и становится жестким и осмысленным, глаза темнеют, а пальцы сжимаются вокруг моего запястья, как железные когти.
– C’est elle! C’est elle! – выкрикивает он не своим голосом, высоким и резким. Он вздергивает мою руку высоко вверх, привлекая ко мне всеобщее внимание. – Elle doit ?tre tuеe, au nom de la Rеvolution! Libertе, еgalitе, fraternitе! Vive la Nation! Vive la Rеpublique! ? la guillotine! ? la guillotinе!
Он беснуется так громко, что люди со всех сторон оглядываются на нас, силясь понять, что происходит. А попрошайка, не отпуская моего запястья, все продолжает выкрикивать отрывочные фразы на чистом французском. На нас глядят уже десятки глаз – если этот кошмар продлится еще немного, мой преследователь снова выйдет на след!
Я умудряюсь не без усилий вырвать у него свою руку и бросаюсь бежать по рынку, расталкивая людей. В спешке я налетаю на ящик с яблоками, и румяные фрукты раскатываются по мостовой, я запинаюсь об один из них, теряю равновесие – но все же не падаю и продолжаю бег, хотя продавец яблок и сердито выкрикивает мне вслед какие-то ругательства.
За мной со всех ног, хоть и спотыкаясь, гонится бродяга-попрошайка, воздев в воздух грязные кулаки. С его обметанных губ сыплются обрывочные фразы на французском:
– ? la guillotine! ? la guillotinе!
5
– У тебя все в порядке в школе? – спрашивает мама, когда я дрожащими руками накладываю себе ужин в тарелку.
Она сидит за столом напротив меня, прихлебывая минералку из стакана, и сверлит меня взглядом своих светло-голубых глаз. Светлые нордические волосы стянуты в пучок на затылке.
– Да… Все нормально, – бормочу я, погруженная в свои тревожные мысли.
Тот странный бомж на рынке напугал меня даже больше, чем парень в синей бейсболке. Он тоже… обернулся. Как оборотень. Не только поведением – у него и голос изменился, он просто всем собой превратился в кого-то совсем другого. И французский у него прорезался такой беглый, чистый, как родной… Конечно, нельзя судить о людях по внешности, может, он родом из Франции или когда-то раньше там жил… Но, ей-богу, сперва он говорил с таким густым южнолондонским акцентом! Какова бы ни была его жизненная ситуация, у бедолаги, очевидно, большие проблемы с психикой, если он способен так быстро переключаться между субличностями… Ну, если исключить вариант, что он гениальный актер!
– После вечеринки у Мэи в субботу ты что-то невероятно тихая, совсем в себя ушла, – мама настойчиво продолжает развивать тему. Наконец она снимает очки и подходит, чтобы ласково положить мне руку на голову. – Вы с ней, случаем, не рассорились?
– Нет, у нас все хорошо, – ровным голосом выговариваю я, однако же стараюсь не встречаться с ней глазами.
Не хочу, чтобы мама догадалась, насколько же я подавлена и потрясена. Я люблю родителей, у нас отличные отношения… Но все равно я не готова рассказать им правду о случившемся. Они придут в ужас, замучают меня вопросами, на которые у меня нет ответа… И для себя-то нет, не только для них. Я знаю только одно: мне страшно, и я в таком сильном смятении, что сомневаюсь даже в собственной оценке произошедшего. Например, мне могло показаться, что парень в бейсболке за мной следил. Что же до бродяги… А вдруг мне все примерещилось из-за панической атаки? Вдруг это был посттравматический приступ после нападения подростковой банды? Хотя поведения сумасшедшего с нефритовым ножом все равно ничего не объясняет… Я всерьез начинаю беспокоиться, уж не схожу ли я с ума.
– Может быть, у тебя проблемы в классе? – вступает в разговор папа, который, как всегда, пытается взять быка за рога. – Тебя, случаем, не пытаются травить?
На лбу его собрались тревожные морщинки, ноздри раздуваются: он правда сильно обеспокоен. На вилку его уже наколот кусочек курицы, но папа не торопится отправлять его в рот, дожидаясь моего ответа.
Я только качаю головой, гоняя по тарелке очередную горошинку.
– Тогда что случилось? Проблемы с парнем?
– Нет, пап! – вскрикиваю я, от неожиданности роняя вилку. Запоздало доходит, что он имеет в виду любовные отношения, но слишком уж метко он умудрился попасть своей фразой. Аппетита и так не было, а теперь он совсем улетучивается, и я отодвигаю тарелку. – Можно, я пойду к себе?
