скачать книгу бесплатно
– Как я вижу, вы тоже припозднились, как и я! – сказал Хокин, поворачиваясь к сушилке для рук. Слава богу, это тоже было бесплатно. – Меня притормозили эти грязные трейниты, которые заполонили весь Уилшир.
Зря он сполоснул лицо. Досадная ошибка – ни полотенец, ни бумажных салфеток в туалете не было и в помине. Нужно было сначала проверить, а потом уж полоскаться. Все дело, как он где-то читал (хотя и не связал эти два факта воедино), в волокнах целлюлозы, обнаруженных в водах Тихого океана. Вновь почувствовав себя беспомощным подростком, он наклонился и подставил лицо под струю горячего воздуха, бьющего из сушилки, и, усмехнувшись про себя, подумал: и до чего мы дойдем? Станем, как мусульмане, пользоваться камнями вместо туалетной бумаги?
Нет, лицо нужно сохранить во что бы то ни стало.
– Нет, я попал в аварию на шоссе у Санта-Моники.
– Да, я слышал об этом. Сплошные аварии. Ходят слухи, из-за солнца. Что, появлялось?
– На этот раз причина другая, – отозвался Филип и неожиданно для себя захотел удостовериться, что в пределах слышимости нет ни одного цветного или цветной – вроде Фелиции или охранников, что остались на парковке. – Какой-то черномазый выскочил из своей тачки, которая шла в середине потока, и попытался перебежать встречную полосу.
– Ничего себе! Под наркотой, что ли?
– Похоже на то… О, спасибо!
Хокин галантно придержал для Филипа открытую дверь.
– Естественно, что все, кто шел в нашу сторону по скоростным полосам, врубили по тормозам, – продолжил Филип. – Кого-то занесло, многие столкнулись. Штук сорок въехали друг в друга. Того типа только чудом не задело. Но на встречке автомобили делали под шестьдесят пять миль в час, и, перебравшись через бортик, он рухнул прямо перед спортивной машиной.
– О господи! – сокрушенно покачал головой Хокин.
Они подошли к Фелиции, которая придерживала для них лифт. Пропустив ее вперед, они вошли в кабинку, и Хокин протянул руку к панели управления.
– На третий, не так ли? – спросил он девушку.
– Нет, – покачала та головой. – На этот раз мы не у Билла в офисе, а в конференц-зале на седьмом этаже.
– И что, машину повредили? – спросил Хокин, вновь повернувшись к Филипу.
– Да нет, мне повезло. Ни царапины. Но пришлось посидеть с полчаса, пока дорогу не расчистили… А вас, как я понял, задержали трейниты.
– Да, в Уилшире.
Профессиональная улыбка на физиономии Хокина уступила место угрюмой усмешке.
– Вшивые пройдохи, – продолжил он. – Если бы я знал, что парился ради них… Вы ведь тоже хлебнули горюшка в свое время, верно?
– Конечно. В Маниле.
– А я тянул лямку во Вьетнаме и Лаосе, – покачал головой Хокин.
Кабинка лифта замедлила движение, и они посмотрели на цифры, светящиеся на панели управления. Как оказалось, они были на пятом, а не на седьмом. Двери раскрылись, и за ними оказалась женщина с лицом в пятнах.
– О черт! – пробормотала она, но тем не менее вошла в лифт.
– Я поеду с вами, а потом вернусь вниз, – сказала она более громко. – А то в этом вонючем здании лифта можно ждать до судного дня.
Тусклый свет в конференц-зал лился сквозь широкие желто-серые окна. Двоих опоздавших не стали ждать, и совещание уже началось. Филип был рад, что входит в зал не один. Человек восемь-девять сидели в удобных креслах с откидными столиками, на которых лежали книги, блокноты, записывающие устройства. Напротив них, за столом, сидел вице-президент компании, отвечающий за работу отделений, расположенных в разных штатах. Черноволосый, чуть меньше пятидесяти, он отрастил себе брюшко, которое никак не хотело мириться с обтягивающим фигуру костюмом хозяина. Войдя, Филип Мейсон и Хокинг прервали речь Томаса Грея, старшего менеджера по управлению рисками, лысого пятидесятилетнего человека, который носил очки с такими толстыми стеклами, что, казалось, именно их весу хозяин очков должен быть благодарен за свою сутулость. Грей недовольно посмотрел на вошедших, ограничившись сухим кивком. Чалмерс же, напротив, приветствовал опоздавших вполне радушно, махнул рукой, когда те принялись извиняться, и указал им на свободные места – конечно, в переднем ряду. Настенные часы показывали начало двенадцатого, в то время как совещание было назначено на десять тридцать. Филип постарался не зацикливаться на этом обстоятельстве, сел в предназначенное для него кресло, убрав оттуда папку с документами, и быстро обменялся механической улыбкой с коллегами, чьи физиономии показались ему отдаленно знакомыми.
Отдаленно…
Не думать о Лауре. Денни! Я люблю тебя! Я люблю Джози, я люблю Гарольда. Я люблю свою семью. Но если бы ты только не настаивала на моем…
О, заткнись! Прекрати делать из мухи слона!
Но, в конце концов, ситуация действительно складывалась рисковая. Так уж получилось, что он был на семь лет моложе всех региональных менеджеров страховой компании «Город Ангела», которые сидели и в самом Лос-Анджелесе, и в Орегоне, и в Юте, и в Аризоне, и в Нью-Мексико, и в Техасе, и в Колорадо. Поговаривали, что на следующий год его переведут в Техас – главой подразделения, но пока этого не произошло. А что все это означало? А то, что ему в затылок дышат безработные толпы квалифицированных управленцев, да еще и с университетскими степенями. У него в Денвере шестеро обычных агентов – доктора философии! Долго оставаться на одном месте…
– Я могу продолжать? – недовольно произнес Грей. Филип устроился поудобнее. Когда он впервые встретил менеджера по управлению рисками, то решил, что тот является простым приложением к своему компьютеру и единственная реальность для него – это цифры.
Вскоре, однако, Филип узнал, что именно Грею принадлежит идея использовать астрологическую символику в рекламных материалах «Города Ангела», предназначенных для людей моложе тридцати, и что их бизнес среди данного контингента растет пропорционально росту этого сегмента населения – успех, которым не могла похвастаться ни одна фирма. Именно поэтому Грея, как человека, безусловно, умного, следовало послушать.
– Благодарю вас, – произнес Грей, не дождавшись ответа. – Я как раз объяснял цель вашего приезда.
Полуприкрытые безумные глаза, дыхание, хрипло вырывающееся из груди! Бессмысленно отрицать – ни с одной из женщин я не чувствовал себя до такой степени мужчиной!
Филип дотронулся кончиком языка до внутренней стенки щеки. Она наотмашь ударила его по лицу и, яростно сверкнув глазами, выбежала из номера в мотеле – как он посмел предложить ей деньги! Щеку она ему поранила, и кровь текла минут пять. Ранка была как раз напротив правого верхнего клыка, самого острого из его зубов.
– Просто с первого января мы повышаем премиальные выплаты по договорам страхования жизни. До этого, как известно, мы исходили из предположений, что средняя продолжительность жизни в Соединенных Штатах будет неуклонно расти. Но, как оказалось, в последние три года наблюдается ее неуклонный спад.
Насест для кур
Ровно в девять трейниты разбросали на улице кальтропы – сварные железяки с острыми концами, – чем спровоцировали монументальную пробку общей площадью в семь кварталов на двенадцать. Легавые, как обычно, были переброшены совсем в другое место – у трейнитов было множество сторонников, желающих совершить отвлекающий маневр и оттянуть полицию на себя. Невозможно даже предположить, где и сколько сторонников и противников имели сподвижники Трейна, но, грубо говоря, если в Нью-Йорке, Чикаго, Детройте, Лос-Анджелесе или Сан-Франциско любые выходки участников движения вызывали радостное одобрение, то в пригородах или в маленьких городках Среднего Запада, услышав об акциях трейнитов, люди готовы были, недолго думая, схватиться за оружие. Иными словами, меньше всего трейниты имели поддержки там, где люди голосовали за Президента.
Затормозив движение, трейниты стали травить стекла машин дешевым, но едким химикатом, а на дверях писать краской лозунги. Некоторые из них оказались достаточно длинными: «ЭТО ТРАНСПОРТНОЕ СРЕДСТВО ОПАСНО ДЛЯ ЖИЗНИ!». Некоторые – покороче: «ВОНЮЧКА!». Но чаще всего трейниты выводили на машинах ставшее популярным «ОСТАНОВИСЬ! ТЫ МЕНЯ УБИВАЕШЬ!».
И в конце каждого лозунга они малевали яйцеподобный овал, а под ним косой крест – упрощенный идеограмматический вариант главного символа трейнитов, черепа со скрещенными внизу костями.
Затем, сверившись со своими записями, которые через некоторое время уже гонял по дороге и по сточным канавам ветер от проезжавших машин, трейниты отправлялись к ближайшим магазинам и писали свои лозунги на витринах, причем подходили они к каждому магазину и магазинчику строго индивидуально.
Сделать это было нетрудно.
Подростки, школьники старших классов, свободные от уроков, развлекались тем, что потешались над злыми автомобилистами и владельцами изуродованных витрин. Некоторые из них соображали достаточно туго и не успели сбежать, когда налетела вызванная по радио полиция. Хулиганам пришлось совершить свою первую прогулку в суд, разбиравший дела несовершеннолетних. Но что ни делается – все к лучшему. Им было уже достаточно лет, чтобы понять: срок означает освобождение от призыва в армию. Срок – спасение от преждевременной смерти.
Большинству водителей, однако, хватило ума все это время не вылезать из машин, где они сидели за утратившими прозрачность стеклами и подсчитывали убытки. Практически все они были вооружены, но никто и не подумал достать пистолет. В Сан-Франциско один попробовал было, ровно месяц назад. Девица, из нападавших, была застрелена, а ее приятели, совершенно неотличимые один от другого в своих масках и домотканых балахонах, вытащили стрелявшего из машины и тем же едким химикатом, которым травили стекла, вытравили на его коже слово «УБИЙЦА».
А просто опустить окно и поругаться с демонстрантами смысла не было: долго дышать в этом воздухе человек не в состоянии – глаза и горло режет.
Захваченные и вовлеченные
– Нетрудно убедить людей в том, что автомобили и оружие опасны по самой своей природе. Если верить статистике, почти у каждого жителя нашей страны кого-то застрелили – дома или за границей; связь же между машинами и несчастными случаями на дорогах настолько очевидна, что общественное сознание уже не может отрицать сам факт этой связи, угрожающий обществу.
ЭКСКЛЮЗИВНЫЙ АВТОРЫНОК.
Новые и подержанные автомобили!
Свинец является причиной различных заболеваний у детей и взрослых. Концентрация свинца в водах, омывающих Калифорнию, превышает 12 миллиграммов на кубический метр. Свинец явился дополнительным фактором падения Римской империи, правящий класс которой поедал пищу, приготовленную на свинцовых жаровнях, и пил вино, ферментированное в чанах, изготовленных с добавлением свинца. Обычные источники свинца – краски, высокооктановый бензин (там, где он все еще используется), а также болота, в течение многих поколений загрязнявшиеся стоками, содержащими свинец.
* * *
– С другой стороны, людям гораздо труднее объяснить, почему представляет опасность такое внешне безобидное заведение, как салон красоты. Кстати, совсем не потому, что у некоторых женщин аллергия на обычные косметические средства.
Центр красоты «Нанетт». Средства косметики и парфюмерии. Парики
Полихлорированные бифенилы представляют собой отходы производства пластика, смазочных материалов и косметических средств. Объемы выбросов тождественны существующим выбросам ДДТ. Менее токсичны, чем ДДТ, хотя и оказывают точечное воздействие на стероидные гормоны. Обнаружены в музейных образцах, собранных начиная с 1944 года. Документально установлено, что полихлорированные бифенилы убивают птиц.
– Точно так же одного незначительного интеллектуального усилия достаточно для того, чтобы от убийства растений и насекомых перейти к убийству животных и людей. И та катастрофа, что произошла во Вьетнаме, никому и ничего нового не открыла.
САД И ОГОРОД. Ландшафтный дизайн и уничтожение вредителей. Экспертный подход
Начиная с 1969 года бурый пеликан уже неспособен размножаться в Калифорнии, месте своего обычного обитания, благодаря эстрогенному эффекту ДДТ. Яйца пеликана разрушаются в процессе формирования в теле самки.
– И наоборот: хотя мы почти не используем вещества, которые когда-то составляли основу фармакопеи, но от которых мы отказались как от безусловно ядовитых, таких как мышьяк, стрихнин, ртуть и так далее, люди в целом пришли в наше время к выводу, что любой медицинский препарат более или менее полезен. Изрядную долю своей жизни я потратил на то, чтобы ходить по фермам и убеждать людей, разводящих свиней и кур, не покупать корм, содержащий антибиотики, но они только отмахивались, полагая: чем больше пичкаешь кур и свиней этой гадостью, тем лучше. А когда их курам и свиньям становилось хуже, они покупали новые лекарства, чтобы купировать эффект прежних. Все это напоминает состязание между разработчиками новых пушек и создателями улучшенной брони – одни не дадут умереть с голода другим.
«Стейси и Шварц»
ИМПОРТНЫЕ ДЕЛИКАТЕСЫ
Трейн, Остин П. (Праудфут). Родился в Лос-Анджелесе в 1938 году. Закончил Калифорнийский университет в 1957 году со степенью бакалавра. В 1961 году получил в Лондонском университете степень доктора философии. В 1960 году женился на Кларе Шульман. Развелся в 1963 году. Детей не имеет. Сотрудничает с различными издательствами. Публикации: диссертация «Метаболическая деградация сложных органофосфатных соединений» (издательство Лондонского университета, 1962); «Великие эпидемии» (издательство «Поттер и Васарлей», 1965, переиздано в 1972 году как «Смерть на ветру» в серии «Библиотека здравого смысла»); «Исследования по рефрактивной экологии» (издательство «Поттер и Васарлей», 1968, переиздано в 1972 году как «Движение сопротивления в природе» в серии «Библиотека здравого смысла»); «Стабилизаторы и добавки в рационе американцев» (издательство «Поттер и Васарлей», 1971, переиздано в 1972 году как «Вы есть то, что вы едите» в серии «Библиотека здравого смысла»); «Пособие по выживанию для человечества» (Международный информационный бюллетень. Принято к печати – 1972 год, публикация – 1973 год); «Справочник для выживших к 3000 году от Рождества Христова» (Международный информационный бюллетень. Принято к печати – 1973 год, публикация – 1975 год). Статьи в журналах «Биологические науки», «Экология», «Биосфера», «Международное экологическое ревью», «Природа», «Наука Америки», «Вестник Американской академии естественных наук», «Субботнее обозрение», «Нью-Йоркер», «Новая наука» (Лондон), «Окружающая среда» (Лондон), «Пари Матч», «Шпигель» (Бонн), «Блитц» (Индия), «Манчетте» (Рио-де-Жанейро).
Это газ
Оставив половину тарелки недоеденной (в кофейне, где он обычно завтракал весь последний год, было довольно посетителей, но обычному человеку сидеть бок о бок с легавыми неуютно, а потому столики вокруг его стола оставались пустыми), Пит Годдард встал, подошел к кассе и решил дождаться сдачи. Через дорогу, на щитах, закрывавших здание, где раньше располагался магазин сельхозинструментов и кормов для домашних животных (хотя он исправно торговал совсем не этим, а снегоходами, запчастями к мотоциклам и прочим спортивным железом), а теперь, после реконструкции, должны были продаваться дорогие апартаменты, а еще открыться тауэрхилльские отделения банков «Америкэн Экспресс» и «Колорадо Кемикэл», он увидел с дюжину нарисованных краской черных черепов со скрещенными костями внизу.
Картинка соответствовала его настроению. Накануне вечером они с Джинни устроили вечеринку по поводу первой годовщины своей свадьбы. Во рту у него было черт знает что, а голова ныла немилосердно, да к тому же Джинни пришлось встать как обычно, потому что она тоже работала, на гидропонной ферме Бамберли, а он не исполнил данного ей обещания убраться на кухне и в гостиной, и теперь, когда она вернется вечером, то увидит весь вчерашний бардак… Да, еще это пятно у нее на ноге! Вроде не болит, но все-таки… Правда, у них на ферме есть доктора. Должны быть, во всяком случае.
Девушка-кассир, неприязненно глянув на Годдарда, уронила в его ладонь несколько монет и, отвернувшись, продолжила болтать с приятелем.
Часы на стене были единодушны с ручными часами Годдарда – у него было ровно восемь минут на четырехминутную поездку до участка. Но на улице стоял жуткий холод, да еще и с ветерком в придачу. Для туристов, лазающих по склонам Маунт-Хейз в поисках местной экзотики, это, может, и неплохо, но для полицейского, который по морозцу вымеряет длину тормозного пути разбившегося автомобиля, откапывает из снега обмороженный труп или разбирается с мелкой кражей, совершенной бедолагой, выброшенным с работы, в такой погоде нет ничего хорошего.
Причем воруют как мужчины, так и женщины.
А может быть, перед уходом… Возле входной двери стояла большая красная штуковина с зеркалом в верхней части. Установили ее здесь прошлой осенью. Японская. На никелированной пластине сбоку начертано: «Митсуяма. Ософай». Выглядит эта штуковина как медицинские весы. Нужно встать на платформу внизу, у пола, и вставить в щель монетку в двадцать пять центов. Курить при этом запрещается. Заплатив, подносишь физиономию к черной мягкой маске на уровне лица. Ее прикосновение напоминает поцелуй крупного животного. Отвратительно!
Обычно Пит Годдард смеялся над теми, кто пользовался этой штуковиной, – здесь, в горах, воздух был достаточно чист, а кислорода в нем хватало, чтобы обойтись без разовой подпитки, если собрался идти куда-то далеко. С другой стороны, люди говорят, что это – отличное средство от похмелья.
Пит обратил внимание еще на несколько деталей (он очень гордился тем, что был способен обращать внимание на мелкие, но значимые детали – когда его испытательный срок закончится, он попытается перейти в следственный отдел; в конце концов, женатый человек по определению амбициозен): зеркало, изогнувшееся вокруг маски, дало трещину. Щель для монеток в зазубринах, будто кто-то пытался открыть машинку с этой стороны ножом и забрать деньги.
Пит вспомнил о водителях, убитых из-за содержимого разменных аппаратов, установленных в автобусе.
Повернувшись к официантке, он произнес:
– Мисс!
– Что?
– Ваша кислородная машинка…
– О черт! – произнесла девушка, щелкнув кнопкой на кассе. – Только не говорите мне, что этот вонючий аппарат опять полетел! Вот ваш четвертак. Можете пойти в аптеку на Тремонт-стрит, у них там три таких же урода…
Холод, тишина и покой
Белоснежная плитка, белая эмаль, нержавеющая сталь… Здесь говорят приглушенно, тихо, словно в церкви, но исключительно из-за эхо, которое гулко отскакивает от твердых стен, пола и потолка, а совсем не из уважения к тому, что спрятано за дверками, которые вертикально поднимаются от высоты колена к голове и уходят горизонтальными рядами далеко вправо и влево. Дверки эти напоминают крышки печей, только предназначены печи не для жарки и парки, а для охлаждения и замораживания.
Мужчина, идущий впереди, тоже весь в белом – халат, брюки, хирургическая маска, которая болтается у него на подбородке, нелепая тесная шапочка, прикрывающая волосы. Даже пластиковые туфли – и те белые. Если не принимать во внимание цвет ее костюма (уныло-коричневый), то здесь, кроме белого, присутствует еще только один цвет.
Кроваво-красный.
Навстречу им шел работник морга и толкал перед собой тележку, нагруженную небольшими белыми контейнерами из навощенной бумаги. К каждому из контейнеров была пришпилена красная этикетка, говорящая, в какую из лабораторий нужно доставить образец. Пока человек с тележкой и ее спутник обменивались приветствиями, Пег Манкиевич успела пробежать глазами несколько этикеток: «108562, СЕЛЕЗ. ПОДОЗР. ТИФ», «108563, ПЕЧ. ВЕРИФ. ДЕГЕНЕР. ИЗМ», «108565, АНАЛИЗ ПО МАРШУ».
– Что такое «анализ по Маршу»? – спросила она у доктора.
– Исследование на присутствие стрихнина, – ответил доктор Стэнвей, скользнув мимо тележки и продолжив движение вдоль бесконечных рядов холодильников, за дверцами которых находились мертвецы. Доктор был неестественно бледен, словно окружение, в котором он существовал, выбелило его и уничтожило в его внешности присутствие каких бы то ни было красок: щеки цветом и фактурой напоминали контейнеры для органов, которые только что проехали мимо них, волосы были пепельно-белыми, а глаза, белесо-голубые, смахивали на два озерца мелкой воды. Пег он понравился больше, чем все прочие мужчины-работники морга, – он был начисто лишен эмоций (может, он гомосексуалист?), а потому не прилипал к ней похотливыми взглядами, как это успели сделать все без исключения его коллеги-мужчины, с которыми Пег успела столкнуться в морге.
Черт! Может, следовало помыться с купоросом?
Пег была хороша собой: стройная, пяти футов и шести дюймов, с бархатистой кожей, огромными темными глазами и губами сочными, как персики. Как нынешние персики. Но ей была ненавистна собственная внешность, поскольку Пег понимала – она обречена быть постоянным объектом охоты со стороны мужчин, коллекционирующих скальпы, изготовленные из женского лобкового волоса. Пег пыталась снизить градус женственности в своем облике и поведении, добавить мужеподобия; но и это не помогало: мужчинам нравится преодолевать препятствия, и они не оставляли ее своими похотливыми приставаниями даже в этом случае. И теперь, без всякого макияжа, без духов и украшений, в намеренно убогом коричневом костюме и разношенных башмаках, Пег представляла собой горшочек меда, вокруг которого бесконечно и назойливо жужжали пчелы.
Готовые немедленно выпрыгнуть из штанов в ответ на ее совершенно нейтральную улыбку.
Чтобы отвлечь себя от невеселых мыслей, она спросила, продолжая разговор про «анализ по Маршу»:
– Там что, убийство?
– Непреднамеренное. Фермер в Ориндже опрыскивал фрукты запрещенными препаратами. Заявление поступило в тамошний окружной суд.
Доктор Стэнвей, скользнув глазами по рядам пронумерованных дверок, наконец сказал:
– Пришли.
Но открывать нужную дверцу не торопился.
– Выглядит он так себе, – сказал доктор. – Машина вышибла ему мозги.
Пег поглубже засунула кулаки в карманы костюма, чтобы доктор не увидел, как побледнели у нее костяшки пальцев. Человек, лежавший внутри, при благоприятном раскладе, кстати, мог оказаться тем самым вором, что украл у Децимуса его документы…
– Ничего страшного, – сказала она.
Нет, это был не вор.
Вся правая сторона черной головы была, мягко говоря, смята. Кроме того, нижнее веко на правом глазу оторвано и кое-как прилеплено на место, отчего видна нижняя сфера глазного яблока. Глубокая кровавая ссадина шла от уголка рта и скрывалась под подбородком. А череп был раздроблен до такой степени, что его пришлось обмотать пластиковой лентой, чтобы не развалился при транспортировке.
Притворяться смысла не было. Децимус, без сомнений.
– Ну? – спросил доктор Стэнвей.
– Можно убирать. Это он.
Доктор задвинул тело в глубь холодильной камеры и закрыл дверку. Повернувшись, чтобы сопроводить Пег к выходу, он спросил:
