Свои чужие люди

скачать книгу бесплатно

– Это ты выяснишь у него, – ответила твердо, не оставляя ему шанса расспрашивать дальше.

– Хорошо, – он умел не спорить. Там, где нужно.

Глядя на тонкую спину, обтянутую футболкой, Юля с тоской подумала, что все в ее жизни идет не так. И за конфетой, случайно перепавшей ей от щедрот Божьих, тут же следует смачная оплеуха. Это, как она подумала, чтобы не расслаблялась. Все время, пока он одевался, она молчала. Молчал и он. Юлька чувствовала, что мысли его уже не с ней. Рядом с папочкой своим Марик, репетирует разговор, не иначе.

– Никуда не уходи. Я ненадолго. – Он наконец повернулся к лежащей Юльке.

«Я уже знаю несколько оттенков цвета его глаз. Болотный – это когда он сердится», – подумала она, заглядывая в его потемневшие глаза.

– Ты едешь к отцу?

– Да, – коротко бросил он, не оборачиваясь.

Ей очень хотелось есть. Проведя в квартире Марка около полусуток, Юлька успела заметить только одно: стен нет, дверей тоже. Матовые перегородки сдвигаются и раздвигаются, разделяя квартирное пространство на комнаты или делая его единым целым. Вспомнив, что за перегородкой рядом с кроватью ванная, Юлька потянула влево противоположную «стенку». Точно, кухня. Включив стереосистему, Юлька полезла в холодильник…

Этот голос, раздавшийся у нее за спиной, она раньше никогда не слышала. Но точно определила, кому он принадлежит.

– Здравствуй, девочка, – прозвучало уж очень ласково.

– Здравствуйте, – она не сделала даже попытки прикрыться: все равно без толку, майка на тонких бретельках по длине не доходила и до пупка.

– Юлия Фурцева, так?

– Да.

– И что же ты здесь делаешь, Юлия? Впрочем, не отвечай. Давай-ка одевайся по-быстрому. Ну! – поторопил он ее, оцепеневшую от неожиданности. – Как вас там, в твоей профессии, обучали?

Ей стало обидно. Потому что не готова она все же была так быстро убраться из сказки. И еще. Не этому, с его холеной рожей, решать, когда ей сваливать из жизни Марка.

Оказалось, этому. Тонкие пальцы его подручного цепкой хваткой обвили ее тонкое запястье, подтащили к кровати и толкнули. Она вскрикнула от боли, ведь видел же бинты, сволочь! Упала, но тут же ловко извернулась и пнула пяткой ему в пах. Чеченец взвыл. Она уже знала, что будет дальше, сопротивляясь скорее по привычке. Так ее били не в первый раз. Били и больнее.

Она очнулась от тряски и поняла, что лежит в багажнике машины. Туго стянутые запястья ныли, болела спина и затекшая левая нога. «Оставят в живых или нет?» – подумала она почти равнодушно.

И поездка в багажнике тоже была. Тогда четверо братков, развлекавшихся с ней полночи, решили просто избавиться от надоевшей девки. Они даже не стали вывозить ее за город, выкинули около ближайших мусорных баков. Она была им благодарна, что не убили, как накануне ее товарку Леку.

Этому оставлять ей жизнь резона не было. Она знала, как Василий Голод любил сына. И она отчетливо понимала, что Голод сделает так, чтобы его сын никогда не узнал, что его отец сломал судьбу девочке, которую тот любил.

Глава 12

Услышав звонок, Виктор Васильевич Маринин снял трубку стационарного телефона. Руки были мокрыми, он только что мыл под струей воды очищенный картофель. В последнее время заниматься готовкой ему приходилось часто – у Зои, его жены, участились сердечные приступы.

…Звонки в последнее время были редкими, новости однообразными – еще один бывший сослуживец с семьей покидал некогда дружественный Узбекистан. Маринин и его жена Зоя понимали, что и они доживают здесь последние недели, а то и дни.

Поначалу, после развала СССР, было трудно поверить, что все вдруг резко вспомнили, кто узбек, а кто так, в гости заехал. Вот он, бывший майор Маринин, оказывается, гость. Да еще припозднившийся с отъездом. А потому не желаете ли до дому? А он домом-то давно привык считать квартиру в пятиэтажке на улице Ленина в этом маленьком городке. Кстати, до девяностых на сорок процентов населения – русском. Так что на вполне вежливые до поры до времени намеки отвечал, посмеиваясь – не всерьез же они, право? А они, оказывается, всерьез. «Гонят нас отсюда, Витек, гонят, ты что, еще не понял? – говорил ему на днях его друг, бывший прапорщик Зубов, пьяно раскачиваясь на казенном табурете с инвентарным номером на внутренней стороне сидушки. Злился Маринин на прапора, на глупую свою жену Зою, зудевшую об отъезде, на себя, не желавшего принять правду. Наверное, должно было что-то случиться, чтобы он решился сорваться с места…

– Маринин, слушаю. Из Самары? Кто? Марина? Здравствуй, рад слышать. Что Ольга? Какой внук? Почему один? Ничего не понимаю. Что?!!! Когда это случилось? Да, конечно, мы выезжаем.

– Витя, что? Что-то с Олечкой? – Он не заметил, как подошла жена, уже неделю не встававшая с кровати. Помедлив несколько секунд, чтобы унять поднявшийся страх, Маринин обернулся.

– Это из Самары звонок. Помнишь подружку Ольги? – он запнулся всего чуть на имени дочери и тут же заметил в глазах жены панику. – Марину? Это она звонила. Говорит, внук у нас с тобой. Вот такая хорошая новость.

Он врал, убеждая сам себя, что только так и есть. И это все, что сказала ему Марина. И нет той, второй, части. Которая про смерть. Про смерть единственной дочери, боль за которую не утихает ни на минуту уже много лет.

…Он тогда не смог ее простить. Рубанул, отрезал. И жене строго наказал – не звонить, забыть. Дочь – наркоманка! В первый раз, когда он узнал, что его Олененок, нежная, славная девочка, употребляет всякую дрянь, просто испугался. Тут же решение стал искать, нашел. Квартиру матери без сожалений продал, учебу в школе Агнессы Бауман оплатил. Знал наверняка, что делает. В успех стопроцентный верил. Так и вышло. Девочка ожила, расцвела. Все, казалось, позади. А тут – хочу в Москву! И легко поступила, училась тоже легко. Он и подумать не мог! Служил себе спокойно! Если бы Маринка ее тогда не встретила случайно… Тут же позвонила ему, телефон домашний через отца – генерала штаба округа – добыла. Он рванул в Москву, еле отговорив жену от поездки с ним, прилетел, увидел дочь и понял – все! Не его это дочь, не может это существо быть Оленькой. Он и узнал-то ее не сразу. Глаза пустые – вот что его добило. Бросил, уехал. С того дня покоя не знал, вся душа изболелась. Но молчал, с женой ни слова, нет больше дочери! Только один раз об Ольге заговорили – тещенька любимая, умирая, на подарок расщедрилась – квартиру самарскую Ольге оставила. Поняла, змея, свою вину! Он тогда только и порадовался, что угол, если что, у Ольги есть…

– Как внук? Олечка родила? Что же она нам сама ничего не сказала? Все ты, обидел ее, вот она… Ехать же нужно! Витя, давай собираться! Бросим все! Бог с ней, квартирой, станем с Олечкой жить. Или она замуж вышла? Что же мы не знаем-то ничего?! А все ты, ты виноват! А я, дура, тебя всю жизнь слушала! Все! Уезжаем, тотчас же!

Он смотрел на свою жену, молча соглашаясь с ней во всем. Он не знал, как сказать ей главное. В любом случае это убьет ее. Узнает ли она, что дочери больше нет, когда приедет в Самару, или прямо сейчас. Все равно сердце не выдержит.

– Что ты застыл на пороге! Звони насчет билетов! Витя, ну что с тобой? – она уже сердилась. Смешно морща нос, точно с брезгливостью, всем своим видом укоряя его за неповоротливость.

Вдруг она остановилась.

– Ты мне не все сказал, да? Говори! – почти крикнула она, прислоняясь к стене.

– Зоя, не выдумывай.

– Говори! – уже в полный голос прикрикнула она на него.

– Зоя, нашей Оленьки больше нет, – кляня себя, не выдержал он: – Она погибла.

– Как это?! Так не бывает! Она же внука нам родила… Глупая девочка, молчала зачем-то!

Он смотрел, как страшная весть постепенно доходит до сознания его жены.

– Как это случилось? Где внук? – вдруг твердым голосом задала она вопрос.

– Авария на дороге. А внуку уже пять лет. Он остался один. Марина просила приехать, мы нужны мальчику, ты и я.

– А пять лет нужны не были? Как же так, Витя? Что же ты наделал, Витя? И я виновата, слушалась тебя! – Зоя Михайловна, глядя на Маринина почти с ненавистью, пятилась от него к двери их спальни.

– Зоя, осторожно! – дернулся он к ней, видя, как та запнулась о порог комнаты.

Она умерла, еще падая, как сказал врач. Сердце остановилось.

«Господи, прости!» – молил он впервые за свою жизнь, понимая, что только и осталось, что просить прощения у Бога: мертвым его «прости» уже не услышать.

Глава 13

– Ну, давай, рассказывай все по порядку, – Катерина покосилась на сына, уж больно медленно шнуровавшего ботинки.

– А че, теть Аль, вы от мужа ушли, да? – выпалил двенадцатилетний Марат, округляя свои карие глаза.

– Не твое дело! Что за парень, сплетник просто! Все подслушивает, во все лезет! Аль, скажи ему. – Катерина показала кулак так не похожему на нее мальчику. Марат был «отпечатком» Равиля, Катерининого мужа, отличался от старшего брата простотой в общении и нахальством.

– Да, Марат, – спокойно ответила Аля, считавшая, что лучше тот будет знать правду, чем домыслит себе невесть что.

– Правильно, – одобрительно сказал Марат и, увернувшись от занесенной над его головой руки матери, резво сбежал с крыльца.

– Нани его избаловала. Берет все время с собой в деревню, тот слушает бабские разговоры, кто женился, кто так гуляет, кто кому глаз подбил, потом приходит, мне пересказывает. Попробовал бы отцу, так к нему не лезет, знает, чем чревато. Равиль ему пилу в руки – и пилите, сэр, пилите! Не все языком работать. А Маратик наш ленив, хитер, настоящий татарчонок!

– И ты его любишь больше, чем Сашку!

– Не больше, по-другому. Сашка скрытный очень, в своего отца. И какая-то в нем повышенная тяга к справедливости. Это уже от меня. Ищет, ищет он эту справедливость, а сам все время на подлость натыкается. Я думаю, комплекс у него из-за того, что мы рассказали, что Равиль ему не родной отец. Рано рассказали, нужно бы лет пятнадцати дождаться, он бы не так остро все воспринял. А то – первые слова были: как он, отец, мог меня беременную бросить – ведь несправедливо же! С тех пор все на черное-белое делит. И все мои слова, что не знал его настоящий отец о нем, что я не говорила, – все бесполезно. Словно не слышит. Говорит, мужчина должен отвечать за свои поступки. Я уж ему не говорю, при каких обстоятельствах он был зачат…

– Брось, Кать, парень вырос давно, сам скоро отцом станет.

– Не станет, Аля. По крайней мере, в ближайшее время. Разошлись они с Яной. Теперь пытаюсь Сашку в чувство привести: опять считает, что не заслужил такой подлости. Янка изменила ему, почти не пытаясь скрыть этот факт. Подозреваю, порвать с Сашкой она давно уже задумала. А тут выпила лишнего, что греха таить, любит она по водочке, и ушла с каким-то парнем из клуба, на прощание наговорив Сашке всякого. Так для него теперь все бабы – дрянь. Ладно, может быть, действительно с ним это пройдет! Как Буров-то отреагировал на твое бегство?

– Шубу на ленточки порезал, – усмехнулась Аля, – спасибо, не меня! Кать, я думаю, он мне еще устроит проводы! Я хотела к Лизке сразу уехать, но передумала. Не могу вот так, как снег на голову. Я пока в Светкиной коммуналке поживу, устроюсь на работу, сниму квартиру.

– Ты сама себя слышишь? Какая работа? У тебя хоть трудовая книжка есть? Насколько я знаю, нет. Буров ведь тебя специально дома держал, чтобы ты от него полностью зависела. Поезжай к Лизе. Хотя могу предложить еще один вариант. Комната в мансарде свободна, дом отапливается, жить можно и зимой, а в деревенской школе не хватает учителей. Не возьмут в школу – можно воспитателем в детсад. А если мой муж не перестанет пить, зимовать вместе будем. Пусть уж в городской квартире спивается.