скачать книгу бесплатно
* * *
На улицах города было сухо и чисто, ярко-зеленая травка лезла из-под земли, почки на кустах набухли до последней стадии созревания – вот-вот лопнут. Всего-то на несколько сот километров южнее, а какая разница! Но солнце хоть и светило ярко, но почти не грело, ноги в мокрой обуви подмерзли, и Юлю стал колотить озноб. Хотелось залезть в тепло хоть на пару минут, и она быстро пошла вдоль улицы, выискивая глазами магазин. И тут взгляд ее упал на табличку «Выставочный зал». Секунду подумав, Юля потянула дверь на себя и вошла в просторный пустой вестибюль.
«Выставка картин народного художника России Гореславского Г.А» гласил большой глянцевый плакат на стене. Открывалась выставка третьего апреля, а сегодня второе и, наверное, ей нельзя здесь находиться, но тут было так тепло, что она не смогла заставить себя выйти наружу. Двустворчатая дубовая дверь с латунной ручкой оказалась чуть приоткрыта, и она тихонько юркнула в просторный светлый зал, увешанный полотнами.
Глаза ее равнодушно скользили по ним – ничего-то она в искусстве не понимает: так и не сходила за семь лет ни в Эрмитаж, ни в Русский музей – хоть было бы, с чем сравнить. Вот картина не очень большая и блеклая какая-то: деревянный домишко за редким частоколом забора, в палисаднике перед домом полуувядшие георгины, сбоку от калитки деревянная лавка, а на ней мужичок в ватнике, с папиросой во рту, ссутулившись, смотрит в никуда – вроде и прямо, а взгляд отсутствующий. Юля поразилась, да это ж сосед их, дядя Миша! Тот как жену схоронил, тетю Любу, так тоже все на лавке сидел, беломорину смолил. Идешь мимо, бывало, крикнешь: «Здравствуйте», а в ответ молчание: не видит, не слышит. Потом его дети забрали в город, к себе жить. А и то верно – как ему одному, да еще такому чокнутому…
– Девушка! – прервал ее мысли чей-то грозный окрик. Юля испуганно отпрянула от картины. – Девушка, – раздалось снова, – вы, что здесь делаете? – женщина в сером костюме, с замысловатой халой на голове сурово хмурила тонкие брови.
«Ну вот, сейчас меня попрут, – тоскливо поморщилась Юля, – а я только-только к прекрасному начала приобщаться».
– Вы на собеседование? – раздраженно спросила женщина и, не дожидаясь ответа, продолжила: – С ума с вами сойти можно! То опоздаете, то не приходите… Вот, Георгий Арнольдович, девушка, как вы просили – из местных, со знанием компьютера…
Юля оглянулась и увидела внимательный взгляд высокого пожилого мужчины с густой шевелюрой абсолютно белого цвета. Прямо как у Ельцина, подумалось ей, а потом еще – старик, а в джинсах. Тут тетка с халой вздрогнула, видать, рассмотрела ее лицо с другой стороны и зашипела громким шепотом:
– Я же по телефону только… я же не знала, Арнольд Георг… Ой! Георгий Арнольдович. Простите, ради бога! Извините… Я сейчас. Я все исправлю…
– Спасибо, Алевтина Наумовна, – остановил ее мужчина. Голос у него был хриплый и глубокий – казалось, жернова где-то там внутри проворачиваются, скрипят с натугой. – Я сам с девушкой поговорю. Вы нам чайку лучше сбацайте.
Алевтина с халой моргнула глазом в синей подводке и умчалась.
– Вы же не на собеседование? – засмеялся мужчина. Юля против воли улыбнулась и покачала головой. – Ну, тогда я жду…
– Чего? – удивилась Юля.
– Как чего? Как чего? – Георгий Арнольдович всплеснул в притворном негодовании руками. – Ваш рассказ, конечно! Что вы тут делаете?
– Ничего, – пожала плечами Юля, – я шла-шла и зашла. Мне до поезда еще долго, вот я и гуляю.
– Так вы проездом? – почему-то обрадовался Георгий Арнольдович. – Отлично! А позвольте вас спросить, что вы так долго стояли возле этой, к слову сказать, совсем обычной картинки?
Юля опять пожала плечами:
– Не знаю. Показалось, что это сосед наш, дядя Миша. Похож очень. И дом. И георгины…
– И где живет этот дядя Миша?
– В Новгородской области…
– Так вы из ВеликогоНовугорода?
– Ну, вообще-то, я из Петербурга, а родилась в Новгородской, да.
– А-а, – кивнул Георгий Арнольдович. – Ну и последний вопрос и пойдем чай пить. Что вы о ней думаете? О картине, то есть, – счел нужным пояснить он, видя ее удивленный взгляд.
– Я думаю, – после короткой паузы ответила Юля, – этот старик может целый день так просидеть. Его, наверное, легко рисовать было. Он в мыслях где-то там, в своих воспоминаниях. Только это ему и осталось. Вот. А больше я ничего не могу сказать. Я не очень-то в картинах разбираюсь. Вернее, совсем не разбираюсь
– Да-да, – сказал Георгий Арнольдович, – именно так, именно так. Правда, это совсем не Новгородская, а Псковская губерния, но сути не меняет. Ну что ж, чай мы с вами заслужили. Пойдемте.
Юля перекинула сумку на другое плечо и пошла вслед за странным мужчиной, подумав, что терять ей нечего, а чай в художественной галерее лучше, чем булочка с кефиром на лавке в сквере.
В небольшой комнатке уже был сервирован стол с чашками, и Алевтина, увидев входящего Георгия Арнольдовича, расплылась в обворожительной улыбке и суетливо начала разливать горячий чай, при этом она о чем-то все ворковала, смешно выговаривая букву «г», как «х».
Юля бросила сумку на пол возле дивана и уселась, скромно сложив руки на коленках.
– Ну что ж, – сказал мужчина, когда неуемная Алевтина, наконец, оставила их одних, напоследок неодобрительно посмотрев на Юлю, – давайте-ка мы с вами познакомимся. Георгий Арнольдович, – представился он.
– Юля, – Она в замешательстве посмотрела на Георгия Арнольдовича. Тот как будто ждал от нее каких-то действий. Ах да! И она робко протянула тому руку.
– Браво! – воскликнул он и пожал ей ладошку. – Женщина при знакомстве первая подает мужчине руку. Это вы знаете. Какими же еще талантами обладаете?
Юля пожала плечами:
– Да никакими.
– Ну да? – позволил себе усомниться Георгий Арнольдович. – Прочитать можете? – и он протянул глянцевый буклет. Текст был мелковат, но Юля уверенно зачитала начало. – Отличные глаза! – воскликнул Георгий Арнольдович. – А как у вас с компьютером? Печатать умеете?
– Умею, – кивнула Юля, не до конца понимая смысл настойчивых расспросов. – А что?
– Дорогая Юлия, – торжественно сказал Георгий Арнольдович, – я имею честь предложить вам работу.
– Мне? – удивилась она.
– Именно вам, – сказал он.
– Но вы же меня совсем не знаете, – неуверенно начала она. – И потом – я же в Новгород еду.
– У вас там кто? Дети? Муж? – спросил Георгий Арнольдович.
– Нет, – она качнула головой. – Просто родственники.
– Они вас ждут? Будут волноваться?
– Нет, – она опять покачала головой. – Я им даже не сообщала, что приеду.
– Ну, тогда я не понимаю причину вашего отказа, – улыбнулся он.
– Просто это так неожиданно, – Юля виновато посмотрела на него и робко улыбнулась. – Я никогда нигде не работала и совсем не знаю, что надо делать.
– О! Это совсем просто. Нужно, чтобы кто-то читал мне литературу, делал выписки, печатал текст, который я наговариваю на диктофон.
– Вы писатель? – спросила Юля.
– Я? – удивился Георгий Арнольдович. – Вообще-то, я – художник. Георгий Гореславский. – И он церемонно раскланялся, приподнявшись с дивана. Юля выкатила глаза и чуть пожала плечами. – Я вижу, что это вам ни о чем не говорит, – притворно сокрушаясь, вздохнул он. – А Жора Славский? – Она помотала головой. – Эх! – ироничная улыбка тронула его губы. – Так проходит мирская слава.
Юля тоже вздохнула и торопливо допила остывший чай. Сейчас с ней распрощаются, но хоть поела и согрелась. Все добре, как бабушка говаривала.
– Я пишу книгу, – тихо сказал Георгий Арнольдович, – ничего особенного. Просто воспоминания о жизни. Мемуары типа… – и он иронично усмехнулся. – Глаза у меня уже не те, от монитора болят, а ручкой писать – ни сил, ни желания. Вот я и просил подобрать мне девицу из местных. Почему из местных? – спросил он в ответ на Юлин немой вопрос. – Да чертов эстетский вкус! Ты видела, какие девки в Липецке? – внезапно перешел он на «ты». – Кровь с молоком! Идет по улице – щеки – во! – и он показал руками, какие щеки. – Глаза – во! – и он опять показал, какие глаза. – Сиськи… – тут он засмеялся, увидев, как Юлю моментом залил алый румянец. – А все почему? А потому – всю жизнь здесь по области военные полки стояли. При царях – гусарские эскадроны породу местную улучшали – дворяне, етить его! Потом наши – тоже не промах! В Липецке одна из лучших летных школ была. Немцы из Люфтваффе здесь летать учились! Во время войны на Липецк – важный стратегический объект – ни одна бомба толком не упала. Кто бомбил-то? Те же немцы, что до войны здесь амуры с девками водили, у многих и детишки тут остались, как тут бомбить! Так, покидают на подлете по периметру и домой. Ну, вот я и хотел воспоминания освежить. Я же сам из местных. Мама моя тут родилась. Красавица была! Бабка – та, вообще, королева! Все мое детство тут прошло, на речке Воронеж. Как лето, так я сюда. Эх, и здорово же было! Жалко, помирать скоро… – он помолчал, а потом, вздохнув, с пониманием ей улыбнулся: – Ты не бойся – я не маньяк и не извращенец. Женщины меня в силу возраста уже не волнуют, но красоту люблю – грешен!
– Ну, с красотой вы не угадали, – сказала Юля и взялась за сумку, приготовившись идти восвояси.
– Э-э, – махнул рукой Георгий Арнольдович, – что мне внешнее! Я, как художник, глубже вижу. И я не хвастун. Я себе цену знаю. Если я говорю, что вижу – значит, вижу. Ты ведь красавицей должна быть. Что там с тобой приключилось?
– Авария, – тихо сказала она.
– Давно?
–Восемь лет назад.
– Сколько же тебе было?
– Семнадцать.
– А хирурги что говорят?
Она пожала плечами.
– Денег все равно нет, так зачем душу терзать?
– Так, – он нахмурился и подпер щеку рукой. – Что-то ты, девица-красавица, не то говоришь… Ну да ладно. Это твоя жизнь, тебе решать. А мне вот скажи другое – работа нужна?
Юля чуть помедлила и кивнула. В кошельке было почти пусто, и утренний план забрать Ваню и уехать, куда глаза глядят, казался сейчас совсем невыполнимым.
– Ну и лады. Деньгами не обижу. Работы предстоит много. Я здесь еще неделю пробуду. Жить тебе, конечно, негде? Ничего. Это мы тоже решим. Итак, по рукам? – и он протянул ей ладонь с длинными кривыми пальцами.
– Да, – выдохнула Юля и решительно пожала протянутую руку.
* * *
День прошел суматошно: Гореславский то по телефону с кем-то ругался, то с кем-то встречался, но вскоре вспомнил и про неё, вручил тертый кожаный портфель, и велел всё той же Алевтине устроить ее в гостиницу.
Она оглядела одноместную аккуратную комнатку, заглянула в ванную, чистенькую, со свежими полотенцами на полке. Наскоро скинув одежду, Юля забралась в душ. Боже! Какое это было счастье – смыть с себя дорожную пыль, а с ней и тревогу, и неуверенность. Она ничего не знала об этом странном человеке – пускай он даже извращенец, но за возможность помыться, переодеться в чистое, лечь на белую хрустящую простынь – она готова сейчас душу дьяволу продать, ну, а потом будь что будет.
В портфеле оказался небольшой ноутбук, диктофон и груда мини-кассет. Диктофон с кассетами ее удивил: она раньше с такой техникой дела не имела, однако быстро разобралась, что к чему, и принялась за работу. С первой кассетой она промучилась долго. Голос у художника был глухой, хриплый и многие слова звучали непонятно – приходилось по несколько раз одно и то же место прокручивать. Но потом она как-то попривыкла и дело пошло бодрее. Манера изложения у художника была иронично-повествовательная, некоторым людям в его рассказах доставалось немало «теплых» слов. Юля решила не углубляться в такие детали, а просто старалась наиболее точно переносить слова на бумагу, вернее, на экран монитора. К вечеру зазвонил телефон на тумбочке.
– Как дела? – раздался в трубке голос Георгия Арнольдовича.
– Хорошо, – ответила Юля. – Заканчиваю третью кассету печатать.
– Как третью? – изумился Гореславский.
– Ну, я просто пока разобралась… потом быстрее будет, – начала оправдываться Юля.
Гореславский рассмеялся на том конце провода хриплым смехом.
– Ну, ты даешь! – хихикнул он. – Другие и одной-то за день осилить не могли. А ты ничего не пропускаешь?
– Нет, – ответила Юля. – Все точно – слово в слово.
– Ну, и хорошо. Сейчас поедем обедать или ужинать. Что там у нас со временем? А потом работать и работать. Я, видишь ли, полуночник.
Гореславский не соврал: самая работа начиналась почти к полуночи. Она приходила в его номер и зачитывала напечатанное за день. Гореславский внимательно слушал, вносил коррективы. Один раз Юля предложила поменять местами слова.
– Так выразительнее и более понятно, о чем речь.
Гореславский буркнул что-то по поводу курицы и яйца, но потом попросил прочитать еще раз Юлькин вариант и согласился, что, да – так лучше.
– А ты сечешь, – похвалил он. – А говорила, не училась нигде…
– Ну, школу-то я закончила, – вздохнула она и, не удержавшись, похвасталась: – С золотом.
– А кем стать хотела? – полюбопытствовал Гореславский.
– Журналистом, – Юля отвела глаза в сторону.
– А чего не стала?
Она кинула на него раздраженный взгляд. Что непонятного-то?
– Так и почему? – не унимался Гореславский. – Я смотрю, у тебя и задатки есть…
– Господи! – не выдержала Юля. – Да потому! Куда я с такой мордой? Людей пугать?
– Большую часть времени журналист проводит за столом или за монитором. Статьи писать – лицо не нужно, главное – руки и голова, – он постучал пальцем себе по лбу.
– А учиться? – тихо возразила она.
– А на заочном? – парировал он. – А по интернету? Ты сколько дома сиднем просидела? Да за это время вполне можно было уже какое-нибудь образование и получить.
Юля выкатила глаза, не ожидая такого напора. И обиделась. Хорошо ему рассуждать. Костя вот тоже никогда не понимал, почему она стесняется на улицу выходить. И папа не понимал. И этот тоже не понимает, каково это быть страшилищем, уродиной! Особенно если до того была ты королевой…
Но Гореславский больше не стал ее расспрашивать, и они продолжили работу. Заканчивалась она у них часа в три ночи, и то когда Юля зевоту уже не могла сдерживать.
Так прошла неделя. Днем Юля печатала с диктофона, потом проверяла написанное. Когда глаза уставали, наливала себе чаю и садилась возле открытого окна. Прямо за гостиницей виднелись купы деревьев, наверное, парк, туда по вечерам шли люди: семьями, парами, компаниями. Играла музыка и иногда ветер доносил запах шашлыка. В городе, похоже, вовсю начинался летний сезон. Юля старалась не думать о том, что будет завтра, из нее словно воздух выпустили, отключили от питания, выдернули вилку из розетки, и тянуть приходилось на остатках почти разряженной батарейки.
Глава 7. Странный гость
Накануне последнего дня к Гореславскому пришел гость – бомжеватого вида мужичок в смешной шапочке с помпончиком и редкой косматенькой бороденкой. Гореславский с гостем обнялся, да непросто, а с чувством и даже расцеловался. Сели за стол, Георгий Арнольдович фляжку с коньяком достал и еще какую-то закуску. У гостя глаза заблестели, он потянул из кармана газетный сверток, остро пахнущий вяленой рыбой, извлек из него громадного леща, постучал твердой тушкой по столу и сказал:
– Ну что, Жорик, слабо френч-коньяк рыбкой закусить?
Гореславский засмеялся и махнул рукой:
– Обижаешь, старик! Никакого французского. Только наш, советский, три звезды.
– Да ладно! – усомнился гость, отвернул пробку железной фляжки и втянул носом воздух. – Похоже. А что не пять? Финансы тебе позволяют. Или уже нет?
– Пока позволяют, – усмехнулся Гореславский. – Только если не видно разницы, зачем платить больше? – И они дружно рассмеялись.
