скачать книгу бесплатно
– А мне кажется, что мы познакомились вчера.
Сонечка удивлённо посмотрела в его синие глаза.
– А мой портрет, где он? Тоже на выставке?
Она, казалось, застала его врасплох. Леонардо помрачнел.
– Нет! Его купили! Один иностранец, англичанин, кажется.
Повисло неловкое молчание.
То было полотно размером в один квадратный метр с названием: «Испанский танец». На картине Леонардо изобразил Софию в пол-оборота, танцующую фламенко. Волосы танцовщицы собраны в тугой жгут и уложены венчиком на макушке. Тёмные пряди заметно оттеняют бледную прозрачную кожу лба, художник намеренно изобразил их иссиня-чёрными, чтобы подчеркнуть настроение и глубину танца. На Софии чёрное бархатное платье с глубоким вырезом на спине, затянутое красной шнуровкой на талии. Алый атласный из оборок шлейф зажат между запястьями высоко поднятых над головой рук с устремлёнными вверх растопыренными пальцами. Кроваво-красный цветок у основания шеи и взгляд-ультиматум, манящий, приковывающий внимание, выдающий фееричную экспрессию женщины. Это полотно – как стоп-кадр: монолог, вызов, откровение. Леонардо считал его лучшим своим творением. И если бы ему суждено было родиться только для того, чтобы написать эту единственную картину, этого было бы уже достаточно. Картина оказалась роковой для него. Она высосала Леонардо по каплям, не давая покоя его воспалённой душе ни днём, ни ночью. После неё художника так не вдохновляла ни одна работа. Он стал писать на заказ, забыв дорогу на второй этаж. Его жизнь словно разделилась на до и после. Впервые картина была выставлена в центре Петербурга в «Манеже» на Исаакиевской площади. И в течение полугода Леонардо одолевали настойчивые звонки с предложениями купить полотно. Но портрет был обещан Сонечке. А три месяца назад в мастерскую явился неожиданный гость – мужчина неопределённого возраста, англичанин. Он предложил автору сумму, которой бы хватило на всю оставшуюся жизнь. Квартира-мастерская была съёмной, а выражение «художник должен оставаться голодным» давно потеряло свою актуальность. Леонардо сдался.
Иностранец говорил на чистом русском языке, был учтив, сказал, что у него давние связи на таможне и что Леонардо может спать спокойно. Но после того, как картина покинула мастерскую, у её создателя не было ни одной спокойной ночи. И дело было вовсе не в том, что его мучило чувство вины перед Софией. Просто жизнь сама по себе потеряла всякий смысл, и былое вдохновение, казалось, навсегда покинуло эту обитель.
Сонечка, не сказав ни слова, встала и направилась к выходу. Мужчина остался неподвижным. Он сидел, уставившись в то место, где ещё недавно стояла картина. А в голове Леонардо заезженной пластинкой вертелась старинная французская мелодия. Он даже не заметил, как за Софией закрылась входная дверь.
* * *
– Мама, это ты? – голос Татьяны вернул Сонечку к действительности.
– Да, как у тебя дела? Ванна свободна?
– Нормально. Всё хорошо. Там мало горячей воды.
– Я немного устала, – чуть слышно отозвалась мать.
Она стояла под струями почти холодной воды, намеренно закрыв другой кран, с наслаждением создавая себе дискомфорт, тем пытаясь заглушить нахлынувшие чувства.
Тело сначала запылало жаром, но, постепенно остывая, покрылось крупными серыми пузырьками. Женщина не чувствовала холода. Стоя по щиколотки в воде, Сонечка наблюдала на своём животе тонкие струйки жидкости, огибающие колечко вокруг пупка и сползающие вниз по упругим стройным бёдрам. «Довольно!» – внутренне произнесла женщина, открывая кран с горячей водой. За три последних года она не раз ловила себя на этой мысли, думая о своих отношениях с этим мальчишкой. Но что-то заставляло её снова и снова входить в эту дверь. Порой Софии хотелось вынести оттуда всё лишнее, распахнуть окна, сломать станок у стены, взять малярную кисть и раскрасить эти непробиваемые стены всеми цветами радуги. Вот и теперь она ещё утром почувствовала, что из этой встречи ничего путнего не выйдет, и сама не заметила, как после занятий оказалась у подъезда его дома. «Венера в Рыбах – всех хочется спасать… спаси сначала себя!!!» Сонечка около полугода брала уроки астрологии. Хотелось всё привести в систему, как-то упорядочить свою жизнь, а главное – понять, почему всё так? Нелепо, бесконтрольно – всё через одно место. Почему именно с ней? Ведь так не бывает, столько усилий. Нечестно! «Да потому, что усилия направлены не туда, – зло огрызнулась она сама с собой, – глупо повторять одни и те же действия, надеясь на другой результат».
София развелась с Игорем пять лет назад. Развод инициировала именно она. И решение это было выстраданным и окончательным. А последней каплей стало одно внезапное и совершенно необычное обстоятельство – одна случайная встреча. Тогда Сонечка часто навещала отца Игоря в хирургическом отделении областной больницы. Мужчину уже третий месяц готовили к сложной операции. В палате, где лечился Пётр Васильевич, находилось шесть человек. Народ там менялся на раз-два, создавалось впечатление бесконечного потока людей, различных по статусу, манере общения, достатку и уровню интеллекта. Чего только она здесь не насмотрелась, в этих стенах нечаянного заточения. Здесь жили своим замкнутым миром, люди проявляли себя очень по-разному. В этих стенах можно было наблюдать человеческую драму, страхи, маленькие бытовые радости, глупость и многое людское, откровенно вывернутое наизнанку: без прикрас, стеснения – всё как есть. Софию тогда совершенно обескуражила встреча с одним человеком, сейчас она не могла припомнить его имени. То был невысокого роста, худощавый, жилистый мужчина с рецидивом онкологии кишечника, преподаватель по профессии – профессор университета с кафедры ядерной физики. Шансов на выздоровление совсем уже не осталось, но боли, видимо, ещё так не завладели телом. Больной около пяти лет носил калоприёмник и, приспособившись к новому качеству жизни, выглядел абсолютно счастливым человеком. Когда лечащий врач объяснял ему ситуацию, тот ответил: «Ну что вы, доктор, нельзя ли дать мне ещё немного времени. У меня студенты, нужно написать несколько монографий, а двадцать шестого в Париже симпозиум. Вы не понимаете, мне сейчас никак нельзя умирать. Это решительно невозможно!» Софья понимала, что этот человек вполне отдавал отчёт тому, о чём говорил с ним врач. Но столько стремления жить, столько психической энергии, жажды бытия она ещё не встречала. Её в тот момент можно было называть ханжой, но молодая здоровая женщина всей душой позавидовала этому обречённому, позавидовала искренне и с восхищением.
У них с мужем было две дочери – погодки, девятнадцать и двадцать лет. Младшая Татьяна училась на третьем курсе литературного факультета. Девочка была чрезвычайно привязана к матери, семье и дому. С пятого класса она читала всё, что попадало под руку, являя образ нежного и послушного ребёнка. Елена жила и училась в Москве, снимала квартиру. Осваивая художественный дизайн, она с первого курса зарабатывала себе на жизнь, методично навещая их с Танечкой в каникулы и на Рождество. Игорь сразу после развода переселился на дачу, появлялся в квартире крайне редко и незаметно для её обитателей. Развелись они спокойно, без сцен и слёз. Обоим стало вдруг ясно, что каждый смотрит в свою сторону, нет общих точек соприкосновения и отношения как-то незаметно для обоих сошли на нет. «Исчерпали себя», – говорят в таких случаях психологи. Была ли любовь? Конечно. Но жизнь, как хищный зверь, перемолола в пыль всё, что только было возможно. София часто видела один и тот же сон, будто она в своём концертном наряде превращается в другую женщину – стройную, кареглазую, в длинном фиолетовом платье. А потом это уже не она вовсе, а её младшенькая – Танечка. После таких снов Сонечка давала себе обещание непременно посетить «Сам с собой», но время, словно массивный каток, закатывало под асфальт все благие порывы.
Гостиница «Сам с собой» располагалась в центре Питера. Открыл её один чудак, про которого можно было сказать наверняка – не от мира сего. Смысл этого заведения состоял в том, чтобы дать человеку то личное пространство и время, которое ему необходимо, чтобы прийти в себя, вынырнуть на спасительный островок из бесконечной сутолоки, рутины и суеты. Необходимым условием посещения заведения являлось соблюдение особых правил. Человек в номере гостиницы должен оставаться наедине с самим собой. В номер не разрешалось брать компьютер, планшет и сотовый телефон. Одним словом, ничего такого, что связывало бы посетителя с окружающим миром. Все эти вещи принимались на входе в камеру хранения, и ключ от кабинки вручали постояльцу. Кофе, чай и доставка до места были бесплатными. Жена хозяина заведения мило улыбалась гостям, стоя за стойкой ресепшена. А сам изобретатель необычной идеи и несколько его подопечных занимались тем, что доставляли людской материал в эту странную реанимацию. За особую незначительную плату в номер можно было заказать ароматическую лампу и шерстяные гольфы. Номера, оборудованные гамаками с тёплыми пледами, ценились особенно. В уютном уединённом уголке посетитель с удивлением находил книги своего детства, коробочку с пазлами и небольшой компактный столик, на котором лежали журналы, раскраски, фломастеры, акварель и деревянные игольчатые тренажёры для пальцев рук. Здесь можно было найти музыку на свой вкус или выбрать номер, где отсутствовало освещение, чтобы оказаться в полной темноте. Гостиница работала в дневные и вечерние часы. Время пребывания в номере предполагалось не менее двух часов. И всё это удовольствие стоило совсем не дорого, а если поучаствовать в рекламе «из уст в уста», то можно было рассчитывать на пятнадцатипроцентную скидку. На ресепшене администратор каждому предлагала журнал, где вновь прибывший обязательно заполнял графу: «от кого узнали о нашей гостинице». Затея сначала казалась нелепой и странной, но со временем записаться на этот своеобразный курорт можно было только за полтора-два месяца вперёд. В народе о гостинице ходили неоднозначные слухи: кому-то хватило трёх раз, чтобы зарубцевалась язва, у других налаживался месяцами чахнувший бизнес, третьи обнаружили в себе новые творческие таланты, а у четвёртых чудесным образом устраивалась семейная жизнь. В общем, в условиях мощного миллионного мегаполиса это дело оказалось довольно прибыльным, и странный малый уже подумывал взять в аренду и оборудовать ещё несколько помещений в разных частях города. Вот туда-то Сонечка и подумывала проложить себе дорогу, хотя бы один раз в десять дней просто для того, чтобы расслабиться и серьёзно поразмышлять о своей жизни. Её подспудно грызло чувство, что так глупо и бездарно растратить свою жизнь, разменять на дни – страшная непростительная ошибка, совершенная нелепица. «Леонардо хотя бы создаёт что-то для людей, а я? Какой во мне прок? Детки, равнодушно танцующие фламенко в угоду своим родителям? Или те редкие сольные выступления на условиях благотворительности, мои разбросанные по всей квартире эссе без конца и начала, внезапные трёхчасовые медитации? Астрология! Вот это что! А потом? Что потом? Суп с котом».
– Мама, ты с кем там? – Таня, словно привидение, стояла в дверях ванны, протягивая матери тёплый халат. – Ты тут совсем замёрзнешь. Пойдём пить чай, я тебе сюрприз приготовила.
Девушка обняла мать за плечи, и все мысли женщины сразу куда-то улетучились, оцарапав напоследок чувством вины за себя: «Ерунда какая-то. Ведь всё нормально. Всё как у людей».
– Я, пожалуй, кофе.
– Чтобы опять не спать до утра? Ты свои шедевры хоть бы в издательство отнесла. Там у тебя уже много накопилось. Может, вместе выберем? – ласково посмотрела Танечка на мать.
На все сто в этой паре доминировала Татьяна. София просто жила рядом, словно плавала в глубоком бесформенном водоёме без всякой цели и смысла.
– И что тогда?
– Давай отберём лучшее, отнеси в своё издательство, там тебя ценят.
– Ты шутишь? Забыла, как я от них уходила?
– Ну, это было давно. Если бы всё было так мрачно, они бы не звонили по несколько раз на неделе. А в прошлый твой день рождения, помнишь, как они ввалились сюда с шампанским и ящиком мандаринов.
Отлетев, Сонечка грустно улыбалась, глядя в пространство за окном. Такие отлёты случались с ней не редко. Очнувшись и, как всегда, смутившись, она смиренно возвращалась в реальность, наблюдая перед глазами движущуюся руку дочери.
– Да, кстати! А где они сегодня-то? Ведь у тебя юбилей.
Таня поздравила мать ранним утром, подарки решила отложить на вечер, чтобы как следует вместе рассмотреть, понаблюдать реакцию именинницы, порадоваться. Она уже с полудня принялась готовить стол, чтобы неожиданные гости не застали их врасплох. Елена обещала быть на выходные. А сегодня пусть будет всё как положено, и чтобы именно в эту дату.
– Ну что ты? Пойдём, я тебе что-то покажу. Подожди… закрой глаза! – девушка побежала, в зал. – Ну же, заходи!
В центре комнаты стоял сервированный изысками стол. На окне, рядом с утренним Таниным букетом, Сонечка увидела второй – белые хризантемы.
– Папа приходил?
– Приходил, ждал тебя. Я не поняла, мы что, вдвоём сегодня?
– Я им сказала, что я в Казани, ты забыла, мы в Казань через две недели летим.
– А при чём тут Казань?
– Не хочу никого видеть. И вообще, сорок лет нужно тихо справлять, затаиться. Это особая дата – сакральная.
– А папа?
– Он уже звонил сегодня, поздравлял.
Девушка весело махнула рукой.
– Ну, раз сакральная, тогда посмотри вот сюда, – она достала небольшую коробку и, движением фокусника открыв картонную крышку, запела: «Хэппи бёздей ту ю».
Сонечка ахнула. То был компактный ноутбук серебристого цвета марки Apple.
– Это мне?
– Тебе, папа поучаствовал, и Леночка тоже. Выбросим твоего динозавра, купим маленькую переносную сумочку, и будешь брать с собой в дорогу. Здорово?!
– Господи, неужели это всё моё? – София гладила тонкими пальцами серебристую крышку, словно прикасалась к музейному экспонату.
– Ма, а ты разве не голодна? Ты сегодня когда ела в последний раз? Я тут нам вкусненькое приготовила. Откроем вино?
– Да, конечно откроем, сейчас штопор принесу.
4. Благословение Юпитера
693 год
Корабль причалил к берегу. За дверями каюты послышались торопливые шаги, грубые мужские голоса, чужая речь. Общий вздох облегчения прошелся среди её обитателей. В маленькой, без единого окошка, душной каюте находилось по меньшей мере человек двадцать. Вплотную стояли они друг к другу, не имея возможности опуститься на пол из-за недостатка места. Некоторые, не выдержав долгой качки, жары и запахов, теряли сознание, сползали вниз, упираясь коленями в ноги рядом стоящих.
– Слава небесам, – прошептал Один.
– Слава Ра, – ответили одновременно несколько голосов.
Среди присутствующих были две молодые женщины, одетые в длинные холщовые сарафаны. Их намеренно усадили в углу каюты, уплотнившись и ещё теснее прижавшись друг к другу.
Род Светловых уходил вглубь континента от наступающего ледника, стараясь держаться ближе к воде. Их скитания продолжались уже более трёх с половиной месяцев. Этот сезон и время начала своего перехода вожди выбрали намеренно. Связано оно было с особым стоянием солнца. После долгих расчётов и ритуалов, совершённых в строгой последовательности, волхвы определились с датой, и люди двинулись в путь. Продвигались славяне медленно, уходя всё дальше от своих мест. Главной проблемой в родных местах была постоянная угроза набегов банд изгоев, которые последние несколько лет настолько участились, что мужчинам, уходившим за территорию частокола, приходилось оставлять в селении для охраны порядка тридцати-сорока воинов. Случалось, что, вернувшись домой, они заставали своих часовых в жестокой перепалке с врагом, включались в битву и, взяв противника в кольцо, защищали поселение от разграбления и насилия. Эта схема была отработана до мелочей. Но случалось и так, что врагу удавалось проникнуть внутрь городища, захватить часть мирных жителей и скрыться от преследования. Молодые славянские женщины у изгоев ценились особенно дорого. Но настоящим бедствием после таких набегов оборачивалось истребление полей, на которых русы выращивали злаки и овощи, и это грозило им неминуемым голодом.
Наконец место будущего поселения было выбрано. Женщины, старики и дети ослабли от долгой дороги. Мужчины расположились плотным кольцом вокруг повозок со скарбом. С внешней стороны от охранного живого кольца мужчины разожгли костры с целью отпугнуть лесных хищников. Всюду слышались людские голоса, крики, плач детей. А наутро в родные места отправились гонцы с известием о том, что оставшиеся в селении могут выдвигаться в путь. Этим воинам предстояло сопровождать остальных к месту, где решили осесть и строить новое поселение.
Выбранное место оказалось вполне пригодным для житья, земля здесь была мягкой, а вода чистой. В лесах водилось много дичи, река изобиловала рыбой. И начали славяне расстраиваться, возводить новые жилища. Территорию вокруг они обнесли частоколом из широких брёвен, заострённых на концах, а в центре на возвышенности расчистили место для общих сходов и возвели по всем канонам жертвенник для поклонения родным богам. Рядом с жертвенником примостилась небольшая избушка для волхва Лесьяра Вещего. С Лесьяром в той избушке поселился и Один. Мальчик рано осиротел и жил в соседской семье. Лесьяр долго присматривался к Одину, наблюдал за ним и десяти лет взял парнишку к себе в обучение. Мальчонка учился справно – всё подмечал, лишнего не говорил, знал в лесу каждую травинку: от стона, от плача, от дурного глаза. Со временем их союз обернулся крепкой искренней дружбой между старым волхвом и его юным учеником. Новое жилище пришлось обоим по вкусу. В этих местах Один совершил свой первый самостоятельный обряд и без помощи учителя впервые отдавал наставления приходящим за советом селянам. Возле избушки той было людно, поток идущих к волхвам не скудел с полудня и до позднего вечера. Утренние же часы волхвы посвящались ритуалам и молитвам, чтобы умилостивить богов. Наилучшим временем для подношений у славян считалось время на восходе солнца, тогда родные боги особенно слышат просящего. Нарушался этот обычай в самых крайних случаях. Помимо каждодневных прославлений и подношений, у знахарей были и особые ритуалы, которые проводились только в определённые часы, дни и месяцы. Сбору трав и корений отводилось время также в первой половине дня. Для каждого цветка и корешка предназначался свой день и час. Так, постепенно селяне признали в молодом волхве мудрость. Один заслужил признание соотечественников и превратился в одного из самых почитаемых людей рода.
Со временем в роду Светловых появились небольшие лодки – судёнышки, а следом за ними средние и большие плоскодонные ладьи, ходящие по воде на вёслах под парусом. Славяне, гордые своими достижениями, нежно называли такие корабли «ушкуями». Ушкуи чинно стояли в речной заводи и часто отправлялись в плавание по торговым делам или с целью вылова рыбы. Река впадала в бескрайние морские воды, но слишком далеко от родных мест славяне не заплывали, не было в том необходимости.
Случилось это в начале октября. В селении оставалось около полутора десятка мужчин для охраны и те, кто занимался ремёслами. То было время охоты. Мужчины-воины ушли далеко в леса. Славяне постепенно осваивали здешние угодья и с каждой новой весной всё дальше уходили от родного частокола. На пустынном берегу реки покачивалась парочка небольших плоскодонок, остальные ладьи: какие с товаром, а какие с рыболовецким снаряжением – отправились по течению на север. Женщины трудились в поле за высоким частоколом городища. Чужое судно появилось неожиданно. С какой стороны оно появилось, никто не обратил внимания. Женщины, издали распознав незнакомый корабль, поспешили укрыться за городской изгородью и сообщили оставшимся в селении мужчинам об увиденном. Воины, накрепко закрыв ворота, заняли наблюдательные посты. На частоколе со стороны воды и леса располагались смотровые окошки для наблюдения за внешним пространством. Корабль неслышно причалил к берегу и в течение получаса не подавал никаких признаков жизни. Затем на воду опустилась длинная лодка, и двенадцать гребцов направили её в сторону леса. На открытом поле незваные гости оказались бы слишком заметными для наблюдателей. Через какое-то время трое гребцов уже стояли возле городских ворот. Встретили пришедших несколько мужчин, намеренно вооружённых копьями и ножами, дабы показать готовность защищаться. Чужеземцы же, напротив, не подали повода для беспокойства – без оружия, да и одежда, как у простых рыбаков. Какое-то время люди с обеих сторон молча смотрели друг на друга, чужеземец первым нарушил молчание, заговорив на непонятном языке. Один из воинов селения незаметно подал наблюдателям специальный знак, и через несколько минут рядом с ним появился Лесьяр. Чужак заговорил снова, а волхв внимательно наблюдал за новыми людьми, прислушиваясь к необычной речи.
– Что они хотят? – спустя несколько мгновений обратился славянин к волхву.
Лесьяр, отведя мужчину в сторону, тихо проговорил:
– Они просят хлеба и пресной воды. Нужно послать гонца за помощью по лесной тропе, этим людям не стоит доверять.
В тот же момент наблюдающие с частокола подали знак, что с корабля опустились на воду ещё три лодки. Чужеземцам вынесли пять холщовых мешков с мукой и три бурдюка с чистой пресной водой. Гости заулыбались, стали кланяться, прижимая руки к груди, затем жадно принялись пить студёную воду. Напившись вволю и ещё раз поклонившись хозяевам, произнося нараспев свои благодарности, они спешно двинулись к своему судну. Солнце клонилось к закату. Через час городские ворота были накрепко заперты. Славяне внимательно наблюдали с изгороди за чужими людьми. К десяти вечера пришельцы вернулись на свой корабль, и тот отчалил от берега.
– Они вернутся, – обратился волхв к Одину и старшему дружиннику, – наш гонец прибудет на место не раньше завтрашнего дня, нужно пережить эту ночь, укрыть женщин и детей.
Дружинники обошли жилища, предупреждая селян об опасности.
Один молча разжигал огонь возле жертвенника. Учитель вынес из избушки чехол из хорошо вделанной кожи тура, украшенный замысловатыми деревянными фигурками, медленно и чинно извлёк его содержимое, подал юноше. В руках Одина засверкал стальной острый ручной работы меч. Эту вещь волхвы рода Светловых уже много десятилетий использовали для своих ритуальных обрядов для обращения к родным богам. Меч, захваченный предками рода в жестокой кровопролитной битве, являлся одним из главных атрибутов для привлечения удачи в войне. Рядом с мечом на небольшом постаменте Лесьяр поставил деревянную фигурку Свентовида – хранителя и продолжателя рода. То было изваяние мужчины с четырьмя бородатыми головами и рогом тура в правой руке. Один наполнил рог божества красным вином. Рядом с мечом волхвы положили седло, копьё и мундштук. Опустившись на правое колено, учитель и ученик склонили свои головы перед божеством.
Как и предрекал старый волхв, около двух часов ночи иноземный корабль вернулся к селению. Он тихо причалил к берегу, и вооружённые копьями и ножами воины мгновенно оказались у врат частокола, где их ждали оставшиеся в поселении мужчины. С победным криком иноземцы ринулись навстречу русам. Завязалась брань великая, кровавая, огненная. В свете луны мелькали острия мечей, летели наземь вражеские головы, слышались ржание и фырканье лошадей, в сторону изгороди полетели огненные палицы неприятеля. Силы были неравными: против каждого воина-руса сражались семь, а то и десять вражеских воинов. Славяне бились неистово, бесстрашно проливая кровь, отдавая жизни за родную землю и своих сородичей. А между тем с берега врагу уже спешила подмога. Преодолев живую стену, чужеземцы ворвались в селение. Они жгли и рубили всё, что встречалось на их пути. Жилища славян, к удивлению врага, оказались большей частью безлюдными. Сгребая в мешки всё, что можно было унести: еду, утварь – варвары выводили тех, кого удалось застать врасплох. Избушку волхвов чужеземцы разграбили и сожгли. До того момента всё ценное Одину удалось спрятать в подпол. С гиканьем и улюлюканьем несколько вражеских супостатов обратились в сторону жертвенника и принялись глумиться над святынями, оскверняя сокровенное место. Среди пленных оказались с десяток здоровых мужчин, несколько стариков и две женщины. Чужеземцы спешили, словно чувствовали, что не спастись им от погони, если в селение придёт помощь. Забрав из домов всё ценное, они убили старых и слабых, а молодых сковали цепями и, заставив нести награбленное, вытолкали копьями к кораблю.
Одина впихнули в душную каюту, полную людей. Юноша понял, что его селение на пути врага не первое и не единственное. Постепенно привыкая к темноте, молодой волхв разглядывал присутствующих. Неожиданно дверь каюты открылась, и в свете факела юноше удалось рассмотреть нескольких собратьев-селян. Один стал медленно продвигаться к своим.
Сколько суток корабль оставался на воде, определить было трудно. Изредка снаружи в дверь каюты забрасывалась закрытая деревянная посудина с питьевой водой. Вода была солоновата, видимо, чужеземцам самим не хватало пресной воды, и для пленных они разбавляли её морской. Не поить пленников было нельзя, товар к месту следовало доставить живым. Наконец долгое плавание подошло к концу.
– Держимся вместе, – обратился Один к селянам, – женщин возьмите в кольцо.
Но всё обернулось иначе. Пленных разбили на три группы. В одной оказались женщины, в другой – молодые и крепкие мужчины, а в третьей все, кто остался жив, но сильно ослаб в дороге. Каждому из вновь прибывших надели цепи на правую руку, связав ими людей между собой. Рядом с юношей стояли трое из родного селения. Каждую из групп охраняли наблюдатели. «Солнце в зените», – думал волхв, отчаянно соображая, что может предпринять. «Дождаться сумерек», – Один посмотрел в небо и, закрыв глаза, обратился в молитве к Ладе-Богородице. Пленников гнали по булыжной пыльной дороге около двух с половиной часов. Наконец их взору открылась широкая вымощенная булыжником площадь, до отказа заполненная такими же пленными. Были здесь разные люди. Особо поразили волхва те, что с чёрными лицами, таких лиц он отродясь не видывал. Зубы, белки и ладони их были белыми, а кожа иссиня-чёрного цвета, среди них юноша не увидел ни одной женщины. Чернокожие мужчины тоже были прикованы друг к другу цепями. «Да ведь это и есть тот рынок… Рабов», – догадался юноша. Славяне никогда не торговали людьми. Про такие места ему когда-то рассказывал Лесьяр. «Чудно», – дивился рассказу молодой волхв, но представить такого себе не мог. Все три группы отправились в разные стороны. По солнцу Один определил, что их направление – восток. Мужчин заперли в небольшом загоне высотою стен около полутора метров. Выбирая товар, покупатель мог видеть только лица и плечи находящихся за изгородью. Ещё издали волхв заметил идущего по направлению к их изгороди мужчину. Тот был небольшого роста, в плоской овальной шапочке и светлом просторном балахоне. Возраст идущего не определялся. Подойдя ближе, мужчина с интересом рассматривал угрюмые пыльные лица пленников. Остановившись против Одина, покупатель подал знак торговцам. Юношу вывели наружу. Внимательно осмотрев то, что скрывала изгородь, подошедший удовлетворённо кивнул. Махнув кому-то рукой, он подал торговцу блестящий золой сосуд. Парень отметил про себя, что амфора была чересчур тяжёлой. Торговец открыл крышку, понюхал содержимое, и юноша почувствовал еле уловимый тонкий аромат. Волхв знал этот запах. Так благоухала редкая в его лесах трава, и найти её в родных местах считалось большой удачей. Лесьяр приносил такую только раз, но Один хорошо запомнил этот запах. Покупатель проворно забрался на высокое животное с длинными ногами, а торговец, прикрепив к ремню своей повозки цепь, которая сковывала руку юноши, подмигнул седоку. Странное животное медленно двинулось в сторону выхода. За оградой рынка покупателя ждали ещё двое. Один из них подал Одину сосуд с водой. Вода оказалась чистой и прохладной, не подсоленной. Волхв предусмотрительно оставил половину, предвидя дальнюю дорогу. Указав юноше его место, мужчины взобрались каждый на свою «лошадь». Пленнику предложили они небольшую клетку, сделанную из металлических толстых прутьев, в основании которой крепились четыре больших колеса. Клетку привязали к одному из вьючных животных, и вся процессия медленно тронулась с места.
Прибыли путники под утро, солнце ещё не взошло. Медленно въехали они в эту странную обитель, миновав невысокие мраморные ворота. Окружённое мрамором пространство словно пряталось от любопытных глаз, скрываясь в густых предрассветных сумерках. Один из присутствующих наполнил свой сосуд сладкой вязкой жидкостью, подал пленнику. «Они не станут меня отравлять, иначе зачем отдали за свой товар столько ценного зелья», – подумал юноша, сделав пару глотков. И в одночасье всё с ним произошедшее: корабль, заточение, торг, весь долгий путь, странные «лошади» – всё вдруг исчезло из его памяти, будто кто-то осторожно вытер влажной ветошкой охотничий острый нож.
Открыв глаза, юноша обнаружил себя на широкой низкой кровати, застеленной мягкой тканью. Он с удивлением отметил отсутствие на ногах обуви, а на руках цепей. Рядом стоял наполненный доверху холодной пресной водой сосуд, из которого он пил вчера. Вода оказалась удивительно вкусной, как дома. В теле не чувствовалось вчерашней усталости, каждой клеточкой юноша ощущал прежнюю бодрость и силу. Один подошёл к открытому окну. С интересом рассматривал молодой волхв неширокие дорожки, покрытые мелкими белыми камешками, обрамлённые с обеих сторон седой бархатистой травой, высотой примерно на четыре пальца ладони, постриженной травинка к травинке. Этот покров простирался на значительную площадь. На доступной взору территории, юноша насчитал восемь небольших домиков, выстроенных из незнакомого материала. Материал этот даже отдалённо не напоминал дерево. Чуть поодаль сверкало на солнце небольшое озеро, гладкое, как зеркало. Деревья казались здесь другими – не лесными, словно нарисованными. Справа можно было заметить кусочек мраморной изгороди, заросшей с внутренней стороны блестящим тёмно-зелёным кустарником.
То была странная обитель. Жили в ней восемь мужчин, очень похожих на вчерашнего покупателя, но его не было среди них. Один ни разу не слышал, чтобы они разговаривали между собой, не видел, как они едят, не заметил, чтобы кто-то из них стриг траву и кусты. «Кто же ухаживает за такой обширной территорией?» Каждый раз, просыпаясь, он находил возле кровати питьё и свежую еду. Три раза волхв пытался бежать, ворота не запирались на ночь, никто здесь никого не держал. Но по странной случайности, ему совершенно непонятной, возвращался он к тем же воротам. Юноше казалось, он преодолевал огромные расстояния, менялся пейзаж, солнце вставало и заходило, но каждый раз всё заканчивалось одним и тем же. Перед его взором неизменно возникала всё та же мраморная изгородь и незапертые ворота.
Обитателей сего места Один всё же научился различать – по походке и ещё по тому, что один из них казался старше, чем остальные, и носил седую бороду длиннее, чем у остальных. Про себя волхв обозвал его «Белая борода». Странным казалось ещё и то, что в этих краях не было никакой живности. Живописные долины, серебряные озёра, дышащие жизнью леса – всё было пустым. Один не встретил в этих лесах ни одной птицы, рыбы или зверя. Не понимал юноша, кому всё это принадлежит и какой во всём этом смысл. Юноша начал делать засечки на стене, чтобы отслеживать время: восход и закат солнца равнялся одному дню. Опасаясь забыть свой родной язык, каждый день он принимался разговаривать сам с собой, вспоминать славянские сказания, петь песни. Когда сил и терпения совсем не осталось, а главное, не осталось надежды, парень опустился на траву возле своего домика, такого же как и остальные восемь, и закрыл глаза. Солнце вставало и заходило, юноша оставался неподвижным. Сколько дней прошло в этом молчании, он не считал. Почувствовав лёгкое прикосновение, молодой волхв открыл глаза. У его изголовья, скрестив ноги, сидел Белая борода.
– Пойдём со мной.
Парень мог поклясться, что губы старика были плотно сомкнуты, и невозможно определить, на каком языке говорит монах, но смысл был понятен. Юноша встал, тело его затекло и ныло от долгой неподвижности. Покачиваясь, Один пошёл следом. Белая борода медленно подошёл к своему домику, открыл дверь, кивнул гостю и пригласил рукой войти. К своему удивлению, парень обнаружил, что в доме не было мебели, не было ничего, кроме круглого шерстяного коврика. Мужчина постелил точно такой же напротив, сел на свой коврик, скрестил ноги и указал рукой место своему гостю. Юноша подчинился. В полном молчании происходил этот разговор, собеседники просто обменивались мыслями. Как только юноша задавал какой-либо вопрос, тут же получал на него ответ.
– Мне пора уходить, ты выбран, чтобы заменить меня.
– Вы уезжаете?
Белая борода поднял голову вверх, устремил взгляд в пространство.
– Я хочу уйти отсюда, вернуться домой, – возбуждённо начал Один.
– Что мешает? Ворота открыты.
Молчание.
– У тебя будет этот выбор. Позже.
– Что я должен делать?
– Я научу тебя всему, нужно только твоё внимание и терпение, об остальном тебе не стоит заботиться.
Опять повисло молчание.
– Я согласен.
«Видно, судьба такая – век ходить в учениках», – Один с тоской подумал о своём родном учителе.
– Не тужи, тебе понравится, – сделав жест рукой, мужчина показал, что разговор окончен.
С тех самых пор они каждый день в одно и то же время садились друг напротив друга. Эти занятия новый учитель называл медитацией. Постепенно Одину открылись новые миры – пространства, не похожие на те, что он когда-либо видел. Порой дух захватывало от неимоверных скоростей, новых запахов и ярких красок. Тот мир был настолько тонок, словно паутинка. Любая неожиданно возникшая мысль могла его спугнуть. Белая борода учил изгонять приходящие мысли. «Только в совершенной пустоте ты можешь подняться над этим миром». И однажды у него это получилось. Один забыл обо всём. Теперь он с нетерпением ждал, когда начнётся следующая медитация. Забыв, что такое голод и жажда, волхв вбирал в себя всё новые и новые ощущения и однажды обнаружил, что простая человеческая пища ему вообще не нужна, что можно питаться солнечным светом. И пить юноше хотелось всё реже и реже. «Откуда силы?» Не мог себе объяснить. Учитель говорил:
– Когда ты перестанешь торопить время и задавать вопросы, всё постепенно встанет на свои места и будет ещё интереснее. Научись быть беспристрастным, быть тем, что ты есть.
– А что я есть?
– Ну, ты же не это, – ответил Белая борода, обнимая юношу за плечи, – это сидит здесь – на ковре, а ты там.
Учитель показал пальцем вверх.
Наконец настал тот день, когда старик привёл Одина на общую медитацию.
– Обещай ни о чём не спрашивать, наблюдай. Просто наблюдай, – наставлял Белая борода своего ученика.
Восемь монахов расселись по кругу – по рисунку вершин восьмиконечной звезды. Юноше они постелили коврик у самого входа. Все присутствующие медленно одновременно закрыли глаза. Один тоже опустил веки. Постепенно окружающее пространство стало тёплым. Перед юношей словно колыхался горячий воздух. Так бывает, когда смотришь на огонь – видно, как дрожат частицы тёплого воздуха, прозрачные потоки поднимаются вверх. Монахи творили новые формы. В пустых озёрах юноша увидел бесконечное множество очень странных существ. Верхняя часть их тел была как у человека, а нижняя – представляла собой огромный чешуйчатый серебристый хвост. С помощью своего хвоста эти существа ловко скользили по воде, обгоняя друг друга. Они резвились и плескались, как дети. В окружающих обитель лесах обитало множество разноцветных птиц с человечьими головами. Возле берёзы Один увидел стройную девушку в сарафане. В их селении молодые женщины носили такую одежду. Девушка взглянула на юношу своими птичьими глазами и, взмахнув крыльями, полетела вглубь леса.
– Так вот чем они здесь занимаются! Они совсем заигрались! – каким-то чутьём волхв понимал, что пока тянется вся эта круговерть, монахи не могут прочесть его мыслей. – Главное – найти выход отсюда, чтобы они не поняли, что я никогда здесь не останусь. Я не хочу и не буду жить среди них.
Когда медитация закончилась, учитель сказал:
