скачать книгу бесплатно
– Какие снадобья понадобятся, чтобы прекрасный цветок Севера восстановил свои силы? – правитель Шатт-аль-Шейха обеспокоенно заглянул в одутловатое лицо доктора.
Тотчас же превратившееся из широкого в длинное.
– Извините, ваше величество, но я не ботаник, я медик, – растеряв пафос, заморгали часто и растерянно белесые глазки, – а после того разгрома, что ваши величества и ваши высочества учинили в парке, я слышал, клумбы восстановлению не подлежат вообще, только если всё перекопать и посадить заново, и газон тоже, и некоторые кусты, и черемуха тоже, какая жалость, говорят, ее сломала статуя, которую кто-то зашвырнул чуть не на самую вершину, просто не могу представить, сколько это будет стоить казне…
– Ахмет спрашивает, чем ты собираешься лечить нашу Эссельте, – перевел Олаф, за время пути успевший привыкнуть к цветастой, как клумба садовника-дальтоника, речи калифа, и находивший ее в высшей степени забавной.[13 - Особенно при подобных обстоятельствах.]
– Ах, это… – знахарь стушевался и поспешно прихлопнул рот ладошкой, опасаясь, не наговорил ли он чего лишнего, ведущего к международному если не скандалу, то конфузу.
– Да, конечно! – с нетерпением подтвердил Кириан.
– Медицина в таких случаях предписывает, что самое лучшее лекарство – покой. Несколько дней постельного режима, хорошего ухода, сбалансированного питания – и про падение ее высочество забудет напрочь.
– У нее что-то случится с памятью? – заволновался калиф.
– Э-э-э… с памя… – начал было озадаченно лекарь, но сообразил, что мог иметь на этот раз в виду его великолепие, и благодушно отмахнулся от опасений: – Нет, что вы, ваше величество, с памятью у ее высочества все в порядке. Заявляю с полной ответственностью как королевский врач, что никаких опасений за ее здоровье у меня нет.
– Практикуясь на одних королях, много опыта не приобретешь, – с сомнением нахмурилась Серафима.
– Вы мне не доверяете? – уязвленно насупился эскулап.
– Моя троюродная бабушка – знахарка, – словно извиняясь, пожала плечами царевна. – И она всегда подчеркивает, как важна для человека медицины практика. А Дуб, насколько мне известно, был здоровья богатырского, а кроме деда семьи другой у него не было… Поймите нас правильно, нам всем очень дорога наша Эссельте, и если есть хоть малейшее сомнение…
– Ах, вы об этом… – смешался Фикус. – Нет… по правде говоря… я… э-э-э… не только их величества пользовал… но и всех, кто живет во дворце… от министра до конюха…
– Бедняга… – покачал головой Ахмет, и черные выразительные глаза его сделались еще темнее и печальнее. – Это ужасно…
– Тронут вашим сочувствием, ваше величество, но работы у меня не так уж много, – сбитый с толку, расшаркался лекарь.
– …Какая жестокая судьба… Свалиться с сеновала, на котором трудился всю жизнь – и вот так вот… – точно не слыша слов знахаря, продолжал калиф.
Почтенный врачеватель, снова не уловивший причудливый полет ассоциаций шатт-аль-шейхца, стушевался до невозможности, покраснел, не зная, кого винить в очередном конфузе, и чтобы сгладить неловкость – перед самим собой, в первую очередь – забормотал, энергично, хоть и не слишком связно:
– Вообще-то, Каштан не совсем свернул себе шею… чтобы не сказать, совсем не… Если быть точным, он проломил голову о ведро… очень неудачно ударился при падении – самым темечком…
– Там высоко? – быстро полюбопытствовал волшебник.
– Не очень, метра два, не больше… но, видно, судьба, как справедливо заметил его величество калиф Ахмет Гийядин.
– Да уж… судьба… – хмыкнул отряг, и тут же горделиво добавил: – Вот я как-то свалился с коня – и тоже головой на ведро. Так ведро – в щепки, а голове – хоть бы что!
– У вашего величества деревянные ведра? – пораженно расширились глаза Фикуса.
– Ну не железные ведь! – хмыкнул рыжий конунг.
– Богатство вашего королевства должно быть невероятно… – с почтением склонился лекарь. – А в нашей стране делать ведра из дерева – непозволительная роскошь, доступная только королю, но зачем королям ведра?..
– А из чего же ведра у вас? – ошеломленно уставился на знахаря Иванушка.
– Из меди, ваше высочество. Дешево и практично. Но, похоже, падения на них слишком пагубно отражаются на здоровье… Бедняга Каштан… воистину, злая судьба. Еще несколько дней – и быть бы ему королем… подумать только…
– Королем?! – изумленно вытаращил глаза калиф. – Но он же…
– Да, ваше величество, он бастард, – в кои-то веки уловил ход размышлений южного гостя знахарь, – но по закону нашего королевства при отсутствии законных наследников, то есть родных детей монарха, рожденных в браке, престол наследуется его бастардами в порядке старшинства по мужской линии, а если таковых не окажется – то по женской. Только не спрашивайте меня, чем это обусловлено – закон есть закон, какой бы… э-э-э… удивительный… он ни был.
Но никто из присутствующих и не подумал просить пояснений на этот предмет.
– А наследники-женщины… из незаконнорожденных… у Дуба Третьего были? – заинтересованно приподняла голову с подушки принцесса.
– Женщины?..
Врач прикусил губу, а глаза его панически забегали по комнате – с картины на картину, с портьеры на портьеру, словно он рассчитывал прочесть верный ответ – или получить подсказку – там.
– Эссельте, лежи смирно! – сурово обернулась к ней Сенька и, пока никто не видит, одобрительно подмигнула. – Тебе нельзя перевозбуждаться!
– Нет, я не могу лежать смирно и не перевозбуждаться, пока не узнаю! – капризно надула губки гвентянка. – Это же так волнительно!.. Такие события!.. И опять, как всегда, женщины остаются за бортом только потому, что они – женщины! Лекарь, ответь же мне, пожалуйста, не молчи, как ваши садовые истуканы!
– Я… да… мне пора идти… очень срочное дело… я вспомнил… вдруг… – невпопад и сбивчиво затараторил Фикус, не глядя гостям в глаза, подхватил саквояж, и с таким видом, точно ожидал, что его вот-вот начнут бить, проворно попятился к двери. – Я… доложу его величеству Тису о состоянии ее высочества… сообщу о предписанном лечении… незамедлительно… засим откланяюсь… был счастлив услужить… оказаться полезным… до свидания… ваши величества… ваши высочества…
Заведенная за спину рука знахаря резво нащупала ручку, дверь распахнулась перед ним и через секунду прикрылась, мягко щелкнув язычком замка.
В комнате на несколько мгновений повисла задумчивая тишина.
– Если бы я замахнулся на него топором, он вряд ли выскочил бы быстрее, – дивясь, первым нарушил молчание Олаф.
– То, что он не… – заговорил было Иванушка, но супруга его опередила.
– Кириан, солнце наше поэтическое, – ее взгляд нашарил среди товарищей пристроившуюся на кресле у окна насупленную фигуру. – Твоя лютня с тобой?
– Всегда со мной, – любовно погладил менестрель изысканный подарок калифа взамен погибшей под развалинами в Шатт-аль-Шейхе.
– Пожалуй, мы все были бы сейчас не прочь послушать что-нибудь задушевное, продолжительное и экспрессивное, – мечтательно закатила глаза Сенька, и едва уловимая шкодная ухмылка прошмыгнула по ее губам и пропала.
Бард, готовый уже с негодованием отказаться, ссылаясь на дюжину причин, среди которых не последнее место занимало утреннее побоище и отсутствие еды уже в течение нескольких часов, насторожился.
– Ну если вашему высочеству очень желается?..
– Чрезвычайно, – обворожительно улыбнулась царевна и как бы невзначай оглядела гобелены и занавеси на стенах апартаментов – по которым минутами ранее метался взор атлана. – Превзойди сам себя, Златоуст – такой благодарной аудитории у тебя еще не было, клянусь.
– Баллада о Сколопендре и Дихлофосе подойдет для услаждения слуха моей разборчивой публики? – деловито поинтересовался менестрель, подвигая кресло поближе к кровати принцессы и собравшемуся вокруг нее военному совету.
– Именно ее я и хотела заказать! – просияла Сенька.
– И пусть враги опасаются… – ухмыльнулся в кулак Агафон, имевший однажды возможность прослушать сие бессмертное творение Кириана от начала до конца.
Миннезингер тонко улыбнулся, пробежался умелыми пальцами по струнам, возвращая на место загулявшие тона и полутона, откашлялся – и грянул:
Ныне спою я вам песнь о любви беспримерной,
Той, что в веках остается и сердце тревожит
Всем без разбора: и девам младым и мужам сребровласым,
Рыцарям гордым и домохозяйкам прилежным,
Знатным вельможам и простолюдинам и среднему классу;
Той, что подобно светилам, с небес полыхающим ярко,
Светит для смертных огнем своим неугасимым…
– Премудрость твоя, о дева, чей разум подобен булату, сомнению подвергаться не может, но за что нам, бессчастным, после всего, что уже стряслось, еще и это?.. – заморгал калиф и жалобно скосился на барда, самозабвенно заливающегося певчей вороной в брачный период.
– Это не нам, – оказался более прозорливым волшебник. – Сима боится, что нас подслушивают – видел, как лекарь глазами по стенкам стрелял?
– Выйти и разгромить всех соглядатаев… то есть, этих… – отряг гневно стиснул рукоять любимого топора, порылся в голове в поисках соответствующей пары глазастому слову, не нашел, плюнул и продолжил как мог: – …подслушатаев… к Хель и в преисподнюю!
– Не найдешь, где прячутся, – грустно, но решительно отмела предложение Сенька – словно сама только что рассматривала такой вариант.
– Агафон по стене из посоха шарахнет – сами быстро найдутся! – не сдавался конунг, разъяренный одной возможностью подобной низости со стороны Тиса.
– Разнести полдворца, перебить тех, кто не успеет убежать, остальных – ловить и допрашивать? – скептически усмехнулся маг.
– Точно! – обрадованный пониманием, заулыбался Олаф.
– Так нельзя, – строго нахмурился Иван.
– Почему? – насупился в ответ отряг. – Им подслушивать, значит, можно…
– Они дома, – принимая правила игры, пожала плечами Серафима.
– И что это значит? – упрямо отказывался понимать рыжий конунг.
– Это значит, что «всем по башке, а Тису – три раза» оставим в качестве запасного варианта, – несколько неохотно признала царевна. – И вообще, пока не кончилась балда… баллада, в смысле… какие будут другие предложения по дальнейшим действиям?
Напоминание о том, что кроме разнесения дворца по камушку было нужно делать еще что-то, моментально успокоило воинственные настроения и опустило боевой дух отряда ниже погреба.
– Наверное, Тис прав… – угрюмо вздохнул Иванушка. – Нужно лететь к Адалету…
– Но мы не можем лететь к нему с пустыми руками! – пылко вскричал калиф.
– Лететь, и не попытаться выяснить, кто и где внебрачная дочь Дуба?.. – возмущенно подскочила на кровати принцесса, но тут же была уложена обратно суровой Серафимой – на случай, если подслушатаи все же окажутся еще и соглядатаями.
– …И что стало с дедом Дубом? – нахмурился отряг.
– …И кто убил конюха, – добавила Сенька.
– А с чего, о разумная дева, ты взяла, что его убили? – настороженно прищурился Ахмет.
– Место раны, – немногословно пояснила она. – Фикус прав: чтобы при падении получить рану на темечке, он должен был грохнуться с сеновала строго вертикально, как бревно. Значит, его стукнули. Почему – понятно и так. Но кто?
– Кто?.. – лицо Ивана потемнело. – Кому выгодно, конечно!
– Ну, Тис… кабуча старая… подсуетился… – скрипнул зубами волшебник. – Бастард наследует королю… В первый день побоища никто об этом не вспомнил. Кроме него, конечно. Ну и, может, самого Каштана… на свою голову…
– Но тогда мы должны срочно отыскать дочь Дуба – она ведь есть, иначе бы знахарь не отказался нам отвечать! – горячо воскликнул царевич.
– Если Тис уже не нашел ее, – оптимистично прошелестел с изножья кровати Масдай.
– Кабуча!!!.. – стиснул на посохе пальцы чародей, и под потолком разрываемым шелком затрещали мелкие синие молнии.
– Спокойно! – торопливо призвала Сенька, хотя, судя по ее виду, спокойствие сейчас числилось последним в списке испытываемых ею эмоций. – Может, Тис еще и не виноват.
– А кто, кроме него?! – возмущенно, точно это его, а не подлого советника обвинили в убийстве, подскочил лукоморец.
– Ренегаты, – неохотно выдавила Серафима.
– Рене…гаты?.. – нервно пискнула Эссельте и впервые за всё утро и вправду стала похожа на больную. – Но разве они не сбежали… после убийства Дубов?..
– Могли не сразу сбежать, – сумрачно вздохнула царевна, – а сперва пройтись по бастардам. Иначе резня во дворце не имела смысла.
Значение ее предположения опустилось на компанию подобно самой большой и самой тяжелой на Белом Свете могильной плите.
– Значит, все остальные наследники Дуба – тоже на их черной, как кишки вишапа, совести? – угрюмо нахмурился Ахмет.
– Есть такой вариант… – вздохнула Сенька.
– К-кабуча… – только и смог произнести сакраментальное Агафон.
Военный совет сумрачно притих, осмысляя перспективы – вернее, полное их отсутствие.
– … Пруд зашумел, забурлил, и в плескании бурном,
Сколопендрита из недр пруда появилась,
Яростно фыркая и головою мотая,
Воду пытаясь изгнать из отверстий прелестных
Тела младого: из рта, из ушей, носоглотки,
Впадин межреберных нежных и прочих частей организма, —
душераздирающе выводил Кириан, раскачиваясь всем телом и полуприкрыв глаза, и только осознание того, что тисовым подглядатаям и подслушатаям, не привыкшим к вокалу и репертуару Златоуста, сейчас хуже раз в девяносто с половиною, удерживало руки друзей в стороне от горла менестреля.
– Ну так что будем делать? – нарушила затянувшееся молчание Сенька. – Время идет.
– Идет, как тать, крадя кусочки жизни… – рассеянно пробормотал калиф.
– Как насчет пойти к Тису и открыть путь к трону какой-нибудь другой династии? – воинственно набычился Олаф.
– А смысл? – прошуршал Масдай.
– Чувство глубокого удовлетворения? – предположил конунг.
– Нет, мы не можем убивать правителя чужой страны только потому, что он этого заслуживает! – решительно – но, скорее, из чувства политкорректности, нежели от души, возразил Иванушка. – Его нужно судить. А для этого – собрать доказательства…
– А для этого у нас нет времени, – скучным голосом напомнила его супруга, и царевич притих.
