скачать книгу бесплатно
Сердце Запада
Корней Азарофф
С момента появления Фокса Дарранта в Юте прошло четыре года. За это время многое в его жизни изменилось. Он прекрасно чувствует себя в роли ранчера и с удовольствием разводит породистых лошадей. Правда, даже при столь мирном занятии навыки меткой стрельбы забывать ему не приходится. Особенно, когда выясняется, что кто-то пытается его убить, а он не понимает кому, когда и где успел перейти дорожку.
Сердце Запада
Корней Азарофф
Фотограф Scott Warman
© Корней Азарофф, 2024
© Scott Warman, фотографии, 2024
ISBN 978-5-0053-2229-6
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
I
НАД ПРЕРИЕЙ ВИСЕЛА пелена пыли. Как раз над тем местом, где пролегала дорога. Пыль было видно даже без бинокля, но что или кто именно движется по дороге, я сказать затруднялся, потому что обзор мне закрывал покатый холм. Я был уверен только в одном, – это скакали не индейцы. Они в этих вещах намного умнее белых, поэтому и ездят в рассыпную – именно для того, чтобы не было пыли и их не могли опознать.
А вообще в наших краях меня не было почти две недели и о том, что у нас тут творится, я не имел понятия даже самого приблизительного. «Лилией» управлял в мое отсутствие Малыш Фрэнк Фейвор, поэтому я больше, чем просто был уверен, что на ранчо все в ажуре. Сам же я ездил на свадьбу моей кузины, на которую наконец-то одному хорошему парню удалось накинуть лассо. Невеста была восхитительной, жених выглядел счастливым, и свадьба была веселой. На ней гуляли все жители Голд Ривер. Ого-го, событие! Шериф О’Коннелл вышла замуж и не за кого-нибудь, а за своего же помощника. Фу, ну и слава Богу! Теперь мне не придется волноваться за сестренку. Хотя, это с какой стороны посмотреть… Она хоть и стала миссис Рэй Смайли, а характер не изменила и профессию свою тоже бросать не собирается. Рэй, конечно, пытался ее отговорить, но, естественно, безрезультатно. Я не упустил случая по-дружески так у него поинтересоваться, не пожалел ли он, что женился на такой упрямой и своенравной девчонке. Оказалось, что не жалеет. Шэрон же пригрозила мне пальчиком и сказала, что следующая свадьба должна быть моей. Ну да, конечно, держите карман шире.
Так, а что же это за пыль? Я тронул Пожирателя Кактусов, и рыжий взобрался на гребень холма.
По дороге, пролегающей по просторной долине, медленно катили четыре фургона, рядом с которыми ехали два всадника. Я вооружился биноклем и исследовал все до мельчайших подробностей. В фургоны были запряжены мулы, выглядевшие усталыми, да и слой пыли, покрывавший фургоны и верховых, ясно свидетельствовал о том, что люди прибыли издалека. Сам я, в принципе, выглядел не лучше – такой же пыльный.
Позади фургонов тащились четыре тощие коровы, за которыми присматривал один из всадников. Насколько я понимал обстановку, переселенцы двигались по направлению к городу. Раньше, когда я только появился в этих краях, городок носил неблаговидное название Бут-Хилл[1 - Так традиционно в городах Дикого Запада назывались кладбища, где хоронили убитых в перестрелках стрелков. Название / Boot Hill – Сапожный Холм/ обязано своим происхождением тому обстоятельству, что похороненные здесь люди умирали, «не сняв сапог».]. Такое название притягивало сюда десятки бандюг с револьверами, да и просто на любителей пострелять оно действовало, как валерьянка на котов. В городе не было шерифа, и поэтому здесь царил полный бардак и беспредел.
Все изменилось с тех пор, как я возник на горизонте. Это звучит достаточно невежливо, но я не хвастаюсь – упаси Господь! – я говорю чистую правду.
Тираническому правлению династии Айелло пришел благополучный конец, жители города получили возможность жить нормальной жизнью, я стал владельцем самого крупного ранчо в округе, горожане выбрали шерифа, а Бут-Хилл переименовали в Дженнифер-таун – в честь погибшей от руки подонка девушки. Впрочем, эту грустную историю вы наверняка слышали. На Западе и так подобные вещи нельзя сохранить в тайне, а убийство девушки особенно…
Шерифом в Дженнифер-тауне хотели сделать меня, потому что у меня был опыт подобной работы, но на голосовании голосов «за» оказалось чуть-чуть меньше, чем голосов «против». Избиратели объяснили это тем, что я, во-первых, отныне и во веки веков владелец ранчо, а, во-вторых, для должности шерифа я убил слишком много народу. Вот так я и не стал шерифом… Но, откровенно говоря, я не расстроился из-за такого поворота событий – у меня и без полицейской работы дел было невпроворот. Перед этим ведь я был просто курьером «Пони-экспресс», а тут… Попал в самую заваруху и с бухты-барахты стал обладателем огромного ранчо. Вот такие дела, не думал – не гадал.
Я снова поднес бинокль к глазам. Ага, точно в город едут. Там они узнают о свободных землях в этом округе и вообще в Юте. А таковых имелось, причем в достаточных количествах.
Значит, шерифом я не стал, но это ничего не изменило, потому что и так, едва в Дженнифер-тауне появился человек со звездой, любителей пострелять в город стало приезжать намного меньше. А те, кто все же прибывали сюда, подчинялись закону. Некоторые, конечно, не хотели слушаться шерифа, и их мне было искренне жаль: они заявляли о себе громко и с претензией, а уходили тихо и без каких-либо претензий вообще – хоронили их на Бут-Хилле очень скромно.
Мы открыли в Дженнифер-тауне школу и построили новую церковь, Уэллс Фарго основал в городе одну из своих дилижансных станций. Город процветал.
Хулиган, мягко покачивая меня в седле, спустился с холма, и я повернул его на юг – в сторону дома. Времени было два часа пополудни, и добраться до ранчо я надеялся часам к шести. Я засунул бинокль в седельную сумку и пустил мерина рысью. Поправив шляпу, я взглянул на небо, и мне не понравилось то, что я там увидел: над головой собирались, словно овцы в стадо, темные грозовые тучи. Да и ветер вдруг усилился. Короче, все предвещало если не грозу, то хороший ливень это точно.
Тучи вообще, а грозовые в частности обладают способностью фантастически быстро перемещаться. Только они были на горизонте, а через 10 минут они уже над твоей светлой головой. Вот и сейчас оглушительным раскатом бухнул гром, и вмиг потемневшее небо распорол острый зигзаг молнии. Рыжий навострил уши и, нервничая, стал рвать повод.
– Тихо, тихо, малыш.
Я пустил его легким галопом, но удержать его на этом аллюре было очень и очень нелегко, потому что он совершенно очумел от приближающейся грозы и глухого ворчания грома. Ветер трепал рыжую гриву мерина, и длинные пряди разлетались в разные стороны. Единым могучим порывом он сбил черную шляпу с головы, и ее шнурок едва не удушил меня. Я поскорей напялил головной убор обратно – туда, где ему полагалось быть.
В такой ситуации разумней всего было бы найти укрытие и спокойно переждать непогоду. Но, по всей видимости, от того, что я скучал по дому, у меня ум зашел за разум, потому как я даже не подумал о таком варианте. Я как ехал, так и ехал дальше, подчиняясь безумному желанию Карающей Молнии нестись вперед. Безумный мерин, безумный всадник. Два идиота.
За час мы отмахали Бог знает сколько миль. Сначала скакали просто под аккомпанемент раскатов грома, а потом разверзлись хляби небесные, и стало заметно веселей. Капли, сначала мелкие, затем крупные дробно забарабанили по полям шляпы. Промок я за считанные секунды и тут же пожалел, что у меня нет с собой дождевика. Вот так всегда: то жара до одури, то дождь – как снег на голову.
Ливень был как при всемирном потопе, и вот тут я и подумал об укрытии. Но его можно было найти только у ближайших скал, которые виднелись сквозь серую пелену дождя. Однако все оказалось не так просто – я знал, что прежде, чем я достигну скал, мне придется перебраться через небольшую речушку. Однако эта речушка обладала одной весьма неприятной особенностью – она выходила из берегов при малейшем дождичке. Поэтому Хулиган был прав относительно скорости и несся все быстрей. Меня только обдавало брызгами, летевшими из-под его копыт.
При подходах к реке, уровень воды, залившей прерию, повысился, и, едва показалась сама река, я осадил рыжего. Я так и думал – речушка уже успела покинуть свои берега.
С досады выругавшись, я посмотрел по сторонам. Всюду, куда только можно было кинуть взгляд, была вода. Море воды, океан, в который ливень превратил прерию. Горизонт исчез, небо слилось с землей. Такого дождичка в четверг Юта давно не видела. Ах как жаль, что здесь никому в голову не пришло построить Ноев ковчег!
У нас с Пожирателем Кактусов было два выхода – либо остаться на этом берегу и замерзнуть от холода, либо перебраться на другую сторону, найти в скалах пещеру, развести костер… Мысль об огне решила все. Я пришпорил мерина и заставил его спуститься к разлившейся реке. Вся его прыть куда-то моментально исчезла едва мы только зашли поглубже в воду. Он снова стал рвать поводья и дергать мордой, всем своим видом показывая, что у него нет настроения принимать ванну. Тем более, такую грязную.
– Э, нет, дружок. Так не пойдет, – я подталкивал его каблуками, а он нехотя, сопротивляясь, заходил в стремительные воды речушки.
Я знал, что это, в принципе, не река в буквальном смысле этого слова. Она не была глубокой, и в хорошую погоду ее мог переплыть даже полудохлый котенок. Но я пытался сделать то же самое в настолько поганых погодных условиях, какие только можно было придумать. Словно напоминая о них, раздался грохот грома.
Вода дошла Хулигану до брюха, я отдал ему повод, и он, вытянув шею, поплыл. Мы погрузились в грязные мутные волны по самое седло. Можно было слезть с лошади, чтобы облегчить мерину задачу, но я этого не сделал. И вовсе не потому что изверг. Просто я знал, что как только эта рыжая бестия выберется на берег, она тут же умчится в неизвестном направлении. Без меня. А прогулка до «Лилии» на своих двоих под палящим солнцем меня как-то не слишком прельщала.
Несмотря на сносившее нас течение, мы добрались до противоположного берега достаточно быстро. Копыта Карающей Молнии коснулись твердой земли и, вскинув голову, приседая на задние ноги, оскальзываясь, он, фыркая, выбрался из воды. Воспользовавшись данной ему передышкой, он энергично встряхнулся. Мне тоже пришлось потрястись, сидя в седле. Мутная вода струилась с меня и с лошади быстрыми ручейками, но мне было уже абсолютно на все наплевать.
– Сейчас, старина, мы найдем приют, – похлопал я Хулигана по шее, помня совет новомодного писателя Сэмюэля Лэнгхорна Клементса, иначе Марка Твена: «Самый лучший способ приободрить себя – приободрить кого-нибудь». Вокруг, кроме рыжего, больше никого не было, поэтому я решил приободрить именно его.
Повернув его мордой по направлению к скалам, я ткнул Пожирателя Кактусов несильно шпорами, и он поскакал галопом вдоль стены кустов. Скалы были уже совсем близко, когда рыжий вдруг резко отпрыгнул в сторону, захрапел и вскинулся на дыбы. Размытая почва оказалась не слишком подходящим местом для подобных фокусов: копыта заскользили, лошадь тяжело грохнулась на бок и подмяла под себя кусты. Выдернув ноги из стремян, я скатился с мерина в лужу парой мгновений раньше. Я снова оказался в водной стихии, но, почувствовав какой-то укол в запястье, тут же вздернул руку вверх:
– Черт!
Взметнув тучи брызг, Хулиган поднялся на ноги и снова встряхнулся, сбрасывая на меня грязь, но, вопреки моему ожиданию, не понесся прочь, а остался стоять на месте с понуро опущенной головой.
Дождь за пару секунд смыл с моей руки налипший песок, и я увидел на тыльной стороне запястья маленькую ранку, из которой сочилась кровь.
– Это еще что такое?
Чем-то укололся? Порезался жесткой сухой травой? Проткнул камнем? Я встал, подобрал болтавшийся повод и внимательней осмотрел ранку. Все предположения относительно ее появления я сразу же отбросил: это не было ни первое, ни второе и ни третье. На запястье двумя кровоточащими точками проступили следы от укуса. Кому принадлежали зубы, цапнувшие меня, я узнал мгновение спустя. На поверхности воды, разбиваемой каплями дождя, показалось хлыстообразное коричневое тело уплывающей змеи. От ее вида, несмотря на холод ливня, меня бросило в жар.
– О, черт, гремучка…[2 - Гремучая змея.]
Первым делом я выхватил один из «смит-и-вессонов» из кобуры и разнес гадине голову на сотни мелких кусочков. Чтоб она еще какого-нибудь хорошего человека не цапнула. Затем в пустое гнездо механически засунул новый патрон и, вернув револьвер на место, вытащил из кармана «свиную тетиву» – сыромятный ремешок, какие есть у каждого ковбоя. Они нужны на тот случай, если понадобится связывать заваленному теленку ноги. «Тетивой» я с силой перетянул руку чуть повыше запястья – яд не должен распространиться по крови. Но что делать дальше – я не знал… Вспомнилось только, что от укуса гремучки умирают быстро.
Выбора у меня не было, и я – с отчаянием обреченного – решил положиться на крепость собственного организма. А если уж помирать, то, по крайней мере, поближе к дому.
Пошатываясь, я подошел к хулигану, вставил ногу в стремя, но внезапно он опять чего-то испугался, налетел на меня, и я снова оказался в грязной воде. Зажатые в руке поводья задергались, сильно и неистово, однако отпускать рыжего я не собирался. Разжать кулак значило подписать себе смертный приговор. Впрочем… часом раньше, часом позже?..
Черт, я же даже завещания не успел составить…
Хулиган прекратил дергать повод и протяжно заржал. Поднявшись, я обернулся, и свободная рука опустилась на гладкую рукоятку револьвера. Со стороны реки кто-то шел, ведя верховую и вьючную лошадей в поводу. Но что-то случилось с моими глазами, потому что все вокруг вдруг стало каким-то размытым. При дожде и так мало что можно нормально разглядеть, а тут вообще как будто мне кто-то пальцами ткнул в глаза. С чего бы это?.. А-а, кажется, началось… Действительно, быстро. Ну, дай Бог, недолго мучиться!..
Я прислонился спиной к мерину и захлопал глазами. Ко мне приближался какой-то невысокий парень, укутанный в дождевик.
– Проблемы? – донесся до меня заглушаемый дождем голос.
– Никаких! – ответил я и грохнулся в воду.
II
ЧТО БЫЛО ПОТОМ я узнал от своего неожиданного спасителя. Всю дорогу пока меня, с трудом погруженного на лошадь, везли к скалам, я был без сознания. Потом сквозь беспамятство я чувствовал горячую боль и вроде прикосновение раскаленного железа. Мне мерещился какой-то черт в преисподней, который тыркал в меня вынутыми из огня вилами. Мне хотелось двинуть ему кулаком прямо промеж рог, но у меня почему-то не действовали руки.
Очнувшись, я обнаружил, что, укрытый одеялом, лежу в пещере возле костра. Это было не мое одеяло. Трещал огонь, над которым висел небольшой котелок, пахло кофе… Я тупо осознавал, что мне хорошо и уютно, и что мне больше ничего не надо. Пока.
И то, что я до сих пор жив, я тоже осознал.
В дальнем углу пещеры, фыркая, Пожиратель Кактусов жевал кукурузу. Рядом с ним стояла лошадка незнакомца, которая, по сравнению с рыжим, выглядела почти игрушечной. Это была невысокая пегая кобылка, которая без сомнений родилась в прерии. Ее достаточно обычная для мустанга масть не представляла бы из себя ничего незаурядного, если бы не была столь… необычна. Ее голова, шея и грудь были черными, будто Бог, когда создавал эту лошадь, решил: «Пускай она будет вороной!» Потом что-то заставило его изменить планы, и Всевышний подумал: «Нет, лучше ей быть серой!» И он стал красить кобылку белым цветом. Он сделал белыми ее стройные ноги и туловище. Затем что-то снова повлияло на его решение или у него просто закончилась белая краска, и он вернулся к первоначальному мнению: «Все же быть тебе вороной!» Поэтому большое пятно вокруг хвоста и сам длинный хвост у лошади были черными. Ее живые большие глаза лукаво поблескивали из-под густой челки цвета воронова крыла. Время от времени она, раздувая нежные замшевые ноздри, фыркала, переступала с ноги на ногу и косилась на огонь, поворачивая к нему свою маленькую красивую голову. Весь вид мустанга явно говорил, что кобылка обладает покладистым, но непредсказуемым характером. Даже если и так – она стоила того, ибо была настоящей красавицей прерий.
Вьючная лошадь оказалась рыжей масти и была похожа на мою Карающую Молнию как две капли воды. И, судя по всему, между ними уже успела возникнуть взаимная симпатия, потому что Хулиган очень нежно мордой чесал спинку своей соседке. Не зря говорят, что рыбак рыбака видит издалека.
Все три лошади были расседланы и растерты, что, несомненно, делало честь незнакомцу. О лошадях надо заботиться в первую очередь. Сам не поешь, а лошадь накорми, таков закон. Молодец, парень! А кстати… где он сам?
Я повернул голову и обвел небольшую, но просторную пещеру взглядом. Никого. Странно, куда же он подевался? Я прислушался. На улице все еще шел дождь, однако он стал спокойней, ровней, да и гром стих. А чего я, собственно, ломаю голову? Скоро он сам объявится.
Я слегка шевельнул пальцами руки, и неприятная боль в левом запястье заставила меня вспомнить о недавно усопшей гремучке. Вытащив руку из-под одеяла, я обнаружил, что моя конечность несколько распухла, а также перебинтована и зажата между двумя дощечками. Это еще зачем?
Слух уловил, как у входа в пещеру покатился камешек, и я быстро закрыл глаза, прикинувшись спящим.
Шаги, сопровождаемые звоном шпор… вот замерли… Наверно, смотрит на спасенного им беднягу… А бедняга спит… Сквозь ресницы я наблюдал за ним. Он пришел из-под дождя, все также закутанный с ног до головы в дождевик, который влажно блестел в свете огня. Парень держал в руке винчестер и, судя по тому, как он с ним обращался, был готов пустить изобретение старины Оливера[3 - Винтовка названа по имени изобретателя Оливера Ф. Винчестера.] в ход в любую минуту. Я пытался разглядеть его лицо, но мне это не удалось, потому что поля черной широкополой шляпы отбрасывали на него густую тень. Да и в самой пещере было не слишком светло.
Постояв с минуту, парень двинулся в обход костра и прошел совсем близко от моего носа. Перед моими глазами проплыли его блестящие шпоры. Таких красивых шпор до этого момента я никогда не видел. Особенно лежа в пещере с распухшей конечностью. Хотя… Шпоры были тонкой ручной работы, сделанные из серебра. Мастер расписал их затейливыми узорами и прикрепил к каждой по крошечному серебряному колокольчику. Звездочки были странными для ковбойских шпор – лучи заканчивались тупыми закругленными концами. Я зауважал парня еще сильней – он гуманно, с любовью относился к лошади, на которой ездил, и не хотел раздирать ей бока до крови. Надо бы и мне так сделать.
Подождите… я же уже давно хотел так поступить, но не здесь, не в Юте, а… Черт, я видел эти шпоры раньше, я знаю, кому они принадлежат!..
– Мистер Фокс Даррант, кончай придуриваться, тебе никогда это хорошо не удавалось, – прозвучал спокойный девичий голос.
Я открыл глаза – представление далее не имело смысла, – и широко улыбнулся.
– Будь я проклят, если ты не появилась вовремя, мисс Рамона Симаррон.
– Вот видишь, и я на что-то сгодилась, – улыбнулась она в ответ.
Она скинула мокрый дождевик, предварительно прислонив винчестер к скале, и сняла шляпу, из-под которой упали доходящие девушке до плеча русые волосы.
– Как самочувствие?
– Пока жив, – искренне удивленный, сообщил я. – Меня цапнула гремучка… – я принял сидячее положение. – Но я почему-то до сих пор не сыграл в ящик…
– Разочарован? – девушка глянула на меня через плечо.
– Абсолютно нет! Правда, думал, что в следующий раз очнусь уже на том свете.
– Повремени, – посоветовала собеседница. – Тебя укусила вовсе не гремучка. Очень похожа, но не она.
Я оторвался от созерцания дощечек на своей конечности и вскинул глаза на Рамону. Слов у меня не было. Я никак не мог поверить.
– Однако, – девушка подсела к костру, – что именно за змея тебя цапнула, я не знаю. Поэтому на всякий случай наложила шину и постаралась избавить твой организм от потенциального яда.
– И… и что теперь?.. – ко мне таки вернулся дар речи.
– Будем ждать, – она окинула меня изучающим взглядом. – Тебя не лихорадит?
– Вроде нет… – я как-то был вовсе не уверен. Сиди теперь, гадай – пронесет-не пронесет. Вот… уже, кажется, и лихорадить начало…
Рамона налила кофе в две кружки и протянула одну из них мне. Я сделал глоток и почувствовал, как внутри разливается волной благодатное тепло. Ладно, под такой кофе можно и подождать…
– Змею я изучила… – она чуть пожала плечами. – Вернее, то, что от нее осталось. Среди ядовитых я такой не встречала… Ладно, – она резко сменила тему, – как поживает моя тезка?
– Я думаю, тебе будет приятно узнать, что у нее родился жеребенок, – мне ничего другого не оставалось, как подстроиться под нее.
– Ну… – протянула Рамона, – у тебя пополнение в семействе.
– В какой-то мере, – я даже оживился – информация о том, что змея хотя бы потенциально неядовитая, подействовала на меня самым благотворным образом. – Но она не стоит в конюшне на ранчо, а бегает в прерии. Я выпустил ее на волю.
– Мне кажется, это правильно, – произнесла она. – Она слишком красива для корраля… А не боишься, что кто-нибудь поставит на нее свое клеймо?
Я отрицательно помотал головой и прислонился спиной к скале:
– Это вряд ли. Местные знают, что табун пасется на моей земле, а, следовательно, и принадлежит мне. Из наших никто не посягнет на этих лошадей, каждую из которых я знаю, как свои пять пальцев.
– Да, но остаются еще чужаки и конокрады.
– Ну конокрадов и клеймо не остановит, – усмехнулся я. – Разве нет?
– Что верно, то верно, – согласилась она.
Несколько минут мы сидели молча. Пили кофе и слушали шум дождя. Затем я чуть приподнял зажатую в дощечках руку.
– Рамона, объясни, зачем это?
Она повернулась ко мне и вытянула скрещенные ноги.
– Это для того, чтобы предать твоей руке неподвижность. На тот случай, если змея действительно ядовита. Между прочим, при помощи шин можно лечить переломы ног у лошадей. Тяжело, долго, но реально. Тебе, как хозяину большого ранчо, это должно быть интересно.
Я аж рот раскрыл и смотрел на девушку огромными от изумления глазами.
– Черт меня подери! – только и смог раздельно произнести я.
– Еще кофе? – она сняла с крючка котелок, и я молча протянул ей кружку.
Рамона всегда была умницей. Она не была высока, как первые красавицы Запада, не обладала их яркой внешностью. Но красавицы были просты и заурядны, а она была неординарна, что называется, с изюминкой. Я никогда не видел ее в платье, но знал, что их у нее целых три. Она была как Шэрон: носила джинсы, рубашки и шляпы, ездила верхом в мужском седле, отлично стреляла, ловко обращалась с лассо и запросто управлялась с экипажем, запряженным четверкой полудиких мустангов. Лошадей она обожала, просто не могла без них жить, и общий язык находила даже с самыми непокорными. Потому что сама была такой же непокорной. Ее умение обращаться с лошадьми было не иначе как даром божьим. Даже самый отчаянный стайер[4 - Так у ковбоев принято называть некоторых очень упрямых, даже вредных лошадей.] становился смирным, когда она гладила его по шее и что-то шептала в его тревожные лошадиные уши. У нее и фамилия была связана с конным миром, потому что в переводе с одного индейского наречия «симаррон» значит «страна диких лошадей».
Рамоне нравилось читать, чего я никогда не замечал за красавицами-дочерьми богатых фермеров. Она же прочитала уже Бог знает сколько книг и знала уйму разных вещей.
Она способна была не только постоять за себя, но и защитить других. Она гордилась своей свободой и независимостью, тем, что ею никто не помыкает, и она может поступать так, как посчитает нужным. Мисс Симаррон обладала спокойным характером, но насколько она была спокойна, настолько же она была и упряма. Она отличалась непредсказуемостью дикого мустанга, и никто не мог сказать, что у нее на уме.
