banner banner banner
Второй Фаэтон: восемь часов до смерти
Второй Фаэтон: восемь часов до смерти
Оценить:
Рейтинг: 0

Полная версия:

Второй Фаэтон: восемь часов до смерти

скачать книгу бесплатно

Второй Фаэтон: восемь часов до смерти
Ярослав Александрович Бутаков

На Земле внезапно разгорается невиданная доселе сейсмическая катастрофа глобального масштаба. Она порождает разрушительные социальные последствия. Группа учёных в обстановке хаоса и гибели цивилизации пытается разгадать природу неизвестного феномена и придумать, как его прекратить. У них цейтнот, никто не знает, что ещё произойдёт с Землёй! Содержит нецензурную брань.

Авторское вступление

Вначале я хотел написать антиутопию о вредных побочных последствиях технологического прогресса человечества, не сопровождающегося адекватным развитием морали и политических институтов. Однако таких книг в последнее время очень много, а скепсис людей к научному прогрессу, если последний не отражается напрямую на их банковском счёте и обеденном столе, сильно растёт. И это тоже негативный эффект того же прогресса.

Поэтому я решил написать книгу о другом. О том, как именно научный прогресс оказывается единственной силой, способной вернуть разум обезумевшему человечеству, столкнувшемуся с неведомой доселе природной угрозой, и справиться с ней.

Проще говоря, это книга о том, как восемь миллиардов людей Земли живут, погибают, борются и побеждают.

Глава первая. Знаки

На закате тихого ноябрьского дня старый Буй Хыу Бинь подводил свою джонку к одному из крохотных рифов на окраине островов Катуик и уже глушил дизель, становясь на якорь. Здесь, в одном из проливчиков, в тёмные безлунные ночи, именно в это время года почему-то сразу собирались полчища превосходных палтусов, макрелей, гильз[1 - Гильза – одна из ценных промысловых рыб Южной Азии. Различают несколько видов гильз. Во Вьетнаме добывают восточную гильзу.], лобстеров. Бинь ходил сюда мальцом с дедом Тхыком ещё во время той жуткой войны. Тхык не боялся риска, когда на этом месте его старую джонку мог, едва заметив, без всяких разговоров послать ко дну морской патруль любой из трёх воевавших стран. Но дело стоило того. Тхык один знал это место и время. Он сбывал свой богатый улов одному владельцу ресторана в Сайгоне, у которого часто столовались не только простецкие нгуеновские[2 - Нгуен Ван Тхиеу – лидер Южного Вьетнама в 1965-1975 гг.], но и взыскательные американские офицеры. И потом мог целый год только делать вид, будто ловит рыбу, пока снова не подходил заветный десятый месяц[3 - Месяц в восточноазиатском календаре начинается с новолуния. Начало десятого месяца приходится на ноябрь, редко на последние числа октября.].

Когда установилась «народная власть», семейство Буй никому не открыло своей заветной тайны. Перебивались, как все, в рыболовецкой коммуне, пока, наконец, времена снова не переменились. Старый Тхык говаривал: «Времена меняются сами, от твоих усилий ничего не зависит». Да, времена, точно, были уже не дедовские. В отличие от предков, сворачивавших и разворачивавших изорванные бамбуковые паруса, Бинь стал хозяином новейшей мощной моторной джонки. Да вот только теперь продолжать фамильный промысел было некому. Сам Бинь его вёл, но сыновей у него не было, дочери повыскакивали замуж за новых городских бизнесменов, появившихся в эпоху «Дой Мой»[4 - Дой Мой – так в социалистическом Вьетнаме назвали политику рыночных реформ, аналогичных и одновременных реформам в Китайской Народной Республике.]. Хорошо хоть, что сейчас Биня сопровождала его двенадцатилетняя внучка Тиен, долго уговаривавшая на это свою маму Ми. Внешне уже не по годам развитая («Акселератка», – ласково усмехался в себе старик, смакуя услышанное в молодости иноземное словечко), Тиен вполне отвечала своему таинственному имени[5 - Тиен – фея, дух (вьет.)] – её неудержимо влекли загадки, связанные с морскими просторами, их странными обитателями, тёмными ночами, фантастическими байками бывалых моряков и рыбаков.

Пала редкая в это время года тихая ночь, пронизанная мягким светом слегка затуманенных звёзд и любовно откликавшейся их сиянию ласковой гладью Южно-Китайского моря. Бинь начал расставлять своё хитроумное ловчее хозяйство. Здесь чистая слабенькая Тиен не была ему ни помощницей, ни наблюдательницей. Как истая современная вьетнамка, гармонично совмещавшая романтичность с практичностью, она сидела в радиорубке, вслушиваясь в таинственные колебания эфирных волн с такой же мечтательностью, как и в шелесты волн морских. Здесь было, наоборот, её монопольное хозяйство. Бинь-то как раз ни черта во всех этих современных гаджетах не понимал. Старый добрый радиопередатчик – вот был предел его технических познаний, которые он, впрочем, всегда считал вполне достаточными для такого дела. Но Тиен уговорила его взять с собою массу всяких новых штучек, которыми пользуются теперь «у них, в городе», и сейчас ловила интернет (которого Бинь также никогда не понял и не собирался понимать) через спутник.

Прогноз погоды утверждал, что у них оставалось шесть дней до тайфуна. Бинь рассчитывал меньше чем за три дня, как бывало всегда, нагрузить джонку таким богатым уловом, что выручки от него хватило бы пополнить банковскую карту не на один год жизни. Впрочем, теперь не вся добыча пошла бы в продажу. Самые отборные лакомые экземпляры из неё достались бы в дар маленькой красавице Тиен. Ну, и её маме Ми, разумеется, тоже. Хотя своего зятя Чан Динь Вуя, моложавого заносчивого нувориша, ни черта в жизни, по мнению Биня, не знавшего и не умевшего, но ведшего себя с таким апломбом, будто он сам Лак Лаунг Куан[6 - Лак Лаунг Куан – величайший царь и герой, обучивший людей многим мастерствам, согласно древневьетнамской мифологии.], Бинь терпеть не мог. Впрочем, тот отвечал Биню полной взаимностью. Бинь, кроме того, втайне предполагал сделать умную внучку, помимо прямых претендентов, главной наследницей своего теперь уже немалого состояния. Правда, он никак не мог взять в толк, как столь чуткая нежная девочка могла родиться от такого наглого и безмозглого прохиндея, как Вуй. В душе посмеиваясь, он полагал, что дело тут было не совсем так, как записано в документах, хотя такое предположение и бросало тень на его собственную дочку Ми.

Хотя и звёзды, и часы на дисплее аккуратно отсчитывали время, оно здесь, казалось, остановилось. То есть оно было, но ему было так хорошо в себе, что оно не собиралось меняться. Так казалось маленькой Тиен. Старому Биню, хотя он прекрасно понимал чувства внучки, уже давно было не до таких настроений. И не из-за возраста. В душе он оставался таким же мальцом, каким был, когда с риском каждую секунду быть расстрелянным невесть откуда появившимся катером, он с дедом Тхыком выволакивал сети, бредни и ловушки. Особенно он становился таким теперь, снова выходя в море. Тут, точно, время для него было совсем иным, чем на суше. Да только сейчас впервые за более чем полвека лов почему-то не задался. Рыбы не было. Лобстеров тоже.

Итак, какой был час ночи, история об этом умалчивает, да это и неважно. В этот час Бинь вошёл в открытую радиорубку, и Тиен про себя отметила, что в жизни не видела у него такого выражения лица. Это было нечто среднее между испугом, растерянностью и сомнением в бытии мира. Она улыбнулась, и хотела было ласково спросить: «Ну как дела, дедушка, всё путём?», но осеклась и поняла, что что-то идёт не так, а что именно – он и сам скажет.

Бинь опустился на рундук и, медленно переведя взгляд на девочку, молвил со странной интонацией в голосе:

– Вот что, милая, клёва-то нет совсем…

Она уже и раньше без слов поняла это. Надо было найтись, что правильно ответить, и Тиен решила, что лучше сразу внести «рабочую гипотезу»:

– Возможно, дело в том, что сегодня небольшая магнитная буря. Передают, что днём она полностью уляжется, и следующей ночью наши милые животные обычной толпой соберутся в этом проливчике. – И попыталась ласковой улыбкой подкрепить свою «гипотезу», но по виду деда поняла, что дальше шутить на эту тему неуместно. Тут надвигалось нечто непонятное, как будто неведомое человеку с начала мироздания. Тогда она сразу отбросила «учёность» и напрямую спросила:

– Деда, а сам-то что ты думаешь? У тебя были похожие случаи?

Бинь только из любви к внучке сдерживал все обуревавшие его эмоции. Впрочем, какая из них преобладала, он не смог бы определить и сам. Наверное, какая-то такая, какой раньше не было, ибо никогда, никогда в жизни у него не было такой ситуации. Всегда, всегда в начале десятого месяца, независимо ни от погоды, ни от каких-то совсем уж непонятных ему магнитных полей, ценная рыба и членистоногие собирались в этом проливчике так, как это был для них край обетованный. Как-то раз, он хорошо помнил с детства, они с дедом ловили здесь уже при начинавшемся тайфуне, рискуя никогда больше не добраться до материка. Ловили потому, что вся эта морская живность толпами чуть ли не сама лезла через борт в джонку. Нет, никогда такого не было. Обретя подобающую сдержанность, Бинь молвил:

– Ни разу не было, девочка, сколько живу. Странно это всё. Но сегодня, пожалуй, пойду спать.

– Вот и славно, деда. Завтра попытаешься снова.

Выразив всё, что они чувствовали, скорее, мимикой и взглядами, чем словами, дед и внучка отправились на отдых. Тиен прежде спустилась на миникамбуз, чтобы разогреть им обоим на ужин по хорошим порциям риса с креветками и мясного фо[7 - Фо – традиционный вьетнамский густой суп с лапшой, существующий в сотнях разновидностей].

Но ни завтра, ни послезавтра, ни на третьи сутки добыча не появлялась. Риф оставался безжизненным. Небо постепенно заволакивалось, море начинало волноваться, приближался тайфун. Дольше оставаться здесь было опасно. Дед и внучка прекрасно понимали друг друга без лишних слов. Их общение крутилось теперь вокруг вкусной еды, жизни в большом городе, успехов Тиен в школе. Ни разу – ни разу! – Бинь не завёл разговор о своих прежних выходах в море, хотя раньше в городе мог рассказывать об этом часами!

Всё время теперь, когда она не готовила еду и не трапезничала с дедом, и почти без сна, Тиен посвящала поиску в интернете какой-то информации, которая хоть малейшим образом могла объяснить загадочное исчезновение рыбы. Магнитные бури, внезапные изменения течений, землетрясения и подводные извержения, хоть бы они происходили на другой стороне Земли… Ничего. То есть, конечно, всё это было, но всё это было всегда и ни малейшим образом не могло объяснить происходящего здесь и сейчас.

Однажды Тиен наткнулась на сообщение о загадочном явлении, случившемся в эти же самые дни. У берегов Калифорнии был пойман стеклянный[8 - Стеклянный угорь – последняя личиночная стадия угря, предшествующая его превращению во взрослое животное и вселению из морских в пресные воды] американский угорь. У тихоокеанского берега Северной Америки, где угорь не обитал никогда! Среди вала объяснений, предлагавшихся учёными и любителями, были и такие, что этого угря выпустил какой-то шутник или же это сбившийся с дороги и поплывший через Тихий океан не в ту сторону (чудом его переплывший и, очевидно, сильно при этом мутировавший) японский угорь. Безотчётно Тиен связала для себя этот абсурдный случай с тем, что они наблюдали здесь.

Пятым утром после той ночи, когда они сюда прибыли, дед и внучка в который раз переглянулись и снова поняли друг друга без слов. Необходимо было уходить. Смотав все свои рыболовные принадлежности и подняв якорь, Бинь пошёл заводить мотор. Тиен только сказала ему:

– Помнишь, ты часто повторял любимые слова прапрадедушки: «Времена меняются сами, от наших усилий они не зависят». Времена изменились, деда.

Не досада от неведомо куда ускользнувшей добычи переполняла их, нет. Достатка хватало и так. Довлела инстинктивная тревога от того, что наступило нечто неведомое, неподвластное никаким человеческим усилиям.

Пройдя миль двенадцать, они сблизились со шхуной рыболовецкого кооператива. Её шкипер сам через мегафон попросил подойти, пообщаться. Познакомились.

– Что, дедуля, решил море внучке показать? – спросил, улыбаясь, шкипер, веселый загорелый тридцатилетний молодец кряжистого для вьетнамца сложения. – Море, как всегда, заглядение, даже во время тайфуна, хотя вам бы надо поторопиться, чтобы под него не попасть… Да, я говорю, море заглядение, а вот порыбачить вам, наверное, тоже хотелось, но, увы, не пришлось.

При этих его словах все выпрямились, странно посмотрели друг на друга и без слов всё поняли.

– Да, говорю я, – произнёс странным тоном шкипер, у которого сразу исчезла вся весёлость. – Мы тоже вышли порыбачить в это время, как обычно, но увы… Сами мы из Хамтана. Были мы и на Катуике, и у Тхе, и севернее… Всюду, всюду до самого мыса Кана рыба исчезла, как будто её пожрал морской дракон!



Национальный парк Доньяна в обширном эстуарии Гвадалквивира это семьдесят пять тысяч гектаров болот и диких лесов, в основном болот. Здесь – одно из богатейших в Европе зимовий пернатых. Каждый год с октября по декабрь сюда слетаются больше миллиона водоплавающих птиц, гонимых стужею со всей Восточной и Северной Европы. Сотни видов гусей, уток, цапель, ржанок… Это земля обетованная не только для птиц, но и для орнитолога.

Доктор первого года обучения[9 - Докторантура в испанских университетах примерно соответствует российской аспирантуре.] Мадридского университета имени Карлоса III молоденькая Мерседес Видаль Карраско с трепетом отправлялась в Севилью, чтобы согласовать там последние детали проекта исследования с департаментом национального парка, после чего минимум на неделю затеряться на этих водно-тростниковых просторах. Это была её давняя мечта. Когда она на бакалавриатской практике лазила по горным кручам, отыскивая гнёзда редких пиренейских орлов, когда в магистратуре она занималась восстановлением природной популяции золотых аратинг[10 - Золотая аратинга – единственный вид попугаев рода гвароба, обитают в низовьях Амазонки, очень эффектны на вид, массово отлавливались, практически исчезли в природе.], то всё равно мечтала о том, что когда-нибудь приедет в эту птичью Мекку Европы.

В департаменте её встретили обескураженные лица. Нет, изумление было вызвано не её приездом. Сотрудники национального парка столкнулись со странным явлением. Уже начался ноябрь, но за всю осень в парк прилетели зимовать только считанные тысячи птиц.

Мерседес, тем не менее, не собиралась сразу отказываться от цели вожделённых исследований. Поначалу ей показалось, что этот новый феномен только добавляет интереса. Но когда на арендованной ею каютной моторке она целую неделю проторчала в этих болотах, время от времени перебираясь из одной лагуны в другую, и увидела, и то случайно, едва сотню уток и куликов, ей на мгновение показалось, что она даром потратила целую жизнь. Унылое безмолвие пустых болот, обычно всегда оживлённых, порождало сюрреалистическое чувство, как будто жизнь на Земле прекратилась.

Да явление и вправду не поддавалось пока рациональному объяснению! Ведь сами-то птицы не исчезли с лица Земли! Мерседес уже узнала, что в эту осень в болотах Камарг[11 - Камарг – болотистая местность в эстуарии реки Роны на юге Франции, ещё одно обычное место массовой зимовки водоплавающих птиц со всей Европы.] количество зимующих пернатых раза в полтора превысило обычное! Почему они полетели туда, почему никто (несколько тысяч – это в масштабе миллионов равняется практически нулю) не прилетел сюда, в дельту Гвадалквивира? Как будто это место внезапно стало проклято…

Впрочем, это было не просто загадкой, это было сенсацией, и не только научной. Бросив пустые болота и вернувшись в Севилью, Мерседес с департаментом парка быстренько устроила серию выступлений сначала на региональных, а потом и на общенациональных телевизионных каналах. Ясное дело, информация по интернету быстро разошлась по всему миру. Вернувшись в Мадрид, в свой университет, Мерседес организовала международную онлайн-конференцию по данному явлению. Вскоре всё орнитологическое сообщество мира ломало голову о причинах внезапного опустения Доньяны.

Но увы! Ведь сами орнитологи могли лишь констатировать факт исчезновения птиц с зимовий да выдвигать гипотезы в рамках своей специальности. Например, оскудение кормовых ресурсов. Специальная экспедиция показала: да, в национальном парке расплодились какие-то рачки, которые вытеснили большую часть прочих животных обитателей дельты, заразили болезнями большинство рыб и сделали массу растительной пищи жёсткой и малопригодной. Что рачки расплодились именно из-за отсутствия птиц, об этом, конечно, сразу были высказаны предположения. Оппоненты им возразили: а вы докажите, что тут причина, а что следствие!

Что причину, скорее, следовало искать не в биологии, было ясно, конечно, почти всем биологам. Но, во-первых, разве можно было так легко отказаться от своего приоритета, даже монополии в решении научной проблемы по своей специальности? Во-вторых, у представителей других наук хватало собственных проблем, да и неэтично им было самим соваться без спросу в чужой монастырь.

Департамент природных ресурсов и заповедников Андалусии, скрепя сердце, выделил средства на проведение химических работ по уничтожению вредного вида членистоногих. Возражения экологов о том, что лучше было бы сначала найти природного врага этих рачков и уничтожить их биологически, чем отравлять воду, не возымели силы перед желанием чиновников поскорее объявить народу о спасении природной жемчужины: приближались региональные выборы.

Народ, узнав из телевизионных передач о печальном событии, конечно, какое-то время погрустил. Целую неделю озабоченность странным неприлётом птиц на зимовье в устье Гвадалквивира занимала второе-третье места в рейтингах новостей. Но на птицах мир не кончается. Вскоре в национальных, а потом и в региональных новостях таинственный феномен Доньяны снова уступил место испанской футбольной премьер-лиге, референдуму о независимости Галисии, скандалам в королевском семействе, забастовке астурийских горняков, очередной вспышке насилия на Ближнем Востоке… И только гордая и печальная Хиральда[12 - Хиральда – башня (бывший минарет) средневекового кафедрального собора (некогда мечети) Севильи, самое высокое сооружение города.], устремлённая в закатное небо, раньше в это время года всегда полное многотысячных птичьих стай, шедших на посадку в Доньяну, а теперь пугающе пустынное, как будто сигналила людям о том, чтобы они не забывали о чём-то грядущем и страшном…



Скала Роколл расположена примерно в двухстах пятидесяти морских милях строго на запад от Гебридских островов. Эта необитаемая скала высотой восемьдесят футов и окружностью чуть более трёхсот, приют морских птиц, смешно торчит над волнами Атлантики как обломок больного зуба. В самом начале кайнозоя, этак 55 миллионов лет тому назад, когда Северная Америка и Европа отдирались друг от друга раскрывавшимся Атлантическим океаном, прародитель Роколл был могучим вулканическим островом. Совсем недавно она перестала быть предметом самого позднего в Западной Европе территориального спора.

Казалось бы, чего в ней интересного, в этой бесплодной скале? Военную базу на ней не создашь. Но так уж устроено человечество. Целых три страны оспаривали право Великобритании на этот обломок: Ирландия, Исландия и Дания. Но «владычица морей» твёрдо заявляла, что не допустит попрания своих суверенных прав даже в такой пустышке, и близ Роколл постоянно крейсировал какой-нибудь торпедный катер, а то и эсминец королевских ВМС. Это, впрочем, не мешало гражданским активистам из трёх других вышеназванных стран (четыре-пять от каждой – больше бы там просто не поместилось) в один из летних месяцев высаживаться на островке. Тогда британским морпехам приходилось обращаться в миротворцев и зорко следить за тем, чтобы горячие северные парни не начали сбрасывать друг друга в море. А то позору на весь мир не оберешься, если вдруг по недосмотру Флота Её Величества тут пострадает кто-то из этих глупых иностранцев.

Дело, впрочем, всегда обходилось мирно. Горячие северные парни ставили складные домики и биосортиры, распивали привезённые с собой виски и пиво, в шутку делили между собой островок, устанавливали в каждой части свои флаги, играли в карты на кусочки территории, делали совместные селфи. Время от времени сюда приезжала четвёртая сторона – британские парни со своими джином и элем. Они в шутку выкупали свой остров за напечатанные на принтерах «роколльские доллары», которые, впрочем, тут же можно было, удачно сыграв в карты, обменять на настоящие фунты и евро. После чего устраивалась совместная пирушка всех четырёх держав и… заканчивалась еда. К тому же погода тут даже летом редко бывает хорошей. Пару раз военным морякам приходилось эвакуировать всех этих циркачей, потому что гражданские яхты не могли подойти к скале из-за бури, а у «активистов» уже начинало сводить желудки. А уж сколько раз приходилось оказывать им медицинскую помощь – в основном из-за перепоя…

И вдруг это веселье закончилось. Поскольку Великобритания вышла из Европейского Союза, а Шотландии очень хотелось остаться в нём, то Шотландия в свою очередь вышла из Соединённого Королевства. А так как суверенитет Великобритании на Роколл основывался на каких-то документах о древнем праве Шотландии, то теперь, согласно решению третейского международного суда, скала Роколл становилась частью независимого государства Шотландии. 1 декабря это решение вступало в силу.

В июле активисты всех сторон (теперь их было уже пять) провели на Роколле прощальную пьянку, после чего островок до декабря не посещался уже никем. Роколл находится в стороне от обычных путей морских судов, рыбу здесь ловить давно уже перестали, никто не знал, что делается на островке. Можно было бы подождать и до следующего лета, но суверенитет нового государства – всегда дело принципа. Поэтому к 30 ноября, независимо от погоды, яхта «Фэойлиэнн»[13 - Чайка на гэльском – втором (кельтском) языке Шотландии] должна была выйти в назначенное место, чтобы на следующий день установить на верхушке скалы синий Андреевский флаг[14 - Синий с белым «андреевским» крестом – исторический флаг Шотландии] и флаг Европейского Союза и в прямом эфире передать через ретрансляционный спутник кадры об этом несомненно важном государственном акте.

Разумеется, бывшая гражданская яхта «Фэойлиэнн» гордо считалась теперь частью Королевского военно-морского флота Шотландии. Королевского – потому что, выйдя из состава Великобритании, Шотландия не собиралась покидать Британское Содружество, ну а бывшая гражданская – потому что при разделе Соединённого Королевства Шотландия не смогла обосновать своё право ни на один боевой корабль британских ВМС. Командовал ею тоже гражданский моряк, теперь спешно произведённый ради этого случая в лейтенант-командира[15 - Аналог российского капитана 3-го ранга], Джордж Фитцхью из Норт-Толста.

Погода в это время года, как обычно, была скверная, штормило, хлестал дождь, но Фитцхью был полон решимости исполнить свой патриотический долг так, чтобы его навсегда запомнила вся Европа. Он стремился подойти к островку засветло днём 30 ноября, чтобы начать телевизионную трансляцию показом Роколл со стороны. На следующий день на верхушке скалы должны были взвиться два флага, доставленные туда отделением шотландских горных пехотинцев, находившихся на яхте. Из-за погоды килты[16 - Традиционные мужские клетчатые юбки шотландских горцев], неотъемлемые при таком историческом действии, должны были быть надеты на водонепроницаемые тёплые рейтузы.

В 12:30 радар, ощупывавший обстановку впереди по курсу корабля, дал сбой, по мнению Фитцхью. Вместо небольшой скалы, до которой оставалось ещё двадцать пять миль, он показал громаду футов семьсот вышиною, подножие которой начиналось всего в семнадцати милях от корабля. Чертыхаясь, капитан приказал рулевому слегка сбавить ход и идти визуально, чтобы, не дай Бог, не наткнуться внезапно в этой дождевой пелене на чёртову скалу. Через восемь миль отказал донный эхолокатор. Так, по крайней мере, показалось достопочтенному капитану. В угрожающей близости находилось дно.

Опять крепко выругавшись, Фитцхью приказал «стоп машине» и, закурив сигару, пошёл с биноклем в рубку переднего обзора. Здесь сигара выпала у него изо рта. Сквозь кисею дождя прямо по курсу смутно проглядывал силуэт горы, которой здесь ни в коем случае, ни при каких обстоятельствах не должно было быть.

Фитцхью машинально стал вспоминать, когда он пил последний раз. Да, задолго до этого выхода в море, чтобы, не дай Бог, не осрамиться перед миром. Нет, конечно, непосредственно перед отплытием они вместе с командой пропустили по полпинты виски на брата, но это символическая доза для любого шотландца. Какие-то медикаменты? Последний раз он употреблял их лет шесть назад. Может быть, фанатики из английских «патриотов» сумели устроить диверсию и подсыпать ему что-то в сигару? Выругавшись в третий раз, капитан спустился в рубку рулевого. Тот преспокойно озирал море через дисплей, подключенный к видеокамерам.

– Ты видишь, fuck you, эту fucking хрень впереди? – обратился к нему капитан.

– А что я, по-вашему, fuck you, должен видеть, кроме неё, сэр? – спокойно ответил рулевой.

Он почему-то был уверен, что остров, из-за которого разгорелся весь этот сыр-бор, должен быть очень большим. Иначе зачем была нужна вся эта возня?

Капитан внезапно сообразил, что лучше сделать. Он включил селектор и стал вызывать каюту телевизионной группы. Продюсер Энди Макгрегор с 1-го канала национального телевидения откликнулся тут же:

– Привет, кэп! Дело ко мне?

– Мистер Макгрегор, – придавая своему голосу официальную серьёзность, произнёс капитан. – Пройдите, пожалуйста, в рубку переднего обзора. Да, вместе со всей аппаратурой и вашим ассистентом. Приступаем к передаче.

– Уже? – удивился продюсер. – Да-да, конечно, но что-то очень быстро. Я думал, ещё где-то через полчаса.

– Нет-нет, мистер Макгрегор. Это торжественный момент для всей Шотландии, и мы должны показать наше медленное приближение к Роколл.

– Ага, то-то я подумал – мы внезапно остановились. Конечно, я сейчас буду.

Меньше чем через час внезапное появление огромной горы на месте крохотной скалы Роколл стало мировой новостью №1.

На следующий день отряд шотландских горных стрелков водрузил на вершине этой горы знамя своей маленькой, но гордой родины и знамя Евросоюза. В силу вчерашней сенсации многие телеканалы мира изменили сетку своих передач, чтобы ретранслировать этот эпизод в прямом эфире.

Самыми недовольными в этой процедуре были горные стрелки и два телевизионщика с «Фэойлиэнн». Ведь им пришлось, вместо восьмидесяти футов, взбираться на целых семьсот. Правда, по пологому склону. Впрочем, горные стрелки были вознаграждены тем, что смогли совершить восхождение без утепляющих компонентов под национальной одеждой. Земля прямо дымилась под ногами, на острове было чуть ли не по-тропически жарко. Сразу было ясно, что это вулкан, недавно поднявшийся из глубин. К счастью, лавы нигде не было, и кратера на вершине тоже. Очевидно, извержение ещё только предстояло, а могло обойтись и без него.

Англия, Дания, Ирландия и Исландия сразу же заявили протест по поводу действий шотландского капитана и потребовали пересмотра решения международного третейского суда. По их мнению, новая гора представляла собой отнюдь не ту скалу Роколл, о которой говорилось в прежнем решении суда, каковое, таким образом, автоматически теряло силу. По возвращении лейтенант-командир Фитцхью был отставлен шотландским правительством с должности и отдан под следствие по подозрению в превышении полномочий.

Впрочем, самого Фитцхью это мало волновало. Он стал национальным героем. Гонорары от выступлений на телевидении и от маленькой книжечки его мемуаров, сразу ставшей бестселлером, сделали его самым богатым человеком на Гебридских островах. Тем более, что военный суд вскоре полностью оправдал его и восстановил в звании и должности. Суд установил, что в инструкциях, данных капитану, не были точно определены параметры того объекта, на котором он должен был установить флаги, а значит, его действия не нарушили данные ему полномочия. Что же касается юридического спора о принадлежности вновь возникшего острова, то он снова грозил затянуться на несколько лет. Но пока на вершине внезапно возникшего вулкана гордо реял флаг независимой Шотландии.

Учёный мир находился в недоумении. Как такой феномен мог проскользнуть мимо современных приборов? Понятно, что около острова никто не проплывал несколько месяцев. Но ведь его рождение должно было сопровождаться подземными толчками, которые обязательно были бы зарегистрированы сетью современных сейсмических станций. Представители соответствующих научных центров США, Канады, Великобритании, Франции, России, Дании, Норвегии давали многочисленные разъяснения в масс-медиа. Неизменно сохраняя важность, они отмечали, что в течение августа-октября было несколько больше, чем обычно, микроземлетрясений вдоль северной части Срединно-Атлантического хребта. Но периоды такой активности случались и раньше, подчёркивали они, поэтому данному явлению не было придано большого значения.

Получалось, что немаленькая гора выросла за какие-то три месяца в ходе плавного поднятия. Неизвестно, однако, что говорили те же учёные своим правительствам и спонсорам. Впрочем, Конгресс США тут же назначил соответствующую комиссию по расследованию, а руководители Национального информационного центра землетрясений (NEIC) и Расширенной национальной сейсмической системы (ANSS) на всякий случай заранее ушли в отставку.

Короче, это событие, если и повергло весь мир в изумление, то, скорее, восторженное. И только в Ирландии большинство людей испытывало мрачные предчувствия. В этой стране сразу выросло потребление виски и гиннесса, и больше людей стали регулярно посещать мессу. Ведь согласно древнему мифу, когда Rocabarraigh (как ирландцы называют Роколл) восстанет из моря, весь мир будет уничтожен…



Отдалённый Рас-эль-Хайма всегда был одним из самых бедных Объединённых Эмиратов. Так продолжалось до тех пор, пока новому эмиру не пришла идея обогнать крохотный соседний Умм-эль-Кайвайн на его же поприще – морских развлечений. Seaspace – конкурент Dreamland[17 - Всемирно известный аквапарк в Умм-эль-Кайвайн] – должен был показать всему миру эталон морской природы коралловых рифов Персидского залива. Аудитория, конечно, специфическая, адресная, но на поле массовости карта Рас-эль-Хайма была бы бита заранее. А всемирной гордостью нового подводного парка стало восстановленное стадо дюгоней[18 - Млекопитающее отряда сиреновых. Во время войн конца ХХ века из-за разлившейся нефти почти вся природная популяция дюгоней в Персидском заливе погибла.]. Уже ради того, чтобы посмотреть на редчайших сирен, вновь заселивших воды Персидского залива, сотни тысяч людей со всего света готовы были ехать сюда и оставлять свои доллары, евро и прочую валюту. Подводный парк приносил основной доход княжеству и в ближайшие годы обещал окупить все затраты на своё сооружение, оборудование и реинтродукцию[19 - Повторное вселение вида в природную среду, где он обитал ранее, но потом исчез] редких животных. И всё это прежде всего – благодаря забавным морским коровкам.

Ранним утром того горестного для Рас-эль-Хайма дня смотритель подводного парка Хаким ибн Рашид отправился, как обычно, за пару часов до открытия парка обревизовать все его галереи и конструкции. Конечно, он на несколько минут задержался, чтобы просто полюбоваться милыми мирными животными, на том месте, где дюгони обычно паслись на своих подводных пастбищах. Сердце его ёкнуло. Ни одного дюгоня не было видно ни здесь, ни вообще в обозримых пределах. Сначала Хаким бросился на наблюдательную вышку, надеясь увидеть, что стадо дюгоней, возможно, собралось всё вместе поплавать где-то неподалёку. Но сколько он ни вглядывался сквозь бинокль в режущую глаза солнечными бликами морскую гладь, нигде не замечал знакомых кургузых силуэтов.

Что предпринять? Времени до открытия парка оставалось немного. Сюда наверняка уже едут очередные толпы туристов. Хаким, недолго подумав, решился дозвониться до самого директора, даже если бы того пришлось поднять с постели, и сообщить ему о чрезвычайной ситуации. Директор Seaspace, молодой энергичный Раис ибн Аббас, сразу понял суть дела. Полностью отдавая себе отчёт в тех убытках, которые потерпит предприятие, он рассудил, что репутация экологического парка дороже, и распорядился объявить его на сегодня закрытым под предлогом профилактического ремонта одной из подводных конструкций. И вообще не открывать парк до тех пор, пока не выяснится ситуация с животными. Кроме того, он связался с начальником береговой полиции, дабы её сотрудники в течение дня внимательно наблюдали, не появятся ли где внезапно исчезнувшие дюгони. Одновременно он сам отправился на катер, чтобы лично обследовать побережье.

День прошёл в напряжённых, но не бесплодных поисках. Дюгоней увидели на границе с территориальными водами Омана, направляющихся в сторону Ормузского пролива. Вечером обо всём случившемся было доложено самому эмиру. Только после этого узнали ещё и о том, что уже три дня, как у берегов всех Объединённых Эмиратов перестали замечать дельфинов.



Всем, кто был в Гоа, этот штат справедливо представляется концентрацией религиозной и национальной пестроты Индии. Индуисты, христиане, парсы, мусульмане, сикхи, джайны… Всем находится здесь место под солнцем, каждый невозбранно славит своих богов на любых языках… В ту весну удивительно совпало, что католическая Пасха и Рамнавами[20 - День рождения Рамы, один из важнейших праздников индуистского религиозного календаря.] пришлись на один день. Потому здесь был особенно большой приток туристов со всего света.

Многочисленные красочные службы, процессии, танцы, песнопения… Разноязыкие толпы народа… Казалось, что и в море в тот день никто не купался только ради того, чтобы разделить радость от участия в этих торжествах. Когда произошёл первый подземный толчок, мало кто поначалу понял, что творится. Многим показалось, что это просто земля и небо покачнулись от энергии празднующих и от святости праздников. Да и как могло быть иначе? Ведь в Гоа на памяти человечества не бывало сильных землетрясений!

Второй толчок остановил все праздничные действия. Многие здания просели, треснули, кое-где рухнули крыши. Все оцепенели. А потом сразу началась паника, которая по тесной многотысячной толпе передаётся со скоростью света. Но если бы природа этим ограничилась, то всё бы обошлось. Нет, природа не собиралась щадить этих беспечно съехавшихся людей.

Земля пошла крутой волной, взломавшей все дороги и здания, и стала заметно погружаться вниз. Большая часть штата на площади шестисот тысяч гектаров, вздыбившись и потрескавшись, резко осела в море. На ближайшие к побережью улицы хлынули волны.

Кто-то заскакивал в автомашины и тонул. Кто-то осёдлывал мотоциклы и мопеды, но ему не удавалось далеко уехать. Самым умным или самые удачливым удавалось заскочить в лодки. Большинство тонуло просто так. Там, куда ещё не доставало море, толпы людей бежали сами не зная куда, в разных скрещивающихся направлениях. Повсюду возникали давки, в которых люди сразу же гибли тысячами. Кто-то заскакивал в относительно уцелевшие здания храмов и кумирен, но немногим было суждено выбраться оттуда.

За несколько толчков участок суши, где располагались города Панаджи, Старый Гоа, Васко да Гама, ещё ряд населённых пунктов и международный аэропорт Даболим, опустился под воду. Такое погружение не могло не вызвать мощное цунами, которое в считанные минуты поднялось и опустошило штат до Понды, Бичолима и Пернема. Многие из тех, кто находился вдали от побережья, не смогли избежать воздействия разрушительной волны. Больше десятка самолётов, шедших в это время на посадку в Даболим, потерпели крушение. Шесть были настигнуты катастрофой перед взлётом.

Вот и всё. На месте округов Тисвади, Мормугао и большей части округа Бардес теперь находилась морская бухта. Меньше чем за час погибло свыше одного миллиона человек – местных жителей и иностранных туристов. Катастрофа была локальной, очаг землетрясения имел небольшую глубину. Ни оно само, ни порождённое им цунами, распространявшееся вдоль ориентированного так побережья, не почувствовалось более нигде. Если бы со столь трагически прервавшихся торжеств не велись прямые телетрансляции, о катастрофе даже в Мумбаи узнали бы не быстрее, чем через час.



Встреча была неофициальной, даже приватной. То, о чём молодой эмир Дубая, он же по наследственной должности премьер-министр Объединённых Арабских Эмиратов, собирался сообщить своему министру, не должны были знать остальные члены кабинета. Так ещё получилось, что министр высшего образования и научных исследований несколько лет назад был домашним учителем эмира-премьера, поэтому оба испытывали друг к другу весьма доверительные чувства. Внешне это и был визит почтения учителя на частную квартиру к своему державному ученику.

Эмир знаком отослал служителей, принесших подносы с шербетами, закусками и сладостями. На минуту зашла поприветствовать гостя любимая жена эмира, прелестная восемнадцатилетняя Басина[21 - Котёнок (араб.)], одетая, как знатная европейка, в шикарное вечернее платье. Эмир не стеснялся представлять её в таком виде доверенным людям. Басина пожала руку слегка склонившемуся перед ней министру. Совершив этот западный жест этикета, юная эмирша скромно улыбнулась и оставила мужчин, удалившись на свою половину. Эмир проводил её ласковым взглядом. Министр достал 6G планшет, готовясь оперативно предоставить эмиру любую информацию по его запросу.

После нескольких обычных на Востоке ритуальных фраз эмир приступил к серьёзной части разговора.

– Учитель, – начал он так, чтобы подчеркнуть особо конфиденциальный характер беседы, – что ты думаешь о внезапной катастрофе в Гоа?

Министр усмехнулся, но не для того, чтобы придать больше важности самому себе, а чтобы показать, насколько некомпетентны суждения толпы по данному вопросу.

– Чернь болтает о том, что это кара Всевышнего христианам и язычникам, которые собрали там слишком много полиции, заранее обвинив правоверных в намерении совершить массовые террористические акты во время их праздников. Тем самым, мол, они оскорбили Всевышнего.

– О Всевышний, насколько неразумны люди! Ведь наши правоверные братья тоже там погибли! В самой Индии правоверных почти столько же, сколько во всём Машрике![22 - Восточная часть арабского мира: Египет, Судан и арабские страны в Азии.] Если одинаковая опасность грозит всем нам, то мы в ответе и за эту страну. Ты же меня понимаешь? Впрочем, может быть, это хорошо, что чернь пока так болтает. Ведь если она узнает всю правду, она может ужаснуться, и тогда не миновать беспорядков.

Министр почтительно склонил голову в знак согласия.

– Вы мудры, мой государь и ученик, – с фамильярным лукавством произнёс он.

– Что ты сам думаешь о внезапном исчезновении животных из Залива?

Министр снова улыбнулся, уже для демонстрации превосходства над коллегами.

– Глава федерального агентства по окружающей среде ищет причин во внезапном истощении основной кормовой базы. Ведь рыбы в Заливе тоже почти не осталось.

– Да, но ведь дюгони, насколько мне известно, едят морскую траву.

– Причина наблюдаемого странного явления, мой государь, лежит, несомненно, вне сферы биологии.

– Вот потому я тебя и пригласил. Не кажется ли тебе, что внезапное исчезновение животных не только из Залива (насколько я знаю, подобное произошло ещё в нескольких местах мира), таинственное появление вулкана у берегов Англии и недавняя катастрофа в Индии могут быть звеньями одной цепи и предупреждением о чём-то большем?