banner banner banner
Тёмные времена души. Карта смерти
Тёмные времена души. Карта смерти
Оценить:
Рейтинг: 0

Полная версия:

Тёмные времена души. Карта смерти

скачать книгу бесплатно


– Вот видите! Значит, это всё сказки! – продолжал наш заводила.

– А ты хочешь проверить, сказки это или нет? – спросил я.

– А ты нет? Трусость не позволяет? – продолжал Матвей.

– Я не трус! – ответил я.

– А я слышал, что там есть клад. В барской усадьбе спрятан клад. И кто-то распространяет слухи, чтобы его не нашли. А я вот хочу найти и разбогатеть. И сам построю себе барскую усадьбу, куплю лошадей. Прислугу найму. На завтрак, обед и ужин вкусности всякие есть буду. Спать на перине да белых простынях. А ещё свой пруд сделаю, где осётров разводить буду. А по саду моему будут фазаны и павлины гулять.

Мы слушали, открыв рты. Мы тоже хотели вкусности, перины, лошадей. Решено было идти искать клад. Тут я и говорю:

– На Ивана Купалу, кто найдёт цветущий папоротник, тот найдёт клад и разбогатеет.

– Так это же в июле, уже прошло. Ещё год надо ждать, – сказал Фёдор.

– Год – это долго. А вдруг не найдём цветущий папоротник? – Степан засомневался.

– Решено. Идём прям сейчас. Кто со мной? – И Матвей встал из-за стога сена и отправился в направлении усадьбы.

Мы, долго не думая, вскочили и отправились за ним. Матвей нас предупредил, что деревню нашу обойдём по окраине, чтоб не привлекать внимания к себе. Когда мы проходили по окраине, за нами увязался пацанёнок лет пяти. Звали его Филипп. Появились они в нашем Спассо-Успенском селе недавно. Вроде люди городские. Отец, мать и этот пацанёнок. Мы сразу с ребятами договорились, что если найдём клад, то возьмём его себе, с ним делиться не будем. А он и ничего и не понял, что мы задумали. Мы впятером отправились по просёлочной дороге вдоль поля, оставив нашу деревню позади себя. С левой стороны было поле с белым и розовым клевером, по правую сторону от нас колосился ячмень. Солнце было в зените, на небе ни одной тучки, ни облачка. Мы немного устали от палящего солнца и решили свернуть с дороги в лесополосу. Лесочек был редкий, в основном берёзы, плавно перешедший в густой тёмный лес, где можно было отдохнуть от жары под кронами высоких деревьев, а чуть дальше вглубь была дубовая роща. Там было даже прохладно. Мы нашли пенёчки, на которых и расположились отдохнуть в тени. Мне послышался звук воды. Мы с ребятами прислушались, звук был, но очень тихий. Пройдя чуть вглубь, я первый обнаружил среди толстых старых дубов родник, который бил из земли и образовывал небольшую ямку, выложенную светлыми камнями, полную чистой и прозрачной воды, которая вытекала из ямки тонким ручейком. Матвей, как всегда, был на передовой, он первый пробовал воду. Она оказалась не просто питьевой, но и ещё очень вкусной. Мы вдоволь напились воды, утолили свою жажду, умылись и продолжили дальше свой путь. Какое-то ещё время мы шли по лесу, затем вышли на опушку, на которой обнаружили целую полянку спелой красной земляники. Нашей радости не было предела, и мы понеслись наперегонки жадно есть землянику. Через некоторое время Матвей, который возомнил себя главным, напомнил нам о цели нашего похода, и мы пошли дальше. Когда мы увидели перед собой жёлтое большое поле из лютиков, мы поняли – мы совсем рядом. Ещё и по этой причине многие обходили это место, лютик – это цветок, который ядовит, от него дохнет скот. Это мы знали с малолетства. Мы побрели по полю среди лютиков, и вскоре на горизонте появилось некое строение с совершенно неухоженным видом. Ясно было – это и есть заброшенная барская усадьба. Возле самого дома была поросль молодняка берёзы, кое-где из кирпичных стен торчали растущие кое-как деревца. Была хорошо видна обвалившаяся кровля. И некогда дорогой и богатый дом местных промышленников был в удручающем состоянии. По каким причинам это произошло, мне не было известно. Ясно лишь одно – история тут была тёмная, раз местный нищий народ не разобрал здесь всё до единого кирпичика.

Дом был из тёмного кирпича в два этажа. На входе была белая каменная лестница из нескольких ступенек и деревянная тяжёлая входная дверь. Даже были целы стеклянные окна, только тёмные от грязи. Крыша обвалилась в нескольких местах, и дымоход чуть обрушился, но видна была солома на трубе, видимо, аист смастерил себе гнездо. Мы вошли в дом, открыв тяжёлую входную дверь. Сердце бешено колотилось, дух перехватывало, было страшно заходить внутрь. Даже храбрый Матвей заробел, но всё же шёл первый. Недалеко от входа была широкая чугунная лестница, ведущая на второй этаж. Она была выкована интересными узорами и причудливыми завитками. На первом этаже был очень даже пригодный камин, очень красивый, с интересной символикой, точно такая же была и на перилах лестницы, на кованых решётках. На потолках, по краям и в центре комнаты, была лепнина. На полу когда-то был паркет. Он весь вздулся и стал тёмно-коричневого цвета. На стенах можно было разглядеть узорчатые обои, кое-где они держались на стенах, а в некоторых местах обвалилась штукатурка и была видна дранка, даже там была чёрная и местами зелёная плесень. Такие же были и углы стен и потолков. В воздухе стояла сырость и запах плесени. Помещение, в котором, видимо, была кухня, имело настенные шкафы грязно-зелёного цвета, на полу осколки фарфоровой посуды, в углу ещё горка какого-то мусора и хлама. В самом дальнем углу от нас был люк в полу, такие бывают, когда есть погреб под домом. Просто квадрат в полу без крышки. Я подошёл поближе, мальчишки шли следом за мной. Я первый заглянул вниз. Там была тёмная болотная жижа, которая шевелилась. Вонь стояла невыносимая именно из этой дырки. Мы переглянулись, закрывая нос пальцами, быстро покинули это помещение. На первом этаже ещё была какая-то комната. Она была закрыта на железную дверь с большим амбарным замком, весом, наверное, в килограмм. Что это за помещение и зачем дырка в полу, мы так и не поняли. Дальше мы двинулись по лестнице наверх. Филипп за нами так везде хвостиком молча и ходил. На втором этаже было несколько комнат и выход на чердак, оттуда было видно солнце и небо из-за обвалившейся крыши. Мы зашли в одну комнату, посередине стоял большой сундук. Мальчишки решили, что там может быть клад, и побежали его открывать. Сундук был незаперт и, на удивление, полон всяких вещей и одежды. Мальчишки начали разбирать с интересом содержимое сундука, а я тем временем вышел из комнаты и открыл дверь в соседнюю. Там была комната в красных тканевых обоях. Где-то обои из красного жаккарда были чёрные от плесени, где-то цвет был бледный, выгоревший от попадавшего с улицы солнца. Посреди комнаты стояла высокая кровать с балдахином. На красном покрывале был огромный слой пыли, балдахин, некогда бывший белым, стал грязно-серым. Часть окна закрывала огромная паутина, а с другой стороны окна висела коричнево-выгоревшая штора. А ещё в комнате был дубовый платяной шкаф, очень хороший. Напротив кровати висела одна-единственная картина. Это был портрет очень красивой дамы. Она была средних лет, с тёмными слегка вьющимися волосами, поднятыми на затылке в причёску, карими глазами. В ушах у неё были длинные изумрудные серьги. Она была белокожей, с лёгким румянцем на щеках. Дама была худенькой, с утончёнными чертами лица. Когда я рассматривал портрет, мне показалось, что она мне улыбается. Какое-то тепло исходило от этой картины. Она мне казалась очень знакомой и гипнотически манила меня к себе. Мне послышался звук: «Вот какой ты вырос! Совсем уже большой! Как похож на деда!» Тут с шумом внеслись в комнату мальчишки, и картина снова обрела прежний облик. Я так и не понял, был ли голос или нет. Мальчишки потащили меня к сундуку что-то показать, но мы свернули в совершенно другую комнату и решили её обследовать. Комната была самая сухая из всех комнат в доме. В ней было душно и сильно пахло пылью. Вся комната была заставлена разными вещами и предметами интерьера, всё было завешено белой тканью, ставшей от времени грязной и пыльной. Пока я чихал возле входа в комнату, ребята полезли между вещей в поисках сокровищ. Добравшись до стены, они с ужасом обнаружили среди вещей огромный осиный улей, который они успели потревожить. Осиный рой с шумом вылетел из улья. Мы с криком рванули оттуда что есть мочи, сшибая всё на своём пути. Тут я услышал плач, это Филипп кувырком слетел с лестницы вниз и разбил себе нос и содрал до крови коленку. Мы уже были возле входной двери, когда я увидел, что ему нужна помощь. Я хотел вернуться к нему, но дороги обратно не было, осы уже всем роем окружили нас и гнали от барской усадьбы прочь. Нас сильно покусали, но хуже всего досталось Матвею. Его ужалили осы так, что глаза были щёлками, лицо раздуло до неузнаваемости. Мы стояли среди поля с лютиками в растерянном состоянии. Сказать, что мы были в шоке, просто не сказать ничего. С той стороны, с которой мы бежали, на нас надвигался грязно-жёлтый туман. Уже не было видно барской усадьбы, поле с лютиками тоже быстро скрывалось из видимости, и нам оставалось лишь бежать, бежать что есть сил отсюда, куда глаза глядят.

Когда туман остался позади, мы, просто выбившись из сил, рухнули на дороге. У меня сильно драло в пересохшем горле, осиные укусы болели и сильно чесались. Степан и Фёдор сидели на дороге и в один голос плакали. Матвей всхлипывал, он уже так опух, что левый глаз не видел, а правый он открывал пальцами.

– Где же Филипп? – спросил я.

– Ты же видишь, с нами его нет, – сказал сквозь слёзы Степан.

– Неужели он остался в доме? Мы не можем с ним так поступить! – продолжал я.

– И что ты предлагаешь? – спросил Матвей.

– Нужно вернуться! Так нельзя! – настаивал я.

– Мне бы до дома добраться в таком состоянии, я пас. А ты, если такой совестливый, отправляйся, мы и тебя потеряем в тумане, – сквозь слёзы сказал Матвей.

– Уже начинает темнеть, как ты его хочешь в темноте и ещё в тумане искать? – спросил Фёдор.

– Не знаю. А если ему плохо? А если он умирает? – растерялся совсем я.

Я совсем расстроился, но один не рискнул идти туда.

– Всё, что мы можем сделать, – это побыстрее вернуться в деревню и рассказать честно, что случилось. Мужики с освещением и собаками ещё смогут ему помочь, – сказал, как отрезал, Матвей.

Через пару часов мы добрались до дома. Уже совсем стемнело. Наши домашние начали подозревать неладное. Как только мы вернулись, сразу рассказали всё, что произошло.

В нашей семье рукоприкладство было не принято, но в этот раз мой отец молча взял плети, схватил меня за ухо и потащил на сеновал. Он меня выпорол так, что ещё неделю я не мог садиться. Я валялся на сеновале с голой задницей и захлёбывался от слёз. Для меня это был конец света. Мне было жалко себя, я был зол на отца, что он так поступил со мной. Я чувствовал жуткую вину за то, что не помог Филиппу, за то, что не вернулся, за то, что он вообще увязался с нами. Я рыдал взахлёб и не мог успокоиться. Вскоре пришла матушка, она тоже плакала. Она села рядом со мной, гладила меня, успокаивала. Всё причитала о том, как мы могли туда пойти. Звала в дом, но я остался спать в сарае.

Я не знаю, как поступили с ребятами после этой истории дома, мы это никогда не обсуждали и старались больше не вспоминать. Я безумно любил отца, но эта история навсегда изменила моё отношение к нему. Я не смог простить ему такой жестокости. Я и себе не смог простить. После того, как мы вернулись, собралось много взрослых мужиков. Новости-то распространяются быстро. Взяли керосиновые лампы, собак, всё, что может пригодиться. Запрягли лошадей и отправились на поиски. Поиски результатов не дали. Много дней подряд прошаривали каждый сантиметр на многие километры от дома, но увы. Ни живого, ни мёртвого мальчика найти не смогли. Убитые горем родители вскоре навсегда покинули наши края. А у меня на всю оставшуюся жизнь осталось тяжелейшее чувство вины за то, что не спас, не помог.

История эта закончилась трагично. Конечно, я был прав, дед мой ни в чём не был виноват, но, как человек честный и совестливый, он винил себя.

Следующее утро выдалось пасмурным. Грязный туман, что появился неожиданно вчера, исчез. Мы, как и договаривались, отправились в лиственный лес за грибами. Я прихватил с собой складной стульчик, чтобы дедушка мог передохнуть в дороге. В лесу было сыро и холодно, под ногами было полно осыпавшихся желудей. Под старыми берёзами мы обнаружили пару красавцев-мухоморов. Среди орешника набрали полкорзинки лисичек, а дальше на полянке я нашёл рыжий большой подосиновик, как с картинки, а ещё один белый гриб. Затем дедушка обнаружил чьи-то следы – это оказались свежие следы кабанов. Он мне скомандовал разворачиваться обратно и быстрее уносить отсюда ноги, так как кабаны с маленькими кабанчиками опасны. На этом наши поиски грибов были окончены. Мы вернулись в дом и приготовили собранные грибы.

На следующий вечер мы наслаждались баней, чаем из самовара и местным мёдом. Мне так понравилась эта неделя сельской жизни здесь, что совсем не хотелось возвращаться.

Но вот и день отъезда наступил. Мы складывали свои вещи в арендованный серебристый внедорожник, на котором мы с комфортом сюда и приехали. Нас ожидало порядка шести часов пути по Карелии до Санкт-Петербурга. Карелия – это красивейшие места нетронутой природы. Это леса, заповедники, парки, более тысячи озёр и водоёмов, водопады, болота и топи, мхи и лишайники, каменистые склоны с высокими соснами, а на самом севере – это непроходимые таёжные места. Карелия – это не только природа, это ещё и места силы, аномальные зоны и странности, которые происходят тут с людьми. Это край эпосов, тайн и загадок. В это утро меня охватила грусть, завладела моим разумом необъяснимая тоска. Это место манило к себе, словно не хотело отпускать. Мы с дедом присели на дорожку на веранде, соблюсти традицию. В это время к нам, видимо, тоже попрощаться, пришла кошка, огромная чёрная кошка, с которой мы тут подружились и подкармливали свеженаловленной рыбой и привезённым с собой мясом. Она тёрлась о ноги, мурлыкала и ласкалась, словно не отпускала нас. В то же время тучи сгустились, стало ещё темнее и заморосил мелкий дождик. Даже погода в этот день плакала.

Дедушка поблагодарил место, что гостеприимно принимало нас, и мы двинулись в путь. Навигатор указывал нам дорогу домой. Выехав на трассу, я заправил полный бак бензина, купил кофе с собой. Странное чувство меня не покидало. Я не мог себе объяснить, что не так, но что-то меня беспокоило и даже тревожило. Дедушка мой сидел рядом на пассажирском сидении, молчал, вёл себя встревоженно тоже. Но никто из нас не начинал разговор первым. Дождь монотонно моросил всю дорогу, придавая местной природе увядающий вид. Вот разогнать бы серые тучи, добавить бы чуть осеннего солнышка, и природа заиграла бы совсем другими красками. Тишина давила и нагоняла тоску. Включил радио. Странно… Ни одна радиостанция не работает, шум, треск, вдруг в эфире разговор на непонятном языке. И снова помехи.

– Но сюда же мы ехали, всё работало! – возмутился я.

– Н-да! – пробурчал дед.

И снова тишина. А меня не покидает странное чувство, будто мы не туда едем. Будто картинки за окном не те, будто что-то тут не так. Но! Навигатор же не обманет! Я стал убеждать себя мысленно, что, может, дорога объездная, может, навигатор нас повёз по другой трассе. Тут дедушка прервал молчание.

– А ты мне скажи, дружок, а мы куда едем? – с претензией в голосе прозвучал дед.

Я мысленно заулыбался. Значит, не показалось.

– Домой, – ответил я.

– А что-то дорога дюже странная! – бурчал недовольно дед.

– Мне тоже показалось, на озеро мы ехали по другой дороге. Может, навигатор нас иначе повёз.

Мой дедушка уже был знаком с чудо-машиной.

– Ну, вот будем проезжать указатели, ты и сверься с картой бумажной, – посоветовал мне дед.

– Нет у меня карты, – ответил я.

– Да как же это так? Ты ведь не на соседнюю улицу поехал, не в знакомое село! А вдруг навигатор испортился, а вдруг интернету нет. Мало ли что бывает! Ты пойми – это Карелия, ещё чуть-чуть – и мы в тайге окажемся, мы же на север уже едем. Тут не может быть тысячи объездных путей. Тут край дикий, необжитой.

Я остановил машину, мы вышли на воздух чуть походить. Проверил интернет, навигатор, все подключения, даже ловит сеть. Всё в порядке, а всё равно чертовщина какая-то тут есть, пейзаж не тот.

– Вот видишь озеро? – говорит мне дед и указывает рукой вдаль.

– Вижу, – отвечаю я.

– Озеро большое, тёмное, с дороги видно хорошо. Берега высокие, скалистые, вон сосны стоят вековые, но лысые совсем. Место-то приметное. Неужели я бы не увидал такое? Ну ладно ты за рулём, ну я-то в оба глаза сижу и гляжу.

– Согласен. Странно это всё. У меня давно закрались сомнения относительно этого маршрута, но думал, показалось.

– Ладно, поехали! – скомандовал дед. – Надо кого-то из местных спросить, где это мы!

– Отличная идея! Только за три часа пути мы не проехали ни одного населённого пункта и не встретили ни одной проезжающей машины! – сказал я с ухмылкой.

– И вправду! – удивлённо произнёс дед. – Чертовщина тут какая-то! Не зря про эти места легенды ходят.

Мы сели в машину и продолжили свой путь дальше. Небо становилось всё темнее. Дорога становилась всё хуже и хуже. Вместо красивых жёлтых берёз и в багрянец одетых рябин – болотистые почвы с редкой неказистой растительностью. Какие-то карликовые деревья, изуродованные до неузнаваемости, обгоревшие стволы и переломанные ветки, сухостой.

– Мне это всё не нравится! – сказал дед. – Гиблое место! – в голосе его слышался страх.

Мне и самому было не до шуток от местных пейзажей. Только я решил развернуть машину назад, как навигатор сообщил нам: «Ну что же, ещё пятьсот метров – и вы прибыли к месту назначения! Добро пожаловать! Ха-ха-ха! Домой!»

От этого женского компьютерного голоса стало совсем не по себе. Как в фильмах ужасов, чья-то злая шутка перед сценой дикой резни. Меня прошибло током после этого голоса. Мысли понеслись с такой скоростью в голове, что не догнать. И про то, что я сошёл с ума, и про восстание машин, и про то, что искусственный интеллект уже завладел миром, а мы здесь больше никто. Пока я рефлексировал и рассматривал страшные картины настоящего и будущего, дедушка быстро привёл меня в чувство реальности.

– Ну, что мы встали-то? Чего так испугался? Я же говорил тебе, это твоя машина совсем неисправна! Не доверяю я компьютерам. Может, она отсырела?

– Кто? – переспросил я.

– Ну машина твоя – навигатор! – ответил дед.

– Это какая-то нелепая шутка или вообще восстание машин, – ответил обречённо я.

– Внучек, надо почаще на улицу выходить, мозги выгуливать и проветривать, чтоб такая глупость в голову не лезла! Что стоим? Видишь, впереди в темноте видны избы, давай доедем узнать, куда нас твоя машина привезла. Восстание машин! Ну надо же! Как же вы жить-то дальше будете?

– Как-то так и будем, бок о бок с миром фантастики, – ответил равнодушно я.

Я, конечно, медленно поехал вперёд, но себе не смог логично объяснить произошедшее. Машина медленно поднималась в гору. Ну, вот мы и прибыли к месту назначения. Вышли из машины. Это была когда-то жилая деревня, находящаяся на возвышенности. Дул сильный ветер, конечно, с ног не сносил, но продувал насквозь. В сумерках были видны лишь очертания деревянных чёрных изб, двери и ставни окон стучали от ветра, а железный скрип добавлял некой зловещести. Стояли обугленные остатки деревьев, выжженная чёрная земля была повсюду под ногами. Неожиданно раздался гром прямо над нами. Раскаты грома были такой силы, что закладывало уши. Недалеко от нас в воздухе появились плазмоиды, небольшие шары золотистого цвета. Они вроде как изучали нас. Воздух был сильно наэлектризован. Всё напоминало грозу, только не было дождя, ни капельки. Где-то в небе сверкнуло. И вот ещё момент, и огромного размера молнии, озарявшие всё небо, попадали прямо с неба на землю, в ту самую обугленную деревню, в которую мы приехали. От раскатов грома содрогалась земля. Считаные секунды – и в нескольких метрах от нас молния ударила в землю. От страха я упал на землю и закрыл руками уши и голову. Левое ухо не слышало. Всё происходящее дальше было как в тумане, как в замедленной съёмке. Дедушка что-то снял с шеи, протянул к небу, чуть выше его рук вскоре загорелись некие золотые символы, может, неясные мне буквы. И тут же наступила тишина. Пропали плазмоиды, молнии, бьющие в землю, гром, лишивший меня слуха ненадолго. Всё. Тишина. Я вообще не понял, что это было. Ни начала этого «происшествия», ни тем более его завершения. Дедушка подошёл ко мне. Протянул мне руку со словами: «Поднимайся, внучек! Всё позади! Негоже в грязи лежать!»

Я был весь грязный, руки и лицо в саже.

– Оказывается, так можно было? Я, как последний идиот, от страха улёгся в грязь, а всего-то руки протянуть к небу надо! Может, объяснишь? А то как-то слишком много мистики стало в моей заурядной жизни! – высказался я.

Я быстрым шагом шёл к машине. Дедушка за мной молча. Было сильное желание как можно быстрее свалить отсюда, чем быстрее, тем лучше. А ещё хорошенько вымыть руки и умыться. Мы сели в машину. К моему великому счастью, машина завелась и была исправна, но навигатору я больше не доверял. Мы недолго ехали, когда вдалеке увидели свет. Это, к нашему счастью, оказалась заправка и магазин. Я смог умыться, приобрести карту, напитки и всю необходимую информацию. Оказывается, не так далеко отсюда, по прямой, есть придорожный отель и забегаловка, типа кафе, где, в общем, и поесть, и выпить, и переночевать можно. Это то, что надо сейчас. После всего произошедшего за день лучше переночевать где-то ночь, а уже по-светлому в дорогу домой. Мы наконец добрались до гостиницы. Это была не совсем гостиница, на первом этаже кирпичного здания, увешанного цветными гирляндами, было круглосуточное кафе, там же, на первом этаже, туалет и душ, а на втором этаже уже комнаты со всеми удобствами для ночёвки. Недалеко от входа располагалась огромная стоянка для грузовиков и прицепов, здесь дальнобойщики останавливались на ночлег, кто обходился удобствами грузовиков, а кто и снимал комнату. Понятно, публика здесь была разношёрстная, тут и девочек на ночь можно было снять, и самогона домашнего из-под полы, и, думаю, наркотическими веществами тут тоже не брезговали. Эдакое злачное место. Но для двух уставших мужиков, я имею в виду себя и деда, лучше тут провести эту ночь. Внизу я оплатил комнату с двумя отдельными кроватями, заказал что-то наподобие ужина и бутылку коньяка. Мне хотелось хлопнуть стакан крепкого алкоголя и забыться до утра. Так оно и вышло. На следующий день дорога домой была дорогой именно домой. Появилась радость на душе от знакомых видов. И вот уже наконец мой родной Санкт-Петербург. Я был в восторге от поездки, однозначно, это самое необычное путешествие, которое со мной приключилось. Столько мистики на квадратный сантиметр. Дедушка тоже оказался доволен, несмотря на последний инцидент. Я привёз его к дому и хотел уже попрощаться, как он начал первым: «Внучек, я хотел тебе кое-что подарить, хотел это сделать раньше, да времени подходящего не нашёл. А сейчас время что надо».

Он протянул руку, на ладони лежал чёрный гранёный камушек размером с сантиметр на чёрной верёвке.

– Это чёрный кварц на кожаном ремне, камень редкий в природе. Это талисман. Я не помню, откуда он у меня появился, но знаю точно – от многих бед он в жизни меня уберёг. Ты был свидетелем случившегося в этом чёртовом месте. Слова тут бессильны. Не сочти меня за старого дурака, выжившего из ума. Возьми. Мне он уже ни к чему, я свой век отжил, а у тебя ещё всё впереди.

Дедушка одел мне его на шею. Мы пожали друг другу руки по-мужски, попрощавшись. Дед попросил до квартиры не провожать. На этом мы и расстались.

«Дом, милый дом!» – с этими словами и улыбкой на лице я переступил порог своей квартиры. Как бы не было где-то хорошо, дорого и богато, а свою холостяцкую берложку я очень люблю. Я заработал на эту квартиру сам, и считаю это своим достижением. В квартире есть спальня с огромной кроватью, кухня с выходом на балкон, но большую часть времени я провожу в зале, тут есть диван, на котором я сплю, стол – рабочее место, тут я ем, тут у меня и куча всяких проводов и аппаратуры. Тут можно увидеть залитую кофе клавиатуру, сантиметровую пыль на полках, грязные стаканы с высохшими остатками кофе и плесени, по углам комнаты можно обнаружить пыльные колобки. Типичная холостяцкая конура. Но так уютно, безопасно и комфортно я себя больше нигде не ощущал. Но в этот раз всё было по-другому, алгоритм дал сбой. Я полежал на диване, включил телевизор, долго перещёлкивал каналы, не ища что-то определённое, полежал в горячей ванне, накормил себя ужином. Но чувство какой-то неопределённости меня не покидало. Вот вроде тебя что-то беспокоит, но ты не можешь поймать себя на мысли, что беспокоит. Ты что-то хочешь, но не знаешь что или не уверен точно. Какая-то странная маета, когда как ни сядь, ни ляжь, всё не так и не то. Приключение осталось позади, мы благополучно вернулись домой живы, здоровы, невредимы и полностью удовлетворённые поездкой. Но что-то меня сильно тревожило. Такое, конечно, бывало и раньше, но тому были явные причины – экзамены, окончание проекта, устройство на работу, которую очень тяжело заиметь, да и, в конце концов, ожидание важных решений и ценных бумаг. Но что не так в этот раз?

Я вырубился на диване перед телевизором. Я лежал в тёплой голубой светлой воде, в бассейне. Вода держала меня на плаву, тело было лёгким и расслабленным. Я видел голубое чистое небо. Слышалось пение птиц где-то вдали. Как вдруг что-то резко потянуло меня на дно, я начал захлёбываться водой и выныривать наружу. Я вскочил от ужаса, это был всего лишь сон, но очень реалистичный. Оказывается, я проспал всего минут сорок. После этого сна моя тревога только усилилась и набирала обороты. Я вспомнил слова деда, что надо выгуливать и проветривать мозги, чем и решил заняться. Я сразу отмёл варианты фитнес-клуба, баров и публичных мест. Я покинул парадную, вышел из закрытого двора через арку и уже шёл по хорошо освещённой фонарями и подсветками зданий улице. Погода была вполне ожидаемой для сырой и промозглой осени. Асфальт был грязный и мокрый, кое-где встречались лужи. Я решил прогуляться по набережным любимого мною города. Я не знаю, сколько я гулял по времени и сколько километров прошёл пешком. Домой я вернулся далеко за полночь, нагулявшись и устав.

Сон в эту ночь был беспокойный, я то и дело просыпался. Мне снилась чёрная бархатная пентаграмма, пятиконечная звезда рогами вверх. Затем во сне я видел высокую каменную колокольню с одним колоколом. Белого цвета с зелёным. Такой зелёный бывает при окислении металла, он не совсем зелёный, скорее, цвет морской волны. Во сне колокол звонил глухим тяжёлым звуком. Дальше был шаманский бубен. Он издавал монотонный низкий звук. Был шаман с низко опущенной головой, на которой было цветное разнообразие перьев. Я проснулся в очередной раз. За окном было ещё темно. У меня давило в груди, в области сердца, тревога не отступала.

Неожиданно невидимая струна в груди лопнула, ровно так, как рвётся самая тонкая струна на музыкальном инструменте, неожиданно и с высоким пронзительным звуком. Всё стихло. Тревога, беспокойство, боль в сердце – всё ушло. Из глаз покапали слёзы. Я ещё некоторое время лежал на диване, ворочался из стороны в сторону, смотрел в потолок. Сна уже не было. С ощущением оглушённости в голове я ходил по квартире, искал какую-то одежду… Трижды кипятил чайник, забывая о нём. С третьей попытки кофе был готов. Меня ожидала пол-литровая кружка, так я планировал себя взбодрить. На улице рассвело. Было туманное октябрьское утро. В тёплых пушистых тапочках, надев махровый белый и очень тёплый халат на спортивный костюм, вместе с кофе я вышел на открытый балкон, выходивший из кухни. Балкон был совсем небольшой, перила и ограждения были девятнадцатого века, может, и реставрированы, но абсолютно аутентично выглядели и были сохранены. Передо мною открывался вид на набережную канала Грибоедова, самый что ни на есть исторический центр. Было туманно, что ограничивало видимость. Тихо, немноголюдно, спокойно. Только голуби кучковались на мостовой возле набережной. Сидели нахохлившиеся на перилах, то улетая с насиженных мест, то возвращаясь. Я пил свой кофе и созерцал утренний Петербург.

В восемь тридцать семь зазвонил телефон. В трубке зазвучал голос мамы.

– Сынок, дедушки с нами больше нет. Он вчера лёг спать, а сегодня уже не проснулся. Мне очень жаль…

– Как? В смысле? Я перезвоню! – резко оборвал разговор я.

Слёзы непроизвольно потекли по щекам. Я не понимал, не осознавал, как это, вчера дедушка был жив, здоров, мы вчера вернулись. Ничего не предвещало беды. Я не был готов к такой новости. Я вообще не знаю, могут ли люди быть готовы к таким новостям. В голове не укладывалось. Вчера он был, а сегодня его уже нет. Сегодня в моей жизни стало на одного любящего меня человека меньше. На шее у меня висел талисман, что дедушка повесил мне вчера. Я держался за чёрный камень левой рукой, а в голове проносилась куча мыслей. Я вспоминал всю последнюю неделю в мельчайших подробностях. Как мы рыбачили, жгли костёр, топили камин, ходили за грибами, готовили, чаёвничали. Как я нёсся сломя голову за мёдом, думая, вдруг это последнее желание деда. И я был прав, я молодец, я всё сделал правильно. Если б я только знал, что так скоро деда не станет. Сколько бы я ещё смог для него сделать. Как много ещё я не успел спросить, а как много сказать. Я вспоминал все истории, что дед рассказывал в последние дни. Я вспоминал детство, проведённое в летнее время с ним в деревне. Я вспоминал всё, чему меня когда-то учил дед, его советы. Я анализировал его слова. Ведь каждый день он говорил мне про смерть, про последние дни, что человек чувствует кончину. Он чётко описал свою смерть. Я верил ему, как никому другому. Но верить в последние дни жизни я отказывался. Слёзы не прекращали течь по щекам. Теперь пазл в моей голове сложился. Теперь я всё понял. Моя тревожность, беспокойство, странные сны, всё мне давало некий сигнал, я просто не понял, в чём дело. Даже смерть деда я так сильно прочувствовал, как порванную струну. Я ещё долго не мог принять реальность происходящего. Я позвонил отцу, выразил свои соболезнования. Сегодня я потерял деда, а он отца. Предложил свою помощь, но моя помощь не понадобилась, уже вовсю шли приготовления к завтрашней траурной церемонии. Мне сообщили время и место.

На следующий день без пятнадцати два я стоял уже возле входа на Северное кладбище. Я был одет в классическое чёрное пальто, брюки тоже чёрные, классические и лакированные чёрные туфли. Всё согласно дресс-коду. Мне, конечно, не понятно, какая разница, в зелёном, голубом или фиолетовом ты придёшь проводить в последний путь, но это принципиальный вопрос для моей мамы. Но и дабы не нагнетать и не навлечь на себя излюбленные ею вопросы: «Что же скажут люди?», я решил соблюсти все формальности. К двум часам подошли все ко входу и ожидали катафалк. Пришло пару соседей-старичков, с которыми дедушка дружил по-соседски, ходили в гости друг к другу. Пришли немногочисленные родственники, которые, как правило, собирались либо на свадьбы, либо на похороны, в другие значимые моменты жизни они в родстве не были замечены. Пришёл проводить в последний путь деда родной брат покойной бабушки, ныне ещё действующий главврач психиатрической больницы, врач от бога. Я его всегда очень любил, и он меня тоже. Пройдёт совсем мало времени, и мы с ним встретимся снова, он мне даст очень ценный совет, но об этом позже. Вообще, я не любитель семейных сборищ, даже если они по весёлому поводу. Когда я был маленьким, мне казалось, что наш создатель, который сидит на небе, просто забавляется, когда создаёт семьи и родственников, таких разных людей соединяет в союзы и объединяет под одной крышей. С возрастом эта детская теория только утвердила своё право на существование. Сборище совершенно разных людей, с разным мировоззрением, разными ценностями, иногда диаметрально противоположными взглядами на жизнь, которых время от времени судьба сталкивает лбами. Не зря наши классики писали о проблемах отцов и детей, эта тема стара как мир.

Вот и подъехал катафалк, включили похоронный марш, родители взяли меня под руки, вся наша немногочисленная семья пошла медленно за катафалком по асфальтированной дороге, идущей по главной аллее кладбища. Кто-то из тётушек начал громко рыдать, во весь голос причитая о том, «как же ты нас покинул». Весь этот театрализованный спектакль меня словно резал по живому, по сердцу. «Боже, какая показуха!» – думал про себя я. Я же точно знал, что за последние несколько лет все эти псевдорыдающие даже не нашли время просто позвонить деду, справиться о здоровье. А он всем звонил, помня день рождения каждого и дни рождения их детей и внуков. Я старался абстрагироваться от происходящего. Мне было тяжело на душе от потери близкого, не просто родственника, а близкого по духу человека, и всё происходящее сейчас – это лицемерие – меня расстраивало ещё больше.

Но с погодой нам сегодня даже повезло. Было достаточно тепло для этого времени года, а главное, сухо и безветренно. Осеннее солнышко ярко светило сегодня весь день, даже не скрывалось за тучами. Кладбище, по которому мы сейчас шли, было очень старое, но ухоженное и содержалось в порядке. На территории кладбища много высоких и мощных осин и клёнов, которые ещё переливались от жёлтого к красному цвету. Сухая листва шелестела под ногами и создавала ощущение бабьего лета. Мы свернули направо с главной аллеи, продолжив траурное шествие дальше. Мы направлялись к могиле покойной бабушки, жене деда, там и планировалось его захоронить. Было ощущение безмятежности, полный штиль. Даже переменчивое настроение местной погоды словно взяло паузу сегодня. Затаилось… Ждёт. А мы идём в гости, в город на погосте. Тут и лежат кости. Покойники спят. Кресты гранитные стоят, оградки калитками скрипят. Фотографии с памятников на нас глядят, взглядом провожают. А по спине мурашки пробегают. Вот чуть-чуть, и мы на месте. Могилка бабушкина, рядом яма, гора земли… Рыдающие тётки тут, священник в чёрной рясе. Из катафалка гроб несут. Стоит на стульях открытый гроб, в нём дед лежит, словно и не труп. Всё как в тумане, мне не по себе… Священник начинает речь, но речи я не слышу. Мне слышны птицы, слышен крик, мне белки мысли слышны, мне слышен шёпот из толпы, листвы мне слышен шелест, а псалмы батюшки, увы. Я подошёл к нему поближе, встал за спиной. Увидел нечто, будто из груди покойного деда вспорхнула бабочка цвета василька, вспорхнула и улетела. Вдруг батюшке сдавило что-то в груди, согнулся он, закашлял. Я чуть отошёл, а он за мной. И падает в могилу, таща меня за собой. Что же тут было. Нас вытаскивали из могилы мужики, батюшку сразу в неотложку, сказали – сердце. А мне так хотелось от кладбища отмыться. Всё окончено. Гроб захоронили. Люди в шоке от таких картин. Я, конечно, по уважительной причине от кушаний поминальных отказался. Мой вид сегодняшний парадный, увы, оказался неприглядный.

Ну что ж, и этот этап в истории окончен.

Даже на кладбище не обошлось без инцидента. Вот только вопрос, что делал на кладбище священник? Я не припоминаю креста на шее у деда. Чтоб он когда-то ходил на службу в церковь. Или давал ценные указания, как его захоронить, в которых он бы упоминал отпевание по православным канонам. Я точно знал – место на кладбище рядом с Ниночкой дед приготовил для себя, он об этом часто говорил и нам напоминал. А вот в самодеятельности с батюшкой я заподозрил свою мать. Она могла, чтоб как у людей. Нет, сегодня выяснять идейного вдохновителя сегодняшнего происшествия у меня не было сил. Я почти не спал сегодняшней ночью, так же, как и прошлой. Мне хотелось отмыться от могильной земли, поплакать одному, не делая вида, что ты сильный и непрошибаемый ничем. Я ещё не смирился с мыслью, что деда, моего любимого деда, больше нет. Я никогда уже ему не позвоню, не приду с дурацким подарком на день рождения. Может, мне станет легче на душе скоро, но не сегодня. Бывают же в жизни чёрные и белые полосы, которые чередуются. Видимо, в моей жизни наступил период чёрной полосы. Я сильно разочаровался в любви, как мне казалось, у меня были крепкие и серьёзные отношения, которым было уже несколько лет. Мы серьёзно обсуждали планы на будущее, даже пару раз разговор заходил о будущих детях. Но в один прекрасный день мне дали от ворот поворот. Оказалось, у неё уже были другие отношения некоторое время, а я был лишь запасным аэродромом. Обидно. А я честно ждал окончания её учёбы и мечтал о пышной свадьбе, но увы. Этому не суждено было сбыться, а хуже всего, что ты любишь, так искренне, так нежно… Преданный и верный пёс. Она не пощадила ни меня, ни моих чувств. Не успели затянуться раны, как умер мой любимый дед, который мне был надеждой и опорой. Вот поговоришь с ним, и на душе тепло становится, чувствуешь прилив сил, начинаешь в себя верить. Вроде ничего особо не рассказал, а ответ получил. И прёшь дальше, без сомнений, вперёд. Теперь и личной жизни нет, и деда нет, и сомнения закрались о предназначении и выборе профессии в жизни. Будто бы я должен делать что-то другое, жить иначе, но вот как иначе, я понять пока не могу.