скачать книгу бесплатно
Как оправдать по делам о мошенничестве, присвоении и растрате
Антон Колосов
В книге собраны практикообразующие судебные акты Верховного Суда РФ, судов первой, второй и третьей инстанций с 2017 г. по 2021 г., вступившие в законную силу.
Оправдательные приговоры, апелляционные и кассационные определения, которыми прекращено уголовное преследование по реабилитирующим основаниям, действия виновных лиц переквалифицированы на менее тяжкое преступление, значительно снижено наказание, назначено условное наказание, содержат те реально работающие правовые инструменты, которые помогут, если Вы столкнулись с уголовно-правовой машиной, а также вашим подзащитным.
Каждый из 50 кейсов снабжен полноценным, исчерпывающим правовым обоснованием для подготовки жалоб. За каждым разбираемым случаем стоит судьба отдельного живого человека. Судьба, спасенная от незаконного приговора, чрезмерно сурового наказания.
Антон Колосов
Как оправдать по делам о мошенничестве, присвоении и растрате
Незнание закона не освобождает от ответственности, а знание судебной практики – освобождает.
(А. Колосов)
Глава 1. Судебная практика по делам о мошенничестве
Раздел 1. Нарушения закона, допущенные в ходе предварительного расследования
Орган предварительного расследования обязан доказать, что при совершении хищения путем обмана виновное лицо осознает заведомую ложность предоставляемой информации либо заведомо скрывает (умалчивает) истинную информацию, что должно быть подтверждено в суде. Наличие у подсудимого высшего юридического образования и официальное опубликование нормативно-правового акта не означает, что заявитель (подсудимый), подавая документы на имущественный налоговый вычет по налогу на доходы физических лиц, обязан знать, что налоговый вычет ему не положен
Налоговые органы обязаны при обращении приобретателя жилого помещения за получением налогового вычета контролировать соблюдение законодательства о налогах и сборах, а также оценивать представленные документы в ходе камеральной налоговой проверки.
Обвинительный приговор по ч. 3 ст. 159 УК РФ отменен.
А. осужден за совершение преступления, предусмотренного ч. 3 ст. 159 УК РФ, и приговорен к штрафу в размере 130 000 рублей.
А. признан виновным и осужден за мошенничество в крупном размере, то есть хищение путем обмана денежных средств федерального бюджета в размере 260 000 рублей, составляющих имущественный налоговый вычет по налогу на доходы физических лиц за 2016 год, права на получение которого он не имел, совершенное 19 января 2017 года в г. Елизово Камчатского края при обстоятельствах, изложенных в приговоре.
Согласно ст. 297 УПК РФ приговор суда должен быть законным, обоснованным и справедливым. Приговор признается таковым, если он постановлен в соответствии с требованиями УПК РФ и основан на правильном применении уголовного закона.
В силу требований ч. 4 ст. 302 УПК РФ обвинительный приговор не может быть основан на предположениях и постановляется лишь при условии, что в ходе судебного разбирательства виновность подсудимого в совершении преступления подтверждена совокупностью исследованных судом доказательств.
Пленум Верховного Суда Российской Федерации в постановлении от 29 ноября 2016 года № 55 «О судебном приговоре» разъяснил, что в описательно-мотивировочной части приговора, исходя из положений пп. 3 и 4 ч. 1 ст. 305, п. 2 ст. 307 УПК РФ, надлежит дать оценку всем исследованным в судебном заседании доказательствам – как уличающим, так и оправдывающим подсудимого. При этом излагаются доказательства, на которых основаны выводы суда по вопросам, разрешаемым при постановлении приговора, и приводятся мотивы, по которым те или иные доказательства отвергнуты судом. Если какие-либо из исследованных доказательств суд признает не имеющими отношения к делу, то указание об этом должно содержаться в приговоре. В силу принципа презумпции невиновности обвинительный приговор не может быть основан на предположениях, а все неустранимые сомнения в доказанности обвинения, в том числе отдельных его составляющих (формы вины, степени и характера участия в совершении преступления, смягчающих и отягчающих наказание обстоятельств и так далее), толкуются в пользу подсудимого.
Однако данные требования закона при рассмотрении настоящего уголовного дела судами первой и последующих инстанций не соблюдены. По делу установлено, что при прохождении военной службы в марте 2016 года А. за счет средств Министерства обороны Российской Федерации получил жилищную субсидию, на которую приобрел в собственность квартиру в г. Воронеже. В январе 2017 года он обратился в налоговый орган по вопросу предоставления налогового вычета, а после проведения камеральной проверки представленных документов получил 10 февраля 2017 года денежные средства в размере 260 000 рублей, которые оставались на его банковском счете и не использовались. 22 мая 2018 г., еще до возбуждения в отношении него уголовного дела, А. вернул эти денежные средства налоговому органу.
Суд, описывая способ совершения А. преступления, указал, что он, достоверно зная об отсутствии у него права на получение имущественного налогового вычета, скрыл от специалистов налоговой инспекции сведения о приобретении жилого помещения за счет средств федерального бюджета, то есть совершил хищение чужого имущества путем обмана, под которым уголовное законодательство Российской Федерации понимает в том числе умолчание об истинных фактах, направленное на введение владельца имущества или иного лица в заблуждение.
В силу чч. 2 и 3 ст. 25 УК РФ осознание общественной опасности содеянного выступает одним из элементов умысла. Следовательно, при совершении хищения путем обмана виновное лицо должно осознавать заведомую ложность предоставляемой информации либо скрывать (умалчивать) истинную информацию, что должно быть установлено и доказано по настоящему уголовному делу.
Обосновывая вывод о доказанности субъективной стороны преступления, предусмотренного ч. 3 ст. 159 УК РФ, суд первой инстанции указал, что отсутствие у А. права на получение имущественного налогового вычета следует из ч. 5 ст. 220 НК РФ, который официально опубликован и является общедоступным, поэтому А., имея высшее образование по специальности «юриспруденция» и ссылаясь в заявлении, поданном в налоговый орган, на ст. 220 НК РФ, не мог не знать о содержании ч. 5 указанной статьи и о том, что налоговый вычет ему не положен. С такой формулировкой согласились суды апелляционной и кассационной инстанций.
Кроме того, опровергая доводы А. об отсутствии у него умысла на совершение мошенничества, о введении его в заблуждение сотрудниками налоговой инспекции относительно права на получение налогового вычета за приобретенное жилое помещение и неполноте проведенной ими проверки по представленным документам, суды сослались на показания свидетелей К., С., Д., К., М., З., хотя приговор не содержит анализа показаний свидетеля М., что суды апелляционной и кассационной инстанций оставили без внимания.
Между тем на протяжении всего производства по уголовному делу А. заявлял, что не был осведомлен об отсутствии у него права на налоговый вычет, а когда узнал об этом, сразу же вернул денежные средства налоговому органу. При этом он не скрывал от сотрудников налоговой инспекции получение жилищной субсидии от Министерства обороны Российской Федерации. Однако эти показания осужденного не получили должной оценки в приговоре.
Допрошенные в судебном заседании представитель потерпевшего Т., а также сотрудники налогового органа – свидетели С., М., К., К., З., отвечая на вопросы о наличии у налогоплательщика обязанности сообщать налоговому органу информацию о том, за какие денежные средства приобретено жилое помещение, и содержит ли соответствующую графу декларация 3-НДФЛ, сообщили, что такая обязанность отсутствует, а в декларации такой графы нет.
Не сообщали названные свидетели и о том, что А. доводились и были известны положения НК РФ, согласно которым налоговый вычет ему не положен, а предположительный ответ представителя потерпевшего об ознакомлении А. со ст. 220 НК РФ не получил своей оценки в приговоре, как и показания свидетеля А. о том, что перед обращением за налоговым вычетом она с мужем консультировались в налоговой инспекции, сотрудникам которой сообщили о приобретении жилья за счет предоставленной жилищной субсидии.
Свидетель К., проводившая камеральную проверку, от результатов которой зависело принятие решения о подтверждении права на налоговый вычет или отказе в таковом, сообщила, что представленный А. пакет документов был достаточным для принятия решения о производстве ему налогового вычета, и что она лично проверяла А. по спискам военнослужащих, которым была выплачена жилищная субсидия. Однако эти показания свидетеля судами оставлены без внимания и оценки им не дано.
Из исследованных в судебном заседании копий декларации 3-НДФЛ и справки 2-НДФЛ усматривается, что источником выплаты дохода для А. является ФКУ «Единый расчетный центр МО РФ».
Свидетель Д. – работник ФГКУ «Востокрегионжилье» – не смогла подтвердить, что разъясняла А. положения ст. 220 НК РФ.
Между тем в приговоре приведены только общие показания этого свидетеля о том, что при обращении военнослужащих за жилищной субсидией она сообщала им информацию об отсутствии у них права на налоговый вычет. О том, что К. знала о принадлежности А. к Министерству обороны Российской Федерации, поэтому должна была тщательно проверить источник получения им денежных средств для приобретения квартиры, в суде первой инстанции заявляла и защитник осужденного, однако это утверждение стороны защиты судами проигнорировано и какой-либо оценки в обжалуемых судебных решениях ему не дано.
Оставили без внимания суды первой и последующих инстанций предусмотренную пп. 2 п. 1 ст. 32, ст. 80 и 88 НК РФ обязанность налоговых органов при обращении приобретателя жилого помещения за получением налогового вычета контролировать соблюдение законодательства о налогах и сборах, а также оценивать представленные документы в ходе камеральной налоговой проверки, как и упомянутые автором жалобы указания Министерства финансов РФ и Налоговой службы, доведенные до управлений по субъектам Российской Федерации письмами ФНС России от 5 апреля 2012 года № ЕД-4-3/5716@ и от 30 января 2014 года № БС-4-11/1562@, с рекомендациями по вопросу проведения камеральных налоговых проверок налоговых деклараций по налогу на доходы физических лиц, в которых физическими лицами (военнослужащими) заявлен имущественный налоговый вычет по результатам реализации жилищных прав посредством участия в накопительно-ипотечной системе жилищного обеспечения военнослужащих.
Таким образом, перечисленные в приговоре доказательства не содержат всестороннего анализа и оценки всех исследованных в судебном заседании доказательств, как уличающих, так и оправдывающих подсудимого, не опровергают доводы А. о его невиновности, а потому у судов не имелось достаточных оснований для вывода о доказанности умысла А. на совершение инкриминируемого ему преступления.
Допущенные при рассмотрении настоящего уголовного дела нарушения уголовного и уголовно-процессуального закона являются существенными, повлиявшими на исход дела, в связи с чем приговор 35-го гарнизонного военного суда, апелляционное определение Тихоокеанского флотского военного суда и кассационное определение Кассационного военного суда в отношении А. подлежат отмене, а уголовное дело направлению на новое судебное рассмотрение в суд первой инстанции в ином составе судей.
При новом рассмотрении уголовного дела суду надлежит изучить всю совокупность доказательств в отношении действий А. и дать им правильную юридическую оценку, в том числе учесть правовую позицию Конституционного Суда Российской Федерации, сформулированную в постановлении от 22 июля 2020 года № 38-П «По делу о проверке конституционности части третьей статьи 159 Уголовного Кодекса Российской Федерации в связи с жалобой гражданина Л.».
Кассационное определение Судебной коллегии по делам военнослужащих Верховного Суда РФ от 13.04.2021 г. по делу № 211-УД21-1-К10.
Предупреждение о необходимости неработающему пенсионеру безотлагательно извещать территориальный орган Пенсионного фонда РФ о поступлении на работу носит информационное, а не правовое значение, поскольку указанное предупреждение не содержит последствий нарушения пенсионером. Следовательно, ссылаться на такое предупреждение как доказательство умысла подсудимого на хищение денежных средств при получении социальных выплат, установленных законом, путем умолчания о фактах, влекущих прекращение указанных выплат, недопустимо
Приговор суда по ч. 1 ст. 159.2 УК отменен с прекращением производства по уголовному делу на основании п. 2 ч. 1 ст. 24 УК РФ ввиду отсутствия в деянии состава преступления.
По приговору мирового судьи судебного участка № 5 г. Вышнего Волочка и Вышневолоцкого района Тверской области от 27 января 2017 года (оставленному в части осуждения Б. без изменения апелляционным постановлением Вышневолоцкого городского суда Тверской области от 30 марта 2017 года) ранее не судимая Б. осуждена по ч. 1 ст. 159.2 УК РФ к наказанию в виде штрафа в размере 5 000 рублей с рассрочкой выплаты штрафа на десять месяцев равными частями в размере 500 рублей ежемесячно.
В кассационной жалобе осужденная Б. просила отменить приговор и оправдать ее, поскольку не имела умысла на хищение средств Пенсионного фонда РФ.
Судебная коллегия по уголовным делам Второго кассационного суда общей юрисдикции отменила указанные приговор и апелляционное постановление с прекращением производства по делу на основании п. 2 ч. 1 ст. 24 УПК РФ за отсутствием состава преступления и признанием за Б. права на реабилитацию по следующим основаниям.
В силу ст. 8 УК РФ основаниями уголовной ответственности является совершение деяния, содержащего все признаки преступления, предусмотренного уголовным законом.
Суд установил, что Б. как неработающему пенсионеру была назначена федеральная социальная доплата к страховой пенсии по старости до величины прожиточного минимума пенсионера в субъекте Российской Федерации, которая ежемесячно начислялась к страховой пенсии по старости Б.
В заявлении о назначении пенсии Б. под личную подпись была предупреждена о необходимости безотлагательного извещения территориального органа Пенсионного фонда РФ о наступлении обстоятельств, влекущих изменение размера федеральной социальной доплаты к пенсии или прекращение ее выплаты.
1 апреля 2015 года Б. поступила на работу в ГБУЗ «Вышневолоцкий психоневрологический санаторий № 1 для детей с детскими церебральными параличами», где проработала до 31 июля 2016 года, однако не уведомила об этом территориальный орган Пенсионного фонда РФ, благодаря чему ежемесячно незаконно получала федеральную социальную доплату к страховой пенсии по старости, незаконно завладев таким образом денежными средствами в общей сумме 13 804 рубля 67 копеек, которыми распорядилась по своему усмотрению.
Указанные действия Б. квалифицированы судом по ч. 1 ст. 159.2 УК РФ как мошенничество при получении выплат, то есть хищение денежных средств при получении иных социальных выплат, установленных законом, путем умолчания о фактах, влекущих прекращение указанных выплат.
Вместе с тем специфика данного вида мошенничества заключается в том, что деяние выражается в получении материальной помощи (пособий, компенсаций, субсидий, иных социальных выплат) путем обмана активного [представление заведомо ложных и (или) недостоверных сведений] или пассивного (путем умолчания о фактах, влекущих прекращение выплат).
В обоснование выводов о наличии у Б. умысла на хищение денежных средств путем незаконного получения федеральной социальной доплаты к пенсии суд сослался на заявление осужденной о назначении ей пенсии по старости, в котором она под личную подпись была предупреждена о необходимости безотлагательного извещения территориального органа Пенсионного фонда РФ о поступлении на работу, однако, вопреки данному предупреждению, умышленно умолчала о факте своего трудоустройства, незаконно получая в период работы федеральную социальную доплату к пенсии.
Из материалов дела следует, что на момент заполнения указанного заявления о назначении досрочной пенсии по старости осужденная не имела права на получение федеральной социальной доплаты к пенсии и не получала ее. Указанная доплата была установлена ей лишь спустя два месяца.
Содержащийся в п. 4 бланка заявления о назначении пенсии ряд предупреждений, в том числе предупреждение о необходимости безотлагательно извещать территориальный орган Пенсионного фонда РФ о поступлении на работу, носит информационное, а не правовое значение, поскольку содержит извлечение из различных федеральных законов, регулирующих пенсионное обеспечение, без разъяснения последствий нарушения пенсионером указанных предупреждений.
При этом Федеральный закон от 17 июля 1999 года № 178-ФЗ «О государственной социальной помощи» действительно возлагает на пенсионеров обязанность безотлагательно извещать орган, осуществляющий пенсионное обеспечение, о наступлении обстоятельств, влекущих изменение размера федеральной социальной доплаты к пенсии или прекращение ее выплаты. Однако этой же нормой закона предусматривается, что удержание излишне выплаченных сумм социальной доплаты к пенсии производится в порядке, предусмотренном Федеральным законом от 28 декабря 2013 года № 400-ФЗ «О страховых пенсиях».
Таким образом, законодатель за нарушение пенсионером обязательства сообщать в орган, осуществляющий пенсионное обеспечение, о наступлении обстоятельств, влекущих изменение размера или прекращение выплаты федеральной социальной доплаты к пенсии, предусматривает гражданско-правовые, а не уголовные последствия.
При этом Б. не скрывала факт трудоустройства в ГБУЗ «Вышневолоцкий психоневрологический санаторий № 1 для детей с детскими церебральными параличами», так как на работу была устроена официально, при поступлении предоставила необходимые документы (трудовую книжку, СНИЛС, ИНН), за период ее работы работодателем ежемесячно в Пенсионный фонд начислялись и перечислялись страховые взносы на обязательное пенсионное страхование и предоставлялись индивидуальные сведения, в связи с чем она была уверена, что территориальный орган Пенсионного фонда уведомлен о ее трудоустройстве работодателем, отчислявшим за нее страховые выплаты.
Более того, именно на основании выписки из лицевого счета застрахованного лица управлением Пенсионного фонда РФ было установлено, что Б. в период получения федеральной социальной доплаты к пенсии осуществляла трудовую деятельность, в связи с чем ей было рекомендовано в добровольном порядке возместить излишне полученную сумму федеральной социальной доплаты, что Б. и было сделано еще до возбуждения уголовного дела.
Указанным обстоятельствам при рассмотрении уголовного дела судом первой инстанции не было дано надлежащей оценки, что повлекло за собой незаконное осуждение Б. по ч. 1 ст. 159.2 УК РФ. Суд апелляционной инстанции в свою очередь не выявил допущенные нарушения закона и не устранил их.
Обобщение практики судебной коллегии по уголовным делам Второго кассационного суда общей юрисдикции № 1 (2020).
Уголовное дело в отношении подозреваемого не может быть возбуждено при наличии неотмененного постановления об отказе в возбуждении уголовного дела по тому же факту в отношении того же лица, а в случае возбуждения – подлежит прекращению. Доказательства по такому делу признаются недопустимыми
Обвинительный приговор по ч. 4 ст. 159 УК РФ отменен.
Б. приговорен по ч. 4 ст. 159 УК РФ к 4 годам лишения свободы с отбыванием наказания в исправительной колонии общего режима.
Согласно п. 1 ч. 1 ст. 237 УПК РФ в случае, если обвинительное заключение составлено с нарушением требований УПК РФ, что исключает возможность постановления судом приговора или вынесения иного решения на основании данного заключения, судья по ходатайству сторон или по собственной инициативе возвращает уголовное дело прокурору для устранения препятствий его рассмотрения судом.
Указанные выше требования Химкинским городским судом Московской области при постановлении приговора в отношении Б. не выполнены.
Как видно из материалов уголовного дела, потерпевший К. 2 февраля 2016 года обратился к начальнику УЭБ ПК ГУ МВД России по г. Москве с заявлением о том, что в августе 2014 года передал Б. 300 000 долларов США в целях инвестирования в деятельность ООО «Алнстрой», учредителем которого являлась Б1, а генеральным директором – Б., а в апреле 2015 г. по просьбе Б. в оплату его долговых обязательств передал 100 000 долларов США. В связи с тем, что Б. и Б1 не выполнили условия договоренности и не вернули денежные средства, а потому в их действиях усматривается состав уголовно-наказуемого деяния, К. просил провести соответствующие проверочные мероприятия.
В своем объяснении К. указал, что денежные средства передавались Б. в г. Москве.
После проведения проверок старшим оперуполномоченным УВД по СВАО ГУ МВД России по г. Москве дважды выносились постановления – от 19 февраля 2016 года и 21 апреля 2016 года – об отказе в возбуждении уголовного дела в отношении Б. на основании п. 2 ч. 1 ст. 24 УПК РФ – в связи с отсутствием в его деянии признаков состава преступления, предусмотренного ч. 4 ст. 159 УК РФ, которые отменялись первым заместителем прокурора СВАО г. Москвы.
28 июня 2016 года К. обратился с заявлением к начальнику УВД по СВАО ГУ МВД России по г. Москве, в котором просил не проводить проверку по его обращению в отношении Б., ссылаясь на погашение причиненного ему ущерба.
Постановлением указанного органа дознания от 28 июня 2016 года в возбуждении уголовного дела в отношении Б. вновь было отказано в соответствии с п. 2 ч. 1 ст. 24 УПК РФ – за отсутствием в его деянии признаков преступления, предусмотренного ст. 159 УК РФ.
Указанное постановление было отменено только 19 февраля 2019 года первым заместителем прокурора СВАО г. Москвы с принятием решения о возвращении материала для дополнительной проверки в ОЭБиПК по СВАО ГУ МВД России по г. Москве. Указанный материал 26 февраля 2019 года направлен в СУ ОМВД России по г. о. Химки по запросу следователя.
Вместе с тем 8 декабря 2017 года, то есть до отмены постановления об отказе в возбуждении уголовного дела, К. обратился с заявлением в УМВД России по городскому округу Химки о возбуждении уголовного дела в отношении Б. и Б1 по ч. 4 ст. 159 УК РФ по факту завладения в 2014 году принадлежащими ему денежными средствами в размере 7 500 000 руб. и 120 000 долларов США, указывая на то, что передача денежных средств состоялась в одном из ресторанов в г. Химки, уточнив, что фактически Б. он передал 300 000 долларов США и погасил за него долг в размере 100 000 долларов США, то есть привел те же обстоятельства, которые ранее были предметом проверки УВД по СВАО ГУ МВД России по г. Москве и по результатам которой постановлением от 28 июня 2016 года в возбуждении уголовного дела в отношении Б. было отказано.
На основании обращения К. в УМВД России по г. Химки следователем Следственного управления УМВД по городскому округу Химки 9 января 2018 года было возбуждено уголовное дело в отношении неустановленных лиц по признакам преступления, предусмотренного ч. 4 ст. 159 УК РФ, по факту хищения у К. в августе 2014 года 7 500 000 руб. и 120 000 долларов США.
В ходе расследования уголовного дела Б. сначала 22 августа 2018 года, а затем, в окончательной редакции, 17 января 2019 года предъявлено обвинение в хищении у К. денежных средств в иностранной валюте в сумме, эквивалентной 13 880 542 руб., путем обмана и злоупотребления доверием в особо крупном размере, то есть по ч. 4 ст. 159 УК РФ. 10 декабря 2018 года Б. был задержан, в этот же день в отношении него Химкинским городским судом была избрана мера пресечения в виде заключения под стражу.
Судебная коллегия обращает внимание на то, что по запросу заместителя начальника УМВД России по г. о. Химки от 24 мая 2018 года руководителем УМВД по СВАО МВД России по г. Москве 5 июля 2018 года уже было сообщено о принятом по результатам проверки заявления К. решении об отказе в возбуждении уголовного дела.
При таких обстоятельствах следует признать, что уголовное дело в отношении Б. было возбуждено и доказательства по данному делу были получены при наличии неотмененного постановления об отказе в возбуждении уголовного дела по тому же факту в отношении того же лица, что являлось обстоятельством, исключающим постановление приговора.
С учетом изложенного приговор в отношении Б. подлежит отмене, а уголовное дело возвращению прокурору для устранения препятствий его рассмотрения судом, поскольку обвинительное заключение следует признать не соответствующим требованиям ст. 220 УПК РФ, что исключает постановление судом приговора или вынесение иного решения.
Принимая во внимание, что решение суда об избрании Б. меры пресечения в виде заключения под стражу также было принято в период действия неотмененного постановления об отказе в возбуждении в отношении него уголовного дела и на основании обвинения, предъявленного в нарушение п. 5 ч. 1 ст. 27 УПК РФ, мера пресечения Б. подлежит отмене. Б. из-под стражи освобожден.
Апелляционное определение судебной коллегии по уголовным делам Московского областного суда от 30.03.2021 г. по делу № 22-1302/2021.
Если лицу вменяют хищение на основании договора, то органами предварительного следствия должно быть установлено, при каких обстоятельствах данный договор был подписан обвиняемым, кто явился инициатором подписания данного договора, при каких обстоятельствах данный договор был подписан контрагентом, а также кем и при каких обстоятельствах ставились печать и дата на данный договор. Установление данных обстоятельств является необходимым для решения вопроса о наличии либо отсутствии у обвиняемого умысла на хищение чужого имущества при подписании договора
Сам по себе факт наличия или отсутствия у обвиняемого полномочий как на подписание предварительного договора, так и согласование договора уступки прав при отсутствии доказательств, подтверждающих наличие у обвиняемого умысла на совершение хищения денежных средств при подписании данных договоров, а также подтверждающих факт завладения денежными средствами непосредственно обвиняемым либо лицами, действующими по его поручению, не свидетельствует о наличии в действиях обвиняемого признаков состава преступления, предусмотренного ч. 4 ст. 159 УК РФ.
Подсудимый оправдан по ч. 4 ст. 159 УК РФ.
С. органами предварительного расследования обвиняется в совершении мошенничества, то есть хищении чужого имущества путем обмана и злоупотребления доверием, в особо крупном размере.
Преступление, по версии органов предварительного расследования, совершено при следующих обстоятельствах.
С., являясь на основании распоряжения Правительства Москвы № 8-РП от 10.01.2008 года и приказа руководителя ДГПР № 14-к от 16.01.2008 года заместителем руководителя Департамента градостроительной политики, развития и реконструкции города Москвы – начальником Управления по реализации целевого заказа в строительстве (ДГПР), имея умысел на хищение денежных средств граждан, желающих приобрести квартиру, действуя из корыстных побуждений в не установленное следствием время, но не позднее 11 января 2008 года, в качестве заместителя руководителя Департамента инвестиционных программ строительства (ДИПС) г. Москвы, прекратившего существование как юридическое лицо 7.11.2007 года, не имея полномочий, необходимых для заключения сделок по оформлению прав собственности на квартиру в г. Москве, заключил юридически ничтожный предварительный договор купли-продажи с действующей по его указанию и в его интересах матерью его жены – Я., а также договор уступки прав требования по вышеуказанному договору с Я. и В., датированный 30.12.2007 года, под предлогом которых похитил принадлежащие В. денежные средства на общую сумму 51 375 000 рублей.
Так, в соответствии с постановлением Правительства Москвы № 572-ПП от 3.07.2007 года исполнительной властью города Москвы принято решение о реорганизации ДИПС в форме преобразования в УРИПС. Названное управление являлось правопреемником ДИПС в части всех прав и обязанностей, в том числе и перед третьими лицами, покупателями жилых помещений, существующих у департамента на момент его реорганизации, и до 31.12.2007 года сохранялось в качестве самостоятельного юридического лица в составе Комплекса архитектуры, строительства, развития и реконструкции города Москвы с последующей реорганизацией в форме присоединения к ДГПР.
В соответствии с Положением об УРИПС, утвержденным постановлением Правительства Москвы № 772-ПП от 4.09.2007 года, названному управлению было предписано обеспечить исполнение ряда задач и функций, ранее возложенных на ДИПС, в том числе завершение строительства объектов адресной инвестиционной программы ДИПС; реализацию на коммерческой основе жилых площадей, принадлежащих городу Москве, построенных по городскому заказу, и контроль за данной реализацией в установленном порядке; оформление прав собственности физических лиц на завершенные строительством объекты; обеспечение деятельности МВК, осуществление иных видов деятельности в соответствии с задачами УРИПС, с возложением указанных функций с 1.01.2008 года на ДГПР.
Согласно Положению о ДГПР, утвержденному постановлением Правительства Москвы № 1191-ПП от 25.12.2007 года, названный департамент являлся правопреемником УРИПС в части всех его прав и обязанностей, в том числе и перед третьими лицами, покупателями жилых помещений, физическими лицами, существующих у УРИПС на момент его реорганизации путем присоединения к ДГПР. К основным правам и задачам ДГПР указанным Положением было отнесено в том числе сопровождение и выполнение целевых градостроительных проектов, ранее выполнявшихся под контролем УРИПС и инвестируемых с участием Правительства Москвы, включая обеспечение реализации в установленном порядке жилых площадей и других объектов, построенных по городскому заказу в рамках соответствующих целевых программ, оформление и обеспечение регистрации имущественных прав в установленном законом порядке; заключение в установленном законом порядке в целях обеспечения исполнения задач и возложенных на ДГПР функций соответствующих договоров и соглашений; осуществление других прав и функций в соответствии с федеральным законодательством и нормативно-правовыми актами города Москвы, необходимых для решения ДГПР возложенных на него задач.
В соответствии с распоряжением Правительства Москвы № 1718-РП от 31.08.2004 года и приказом и. о. руководителя ДИПС № 39-к от 02.09.2004 года С. был назначен на должность первого заместителя руководителя указанного департамента, наделенного в соответствии с положением о ДИПС, утвержденным распоряжением мэра Москвы № 701-РМ от 17.07.2001 года, служебным контрактом от 1.11.2005 года, должностным регламентом от 9.01.2007 года, приказами и. о. руководителя ДИПС № 10 от 16.03.2005 года и № 28 от 17.05.2007 года обязанностями по подписанию гражданско-правовых договоров, заключаемых департаментом от имени правительства Москвы по реализации жилой площади на коммерческой основе, и документов по оформлению прав собственности, методических и нормативных материалов по правовой деятельности ДИПС, а также документов, регламентирующих финансовую и хозяйственную деятельность департамента.
После назначения в соответствии с приказом № 44-к начальника УРИПС на должность первого заместителя начальника названного управления с 19.11.2007 года С. осуществлял свои служебные полномочия на основании и в соответствии с Конституцией РФ, федеральным законодательством, нормативно-правовыми актами города Москвы.
Так, С., зная о прекращении существования ДИПС в соответствии с постановлениями Правительства г. Москвы, на основании распоряжения Правительства Москвы № 8-РП от 10.01.2008 года и приказа руководителя ДГПР № 14-к от 16.01.2008 года являясь заместителем руководителя ДГПР – начальником Управления по реализации целевого заказа в строительстве, в не установленное следствием время, но не ранее 11.01.2008 года, находясь на своем рабочем месте, имея доступ к печати ДИПС, а также сведениям о перечне квартир, ранее реализованных ДИПС на коммерческой основе, действуя из корыстной заинтересованности с целью быстрого и неправомерного обогащения, реализуя свой преступный умысел, при не установленных следствием обстоятельствах подготовил и подписал от имени ДИПС с Я., являющейся матерью его жены, действующей по его указанию и в его интересах, предварительный договор купли-продажи квартиры, обремененной правами Г. на основании договора-обязательства мены жилых помещений от 16.10.2007 года, который ранее был заключен им же (С.) как первым заместителем руководителя ДИПС и оплачен путем перечисления на счет ДИПС денежных средств, а также для придания совершаемым им действиям видимости законности заверил его оттиском печати ДИПС. Таким образом, при указанных условиях сделка между Я. и С. в качестве заместителя руководителя ДИПС являлась ничтожной в связи с повторной реализацией указанной квартиры.
После чего в продолжение своего преступного умысла С. привлек дочь Я. – В. и ее сожителя А., при помощи которых подыскал риэлтора ООО «ЛюксДом-Ипотека» Ю., а она, в свою очередь, – потенциального покупателя вышеуказанной квартиры В. В дальнейшем, 11.01.2008 года, Я. в присутствии А., В. и сотрудника ООО «ЛюксДом-Ипотека» В. предъявила В. и его представителям С. и О. подписанный С. не имеющий юридической силы договор купли-продажи квартиры, заключенный с Я., чем ввела В. в заблуждение относительно легитимности указанной сделки и последующих сделок по купли-продаже указанной квартиры, в связи с чем введенный в заблуждение В., заинтересованный в покупке указанной квартиры, действуя через своих представителей, риэлторов ООО «ЛюксДом-Ипотека», заключил с Я. договор возмездного оказания услуг.
С целью последующей реализации намерений по приобретению квартиры между Я. и В. было подписано соглашение о задатке от 11.01.2008 года, согласно которому Я. приняла от В. денежные средства в сумме 4 895 920 руб., эквивалентных по курсу Центрального Банка России на дату заключения соглашения 200 000 долларов США, в счет стоимости приобретаемого последним права на недвижимое имущество, которые в действительности 11.01.2008 года в не установленное следствием время, находясь в офисе ООО «ЛюксДом-Ипотека», А. получил от В. и при не установленных следствием обстоятельствах передал С., который, в свою очередь, их похитил.
Затем в не установленное следствием время, но не позднее 11.01.2008 года, С. при не установленных следствием обстоятельствах подготовил договор уступки права требования между ДИПС в лице С., Я. и В., который передал Я. для подписания ей и В.
22.01.2008 года А., действуя по поручению С., арендовал банковский сейф № 2.8 в помещении ЗАО «КБ „Кедр“» (г. Москва), заключив с указанным банком соответствующий договор, предполагая использовать его для сохранности денежных средств, передаваемых В. за уступку Я. прав по предварительному договору купли-продажи вышеуказанной квартиры, а также гарантий исполнения договорных обязательств. Затем в соответствии с достигнутой между Я. и В. договоренностью последний, введенный в заблуждение легитимностью заключенного С. и Я. договора купли-продажи квартиры, в этот же день, то есть 22.01.2008 года, находясь в помещении ЗАО «КБ „Кедр“» (г. Москва), заложил в указанный банковский сейф 46 375 000 рублей, для того чтобы впоследствии, после согласования С. как заместителем руководителя ДИПС договора уступки права требования между Я. и В., в соответствии с условиями договора аренды банковского сейфа А. или Я. получили возможность доступа к заложенным в указанный банковский сейф денежным средствам.
Далее в этот же день, то есть 22.01.2008 года, в дневное время риэлтор Ю., действуя по поручению А., в соответствии с достигнутой между В. и Я. договоренностью совместно с представителем В. – С. – прибыл к зданию ДГПР, где через не установленное следствием лицо, действующее по поручению С., передал последнему три экземпляра ранее изготовленного С. договора уступки права требования, уже подписанные Я. и В., которые С., осведомленный об обременении вышеуказанной квартиры правами Г., в тот же день подписал как заместитель руководителя юридически прекратившего свое существование ДИПС и заверил их оттисками печати ДИПС, после чего передал через не установленное следствием лицо Ю. и С., которые, в свою очередь, предоставили их своим доверителям.
Получив экземпляр указанного договора, подписанного С. и заверенного печатью ДИПС, Я. при не установленных следствием обстоятельствах в не установленное следствием время, но не позднее 25.01.2008 года, изъяла из банковского сейфа № 2.8 в помещении ЗАО «КБ „Кедр“» (г. Москва) денежные средства в размере 46 375 000 рублей, принадлежащие В., после чего при не установленных следствием обстоятельствах передала их С., который, в свою очередь, их похитил.
Для придания совершенным сделкам законного вида во исполнение договора, заключенного между ДИПС в лице С. и Я., при не установленных следствием обстоятельствах С., используя в том числе денежные средства, полученные Я. от В. по соглашению о задатке (приложение № 01 от 11.01.2008 года к договору возмездного оказания услуг, связанных с отчуждением недвижимого имущества), а также заложенные в банковский сейф В. и изъятые оттуда Я., 17.01.2008 года, 18.01.2008 года и 25.01.2008 года перечислил на счет ДИПС через подконтрольное ему не ведущее реальной коммерческой деятельности ЗАО «ТехПромСити» денежные средства на общую сумму 16 453 160 руб., указав в качестве назначения платежей оплату по договору от 30.12.2007 года, а как основание перечисления денежных средств – несуществующие письма № 07 от 17.01.2008 года, № 08 от 18.01.2008 года и № 12 от 25.01.2008 года.
Кроме того, с целью исключения привлечения себя, а также привлеченных им лиц к уголовной ответственности, сокрытия противоправного характера своих действий и придания им видимости законных С. не позднее 11.08.2009 года при помощи своего бывшего подчиненного И., ранее занимавшего должность секретаря межведомственной комиссии (далее – МВК), имевшего доступ к электронным файлам протоколов заседания указанной комиссии, внес не соответствующие действительности изменения в протокол № 4 заседания МВК от 21.06.2007 года, а именно в пп. 1.17 и 2, исключив из них сведения о проведенной ОАО «Мосжилрегистрация» оценке рыночной стоимости квартиры Г., о принятых межведомственной комиссией решениях относительно установления стоимости одного квадратного метра при отчуждении квартиры, а также решения о реализации указанной квартиры путем обмена на квартиру Г.
Таким образом, С. из корыстных побуждений, неправомерно действуя в качестве заместителя руководителя ДИПС г. Москвы, прекратившего существование как юридическое лицо 7.11.2007 года, зная о существовании договора обязательства мены жилых помещений от 16.10.2007 года с Г., а следовательно, понимая, что Г. будет претендовать на получение квартиры согласно условиям указанного договора, при описанных обстоятельствах подыскал потенциальную жертву мошенничества В., от которого с целью осуществления мошенничества скрыл существование договора с Г. и отсутствие у него полномочий должностного лица – заместителя руководителя ДИПС, заключил от имени указанного департамента юридически ничтожный предварительный договор купли-продажи, датированный 30.12.2007 года, с действующей по его указанию и в его интересах матерью его жены Я., а также договор уступки прав требования по вышеуказанному договору, датированный 30.12.2007 года, под предлогом которых в период с 11.01.2008 года по 25.01.2008 года описанным способом похитил принадлежащие В. денежные средства на общую сумму 51 375 000 рублей.
По предъявленному обвинению подсудимый С. вину не признал и в суде дал показания о том, что преступление в отношении В. и Г. он не совершал. Пресненским районным судом г. Москвы в отношении него был постановлен оправдательный приговор по тем же обстоятельствам, которые изложены в предъявленном ему обвинении в совершении преступления, предусмотренного ч. 4 ст. 159 УК РФ. Договор между Правительством г. Москвы в лице Департамента инвестиционных программ и В. носит исключительно гражданско-правовой характер. Обстоятельств заключения договора обязательства мены жилых помещений от 16.10.2007 года с Г. он, С., не помнит. Действительно, от Г. поступило обращение об улучшении жилищных условий. Данный вопрос должен был быть рассмотрен на заседании межведомственной комиссии, однако фактически не рассматривался. С Я. предварительный договор купли-продажи от 30.12.2007 года он подписал на общих основаниях. В. попросила его помочь в приобретении квартиры, на что С. познакомил ее с И., который и занимался этим вопросом. Весь пакет документов и все договоры готовились полностью отделом реализации жилого и нежилого фонда, возглавляемым И. После подписания представленных С. документов их забирал секретарь, затем подписанные документы забирал кто-то из отдела И. Дату в договоре С. не проставлял. Дата и номер на договоре проставлялась отделом И. Гербовая печать ДИПС г. Москвы на основании распоряжения руководителя ДИПС находилась на ответственном хранении главного бухгалтера ДИПС и доступа к ней С. не имел. С. не было известно о том, что В. продает квартиру. Трехсторонний договор уступки права требования от 30.12.2007 года между Я., В. и Департаментом С. подписал на общих основаниях, когда указанный договор поступил ему в папку для подписания документов из отдела реализации жилого и нежилого фонда Департамента, возглавляемого И. В период реорганизации ДИПС заключенные управлением договоры были подписаны от его лица, поскольку все организации были правопреемниками. При всех реорганизациях Правительством г. Москвы было принято решение о том, что система инвестиционного фонда (ДИПС) будет работать в случае реорганизации до исполнения последнего предварительного договора купли-продажи. Даты на предварительном договоре купли-продажи от 30.12.2007 года между ДИПС г. Москвы и Я. и на трехстороннем договоре уступки права требования между Я. и В. при участии ДИПС г. Москвы от 30.12.2007 года С. не проставлял. Никаких денежных средств от реализации Я. квартиры В. он, С., не получал, никаких денежных средств ни Я., ни В. никогда ему не передавали. После увольнения И. не сдал по акту документы по вопросам, рассматриваемым МВК. По этому поводу в управлении, являвшемся правопреемником ДИПС, было проведено совещание с участием руководителя И. На совещании было установлено, что документы по работе комиссии по реализации жилья находились у И., которому было дано указание передать все необходимые документы И. После этого часть документов по работе комиссии И. передал И., а часть была утеряна. К И. с просьбой изменить пункты в протоколе МВК от 21.06.2007 года С. не обращался. И. работал в ЗАО «Интеко», где была жесткая пропускная система, и пройти в здание можно было только по предварительно заказанным пропускам. С. действительно написал и передал В. обязательство о возвращении потерпевшему 30 546 675 рублей, поскольку В. отказалась производить какие-либо выплаты, а Я. является пенсионеркой и не имеет возможности погасить перед В. задолженность.
Органами предварительного следствия не устанавливалось, при каких обстоятельствах и когда Я. либо В. обращались в ДИПС с просьбой продать им квартиру и обращалась ли они вообще с такого рода заявлением, принималось ли какое-либо решение по их заявлению, если принималось, то кем и когда. Также органами предварительного следствия не устанавливалось, при каких обстоятельствах данный договор был подписан Я., кто явился инициатором его подписания, при каких обстоятельствах данный договор был подписан С., а также кем и при каких обстоятельствах ставилась печать и дата на данный договор. Установление же данных обстоятельств является необходимым для решения вопроса о наличии либо отсутствии у С. при подписании предварительного договора умысла на хищение чужого имущества.
Свидетель В., которая работала помощником С., пояснила, что С. никогда не просил ее напечатать какой-либо договор купли-продажи квартиры.
По обстоятельствам подписания предварительного договора купли-продажи никто из представленных стороной обвинения свидетелей не дает никаких показаний.
Таким образом, в ходе судебного следствия был установлен только факт проставления С. своей подписи в предварительном договоре купли-продажи квартиры, однако иные обстоятельства, имеющие значение для дела, не были доказаны, а именно не было представлено доказательств, подтверждающих факт изготовления предварительного договора непосредственно С. либо иным лицом по его просьбе или поручению, факт осведомленности С. при подписании предварительного договора о желании Я. реализовать квартиру и наличие на момент подписания данного договора у С. умысла на хищение денежных средств В., не доказан тот факт, что Я. при подписании предварительного договора действовала по указанию С., имеющего намерение в дальнейшем совершить хищение денежных средств. Стороной обвинения не представлено каких-либо объективных доказательств данным обстоятельствам, равно как и доказательств, опровергающих доводы С. о своей непричастности к указанным фактам.
