скачать книгу бесплатно
– Ого! – восхитился Снеговик – Ты тоже говоришь, как ученый человек.
– Я много пожила на этом свете и родила немало котят. Скажи мне лучше, что привело тебя в наш поселок?
– Что ты имеешь в виду?
– Такие существа, как ты, появляются не просто так, а с каким-то предназначением или служат знамением. Может, нас ждет очередной апокалипсис?
– О! – Снеговик даже немного растерялся. – Ты не только говоришь, как ученый человек, ты и думаешь, как ученый человек. Красота и ум – страшная сила.
– М-р-р-р, – такие комплименты приносили Ми-име истинное наслаждение.
Она все же хотела повторить своей вопрос о предназначении, но в это время на горизонте появился Байкал. Он бежал трусцой по дороге, проходящей мимо детской площадки. Пес сытно поел, немного побеседовал с Прохором, вздремнул в будке и теперь хотел продолжить общение с понравившимся ему снежным существом.
И хотя кошка не боялась Байкала, но находиться рядом с ним ей не предоставляло большого удовольствия. От него противно воняло псиной, к тому же поговаривали, что он питается мышами, а Мяукала не любила извращенцев…
«Мляу», – она мысленно выругалась страшным кошачьим ругательством, которое, если его перевести в нескольких словах, означало: «Да подавиться тебе свои хвостом». Это было универсальное ругательство всех кошек мира, поэтому Снеговика оно нисколько не покоробило – он его слышал уже не первый раз. Кошки и сами мало придавали внимания смысловому значению этого ругательства и часто использовали его лишь для связки слов…
– Поговорим после, – сказала Мяукала и гордо пошагала в противоположном направлении.
Ночью, когда заснули все обитатели поселка, Снеговик стал слушать деревья. Он не понимал их языка, но отчетливо слышал их голоса – они были похожи на редкие и протяжные вздохи. По сути, нельзя было утверждать, что эти вздохи являются продуктом интеллекта. Возможно, они – лишь акустический фон жизнедеятельности сложного органического существа, каким являлись деревья. Например, такой шум могли издавать медленные подвижки древесного сока под действием перепадов атмосферного давления. Однако Снеговику почему-то верилось, что деревья не просто органические существа, но существа разумные. Во всяком случае, Кодекс не отрицал такой возможности. Один из тезисов Кодекса говорил: «Единственное существо на земле, которое не мыслит – это рыба». Это утверждение не было твердым доказательством разумности деревьев, но оно и не опровергало его.
Многие годы Снеговик пытался расшифровать эти вздохи, тратил на это излишки своей энергии, но до сих пор так и не смог этого сделать…
«Звезды – это оптический мираж, возникающий из-за квазибустулярных искажений пространства».
Кодекс Снеговика.
Двадцать шестое декабря. Пятница.
Обитатели поселка – и люди и животные – ждали выходных с разными чувствами. Кто-то предвкушал приятных впечатлений, а кто-то, наоборот, не любил эти дни.
Больше других не любил выходные Алексей. Аборигены вероломно нарушали его спокойствие и единоначалие. Они бесконечным потоком шли в штабную избу и девяносто девять процентов из них шли с жалобами и угрозами. Аборигены требовали незамедлительно заменить, отремонтировать, заколотить, а у Алексея в распоряжении было только пять таджиков, да и тем не хватало квалификации.
– Вы же сами голосовали за сокращение штата работников, – оправдывался он. – У меня лишних людей нет. Придется подождать.
Но ждать никто не хотел, поэтому Алексею приходилось выслушивать не совсем приятные слова, а отвечать на них соответствующим образом он не мог, так как Тарас Алексеевич строго-настрого наказал ему – абориген всегда прав…
Охранникам в выходные тоже приходилось не сладко. Начиная со второй половины пятницы, они вынуждены были то и дело выскакивать из вагончика на улицу, чтобы открывать ворота для въезжающих автомобилей. В субботу и воскресение тоже было трудно: аборигены часто выезжали из поселка в ближайший магазин, поэтому спокойно посидеть и посмотреть телевизор или поиграть в карты не получалось даже полчаса. Да и Алексей с наступлением выходных проявлял чрезмерную ретивость. Он тем самым хотел показать аборигенам, что не зря получает свою зарплату.
Зато таджикам выходные были в радость. И хотя работать приходилось больше, чем в будни, но зато жизнь их наполнялась в эти дни новыми красками. Гонимые миграционными законами, они не смели высунуть носа за пределы Барханов, и пять дней недели фактически варились в собственном соку. Только в выходные аборигены, словно свежий ветер, приносили шум и веселье внешнего мира. Среди них были женщины и дети, и таджики находили удовольствие хотя бы поглядеть на этих милых существ человеческого рода, вспомнить о своих родных женщинах и детях, сладко взгрустнуть о родине и отметить на календаре, что до долгожданного отпуска осталось неделей меньше…
Таджиков в Барханах осталось только пятеро. Раньше их здесь было больше десяти, да еще вместе с ними несколько украинцев, молдаван и костромчан. Экономический кризис и желание аборигенов сократить до минимума управленческие расходы привели к полному истощению поселковой рабочей силы. Сначала избавились от дорогих костромчан, потом – от украинцев и молдаван. Остались только таджики, да и тех вдвое меньше, чем раньше…
Жили таджики не впроголодь, но и без излишеств. Алексей снимал с их и без того скромной зарплаты какой-то придуманный им налог в размере двадцати процентов, смысл которого они не понимали, но спорить с Алексеем боялись. При этом работать после сокращения штата приходилось втрое больше. Поселок был еще не достроен, поэтому помимо ежедневных задач, вроде той же расчистки дорог от снега и уборки мусора, они должны были копать траншеи для коммуникаций и дренажа, пилить доски, вкапывать столбы, перетаскивать бревна и прочее, прочее. Каждый день проходил, как один – в постоянном напряжении мышц и почти в полном безучастии ума. Только в выходные это однообразие нарушалось новыми лицами и звуками…
Вместе с таджиками вечера пятницы ждало с нетерпением все зверье, обитавшее в поселке и поблизости от него. Ждал Байкал – ему нравилось играть с детьми; ждал Прохор – у него появлялось больше возможности показать свое сторожевое мастерство и вволю налаяться; ждала Мяукала (Ми-има) – у нее выходные ассоциировались с вкусными котлетами и комплиментами ее красоте; ждали вороны – мусорный контейнер на выезде из поселка за субботу и воскресение наполнялся до краев; ждали воробьи – для них люди привозили вкусные семечки и насыпали их в кормушки; ждали мышки-полевки – в подполе разогретого дома можно было насладиться теплом на всю оставшуюся неделю. Даже местный дятел ждал – хотя ему ничего от людей не перепадало, но общее веселье так вдохновляло его, что он еще усерднее начинал обстукивать окружающие поселок деревья…
– Ну, так каково же твое предназначение? – снова задала этот вопрос Мяукала в пятницу утром.
Продолжить разговор со Снеговиком в другое время ей не удалось, потому что Байкал не давал ей этого сделать. Он словно прописался на детской площадке. Несколько раз во второй половине четверга кошка пыталась застать Снеговика в одиночестве, но всякий раз тут обязательно находилась эта бестолковая псина. Поэтому Мяукала проснулась в пятницу пораньше и первым делом пришла сюда, пока Байкал наслаждался завтраком.
Снеговик очень ей обрадовался. Он находился в трепетном ожидании вечера, когда должен был появиться Создатель, а время тянулось бесконечно долго, поэтому любое общение, которое могло скоротать минуту-другую, приносило ему удовольствие. Тем более, общение с этой кошкой, которая показалась Снеговику очень интересным собеседником.
– Ми-има! – воскликнул он, увидев ее. – Что же ты так давно не приходила?
– Х-мяу, – ухмыльнулась та. – Да разве ж к тебе можно подступиться. Ты просто звезда Бархан. То вороны, то мыши. Этот придурок, мляу, и вовсе не отходит от тебя.
– Зря ты так, Байкал хороший пес. Добряк, каких поискать. Болтливый только очень. И не очень ловкий. Так распрыгался, что посох у меня выбил.
Только сейчас кошка обратила внимание, что обрезок пластмассовой трубы, который Снеговик называл посохом, валялся в метре от него. Без него Снеговик казался не таким важным, каким он представился кошке вчера.
– Эх-мяу, – посочувствовала она. – В следующий раз он ненароком снесет твою голову.
– Ничего страшного. Приедет Создатель и все поправит.
– Ты думаешь, он еще помнит о тебе?
– Увидит, вспомнит.
– Не знаю, не знаю, – Мяукала сомнительно повела головой. – Люди очень неблагодарные и очень непостоянные существа, мляу. Сегодня они могут приласкать, завтра могут крикнуть «брысь».
– Человек не виноват в том, что он такой.
– А кто виноват?
– Я не знаю. Так говорит наш Кодекс.
– Кодекс?
– Это что-то вроде закона.
– Вы совсем как люди. Они тоже помешаны на своих законах, которые сами же придумали.
– А тебе это не нравится?
– Закон для всех один – это закон природы. Ничего другого придумывать не надо. Люди сами оторвались от природы и сами перестали соблюдать ее законы. Вот и приходится придумывать свои…
– Ты не любишь людей, но живешь за счет них.
Кошка осеклась. Последние слова показались ей укором, причем справедливым и от этого особенно обидным. «Только морали нам здесь не надо, – подумала Мяукала, – пусть она остается людям».
Снеговик слышал ее мысли, но не подал виду, хотя мысли кошки его немного обеспокоили. «Не возгордился ли я?» – возник у него тревожный вопрос. Он, как и все снеговики, очень боялся заболеть гордыней, потому что гордыня для Снеговика – смерть. Так говорил Кодекс.
«Не надо быть таким надменным», – решил он для себя.
– Ну, так каково же твое предназначение? – спросила кошка, решив переменить тему.
Снеговик не предполагал, что на это вопрос ему придется отвечать так рано – ведь не прошло и недели после его воплощения. Кроме того, он не думал, что на этот вопрос ему придется отвечать кошке. Этот вопрос задавался ему практически каждый год, но обычно его задавал Слышащий, то есть человек, который был наделен способностью слышать Снеговика. Согласно Кодексу, в любой местности, куда попадал Снеговик, должен быть один такой человек. Чаще всего это были дети, а они задавали ему этот вопрос не так прямо, как Мяукала, и с другой интонацией. Один мальчик в Германии так и сказал ему: «Если ты не исполняешь желаний, то зачем ты вообще приперся сюда?».
– Я здесь, чтобы предупредить людей об опасности, – ответил он кошке после недолгой паузы. – Таково мое предназначение.
Хвост Мяукалы вздрогнул – это движение выдало ее волнение.
– Людей ждет беда? – спросила она.
– Не только людей. Барханам грозит пожар. Сильный пожар. Все здесь сгорит.
Кошка молчала и смотрела в картофелины. У нее не было никаких предрассудков. Она понимала, что у этого снежного болванчика нет надобности обманывать ее. Шутить он, по всей видимости, тоже не способен. Поэтому, если он говорит, что им грозит пожар, то, скорее всего, так оно и случится. Когда снег начинает говорить, земля начинает гореть. Иначе, с какой стати он здесь. Ведь не мерещится он ей, как не мерещится и другим…
– Мляу, – выругалась она. – Ты это точно знаешь?
О пожаре Снеговик узнал из воскресного разговора Алексея и Тараса Александровича. Он слышал его весь – от первого слова до последнего, хотя от заговорщиков его отделяли сотня метров и толстые бревенчатые стены. Микрофоном и видеокамерой ему служили молекулы воды, которые находились всюду – в чайнике, в инее оконных щелей, в тающем снеге на шубе Тараса Александровича. Снеговик был частью всемирного водного пространства, поэтому его информационные возможности были очень обширны. Они ограничивались только энергетическими ресурсами самого Снеговика, которые были конечны, но возобновляемы. В этом было его природное свойство…
– Вот для этого я и приехал, – сказал Тарас Александрович, нисколько не подозревая о том, что его кто-то может подслушивать. – Надо серьезно поговорить, Алеша, пока никто нам не мешает. Наступают такие времена, когда требуются решительность и надежность… Твоя надежность и моя решительность.
– Что случилось?
– Да ты чаю сначала налей.
Алексей дрожащими руками налил чай и поставил чашку перед начальником. Тарас Александрович навис над столом – большой, решительный мужчина. Таких любят женщины, и уважают мужчины. Он всегда знает, что делать. Для него нет безвыходных ситуаций. То, что говорит он, так оно есть, и так оно будет.
– Садись, Леша. Слушай.
Алексей сел.
– Вот последняя информация – газопровод провести в Барханы невозможно. В понедельник был суд. Он окончательно решил, что требования Куркова правомерны, и отказал в обжаловании…
Алексей цокнул языком. Он, хотя не имел больших полномочий в «Z&Зет», был немного в курсе этой газовой проблемы.
Строительство газопровода в Барханы уже несколько лет тормозилось из-за того, что владелец соседних к поселку угодий – некий Александр Курков – выставил совершенно неподъемную цену за коридор земли. Руководство «Z&Зет» судилось с ним несколько раз, но все суды постановляли, что Курков волен выставлять такую цену, какую хочет. Вести газопровод в обход владений Куркова было экономически нецелесообразно – дешевле выплатить аборигенам компенсацию и отказаться навсегда от этой затеи. В конце концов, совет директоров остановился именно на таком решении, то есть на компенсациях, но в самый последний момент грянул кризис, и компания в одночасье оказалась на грани банкротства. Ни о каких компенсациях уже не могло идти речи. Оставалось одно – додавить Куркова через суд.
На последнее заседание суда возлагались большие надежды. Был нанят очень известный адвокат, который уверял, что с подобными делами ему уже приходилось сталкиваться и что, якобы, выигрыш у них уже в кармане. Адвокату заплатили хороший гонорар. Тем не менее, и этот суд был проигран. Далее упорствовать было бессмысленно. Теперь, для недопущения банкротства, нужно было действовать другими методами – менее законными.
– И что же делать? – спросил Алексей.
Тарас Александрович тяжело вздохнул.
– Позавчера было собрание акционеров, – сказал он. – Предлагались два решения, – Тарас Александрович сделал паузу в поисках нужных слов. – Первое, что рассматривалось – это неформальное давление на Куркова. Ты понимаешь, о чем я?
Алексей кивнул и напрягся.
– Этот путь был отвергнут большинством голосов, – продолжал Тарас Александрович. – Курков не так прост. У него связи. Неформальное давление на него может обернуться взаимными неприятностями. Нам война не нужна.
Алексей слушал, открыв рот.
– В итоге собрание проголосовало за второе предложение… Так как газопровод мы провести сюда не можем, то рано или поздно придется выплачивать компенсацию тридцати двум владельцам домов в Барханах. Таких денег в компании сейчас нет, и в ближайшее время не предвидится. Это значит, что надо отказаться от этого поселка.
– То есть, как это – отказаться? Продать?
– Кто его сейчас купит, – усмехнулся Тарас Александрович, откинулся на спинку стула и взял чашку с уже остывшим чаем. – Нет, продать его сейчас нереально. Но есть другое решение. Дело в том, что поселок застрахован. Страховка, конечно, не окупит всех затрат, но, во-первых, это кэш, реальные деньги, которые сейчас так нужны. А во-вторых, таким маневром мы можем избавиться от поселка. Он убыточен и висит на балансе тяжелым грузом. Инвестиции себя не оправдали. Ты не согласен?
Алексей нервно сглотнул.
– Извините, Тарас Александрович, – пролепетал он. – Я не совсем понял, что решили акционеры.
– Разве я не сказал? Э-э… Акционеры большинством голосов решили привести поселок в негодность, то есть… То есть сжечь Барханы…, – Тарас Александрович невинно улыбнулся, словно речь шла об обычной коммерческой операции.
– Сжечь? – переспросил Алексей и по инерции тоже улыбнулся. До него не сразу дошло, что Тарас Александрович не шутит, а когда дошло, он даже побледнел и тяжело задышал, толстое его лицо покрылось испариной. – Когда?
– В ночь с тридцать первого декабря на первое января.
Алексей ахнул…
Решение сжечь Барханы было ужасным само по себе, но более всего ужасным было то, что пожар запланирован на Новогоднюю ночь. Алексей сразу же представил себе эту картинку: всеобщая паника, крики женщин и детей, пьяные мужики мечутся в поисках огнетушителей – и все это происходит под звуки мирных новогодних бубенцов. Не по-человечески как-то получалось, кощунственно…
Но у Тараса Александрович были свои, вполне разумные, аргументы на этот счет:
– Понимаешь, Леша, – он даже приобнял своего подчиненного за плечи, чего никогда раньше не делал. – Другого более удобного момента у нас не будет. Ведь для того, чтобы получить страховку, нужна правдоподобная легенда. Новогодняя ночь самое пожароопасное время в году – фейерверки, бенгальские огни, свечи. Конечно, праздник людям мы изрядно подпортим. Но, в итоге, они тоже в обиде не останутся. Все они застраховали свои дома и получат полную их стоимость, а с учетом колебаний курса доллара еще и выиграют. Здоровью их тоже ничего не угрожает – все рассчитано до мельчайших пунктиков. Небольшая нервная встряска и не более того. Зато такой Новый год они потом всю жизнь вспоминать будут…
– Мляу, – снова выругалась кошка, когда узнала подробности. – Вот они твои люди! У них все застраховано, а о животных, конечно, никто не подумал. Неужели нельзя их остановить?
– Не знаю, – ответил Снеговик. – Для начала мне надо предупредить людей, но для этого нужно выяснить, кто из них способен слышать меня.
– А разве люди тебя не слышат?
– Нет. Но обязательно должен быть один, кто услышит. Надо найти его и рассказать о грозящей беде. Трудность заключается только в том, что, как правило, Слышащий – это ребенок.
– Ну и что?
– Ребенок сам предотвратить беду не может. Ему нужно рассказать обо всем взрослым, но взрослые стали слишком недоверчивы. Они скорее примут своего ребенка за сумасшедшего, чем поверят в то, что он разговаривал со снеговиком. И тогда…
– Что тогда? Говори!
– И тогда беда все равно произойдет. К сожалению, за последние двести лет так было почти всегда.
– Тогда в чем же твое предназначение? Просто предупредить?
– Да.
– И все? Предупредить и после этого спокойно наблюдать за тем, как твое предупреждение мляукается (кошачье выражение, которое можно перевести: «идет коту под хвост»)?
– Не спокойно, Миимочка, поверь мне, очень не спокойно. Мне это тоже больно видеть.
– Ха-мяу! Ему больно! Более бестолкового прорицателя я не видела.
– А ты видела много прорицателей?
– Не твое дело, мляу! – резко огрызнулась она.
