Путь одиночки

скачать книгу бесплатно

Путь одиночки
Ольга Геннадьевна Соврикова

Магический мир полон волшебных тайн, артефактов и других диковинок. Но когда их разгадывать и уделять учебе внимание? В каждом селе горят костры, а на трактах промышляют разбойники. Люди истребляют друг друга, потому что боятся всего неизвестного. В такой ситуации более верными и преданными друзьями становится нечисть.

Родиться нечитаемым магом – значит быть ненавистным всеми изгоем. Чужой для одаренных, чужой для простых смертных. Мама обещала, что я стану великим целителем, если буду очень осторожен и изберу путь одиночества. Но как мне исполнить ее волю, когда мой дар не позволяет мне обойти чужую беду стороной? А неуемное любопытство втягивает меня в незабываемые приключения.

Ольга Соврикова

Путь одиночки

Пролог

Он уходил, уверенно ступая по хорошо заметной тропинке. Его шаги были легкими, походка напоминала поступь крупного хищника. Не оглядываясь и не задумываясь о том, кого он оставляет позади, молодой, уверенный в себе и в своих силах парень стремился вперед к своей мечте. Рассвет только начинал вступать в свои права. Макушки могучих деревьев Великого леса тронули самые первые лучи небесного светила. Дорога манила его и звала. И зов этот был для него милее всего на этом свете.

Высокий, с густыми русыми волосами, небрежно собранными в низкий хвост и великолепно развитым телом. Черты его лица были правильными и невероятно привлекательными, глаза цвета грозового неба, губы чуть искривлены саркастической усмешкой. Казалось, что к формированию его образа приложил руку сам Бог-покровитель. Одет он был в добротную, крепкую одежду, за плечами удобно располагался вещевой мешок, на поясе закреплены ножны с мечом.

Уходя, парень ни разу не оглянулся на ту, которая провожала его этим утром. На ту, в чьих глазах блестели непролитые слезы, чьи ладони были судорожно сжаты в кулаки, а закушенные губы сдерживали крик. У нее тоже была гордость и униженно просить его остаться она не могла. Знала, что он единственный для нее, что уносит он с собой ее душу, но бежать следом и умолять остаться не могла. Слишком решительно он уходил, слишком молод был пока и горяч. Разные у них были мечты, желания и возможности.

Утро вступало в свои права. Небольшое село неторопливо просыпалось. Перекликались птицы, требовательно подавала голос и более крупная живность на крестьянских дворах. На крыльце маленького домика, отстроенного на краю селения чуть в стороне от всех остальных, стояла высокая стройная девушка с черными, как смоль, волосами. Ее лицо очень ярко отражало ее не совсем обычное происхождение. Глядя на красавицу, ни у кого не вызывало сомнения то, что одним из ее родителей наверняка был высокородный. Не бывает у простых крестьянок таких аристократичных черт и гордого взгляда. Ее черные глаза, пугающие односельчан, всегда смотрели прямо и твердо. Именно за этот взгляд, за ум и умение лечить, за то, что никогда не отвечала ударом на удар, обидой на обиду, за то, что не такая, как все, не принимали в свой круг люди.

Сегодня последний день. Это она знала также точно как и то, что произойдет к концу этого дня. Слишком много девичьих сердец растревожил уходящий под сень Великого леса парень. Слишком явное предпочтение он выказал молоденькой деревенской знахарке, оставшейся без покровительства и защиты воспитавшей ее бабушки Маленьи. Старая знахарка умерла еще по зиме, а у молоденькой девушки было слишком много проблем. Ее не любили. За что? Парни – за недоступность, девки – за красоту, старухи – за неуступчивость, бабы – за то, что даже женатые мужики пытались ухаживать за ней. И именно сегодня их терпению придет конец. Девушка знала, что полюбив и пойдя на поводу у своих чувств, она подпишет себе смертный приговор. Ей не простят – ее гордости и его пренебрежения остальными. К вечерней зорьке дочка кузнеца, считающая себя непризнанной красавицей села и незаслуженно обиженной, убедит всех, что «ведьма» отравила корову, навела порчу на бабку Канью, да и младенец у жены трактирщика умер по ее вине. А значит «ведьму» надо сжечь.

Запылала небольшая избушка. Крепко подпертые двери и ставни вселяли собравшимся возле неё людям уверенность в том, что демоново отродье не выберется из огня. Некому будет мстить. Люди громко кричали обвинения, потрясая палками и камнями. Но ничто не длится вечно. Домик догорал. Удивительно сильный и ненасытный огонь стихал, оставляя после себя лишь угли и остов от небольшой печи. Стихал говор и шум, пришло осознание содеянного. Пряча друг от друга глаза, селяне стали расходиться. Совершенно неожиданно к толпе подбежал рыдающий ребенок и, хватая за руки высокого, кряжистого мужика, запричитал:

– Мамка… Мамка упала и не встает, Лушка плачет, а маленький уже не дышит…

В село пришла беда, но отныне им придется справляться со своими бедами самим. Нет больше бабки Маленьи, умерла. Нет больше в селе и Черной Ланьи. Именно ее они сожгли вместе с избушкой, именно за ее метаниями в дыму и огне они наблюдали с таким неистовством, желая смерти своей благодетельнице, и теперь им придется держать ответ перед богами.

В то время, когда они в молчании расходились по домам, с опушки леса за ними наблюдала та, в чьей гибели не сомневался ни один из них.

Ланья. Черная Ланья. Целительница и ведунья, универсальный маг и прорицатель, редкое сочетание дара позволило ей выйти из огня живой. Совсем не ее метания в огне видели люди. Тень, всего лишь тень. Уже давно была готова девушка к уходу из деревни. Ждала лишь его. Ждала единственной в своей жизни встречи с ним. Дождалась. Теперь ей осталось совсем немного, но за это время она должна успеть передать все, что она знает своему сыну, которого еще нет. Как же тяжело, знать, что было, что будет, что может быть. Ей нужно продержаться как можно дольше и успеть так много.

По дорогам их небольшого королевства уже двигались отряды священников и паладинов, вышедших для святой борьбы с ведьмами и колдунами. Горели костры и лесные избушки. Покидая королевство, из городов в спешке уходили маги. На престол взошел молодой король – монах Людвин Второй.

Глава 1

Дом. Не было у меня дома. Сколько я себя помнил, мы бежали, двигались, прятались. Моя молодая красавица мать выживала сама и делала все, чтобы выжил я. Потухшие глаза загорались чувством и любовью только тогда, когда она смотрела на меня.

Ее истинного облика не видел никто. Она была очень сильным магом, умело скрывала свои и мои способности. От нее я узнал, что мои предки высокородные вельможи. Сама она была дочерью юных влюбленных, поженившихся вопреки воле своих родителей и поплатившихся за это. В отдаленную деревеньку, стоящую на краю Великого леса, к простой знахарке под покровом ночи привезли рожать молоденькую вдову и увезли сразу после родов, не дав ей даже прийти в себя. Бабушка Маленья, воспитавшая мою мать, рассказывала ей, что молодую графинюшку опоили и, убедив в том, что ребеночек родился мертвым, увезли. В городе ее ждал жених сосватанный родителями, а у знахарки, принимающей роды, так появилась внучка – Ланья. Рожденная в законном браке, она осталась сиротой. Имени своих родителей она так никогда и не узнала, знала только то, что очень похожа на свою мать лицом и статью.

Отец мой – четвертый сын герцога Лакруа, сбежавший из дома вслед за мечтой о путешествиях и приключениях. Молодой беспечный повеса, отличный мечник и балагур. Матушка моя оказалась лишь одной из тех глупышек, которые полюбили и остались на обочине его пути с разбитым сердцем. Вот только он для нее оказался единственным и ушел не просто так, а оставил ей меня в подарок. Она дала мне имя – Дариен, от слова «дар». Не раз и не два, укладывая меня маленького спать, она шептала мне о том, как я похож на него, и не просто похож, а точная его копия до последней черточки. Вот только в отличие от своего отца, светловолосого и сероглазого красавчика, я был черноволосым и черноглазым. Только это я и взял от матушки. Однажды она с улыбкой сказала мне, что я с легкостью узнаю своего папашу, стоит мне только увидеть его, ведь он будет похож на меня, как отражение в зеркале, только посветлее и постарше. Зная, что она может предвидеть, я был уверен, что когда-нибудь эта встреча состоится.

Как только я смог отчетливо говорить и ходить, мать начала меня обучать. К пяти годам я знал названия всех трав и деревьев которые встречались нам на пути. К восьми в моей черной голове отложились не только названия, но и знания, как и для чего можно использовать все, что растет и движется себе во благо. Вместо сказок на ночь она рассказывала мне занимательные истории о том, как заболевшие люди и зверюшки лечатся и чем. А еще она учила меня прятаться, ускользать от облавы, скрываться от погони, двигаться, не привлекая внимания не только в лесу, но и в городе.

В девять лет у меня проснулась магия. Довольно рано для одаренных, но когда на нас в лесу напали разбойники, я испугался… Испугался за мать, понял, насколько я слаб. Как мало я могу сделать для того, чтобы защитить ее и себя. Моя Ланья сильный маг. Она смогла отбиться от нападавших. Им крупно не повезло с выбором жертвы, разбойники заплатили за это своими жизнями. Меня это потрясло настолько, что к концу дня я сник и пал духом.

На другой день у меня поднялся жар, он продержался почти двое суток, тело ощутимо потряхивало от озноба. Мама осмотрела меня и сообщила удивительную новость, но при этом сильно огорчила. Если она сама была магом-универсалом, то мои способности оказались с явным перевесом целительской силы. Правда она, видя мое состояние, успокаивала:

– Дариен, сынок. Ты будешь сильным целителем. Вот увидишь, – но меня это не радовало.

Следующий год мать упорно и настойчиво учила меня не только пользоваться своим даром, но и как можно тщательнее его скрывать. Она втолковывала мне изо дня в день:

– Пока ты не используешь свои способности, тебя невозможно заподозрить в колдовстве. Добросердечные и жалостливые люди, сынок, горят куда как чаще. Порой человек, которого ты спасаешь, и ведет тебя на костер. Если не сам, то как законопослушный житель королевства предоставит это право стражникам.

Я и сам понимал, что за использование своих способностей могу оказаться на костре. Именно от мамы я узнал, что целитель может не только лечить, но и убивать, что сильный целитель может видеть все живое вокруг себя. Именно потому, что у людей и животных бьется сердце, и нужно научиться его слышать, а при необходимости останавливать, защищая себя.

В десять лет я остался один. Однажды она просто ушла и не вернулась. Уже к вечеру я узнал, что вот уже пару месяцев на нас велась целенаправленная охота. Как не скрывалась моя матушка, как не береглась, но о нас узнали. Благодаря её дару предвидения мы смогли ускользать так долго.

И вот удача отвернулась от нас. Днем, на площади города ее попытались арестовать, предъявив обвинения в служении темному богу. Живой она им не далась и ушла не одна. Забрала с собой за грань пару святош. Как-то раз она объяснила мне, что самые сильные священники и паладины, хвастающиеся обладанием святой силой, это маги, фанатики веры, считающие, что магию можно применять только для искоренения «ереси». Видимо именно на таких «магов» она и наткнулась в тот день.

Собирая по комнате наши немудреные пожитки, я думал о ней, о том, почему она поступила именно так. Видимо нас таки выследили. Я не сразу заметил, что слезы катятся с моих глаз, а всхлипывания сотрясают мое довольно тщедушное тело. Уходя со съемной маленькой комнатки, я уже понимал, что не сказала она мне о предстоящей разлуке не зря. Зная меня, она учла, что я попытаюсь ее спасти, а значит и погибну вместе с ней. Матушка Ланья сделала для меня все, что могла.

Я смогу выжить один, я знаю и умею многим больше, чем опытные знахарки. Магический дар нужно будет развивать, но ставить щиты на сознание и скрывать ауру мать меня научила и делаю я это уже автоматически, даже когда сплю, хоть и являюсь по ее заверениям – нечитаемым. Но, как говорится, лучше перестраховаться. Самоуверенность – враг хорошего мага. Сильный маг, без сомнения, сможет преодолеть всю мою защиту, но для этого он должен сначала догадаться о ее существовании, а я выгляжу как обычный мальчишка, лишенный каких-либо способностей.

Мне плохо без нее. Я люблю свою маму и благодаря ей я жив, и буду жить.

Глава 2

Целая ночь понадобилась мне для того, чтобы пересечь город. Двигаясь очень медленно, скрываясь от стражников патрулирующих ночной город, а также и от внимательных глаз его жителей, ведущих ночной образ жизни, я добрался до владений графа Руатье. Именно он был главой этого города. Именно ему принадлежит огромный дом, похожий на дворец, обнесенный высокой крепкой стеной. Из рассказов всезнающих мальчишек я знал, что подворье графа велико. Из-за крутого и жестокого нрава хозяина его управляющий по имени Ефимкай постоянно жалуется на нехватку слуг и служанок. Большой дом, огромные конюшни, собственная кузница и стеклодувная мастерская – все это требовало рабочие руки и именно это давало мне надежду.

Граф очень рьяный последователь церкви. Говорили, что в юности он мечтал стать священником или паладином, но его отец выбил из него эту «дурь». Причем выбил, в прямом смысле этого слова, кнутом. Женил и скоропостижно умер, не дождавшись внуков от беременной невестки. Версий на тему, почему так рано скончался вполне здоровый мужчина, было много. Молодой граф винил в его смерти ведьму. Когда его отец собственноручно сжигал ту на костре, женщина в предсмертных муках бросала проклятья. Народная молва шепотом обвиняла во всем нетерпеливого, обидчивого наследника.

Став главой города, молодой человек зажал город в крепкий кулак, и правила в нем прежде всего инквизиция, от которой мне и нужно спрятаться. Прятать особо ценное нужно где? На виду. А значит самое безопасное для меня сейчас место, это дом самого графа, ведь, проверив меня один раз и не найдя во мне скверны и магии, на меня прекратят обращать внимание. Все остальное будет зависеть от моего умения прятаться и не привлекать к себе это внимание.

Небо над городом начинало светлеть. За стеной слышался лай собак, грохот колодезных цепей, ржание лошадей, бряцанье оружия стражников, разговоры людей. Простой люд проснулся и приступал к выполнению своих обязанностей. Скоро откроются ворота и к подворью потянутся работники, а мне нужно придумать способ не только попасть на глаза управляющему, но и убедить его в том, что я могу быть полезен.

Утро уже не было ранним. Время шло, а я все еще сидел у стены. Ничего не получалось. Очень хотелось пить, кушать и спать, но… Я ждал своего счастливого случая и дождался. Когда из открытых ворот показались пять всадников, в одном из которых я признал главу стражников графа, я начал действовать, не рассуждая, инстинктивно, сильно рискуя.

Захлестнув магической петлей переднюю ногу коня следующего во главе процессии, я принудил его встать на дыбы. Умный зверь, почувствовав путы, попытался освободиться, но я не дал ему такой возможности. Резко подсекая я заставил его упасть предварительно сбросив всадника. Возле ворот сразу начался хаос. Ржали лошади, кричали люди, с громкой бранью поднимался с земли рассерженный глава. Именно в этот момент я и появился перед его глазами. А если точнее, то не столько перед ним самим, сколько возле его коня. Взяв за узду это благородное животное, я помог ему подняться и, оглаживая, успокоил. Чувствуя, что хозяин коня наблюдает за мной, я внимательно осмотрел копыто на правой передней ноге и «вытащил» маленький камешек из его подковы, заранее зажатый в моей ладони. Убедившись, что конь не пострадал, я подвел его к хозяину и поклонился:

– Господин, ваш конь не виноват, – я протянул вперед руку и, не поднимая глаз, раскрыл ладонь.

– Ты не боишься моего коня? – гулко и раздраженно прозвучал голос над моей головой.

– Нет. Мой дедушка был хорошим конюхом. Он умер, но успел многому меня научить, – соврал я, пытаясь обратить на себя внимание этого грозного господина.

– Моего зверя боятся все конюхи, а тебя он подпустил, Родители твои где?

– Нет их уже давно. Один я тут.

– Пойдем, – произнес тот задумчиво. – Заводи коня во двор, тебе покажут куда. Будешь жить при конюшне, и ухаживать за ним. Уводи его с дороги. Коня мне!

Через пару минут главе стражи подвели свежего скакуна, и отряд рванул прочь со всевозможной скоростью, невзирая на тесноту улиц и прохожих.

Поглаживая, я убедил коня двинуться впереди, он, прихрамывая, не торопясь последовал за мной. В его дурном характере я убедился сразу же, как только к нам с ним приблизился паренек моих лет. Как убедился? А просто! Этот красавчик тут же попытался его укусить, а мальчишка, ловко уклонившись, проводил нас до конюшни. Указывая дорогу, он успел мне рассказать о том, что отныне я персональная нянька коня по имени Зверь, хозяина его – главу стражи зовут Нарьином, но упаси бог кому обратиться к ним по имени. Жить буду в каморке с другими мальчишками. Всего их пятеро. Они помогают взрослым конюхам. Кормят их два раза в день. Главный на конюшне дядька Влас. Кушать ходят они в людскую столовую. За лень, плохую работу, нерасторопность и медлительность можно отхватить плетей. А самое главное это то, что вечером, после окончания работы, меня обязательно отведут в часовню и представят главному «святоше» графского двора, отцу Альмиру и он уже окончательно решит мою судьбу.

В течение дня я познакомился со всеми, кто работал на конюшне. Меня покормили, помыли, объяснили круг моих обязанностей. Помимо коня главы стражников моим заботам было поручено еще пять молодых, необъезженных жеребчиков. Бессонная ночь давала о себе знать слабостью и небольшим головокружением.

Приближался вечер, ужин, разговор с главным инквизитором города. Я выдержу! У меня все получится! Ради неё. Ради мамы. Её смерть не будет напрасной. Она не раз повторяла мне, что я намного сильнее её в магии, но при этом совершенно не читаем. Мы часто гадали с ней, а не связано ли это каким-то образом с наследием моего отца? Ответа конечно не находили. Самое главное для меня сейчас – это выглядеть как можно более безобидным и недалеким. Не смотреть в глаза священникам и господам. Всем своим видом показать, что я готов служить и прислуживать, что я просто маленький мальчик очень любящий лошадей, проживший рядом с ними всю свою, такую короткую, жизнь. Никто не должен усомниться в моем огромном желании быть полезным и незаменимым работником.

Глава 3

Отец Альмир торопливо вошел под своды великолепной часовни, отстроенной на подворье графа Руатье. Перед алтарем на коленях стоял мальчишка. Черные, тусклые волосы были собраны в опрятный хвост, глаза закрыты, губы беззвучно шевелились. Поняв, что его приход не был замечен, святой отец решил не терять времени даром. Проверить ребенка на наличие магии он мог и не заявляя о себе. Пустышка. Опять пустышка. Все меньше и меньше с каждым годом послушников в монастырях паладинов, все больше магически одаренных горят на костре или бегут в другие государства. Ну, что же, осталось только поговорить с отроком и узнать, насколько сильна его вера.

Инквизитор чуть кашлянул. Ребенок вздрогнул, оглянулся и резко склонился, уткнувшись лицом в пол. Час. Целый час, несмотря на то, что в уютной спальне его ждал шикарный ужин, Великий Альмир потратил на беседу с ребенком. Никаких подозрений он у него не вызвал, способностей к магии нет, ума почти нет, память правда хорошая с десяток молитв знает наизусть и молится неистово и искренне. Вывод – ничем неинтересен, можно забыть.

Как я дошел до конюшни после беседы со святым отцом, помню плохо. Ноги подкашивались от слабости и облегчения. У меня получилось. Я нашел работу, жилье, сумел спрятаться.

Только теперь, как обухом по голове, пришло полное осознание того, что ее больше нет. Моя мамочка. Я больше никогда тебя не увижу. Никогда не смогу прижаться к тебе, положить на твои колени свою голову, ощутить прикосновение твоих ласковых рук. Теперь я один. Один против целого света. Никто не пожалеет и не поймет так, как ты. Да, где-то ходит по миру мое зеркальное отражение – мой отец, где-то наверняка есть хоть кто-то похожий на мою маму, а если точнее, то возможно жива еще неведомая мне бабушка. А значит по иронии богов я вовсе и не безродный, мама рождена в законном браке и наверняка является единственной наследницей своего рано погибшего отца. Вот только она не знала никогда имени его рода и рода своей матери. Зато я знаю имя своего отца и что? А ничего. Потому, правильнее будет назвать меня – не знающий родства.

Проснувшись рано утром в стойле Зверя, вспомнить, как я в нем оказался, так и не смог, но рассвет только занимался, люди еще спали, меня никто не искал. Умывшись в бочке с водой, я приступил к выполнению своих новых обязанностей. Приютивший меня конь терпеливо и снисходительно принимал все мои действия, а я в благодарность за то, что он преданно и благородно предоставил мне место для отдыха и даже охранял, с нежностью и благодарностью оглаживал и приводил его в порядок. Лечить его магией я не стал, ведь резкое выздоровление не пройдет незамеченным от взгляда конюхов, но вот угостить его морковкой, напоить ключевой водой, заложить в кормушку свежей травы было мне вполне по силам.

Полетели дни полные забот. Я познакомился со всеми работниками конюшни. Наладил приятельские отношения с конюшенными мальчиками, но близкой дружбы ни с кем из них не свел. Постепенно все привыкли к тому, что я очень мало разговариваю, никогда не высказываю своих суждений, не вступаю в конфликты, каждый день заканчиваю молитвой и не интересуюсь ничем кроме своих коней. Вот они у меня были всем на загляденье, ухоженные, игривые, послушные моей воле и желаниям.

Старший конюх Влас говорил всем, что я их балую и несколько раз пытался доказать мне, что приучая к седлу молодняк без кнута не обойтись, что быстрее и надежнее совмещать кнут и пряник. Все его поучения я молча и внимательно выслушивал согласно кивая головой, но делал по своему и в итоге именно мои подопечные раньше остального молодняка приняли седло и всадника. Все свои обязанности я старался выполнять не спеша. Во-первых, всё порученное выполнял очень хорошо, а во-вторых, дополнительные обязанности обходили меня стороной.

Тяжелее всего было сдерживать магию и желание применить свои способности. Видя, кто чем болеет, знал кому и как можно помочь, но в моей голове огненными буквами были отпечатаны слова матери: «Ты пожалеешь их, они не пожалеют тебя!». Но для того, чтобы рос магический резерв, магию нужно было использовать или хотя бы сбрасывать. Выход из этого затруднения нашелся довольно быстро. Уже в конце первой десятины я заметил, что алтарь в часовне является сильнейшим магическим накопителем. Во время молитвы все прихожане неосознанно отдавали крохи своей магии, наполняя его. Но эти крохи были действительно крохами и магами никто из них считаться не мог. Все жители нашего мира имеют магию, иначе они не смогли бы жить, но большинство даже не подозревают об этом. Видят магию единицы, использовать ее могут еще меньше, развивать и использовать свои способности дано совсем немногим. В нашем королевстве все имеющие резерв чуть больше крохи обязаны идти в святоши, паладины или на костер.

И вот как только я рассмотрел алтарь в нашей часовне как следует, моя проблема была решена. Теперь каждый вечер перед сном я неистово молился. Приходилось только внимательно наблюдать за тем, что бы никого, имеющего дар, не было рядом. Но проверка и поиск вокруг себя таких даровитых были для меня еще одной отличной тренировкой. Со временем все легче и легче я замечал их вокруг себя, все сильнее и сильнее увеличивалось расстояние, на котором я без труда определял их место нахождения.

Лето подходит к концу, все уже привыкли к моему присутствию. Я старался казаться незаметным и у меня получалось. Но пять дней назад случилось непредвиденое.

С утра граф в сопровождении своих стражей отбыл в одно из своих имений. Назад его никто не ждал раньше вечера. Все спокойно занимались своими делами. Я набирал воду возле колодца, мне предстояло сменить воду в поилках у моих подопечных. Пятёрка молодых была на месте. Их я уже почистил, причесал, накормил и даже выгулял в конном манеже. Не было только Зверя. Его я оседлал рано утром для старшего стражника, Нарьина. Вот именно для этого жеребца я и нес воду через двор когда это случилось. День перевали за середину. Нарастающий грохот все расслышали заранее, но никто по всей видимости не придал ему значение. Мало ли в городе лошадей? Люди спешат. Возможно кому-то из вельмож срочно нужно покинуть город через ближайшие к нашему подворью ворота.

Но все оказалось не так предсказуемо. Наш граф редко устраивал стремительные скачки по городу. Обычно он старался двигаться степенно, не торопливо, красуясь в седле. В этот раз именно его небольшой отряд на полной скорости влетел в ворота. Лошади были взмыленные, их бока были исхлестаны, с губ срывалась пена. Не сумев с ходу остановиться у парадного крыльца, кони вынесли всадников на полном ходу к дверям конюшни. Люди в страхе разбегались в разные стороны. Мне пришлось откинуть в сторону ведро с водой и рвануться вперед. И думал я не о себе. Именно в этот момент, совершенно некстати, двор пересекал дядька Михей, а вместе с ним и маленький Актур, пяти лет отроду.

Михей жил вместе с нами при конюшне, но комнатка у него была своя. Он сильно хромал, и на правой руке у него не хватало пары пальцев. Неровный, рваный шрам пересекал его лицо от левого виска до подбородка. Меня удивляло, как при таком увечье остался целым глаз.

На конюшне он выполнял роль ночного сторожа, а также няньки при бастарде графа. Малыш был очень похож на нашего господина. Его мать была горничной в покоях господ, год назад она умерла. Граф официально ребенка не признал, но именно за ним и присматривал Михей. Это было его основной работой. Малец был очень спокойным и не доставлял своей няньке особых хлопот, но в этот раз они просто оказались не в том месте и не в то время. За доли секунды я понял, что покалеченный Михей не успеет уйти с дороги и столкновение неизбежно. Так быстро я еще никогда не бегал. И все равно лишь чудом успел вытолкнуть из под копыт самого Михея и, схватив в охапку малыша, прикрыть его своим телом прижав к земле.

Больше я ничего не помню. Пришел в себя я уже на своей койке поздно вечером. Мальчишки, перебивая друг друга, рассказали мне, что прежде чем лошадей успокоили, я получил пару – тройку ударов копытами и главный лошадиный лекарь сказал, что у меня сломаны два ребра, ушиб головы и куча синяков в придачу. У Михея, только синяки, а у Актура только небольшие ссадины. Зато конь графа потянул ногу и теперь хромает, а потому завтра меня ждет порка.

Было больно. Больно дышать. Больно двигать руками. Голова была тяжелой и маленькие молоточки стучали внутри нее ритмично и гулко. И самое главное, что я мог все это вылечить в течение ночи, но не смел. Изменения в моем состоянии сразу будут заметны слишком многим. Заслышав окрик старшего, мальчишки кинулись выполнять свою работу. До самого вечера ко мне больше никто не подходил. Я лежал на своем топчане и боялся пошевелиться. Прекрасно помня уроки своей матушки, я знал, как опасны переломы ребер.

Наконец-то ночь вступила в свои права. Уже тихонько сопели во сне уставшие мальчишки, когда я измученный болью услышал шаркающие шаги, приближающиеся к нашей каморке. Угомонились все: и люди, и кони, только Михей привычно обходил свои владения проверяя все ли в порядке. Но вот шаги его приблизились, скрипнула хлипкая дверь. Сегодня он изменил своим привычкам и зашел к нам.

– Не спишь, парень? – заговорил он со мной, присаживаясь возле моих ног. – Ты прости, что не зашел к тебе днем, никак не получалось. Спасибо тебе за меня и за мальчика. Давай-ка я тебя напою. Приподнимай голову.

Его мозолистые руки очень бережно прикоснулись ко мне. Он помог мне приподняться и попить. Как много счастья может испытать человек от нескольких глотков холодной воды. Как хочется плакать только от того, что кто-то просто позаботился о тебе. Ты лежишь и терпишь сильную боль, и не одна слезинка не скатывается из твоих глаз, но стоит только кому-то искренне тебя пожалеть и вот уже глаза наполняются влагой, и маленькая капелька скользит по щеке.

– Тебе бы грудь перетянуть, чтобы дышалось легче, да вот не велено никому к тебе подходить, – продолжил присаживаясь. Граф назначил тебе десять ударов плетью. Это смертельно для такого ребенка, как ты, но палач мой хороший приятель и пообещал мне, что сделает все возможное, чтобы не рассечь тебе кожу, а значит у тебя будет шанс. Вот только плохо дело с ребрами, как бы не сдвинулись. Беда тогда будет. Ты подреми, если сможешь, а я к тебе еще несколько раз за ночь зайду, если что нужно будет – скажешь.

Он тяжело вздохнул, поднялся и не торопясь вышел, а я окончательно осознал, что если до утра мои ребра не заживут – выжить я не смогу. Удар, смещение, внутреннее кровотечение и к вечеру я труп. Аккуратно оглядев даром все подворье, я определил местонахождения всех магически одаренных и аккуратно, очень тоненьким потоком пустил живицу, направив ее четко только лишь на ребра. К утру я не смог вылечить их окончательно, но у меня хотя бы появилась надежда на то, что при ударе смещение костей мне не грозит.

Утро началось как обычно: суета, гомон, недовольное ржание лошадей. Я сумел встать, немного пройтись. Время шло. Все внутри меня скручивалось в тугой комок. Казалось, что ожидание умет убивать, но вот вспомнили и обо мне. Ближе к обеду в нашей каморке появился один из стражей графа. Ничего не говоря, он схватил меня за шиворот, рывком сдернул с кровати и потащил на выход. У столба наказаний, куда и доставил меня страж, народу было довольно много. На моем примере видимо хотели напомнить всем остальным слугам о том, что будет с теми, кто портит хозяйское имущество.

На связывание рук и подтягивание их к столбу, мои ребра отреагировали глухой, тянущей болью. Рубашку с меня сорвали чуть раньше. Совсем недалеко от меня раздался голос управляющего Ефимкая. Он, не торопясь, просветил всех присутствующих о моем проступке и дал разрешение палачу начать наказание.

Мне невероятно повезло. Именно в этот день на подворье не было священников и паладинов. Они еще рано утром отправились вершить священный суд.

Первый удар я выдержал молча, а также второй и третий. Палач сдержал данное им обещание. Было дико больно, но я чувствовал, что кнут не рвет кожу на моей спине, но еще через несколько мгновений все изменилось. Где-то в стороне раздался гневный крик графа. Как потом оказалось, орал он на своего личного слугу, который именно в этот момент подводил к парадному крыльцу коня его светлости, но от неожиданности внимание всех присутствующих было отвлечено. Рука палача дрогнула. Удар вышел не просто более сильным. Конец кнута обвился вокруг моей груди с оттягом, пройдясь по моей груди. Ребра были сломаны повторно. Я не смог удержать в узде свои чувства и магию.

Воздух прорезал мой дикий крик, захлебнувшийся на самой высокой ноте. Магическая волна прошла по двору. Простые люди ее не почувствовали, но почувствовали животные. Взвыли собаки, забились в стойлах кони, а самое главное не выдержал напора алтарь в часовне. Переполненный магией он рассыпался и по двору прошла еще более мощная магическая волна. Подворье ощутимо тряхнуло. Перепуганные люди попадали с ног. Из конюшни начали выбегать лошади, разбившие свои стойла, звенели стекла выбитые в окнах господского дома, испугано кричали женщины, рвались с цепи собаки. Палач тоже лежал на земле, а я обессиленный висел на руках возле столба. Первым, как ни странно, сориентировался Михей.

– Мужики, держите коней! – закричал он.

Его окрик привел в чувство ошеломленного Ефимкая. Посыпались пинки и указания от управляющего. Люди зашевелились. Из конюшни раздавался непрерывный грохот. Продолжали выбегать взмыленные разозленные жеребцы. Вылетел на полном ходу Зверь, а следом за ним и пятеро моих молодых подопечных. Все метались по двору, одни убегали, другие догоняли. Кони ржали. Люди ругались. Кого-то сбивали с ног, по кому-то успели потоптаться и только мои кони почуяв запах моей крови, раздраженно всхрапывая ни куда не рванули. Они начали кружить вокруг меня, шумно обнюхивая аккуратно переступая ногами. Мне становилось все хуже и хуже. Затекли руки, болела спина и грудь. Я был полностью магически истощен. Меня не хватало даже на то, чтобы остановить кровь, которая текла из рваной раны, оставшейся от последнего удара.

Заприметив относительно спокойную группу коней, их попытались увести. В стане пострадавших тут же появились новенькие, ибо лягалась моя охрана очень точно, не рассчитывая сил. Кони нервничали, никому не давались в руки. Наконец к нашей невероятной группе подошел Михей, Зверь его пропустил. Тихонько разговаривая с ними, он торопливо отвязал меня от столба. Заметив его действия, нашлись еще смелые люди решившие, что раз его подпустили и пропустили, то они тоже теперь могут подойти, чтобы забрать лошадей. К Зверю правда никто соваться не посмел, а вот молодняк забрать попытались. В группе болезных снова прибавилось. Громким окриком Михей остановил особо прытких и все любопытные наблюдали, как он нес меня в дальние конюшни, сильно прихрамывая. Кони прошагали следом. Каждый из них, как мне рассказали позже, сам зашел в свое стойло. Побесился немного только Зверь.

Моих губ коснулся край кружки и в рот потихоньку полилась вода. Чуть приоткрыв глаза, я узнал сидевшего рядом со мной Михея.

– Ну, давай малыш… Попей чуток и приходи в себя. Все уже позади. Осталось теперь только выжить, – тихонько бормотал он, боясь потревожить спящих рядом со мной мальчишек. Заметив, что я открыл глаза, он начал меня поить более настойчиво.

– Ты Дан, не беспокойся. Раны я тебе обработал, ребра перевязал. Ничего страшного с тобой не приключилось. Поверь мне все будет хорошо. Сейчас вот ночь на дворе, а покой на нашем подворье так и не наступил. Только-только вроде бы все успокоились. Прибыли святоши и началось. Всех опрашивают. Кто? Что? Куда? Зачем? Как? А кто ж знает, как и что. Никто не знает. Граф-то в этой суматохе с коня упал, да расшибся сильно. Простого люда много побитого. Есть разные разорения и в господском доме, и в нашей конюшне лошадки вдоволь порезвились, часовня, говорят, сильно пострадала. Как сказал Ефимкай, алтарь песком осыпался и все наши беды через это вот. Господин гневается, Святой отец никому не верит. Вот ночь во дворе, а он все людям спать не дает своими вопросами. Одно хорошо, в этакой суматохе про тебя все забыли. Дадут боги и не вспомнят. Тебе теперь долго лечиться придется. Кости-то они не быстро срастаются. Вот раньше, когда были знахари, да целители, тебя бы легко на ноги поставили, а сейчас лечить толком могут только святые люди. Только вот на простой люд их внимание не распространяется, а значит дней десять побездельничаешь.

Ты вот, что парень, пока в себя пришел, давай-ка я тебя супчиком накормлю, а то второй день не евши. Завтра уже и силенки будут, сможешь вставать потихоньку. К извергу своему сходишь. Покажешься, что живой, а то никакого сладу с ним нет, сам все никак не успокоится и молодняк баламутит. Хорошо денник свой еще днем разнес, а то и сейчас бы продолжал его доламывать, да вот нечего уже, но есть все равно ничего не ест. Ну так до утра потерпит. Ты отдыхай, а утром уж навести потихонечку своих подопечных. Они, глянь-ко, беспокоятся о тебе.

Михей тихонько взлохматил мне волосы и ушел, а я проверив свой магический резерв, обрадовался тому, что он уже потихоньку стал восстанавливаться. Теперь могу хоть немножко себя подлечить и наконец-то выспаться. Рассказ старика дал мне надежду на то, что никто и никогда не свяжет произошедшее днем с поркой нерадивого конюшенного мальчишки.

Следующие пять дней я откровенно бездельничал. Все считали, что у меня серьезно сломаны ребра, и я не стремился их в этом разубеждать. У меня в эти дни было совсем мало дел: первое – навестить моих подопечных и второе – приглядывать за Актуром. Но малыш был так любезен, что не отходил от меня ни на шаг. Тихий, не болтливый мальчишка обожал слушать, и мне пришлось вспомнить все те сказки и рассказы о водившемся в наших лесах зверье, которые мне рассказывала мама. Более благодарного, восторженно взирающего на меня слушателя я вряд ли бы нашел. К концу десятины я выполнял свои обязанности уже полностью.

Сначала дни текли точно также как и до потрясшего всех происшествия, но совсем скоро произошел новый инцидент изменивший многое в моей жизни. Началось все с того, что заглянувший в конюшню управляющий Ефимкай не просто похвалил меня за работу, а ещё и кинул мне мелкую медную монету. Все мальчишки, в том числе я, работали за еду, одежду и проживание. Каждый из них считал себя незаменимым и уже почти взрослым конюхом, а тут на тебе. Ночью меня изрядно побили. Магией я пользоваться не мог, а физически справиться с группой подростков, привыкших к тяжелой физической работе, я не смог. Утром я щеголял подбитыми глазами, разбитой губой, хромал, досталось опять и ребрам. Естественно никто не стал допытываться и расспрашивать меня о моих травмах. Выполняю свою долю работы, а значит все нормально.

Зато поздно вечером, когда я шел с ужина, встретивший меня Михей предложил мне начать учиться себя защищать. Я согласился, с восторгом и желанием, не подозревая, чего мне это будет стоить. Михей мог заниматься со мной только ночью, когда все дела были сделаны и все ложились спать, когда уже спал глубоким и спокойным сном его подопечный. Именно тогда мы шли в манеж и приступали к тренировкам. Места в манеже было много ведь он был специально предназначен для выгула и выездки лошадей.

Старик оказался великолепным учителем. В свое время он считался одним из самых сильных бойцов, как в рукопашном бое, так и на мечах. Если он брал в руки нож – равных ему не было. Увечья он получил уже после сорока лет, в одиночку защищая своего хозяина от группы наемных убийц. Сейчас он служил его сыну и был доволен уже тем, что молодой и амбициозный господин не гнал его со двора, а позволял доживать свой век в тепле, под защитой крепких стен.

Глава 4

Пять лет упорных тренировок сделали свое дело. Теперь в свои пятнадцать я выгляжу лет на семнадцать – восемнадцать. Рост мой намного выше среднего, длинные, чуть ниже лопаток, волосы убраны в низкий хвост, черные глаза и чуть более смуглая кожа, чем обычно. Меня ценят как отличного конюха, и, как ни странно, до сих пор никто не подозревает о том, что все эти пять лет я занимался упорно и, по словам Михея, стал неплохим мечником. Сохранить все в секрете мне помогла магия. Продолжая усиленно заниматься бою на мечах, я не забывал о своем даре. Спустя год проживания во владениях графа Руатье, научился ставить вокруг манежа сигнальную сеть – охранку. Любой, кто ее пересекал, сладко засыпал в том же месте, где это произошло. Наутро такой нарушитель просыпался отдохнувшим, довольным и совершенно не помнил куда шел, что видел, почему заснул в неположенном месте. Что меня безумно радовало, так это то, что таких «заблудившихся» засонь было очень мало, и их сон в неположенном месте не привлек чьего-либо внимания.

Вот уже три десятины мне приходится заниматься самостоятельно. Михея и Актура господин отправил в дальнее имение. Мальчишка сильно подрос. Стал привлекать много внимания, уж очень он похож на своего высокородного папашу. У самого графа в законном браке только две дочери и его жена буквально бесится каждый раз, как видит ребенка. Его пару раз уже пытались отравить, а однажды один из работавших на конюшне пареньков, подкупленный хозяйкой, пытался ночью его убить. Парня, рискнувшего это сделать, повесили. Графинюшку муж пожурил, а Актура вместе с его воспитателем отослали в дальнее имение. Без них мне стало очень одиноко. Со всеми остальными я так и не подружился. Трогать меня уже давно никто не трогает, стоило только два раза отбиться от мальчишек, очень уж удачно я подправил им носы и челюсти. В поместье сменился главный инквизитор. Обновился почти целиком состав отряда паладинов. Но к моей огромной радости меня во владении магией никто так и не заподозрил.

Несколько раз глава стражников Нарьин пытался привлечь меня к тренировкам. Он пытался убедить меня в том, что согласившись пополнить ряды стражников, я получу множество привилегий, а также очень приличное денежное довольствие. Каждый раз, когда я подводил к нему его коня, он спрашивал, не передумал ли я? А то ведь тогда уже пора начинать учиться владению оружием. Я подобострастно кланялся и продолжал утверждать, что именно кони и все, что с ними связано и есть мое призвание. В ответ он вздыхал и неохотно подтверждал мою правоту. Уже все на графском подворье знали, что умом, послушанием и великолепной выездкой отличаются именно те молодые жеребчики, за которыми я не просто ухаживал, но занимался ими единолично. Недавно мне даже доверили новое приобретение графа. Где уж он его нашел, я не знаю. Прошло целых десять дней. Хозяин требует результатов, а их почти нет.

Конь великолепен. Просто настоящий вороной красавец, но есть большое такое «Но!». Там где его держали до сих пор – ему было плохо. На великолепной шкуре остались шрамы и следы побоев. Малейший намек на принуждение превращает его в бешеного зверя. Он начинает биться и тогда пробиться к его разуму почти невозможно. Я пытаюсь объяснить главному конюху, что мой новый подопечный не просто никому не доверяет, у него сильно испортился характер и для того, чтобы он согласился носить на себе всадника, нужно потратить много терпения и времени. Я стараюсь, очень стараюсь с ним поладить, но боюсь именно времени у меня и нет. Графу очень уж хочется поскорее покрасоваться на великолепном скакуне. А это значит, что нужно ждать беды. В том, что конь не покорится никому в ближайшее время, я уверен, как никогда. Отсюда следует, что его, как не подлежащего дрессировке, могут отправить на бойню, а нас за невыполнение своих обязанностей, под плети. А жалко-то как.

Ну вот, я счастлив. Ну, почти, счастлив. Кнута нам с главным конюхом все-таки досталось и лежим мы с ним хорошо побитые, да вот только вороной-то по дороге на бойню сбежал. Как так получилось не понятно. Может, понял он, куда его ведут, ведь от бойни наверняка на большом расстоянии кровью пахнет. Как говорят стражники, раздолбал этот нечистый копытами телегу, к которой был привязан, да рванул вдоль дороги. Конь молодой, испуганный, без всадника. Естественно не догнали. Вон в соседней каморке Влас стонет от боли, а я обезболил себя потихонечку и лежу молюсь богам, чтобы смог Воронок выжить и не попасть в руки жестоких людей, да в когти диких зверей. Ну как бы то ни было, поживем еще.

Время идет, спина зажила. А я все чаще и чаще задумываюсь о том, что пора бы мне уже проститься с подворьем графа Руатье. Человек я свободный. Постоять за себя теперь могу. Долгов у меня нет. А нет их по тому, что никто не догадывается о том, что я хочу уйти. Наверняка бы давно подловили на чем-нибудь, как других. Я вот молчу, никогда не говорю никому про свои мысли и мечты, в споры, драки, разговоры не вступаю, глаза стараюсь никому не мозолить. Два последних года мне платят за работу и так, как по кабакам и девицам я не шляюсь, на базары и ярмарки не хожу, то все мои монетки целы. А уходить надо. Все больше и больше внимания обращают на меня девушки и даже женщины, а это значит, что совсем недалеко до разборок с мужчинами. А оно мне надо?

А надо мне совсем другое. Мне надо чтобы графский управляющий при свидетелях подтвердил, что долгов перед хозяином у меня нет. Вот только лошадки мои… Как бы чего не натворили. Нужно уйти так, чтобы догнать меня и вернуть сильно-то никому и не хотелось. Целых два дня я думал над этой проблемой и вот сегодня вечером мне помог в решении этой проблемы управляющий Ефимкай, собственной персоной! Привел ко мне худенького, встрепанного мальчишку и приказал обучить ремеслу. Как же вовремя он это придумал! Десятину я потратил на то, чтобы не только научить мальчишку ухаживать за лошадьми, но и приучить моих питомцев к нему. Сделать так, чтобы они его приняли, попривыкли к тому, что именно он, а не я, приносит им воду и корм, чистит и выгуливает по манежу.

Все! Боги мне в помощь. Завтра попытаюсь уйти.

С раннего утра меня ощутимо потряхивало, и я с трудом заставил себя успокоиться. У меня все должно получиться. Я закончил утренние работы пораньше и, заметив посредине двора графского управляющего, о чем-то яростно спорящего с главой стражников, решил, что лучшего момента для исполнения моего плана может и не быть, а по тому стоит начать.

С утра управляющий Ефимкай сильно злился. Уже второй день глава стражников Нарьин добивался у него разрешения заменить форму всей страже. А ведь за расход графской казны отвечать не ему. А хозяину-то еще надо доказать, что его денежки будут потрачены не зря. Тут вот еще «святые» люди требуют повысить денежное содержание выделяемое паладинам. Всем вынь и положь: графине – на ожерелье, ее дочкам – на платье, графу – на лошадей, стражникам – на форму, всей дворне – за работу. Тьфу. Хоть начинай сам монеты отливать.