banner banner banner
Балансовая служба
Балансовая служба
Оценить:
Рейтинг: 0

Полная версия:

Балансовая служба

скачать книгу бесплатно

Балансовая служба
Андрей Игоревич Егоров

Вот уж не ожидал Ваня Митрохин, любимчик фортуны и почти олигарх, что однажды вломятся к нему крепкие ребята из загадочной Балансовой службы и потребуют «поделиться». И не с властью или местными бандюками, а с каким-то «балансовым двойником», которому, мол, от Ваниных успехов никакой жизни не стало. Естественно, послал… Кто ж от себя добровольно кусок оторвет? А когда понял, что попал по-крупному, оставалось только бежать. Сначала к колдунье, а потом куда подальше. Можно сказать, за границы времен. Где даже джинны не достанут…

Андрей Егоров

Балансовая служба

Меж всевозможных существ, которые дышат и ходят,

Здесь, на нашей земле, человек наиболее жалок…

    Гомер (джинн, которого принято считать человеком)

Стоит помнить о том, что раса джиннов представлена тремя основными видами существ: зловещие силаты, могучие ифриты и коварные гулы.

    «Тайноведение» Рудольфа Штаммера Краткое введение в курс общемировой истории

* * *

Мир далекого прошлого. Широкие равнины.

Вздыбленная белыми барханами, теряющаяся в мареве за горизонтом пустыня. Подпирающие небеса высокие горы. Глубоководные реки. Зелено-желтое море. Каменные города на скалистых, вылепленных стихией берегах…

Минут тысячелетия, и все, что создали люди, будет разрушено. Серыми руинами врастут в землю города. Дерево и камень, обработанные руками человека, перемелют в труху жернова безжалостной вечности. Время бессловесно и бессердечно, как пустота между мирами. Оно обращает минувшее в пыль, растворяет в быстротечном хаосе мира все, чем веками жили целые народы.

Оставив за спиной тлен и умирание, из минувших эпох, через каменный, бронзовый и железный века, разными дорогами населяющие древний мир расы направятся в будущее.

Одни по воле Черного божества вознесутся к самым вершинам мистических знаний, обретут божественную силу – и в могуществе своем уподобятся богам.

Другие по воле Белого божества пойдут по пути технического прогресса и заплатят за свой выбор жалким существованием в единственном доступном для них материальном измерении, среди множества бессмысленных вещей. Топор каменный, топор железный, седло, колесо, кресло-качалка, телега, поплавок, письменный стол, – радиоприемник, автомобиль, презерватив, самолет, ракета, атомная бомба, мобильный телефон, персональный компьютер…

Все эти предметы – лишь блеклая оболочка пустой жизни.

Вместо стремления переделать мир низшей расой управляют простые, низменные чувства. Главной движущей силой для человека во все времена остается жажда наживы. Забывая об истинных ценностях, люди воюют меж собой за право обладания землей и сокрытыми в ее недрах богатствами. Разобщенные и слабые, простые смертные, впав в отчаяние пустого бытия, воздвигают храмы, чтобы молиться в них придуманным богам, забыв об истинных богах – Черном и Белом, – создателях этого мира.

* * *

На зов тех немногих, кому дано почувствовать несовершенство материального мира и кто взывает с искренним отчаянием или же может применить магическое умение, явится Балансовая служба. Наделенные божественной силой представители победившей в борьбе между Черным и Белым началом расы внимательно следят за равновесием в антропоморфных полях планеты.

Балансовая служба учит:

Никогда не забывай о своем балансовом двойнике.

Если ты достойный представитель своего ограниченного материей мира – помни, твое благополучие может повредить балансовому двойнику.

Брось работу, ибо работа – источник материальных ценностей, нарушающих баланс.

Разрушай свой организм наркотиками и алкоголем и не бойся болезненной дряхлости, ибо здоровый физис может нарушить баланс. Что же касается душевного и физического нездоровья, оно является признаком покорности судьбе и соблюдения верных балансовых норм.

Расстанься с любимой женщиной и живи с самой уродливой и бесчестной девкой, какую только удастся отыскать в единственном доступном для человека измерении материального мира. Мучайся и страдай от измен и скандалов, вспоминай с тоской о своей далекой возлюбленной, пей горькую и будь всем доволен, ибо счастливая семейная жизнь может плохо сочетаться с одиночеством твоего балансового двойника.

Раздай свои накопления бедным, а последнюю рубашку отдай тому, кто в ней нуждается больше тебя. Даже если это сытый налоговый инспектор или воротила теневого бизнеса. Верь, воротник последней рубашки сомкнется на его толстой шее подобно удавке, когда его призовет к ответу Балансовая служба. Тебе же станет дышать много легче.

Помни, ты должен быть бдителен и предупредителен, человек двадцать первого века. Ограничивай собственные амбиции и устремления по мере возможностей. Даже малое благосостояние, даже скудная толика счастья может привести к нарушению баланса.

Приведи свои дела в баланс с делами балансового двойника, и ты можешь быть уверен: равновесие в антропоморфных полях планеты достигнуто, и тебе никогда не придется столкнуться с представителями Балансовой службы.

Помни, человек двадцать первого века, баланс – превыше всего!

Хазгаард 12006 г. до н.э.

Они сошлись в последней битве между прошлым и будущим…

Богочеловек козырьком приложил ладонь к близоруким глазам, в слепящем свете яркого солнца силясь рассмотреть, как будут двигаться враги человечества.

Владыка Саркон вел через перевал легионы. Высокогорье здесь сглаживалось, плавно спускаясь в долину. Джинны шли по пологому склону плотными рядами. Впереди – краснорожие ифриты, чьи глаза отливали небесной синью. За ними силаты, пешие и сидящие в обитых красной бронзой повозках. Головы крепких, словно высеченных из камня эвкусов покачивались в такт движению. Ехали, сохраняя зловещее молчание. Только сотенные время от времени покрикивали, если кто-нибудь из воинов-ифритов мешкал, бросал вожделеющие взгляды вверх, туда, где плыли в лазоревых небесах рыжеволосые, белолицые, крылатые гулы. Их свободные одежды развевались на ветру, лепили тонкое телесное совершенство. Каждая, словно античная статуя – богиня войны Афина, сжимающая в руке небесное копье. Вооружение ифритов составляют громовые молоты. Силаты несли перед собой. подняв к подбородку, огненные мечи. Красные сполохи сияли на плоских лицах, широких плечах…

Богочеловек обернулся. С приближением воинства Саркона люди заметно притихли: умолкли голоса, шорохи. Казалось, они даже дышать боятся, скованные первобытным ужасом. Сказывались сотни лет господства расы джиннов. При одном упоминании имени великого силата Саркона человек падал ниц. А теперь стоит здесь, на своей земле, пришел, чтобы биться с самой могущественной силой в мире за свободу.

Богочеловек нахмурился: хотя никто не показывал врагу спину, защитники свободного человечества представляли собой весьма жалкое зрелище, отвернулся и пробормотал: «Все равно победим!», демонстрируя божественное упрямство и истинно человеческую непокорность судьбе…

На перевале появился сам Саркон. Грозный владыка Хазгаарда восседал на огромном черном эвкусе. Отливающая красным грива, жесткая, как сапожная щетка, топорщилась меж острых ушей благородного животного.

Богочеловек сцепил ладони так, что костяшки побелели от напряжения, и стал проговаривать слова. Затем медленно развел руки в стороны. Его пальцы беспрестанно шевелились, гибкие и быстрые, как лапы пустынного тарантула. Воздух загустел, пошел рябью, и перед богочеловеком формировалась выпуклая линза, в которой ноздреватое, бледное лицо Саркона проявилось совсем близко, словно на экране широкоформатного телевизора.

Выражение лица различить не представлялось возможным – слишком расплывчатым получилось изображение. Богочеловек досадливо поморщился, протянул руку и покрутил невидимое колесико, настраиваясь на резкость. Картинка придвинулась и обрела четкость. Теперь он мог видеть, что его враг улыбается. Происходящее забавляло Саркона!

– Я тебе сейчас Сталинград устрою! – пообещал богочеловек. – Рыдать будешь кровавыми слезами, собака!

Нью-Йорк 2006 г. н.э.

Если вам случалось бывать на окраине ночного Нью-Йорка, где-нибудь в напоминающем город после бомбардировки Бронксе или трущобном сером Квинсе, вам должно быть знакомо то неуютное чувство, какое возникает у всякого, кто волею судьбы оказался в одном из самых неблагополучных районов этого суетливого, шумного города.

Когда темнеет, Нью-Йорк меняется. Деловой шаг одетого с иголочки клерка сменяется вихляющей походкой размалеванной проститутки. На улицы вползает темное облако людей, ведущих жизнь за гранью закона…

Вот стоит в подворотне тощий типчик, крысиными глазками шныряет по полупустой улице, держит руки в карманах мятого пиджака. Ищет подвыпивших прохожих, чтобы тиснуть бумажник, снять часы.

А вот толпа праздной молодежи расселась на ступенях заброшенного здания, каких немало в Нью-Йорке. Передают друг другу плотно скрученные джойнты, отхлебывают коку с возбуждающей примесью из жестяных банок.

Гостиница темнеет рядами выбитых окон. Вокруг свалены в беспорядке черные мешки с мусором, стоит длинный ряд пластиковых контейнеров.

По одному на каждого жильца.

Мелкие шопы уже закрылись. Хозяева задвинули железные жалюзи, украшенные «настенной живописью». Оттирать их бесполезно. С наступлением ночи желающих заняться искусством граффити великое множество. Вот и приходится терпеть цветастый узор из огромных букв и непристойных изображений.

Рядом кузова разобранных автомобилей. Стоят и ждут, пока районные службы позаботятся о том, чтобы убрать их с улицы. Случится это не иначе как ко второму пришествию! А сын божий, как известно, не спешит. Дожидается, пока грехи людей перевесят чашу небесного терпения.

У покосившегося столба несколько разряженных в яркие тряпки девиц, чья профессия очевидна для всякого. Рядом статный молодец – латинос, с зачесанными назад волосами воронова крыла, в черном костюме и ярко-красной рубахе с воротником навыпуск. Похлопывает расческой по открытой ладони. Афроамериканец (не вздумайте назвать его нигером) приторговывает на углу белым порошком.

«Эй, снежок, тебе снежок не нужен?!» Ха-ха-ха.

Смеется только что придуманному каламбуру. Правда, он уже изобрел его однажды. На прошлой неделе. Но после бурного уикэнда успел забыть.

Перспектива появления полицейской машины никого не пугает. Полицейские сюда забираются редко. Что, у нью-йоркских копов других дел нет?

Полиция предпочитает защищать богатых налогоплательщиков. А золотые и платиновые кредитные карточки в трущобы не заглядывают. Небезопасно здесь находиться, если у тебя ботинки дороже десяти долларов.

Вдоль улицы идет какой-то странный тип в линялой широкополой шляпе и сером от пыли костюме, в сопровождении высокого белокожего красавца в черном плаще с пятиконечной серебряной звездой на груди…

Постойте-ка. Эта парочка совсем не вписывается в пейзаж вечернего Нью-Йорка. Бродяга должен в этот час уже порядком принять на грудь – его любимый «Джонни Red Label» на распродаже в супермаркете по доллару за бутылку – и спать, зарывшись в картонные коробки, а красавец допивать вечерний коктейль возле бассейна где-нибудь на Манхэттене или, на худой конец, в Бруклине.

А они шагают вдвоем, будто парочка неразлучных друзей. Удивительно, но никто не обращает на них внимания. Вот они беспрепятственно проследовали мимо сидящей на ступенях молодежи, миновали перекресток (проститутки скользнули по ним безразличным взглядом), свернули на боковую улочку и дошли до сетчатого забора, ограждающего небольшой пустырь.

Раньше здесь стояла деревянная развалюха, где иногда ночевали бездомные и наркоманы, потом власти решили снести заброшенный дом, чтобы освободить участок под застройку. Но, как это часто бывает в Нью-Йорке, бумагами завладело одно предприимчивое агентство недвижимости, желающее получить за место слишком высокую цену. За пять лет, пока велась продажа, пустырь порос сорняками и превратился в свалку отходов жизнедеятельности обитателей трущоб.

– Сюда, – красавец с пятиконечной звездой на груди отодвинул прорванную сетку, выругался и отшвырнул старую велосипедную раму, по-английски он изъяснялся с легким акцентом.

Бродяга кивнул и полез в дыру первым. Его спутник – следом.

Оказавшись на пустыре, парочка повела себя более чем странно. Красавец задрал голову к небесам и, сложив руки на груди, принялся ходить туда-обратно – от забора к каменной стене магазина подержанных драгоценностей. При этом он поминутно наступал в отбросы, спотыкался о пакеты с мусором и ругался на незнакомом языке. Извлек из кармана горсть серого порошка и пошел по кругу, временами покрикивая невнятно, как глухонемой.

Что именно – не различить, даже если специально прислушиваться. Возвысил голос. Теперь резкие, гортанные выкрики прорезали тишину погруженного в сумрак квартала. Но и на эти неуместные в этот час вопли почему-то никто не обращал ровным счетом никакого внимания.

Бродяга пару минут понаблюдал за действиями своего спутника, одобрительно крякнул, уселся на старую покрышку и достал сигареты в мятой бумажной пачке. «Native». Производят в резервации в обход всех государственных законов. Из индейского сырья. Зато двести штук стоят всего шестнадцать долларов. Дешевенькая зажигалка никак не хотела давать огонь, пришлось чиркнуть кремнем не меньше десяти раз, пока наконец не появился слабый язычок пламени. Бродяга с удовольствием затянулся и уставился в ночное нью-йоркское небо.

Он любил вот так просто сидеть, курить и глазеть в небеса. Ему представлялось, что оттуда на него точно так же глазеет какой-нибудь небритый и потрепанный ангел. И когда-нибудь он, возможно, спустится на Землю, хлопнет его по плечу и скажет: «Черт побери! Привет, Джек! Привет, дружище!» Ясная лунная ночь. На черном небе посверкивают разноцветные крупинки. А хорошо!

Хорошо-то как! Бродяга выдохнул дым. Когда сизые клубы рассеялись, он заметил, что среди звезд появилась отчетливая яркая точка. Она стремительно росла, увеличиваясь в размерах. Вспышка яркого света ослепила бродягу, он вскрикнул, прикрыл глаза. А когда отнял ладонь от лица, на пустыре их было уже четверо. Во мраке ночи силуэты пришельцев казались огромными. Они стояли, не шевелясь, плечом к плечу, наблюдали за ним и, казалось, чего-то ожидали. Бродяга почувствовал страх и вскочил на ноги. Сигарета выпала из дрожащих пальцев.

– Все в порядке, – успокоил его медиум, тронул звезду на груди и поклонился пришельцам. – Мы вас ждали. – Кинул многозначительный взгляд на бродягу:

– Возрадуйся, человек, твой зов услышан!

– Хей, а я уже радуюсь, – Джек сорвал с головы мятую шляпу и прижал к груди. – Привет, парни! Вы похожи на диких необъезженных мустангов.

Он считал, что это лучший комплимент, какой ему доводилось слышать в жизни.

– А ты на мешок с дерьмом! – пробасил один из пришельцев.

Повисла пауза.

– Чего это он?! – опешил бродяга.

– Такой уж у них характер, – пояснил медиум, – я же предупреждал.

– А у меня тоже характер, между прочим… – Он хотел добавить крепкое словцо, но тут один из пришельцев шевельнул тяжелой челюстью, и бродяга прикусил язык. В буквальном смысле. Даже вскрикнул от боли.

– Итак, – медиум тронул звезду на груди, – я вызвал вас с тем, чтобы вы привели дела этого человека к балансу.

– Этого пса смердящего? – уточнил пришелец, оглядывая человека маленькими черными глазками.

– Его самого, – кивнул медиум, кинул взгляд на Джека, тот мычал что-то нечленораздельное, зажав язык между большим и указательным пальцами. – Успокойся, – сказал он. – Это сейчас ты смердящий. А в скором времени дела твои поправятся, и будешь благоухать, как розовый куст.

– На… д… эюсь, – выдавил бедняга, разглядывая явившуюся из другого мира парочку с недоверием. Над их широкими плечами клубился мрак, густел вокруг белесых лиц иссиня-черной аурой, расползался вокруг щупальцами, опутывая весь пустырь.

Бродяге почудилось, что два пришельца – гигантские осьминоги, чьи гибкие конечности тянутся к нему, чтобы сжать его тело удушающими, упругими кольцами. И выдавить из него по капле бессмертную душу. Он понял внезапно, что уже поздно что-нибудь изменить, потому что так не бывает, чтобы время обратилось вспять.

Луна полыхнула белым пламенем, пятиконечная звезда на груди медиума сверкнула, как бриллиант на ярком солнце. Отблеск лег на лица пришельцев. Джек увидел маленькие лютые глазки и сжатые в саркастических усмешках тонкогубые рты. Он вскрикнул и отшатнулся, закрываясь от страшных существ ладонью…

Хазгаард 12007 г. до н.э.

Когда ветер задувает с запада, горячий воздух насыщается сухой песчаной крупой. Острые песчинки колют опаленную солнцем кожу, забиваются в нос и рот, лишают дыхания. Песок скрипит на зубах, режет глаза, от чего они беспрестанно слезятся. И все вокруг обращается в желтое, враждебное марево. И невозможно даже представить, что когда-нибудь проклятый западный ветер сменится восточным, южным или северным собратом.

С запада и с юга песка летит гораздо меньше.

А восточный ветер люди на руднике зовут ласковым – низкая горная гряда не дает ему сделаться порывистым и злым. Восточный ветер ласкает воспаленную кожу теплым дыханием, оглаживает плечи мягкой ладонью. Только он не прилетал уже несколько месяцев…

Ты идешь по горному склону, по протоптанной в камне тропинке, снова и снова поднимаясь и спускаясь к подножию, в руках у тебя тяжелая ноша, ступни стерты в кровь, спина налита свинцом, а в голове совсем не осталось мыслей. Одни только проклятия. Ты проклинаешь солнце, проклинаешь западный ветер, проклинаешь колючий песок и, конечно. Балансовую службу. Ее еще и в помине нет, этой самой распроклятой службы, но именно из-за нее тебя самым невероятным образом занесло на эти богом забытые медные рудники…

* * *

Кнут щелкнул, оставив на тощей спине раба кровавый рубец. Он вскрикнул, выгнулся дугой и уронил тяжелую ношу. Медный поднос ударился о землю, руда рассыпалась. Раб упал на колени и, сжав до боли зубы, уставился в черную, выжженную горячим солнцем землю.

Под ним была насыщенная медью горная порода, над ним – синее небо и уносящиеся за горизонт грязно-серые облака. А между землей и небом застыл он, человек иной эпохи, доведенный до отчаяния, сжался, ожидая нового удара.

Красноглазый надсмотрщик Хазар'ра, родовитый силат, великан двух с лишним метров роста, заворчал. Верхняя губа приподнялась, обнажив ровный ряд сужающихся книзу, похожих на кинжалы белой стали зубов.

– Вставай! – взревел он и ткнул раба кнутовищем.

Тот выдохнул и стал медленно подниматься.

Тощие ноги с трудом держали тело, впалый живот подрагивал слабым дыханием, с выжженного жарким солнцем, темного лица катились капли пота.

– Собери! – приказал надсмотрщик.

Не глядя на мучителя (любой взгляд мог вызвать у него новую вспышку гнева), раб дрожащими руками принялся собирать руду.

– Я тебе еще покажу, – бормотал он едва слышно, – курва красноглазая. Ты у меня узнаешь, как угнетать русского человека, сукин ты сын!

– Быстрее! – рявкнул надсмотрщик. Раб вздрогнул и замер, ожидая нового удара, но его не последовало. – Быстрее! – послышался повторный приказ.

Он заторопился. Собрав темные комья руды с красноватыми вкраплениями металла, с трудом поднял поднос. Вытянулся перед надсмотрщиком, стараясь не смотреть ему в лицо – подбородок упирается в грудь, взгляд направлен на грязные ступни с длинными желтыми ногтями.

– Пшел! – Надсмотрщик пихнул раба, и тот послушно заковылял вниз по склону, усеянному обломками горной породы, затерялся в цепи таких же, как он, худых, измученных непосильным трудом людей.

Вверху гора вся была изрыта ходами. Одни невольники трудились в шахтах, отбивая ценную породу тяжелыми молотками и кирками, другие носили руду вниз, к подножию.

Надсмотрщик лениво наблюдал за рабами, похлопывая кнутом по голенищу сапога. Его глаза постепенно обретали естественный цвет, гневливая краснота уходила, сменяясь иссиня-черным. К низшей расе Хазар'ра не испытывал жалости, одно только холодное презрение. Здесь, на рудниках, люди умирали сотнями. И каждый день синедрион присылал новых рабов. Чаще всего преступников, пойманных на материке и островах Южного моря.