Москва. Мелочи жизни

скачать книгу бесплатно

Москва. Мелочи жизни
Леонид Николаевич Андреев

«Я возвращался с одним знакомым из театра, где только что закончился последний акт драмы Ростана «Сирано де Бержерак». Ночь была прекрасная, теплая; на Тверской, освещенной словно днем, кишела толпа, но не дневная, та, что бежит по своему делу, а ночная толпа, наполовину состоящая из полупьяных людей, на другую половину – из проституток. Печально было смотреть на эту привычную действительность, когда перед глазами носился еще облик рыцаря и поэта, в ушах еще звучали наивно благородные излияния чистой, непродажной и верной любви…»

Леонид Николаевич Андреев

Москва. Мелочи жизни

1

Я возвращался с одним знакомым из театра, где только что закончился последний акт драмы Ростана[1 - Ростан Эдмон (1868–1918) – французский поэт и драматург. Поводом к написанию фельетона Андрееву послужила премьера героической комедии Э. Ростана «Сирано де Бержерак» в Москве в театре Ф. А. Корша 8 сентября 1900 г. Пьеса шла в переводе Т. Л. Щепкиной-Куперник. В своей оценке Андреев близко подходит к М. Горькому, посвятившему представлению «Сирано де Бержерака» в Нижнем Новгороде особую статью (см.: Нижегородский листок, 1900, № 4, 5, января).] «Сирано де Бержерак». Ночь была прекрасная, теплая; на Тверской, освещенной словно днем, кишела толпа, но не дневная, та, что бежит по своему делу, а ночная толпа, наполовину состоящая из полупьяных людей, на другую половину – из проституток. Печально было смотреть на эту привычную действительность, когда перед глазами носился еще облик рыцаря и поэта, в ушах еще звучали наивно благородные излияния чистой, непродажной и верной любви.

– Романтизм! – ворчал мой знакомый, возвращаясь к разговору о виденной драме. – На кой черт преподносят мне этого выдуманного героя, в котором ни на грош нет трезвой правды и жизни? Сотню негодяев избил! Дерется, а сам стихи сочиняет! Икать уже перед смертью начал, а сам к своей Роксане тащится и дневник происшествий за неделю передает. А любит-то, любит-то как! Гимназисты и те уже теперь так не любят, да и любил ли кто-нибудь так глупо? Постеснялся, видите ли, истину об этом красавчике рассказать и женщину самым идиотским образом счастья лишил. Герой!

– Чего же вы хотите? – спросил я.

– Правды! – резко ответил мой спутник. – Лучше одного живого негодяя мне покажите, нежели сотню выдуманных героев.

– А это вас не удовлетворяет? – спросил я, указывая на одного в достаточной степени живого, хотя и пьяного, негодяя, нагло пристававшего к какой-то женщине. – Однако не вмешаться ли нам?

– Не наше дело, – равнодушно ответил собеседник. – А насчет этого живого мерзавца вы зря мне острите. Мы не о жизни говорим, а о сцене. Давай мне на сцене отражение действительной жизни с ее страданиями и радостями, а не…

– Вы так любите действительность?

– Я люблю правду.

Старый, отчаянно старый разговор. Так спорили между собой наши отцы, тот же спор услышим мы и среди наших детей. И правы будут, пожалуй, и те и другие, ибо правда жизни есть то, чего мы хотим от нее.

Почему в эту кроткую, тихую ночь все, что видели мои глаза: улица, залитая электрическим светом, наглые лихачи, кричащие, смеющиеся и взаимно продающиеся люди казались мне какой-то невероятной, дикой и смертельно ужасной ложью, а выдуманный, несуществующий театральный Сирано, на глазах публики снявший свой роковой нос, – единственной правдой жизни?