banner banner banner
Персональный демон
Персональный демон
Оценить:
Рейтинг: 0

Полная версия:

Персональный демон

скачать книгу бесплатно

Персональный демон
Алла Холод

Психология преступления
Ирина ненавидела беспечную красавицу Лизу – весь мир был у ее ног! Море денег, поездки на лучше курорты, любящий муж. А как же иначе, если супругом Лизы стал тот самый Вадим Краснов, который ради нее бросил беременную Ирину! Она могла бы ненавидеть всю жизнь, но Вадима убили. Кто? Ирина и ее муж оказались первыми подозреваемыми, ведь на безутешной Ирине женился Андрей, родной брат Краснова. Какие чувства он испытывал к Вадиму? Прошло много лет, но Андрей не мог забыть, как буквально вытаскивал с того света любимую девушку, едва не погибшую после неудачного аборта…

Алла Холод

Персональный демон

© Холод А., 2018

© ООО «Издательство «Э», 2018

* * *

Глава 1

2010 год

Борис Анатольевич Краснов задремал перед телевизором, что случалось с ним крайне редко. Его разбудил пронзительный телефонный звонок. Профессор проснулся, встал, размял затекшие части тела, но после нескольких услышанных им слов его покачнуло, ноги внезапно стали ватными.

Привалившись к спинке дивана, чтобы не упасть, он заставил себя прилечь и закрыть глаза. «Господи, может, это просто сон?» – с надеждой подумал профессор.

Он ведь спал, когда прозвучал этот проклятый звонок, может, он и сейчас продолжает спать? Разве не бывает такого, что старики путают сон с явью? Может, это как раз то самое – один из неумолимых признаков старости?

Раньше чем через полчаса, понимал Борис Анатольевич, Лизе до него не добраться. Как прожить эти полчаса? Мозг, такой трезвый и организованный, просто идеально отлаженный за всю профессиональную жизнь механизм, сейчас наотрез отказывался воспринимать информацию. Такого просто не может быть! Разве это справедливо, чтобы родители переживали своих детей? Борис Анатольевич уже пережил любимую и единственную жену Нину, но они-то с ней все-таки были ровесники… Но разве правильно, чтобы отец, всю жизнь вдохнувший в любимого сына, хоронил своего ребенка? И пусть этому ребенку уже сорок лет – какая разница?

Вот он, Борис Анатольевич Краснов, доктор юридических наук, профессор, вдовец, лежит на бежевом кожаном диване, купленном сыном Вадимом во время последнего благоустройства квартиры отца, и по его щекам текут слезы. Они затекают в рот, он чувствует их соленый вкус. А рыданий почему-то нет. И тело не сотрясается в судорогах, которые сопровождают настоящее горе. Потому что поверить во все это Борис Анатольевич просто не может. Он лежит и смотрит на часы: если через полчаса не раздастся звонок в дверь и не приедет Лиза, жена Вадима, значит, это все-таки сон. Страшный сон, к которым, наверное, нужно привыкать старикам, ожидающим смерти…

Их с Ниночкой первенец, Андрюша, родился не вовремя, они были еще слишком молоды, по-юношески глупы, их переполняла любовь и жажда свободной жизни, у них были идеи, друзья, и вместе с ними они взахлеб мечтали стать успешными и знаменитыми. По своей неопытности молодые родители восприняли ребенка как живого пупса, который все время плачет, писает, какает и хочет есть. Андрюша не давал спать, не давал свободно жить, встречаться с друзьями, затормозил Ниночкину карьеру. Да и рос он какой-то странный: ленивый, замкнутый, если не сказать угрюмый. Казалось, что мальчик не нуждался ни в любви, ни в ласке. Хотя ни того, ни другого – справедливости ради сказать – ему никто и не предлагал. Молодые счастливые родители вели свою жизнь, Андрюшу подкидывали бабушкам.

Второго ребенка они очень ждали, ждали осознанно, по-взрослому.

Еще до рождения Вадика Борис Анатольевич знал – этот ребенок будет особенным. Этому ребенку он посвятит свою жизнь.

Вадик получился совсем не такой, как Андрюша. В детстве, если он и гонял во дворе с мальчишками, то сам, без зова родителей, возвращался домой, потому что у него все было по графику: когда гулять, когда читать, когда делать уроки. И никто этих графиков ему не навязывал. В двенадцать лет Вадик уже прилично говорил по-английски, к пятнадцати активно читал юридические книги из библиотеки отца.

Андрей, выросший в семье юристов, после школы безропотно поступил на юридический факультет, учился вроде с интересом, но по оценкам средне, да и в итоге отчебучил: пошел работать в РОВД следователем. Борис Анатольевич какое-то время даже не разговаривал с сыном, а потом подумал: а может, Андрей прав? С его-то скромными способностями и на том спасибо.

Андрей и Вадик даже внешне были такие разные, будто и не братья. Андрей явно пошел в мать: светловолосый, сероглазый. Но блондинка Ниночка была очень хороша собой, все в ней было гармонично: белая кожа, красиво очерченные скулы, серые глаза, точеный носик, неподдельная мушка на правой щеке. Даже в зрелом возрасте она не растеряла свою красоту. Андрей унаследовал черты матери, но то, что хорошо было для женщины, его внешности впрок не пошло. Он имел крепкую мужскую фигуру, но лицо его было каким-то блеклым, невыразительным, хотя и не лишенным приятности. Совсем другое дело Вадим! Темноволосый, широкоплечий, с мужским, твердым овалом лица. Нос с небольшой горбинкой, красиво очерченный рот, выразительные серые глаза. Породистое лицо в сочетании с высоким ростом – да уж, Вадик был красив и обаятелен, и тут дело вовсе не в отцовской гордости. Он объективно был прекрасен.

Хотя в своего младшего сына Борис Анатольевич Краснов вливал все свои жизненные силы, Вадик закончил юрфак с красным дипломом не благодаря отцу, а только за счет своих способностей. Он обладал блестящей памятью, аналитическим складом ума, и, что очень важно, умел организовать свое время. На первых порах Борис Анатольевич помогал сыну, как мог, но скоро понял, что сын в его помощи не так уж и нуждается: он блестяще знал Процессуальный кодекс, умел правильно использовать эти знания, и иной раз даже удивлял отца, предлагая решения, которые поражали старшего Краснова свежестью, смелостью и новизной. Неудивительно, что Вадим довольно быстро заработал репутацию. И опять же помогла ему не громкая в юридических кругах города фамилия, а собственные мозги. Вместе с известностью стали приходить и деньги. Борис Анатольевич, посвятивший профессиональную жизнь уголовному праву, не мог нарадоваться на сына, но в какой-то момент Вадим заявил: «Папа, я познакомился с одними людьми, мне кажется, это очень перспективно по деньгам и статусу. Я ухожу из уголовного процесса».

Меньше чем за два года Вадим занял такую должность, что у отца больше не было сомнений: сын знает, что он делает. Вадим стал руководителем юридического департамента крупнейшего в области строительного холдинга. О деньгах, какие он получал, можно было только мечтать. И в очередной раз Борис Анатольевич убедился: да, его второй сын удался… И когда полгода назад новоизбранный мэр города назначил Вадима Краснова своим заместителем по правовым вопросам, отец даже не удивился.

А теперь вот позвонила Лиза и сказала, что соседи нашли Вадима в подъезде с проломленной головой в луже крови. Удар тяжелым предметом. Кто мог его нанести? Да, у Вадика была серьезная работа, но его назначили на должность совсем недавно – еще предвыборные плакаты не успели содрать со стен домов. А кроме работы? У него прекрасная семья, любимая и любящая жена Лиза, своенравная, но все равно чудесная дочь Катя, семья брата Андрея, о которой Вадик заботился и всегда помогал по мере сил, друзья, коллеги. Его все любили. Кто мог желать его смерти?..

Звонок в дверь так и не прозвучал. Лиза открыла дверь своим ключом, который у нее имелся на экстренный случай.

– Папа, давайте соберем все необходимое и поедем к нам, – спокойным голосом предложила она.

И Борис Анатольевич начал собираться…

С самого утра в кабинет мэра никого не пускали. И не потому, что там был следователь. Следователь был, да ушел, когда еще не было десяти. Теперь в кабинете мэра был другой посетитель.

Тот, кто находился в кабинете главы города, был для него, безусловно, важнее всех полицейских и следователей, вместе взятых. Эдуард Грач – глава и хозяин крупнейшего в регионе строительного холдинга «Высота» – вылетел из Москвы сразу же, как только узнал о гибели Вадима, своего бывшего руководителя юридического департамента. Причем «бывшего» лишь формально: Вадим, даже находясь на своей должности в мэрии, продолжал работать на Грача. По прилете Эдуард заехал к Лизе, убедился, что она в себе, что отец Вадима, Борис Анатольевич, у нее под присмотром, и сразу поехал в мэрию. И сейчас он сидел не на том стуле, который ему предложили и где остывала чашка чая без сахара, который он пил обычно. Он сел в самом дальнем углу, за стол для совещаний. На стул, на котором, наверное, полагается сидеть самому незначительному персонажу из тех, кого вызвал на совещание мэр.

– Леня, – обратился он к хозяину кабинета, который в это время судорожно комкал бычок в пепельнице, – объясни мне, что происходит. Давай не будем ходить вокруг да около. Ты просил денег на выборы, я дал. Я, в свою очередь, просил у тебя некоторые должности, и ты был не против. Мы продолжаем сотрудничать, и мне казалось, что между нами все просто, понятно и взаимовыгодно.

– Да, Эдик, все правильно, – ответил мэр.

Нешуточное дрожание его рук не укрылось от внимания собеседника.

– Леня, ты перенервничал? Выпей, расслабься, ради бога, чего ты меня стесняешься? Я что, второй день тебя знаю, что ли?

Глава миллионного города вышел из кабинета в комнату отдыха, открыл шкафчик в дубовом гарнитуре, с минуту подумал, что предпочесть с учетом раннего времени и наличия серьезного стресса: виски или коньяк. Остановил свой выбор на коньяке, налил большую рюмку до краев и мгновенно ее выпил. Потом, подумав секунду, взял еще одну, для гостя. Выйдя в кабинет, он налил напиток в две рюмки, одну подвинул Эдуарду, другую выпил сам.

– Полегчало? – без тени улыбки спросил Эдуард.

Мэр неуверенно кивнул.

– Я продолжу. – Посетитель опустил глаза в пол. – Так вот объясни мне, Леня, как могло случиться, что начальник моего юрдепартамента, лучший юрист этого вонючего города, человек, который, как мы договорились, займет после твоей победы эту должность и решит все вопросы моего холдинга… не буду тебе напоминать условия нашего договора. Не буду напоминать и о том, что в проекте развития Северо-Восточного района ты заинтересован лично. Так вот объясни мне теперь, как могло получиться, что через несколько месяцев после вступления в должность этого человека замочили в подъезде, как какого-то бродягу? Это что означает? Может, я чего-то не знаю?

Грач встал, отпихнул стул ногой, медленно прошелся по кабинету, при этом на его майке от Армани явственно проступили следы пота. На лбу тоже повисли капли. Поход к мэру он не считал достаточно важным поводом для того, чтобы облачаться в костюм. Костюмы и галстуки Эдуард Грач надевал только на встречи с банкирами или депутатами Госдумы и исключительно на время этих встреч. Эдуард, талантливейший бизнесмен, который никогда не обманывался в своих проектах и в своих людях, сейчас находился в явном замешательстве. Он был не только страшно расстроен, но и чудовищно раздражен.

– Скажи, Леня, кто мог убить моего человека? Я работал с Вадимом много лет, я проверял его не один раз, передо мной он чист, у него было сто возможностей сходить на сторону, но он ни разу ими не воспользовался. Он был заинтересован в моих прибылях. Меня предать он не мог, ему это просто не выгодно. Значит, он кому-то помешал? Значит, за то время, что он работал у тебя, он приобрел таких врагов, которые пошли на крайние меры? Убить вице-мэра – это не шутки, на такое не каждый решится – должна быть очень и очень веская причина.

– Я не знаю, что тебе сказать, Эдик, я пока сам ничего не понимаю, – вздохнул мэр. – Я буду разбираться.

– Леня, мне будет очень жаль, если ты не сможешь дать ответа на мой вопрос. Мне очень нужно, чтобы ты разобрался. Кому, как не тебе, знать, в чем таком мог участвовать мой Вадим, а если он ни в чем не участвовал, то это я тоже должен знать точно. Если он во что-то влез, я хочу иметь доказательства, подтверждающие его действия. Я не могу мириться с тем, что ключевого для меня человека бьют в подъезде по башке, как какого-то алкаша.

С этими словами Грач вышел из мэрского кабинета, бесшумно закрыв за собой дверь. Рюмка коньяка так и осталась не выпитой.

Леонид Михайлович Вешняков, несколько месяцев назад избранный мэром, стоял, тупо глядя в окно на главную площадь. Будний день, народу на улице полно. Невыносимая жара чуть-чуть спала, но листья на деревьях под окнами здания мэрии из-за непрекращающегося зноя скрючились и пожухли. Какой уютный у него все-таки кабинет! И ходики так мерно тикают. И бонсаи на окне делают рабочее помещение еще милее. Мэр снова пошарил в шкафчике, налил еще одну большую рюмку коньяку, распечатал шоколадную конфетку. Он еще ничего не ел с утра, в желудке бултыхалась только чашка чая с коньяком. Сейчас он выпьет и успокоится… Но как тут успокоиться? Леонид Вешняков действительно не знал, кто убил Вадима Краснова. Но… Неужели это… Нет, даже думать об этом не хочется…

Несколько минут назад в разговоре с Грачом, когда он уверял, что сам ничего не понимает, мэр лукавил. Было у него одно очень серьезное сомнение, настолько серьезное, что думать о нем не хотелось, потому что если это окажется правдой, то и он сам будет впутан в очень и очень неприятную историю. Вернее, он уже давно в нее впутан, но пока об этом никто не знает. А если узнают? Что тогда? Каковы будут последствия для него самого?

Возглавлять следственно-оперативную группу по делу об убийстве Вадима Краснова назначили Сергея Алексеевича Поповкина, следователя с огромным стажем и богатейшим опытом успешно раскрытых дел. Вначале он побеседовал с братом убитого Андреем: все-таки Андрей сам следователь, и беседа шла на одном языке, тем не менее она оказалась абсолютно непродуктивной. Старший брат Краснова видел Вадима последний раз неделю назад, не имел ни малейшего представления о том, были ли у него проблемы на работе (ни о чем таком Вадим не говорил) и имелись ли недоброжелатели. Андрей был уверен, что Вадим был абсолютно доволен и жизнью, и работой.

Разговор с женой Лизой тоже практически ничего не дал. Жене Вадим никогда не говорил о том, что ему угрожают, никаких подозрительных звонков, никаких внезапных отлучек, подавленного настроения, ничего этого не было. Все было как всегда. И когда «это случилось», они с дочерью были дома: Катя висела в Интернете, Лиза что-то готовила, когда позвонил сосед и сказал, что там, в подьезде, кажется, лежит Вадим… На этом моменте Лиза тихо заплакала, и больше от нее было уже ничего не добиться. Ладно, после похорон ее можно будет допросить поподробнее, сейчас все-таки слишком сказывается шок.

Те же результаты дали разговоры с отцом и Катей, дочерью убитого. Получалось, что Вадим Борисович Краснов – серьезный профессионал, заботливый сын, хороший брат, любящий и любимый отец и муж. У него была интересная работа, которую он выполнял честно (хотя это еще проверять и проверять), были друзья, его уважали коллеги. Они же утверждают, что он был веселым, беззлобным человеком, требовательным, конечно, но ответственность в полной мере разделял вместе с подчиненными. В общем, портрет получался… что и говорить. Однако вчера вечером, около половины девятого, кто-то ударил этого замечательного человека в висок. Дорогие часы остались на руке, бумажник с 12 тысячами рублей и кредитной картой в портфеле. Нет, определенно Вадим Краснов был не из тех, кого бьют по голове в подъезде. Такие, как он, баловни судьбы не пачкают кровью костюм из новой коллекции Каролины Эрреро. Если уж таким, как он, и суждено умереть насильственной смертью, то они взрываются в своем «Лексусе» или в них стреляет высокооплачиваемый снайпер. И взорванный автомобиль потом показывают по центральным телеканалам, а снайпера судят показательным процессом. Такой человек, как Вадим Краснов, не должен лежать в подъезде с проломленной головой. Такая смерть ему совсем не подходит.

Глава 2

Андрею было десять лет, когда родился младший брат. Тогда он и понял, что его собственная жизнь в семье больше не имеет никакого значения. Нельзя сказать, чтобы родители не любили старшего сына. Нет, любили, конечно. Раз уж он есть, раз уж он существует на свете, раз уж он живет с ними в одной квартире, значит, его нужно хоть как-то любить. Отец всегда был человеком властным, честолюбивым, всегда стремился быть во всем лучше других. Он имел обширную адвокатскую практику, получал большие гонорары, кроме того, был ученым: кандидатом, затем и доктором наук, преподавал в университете. Он жил по высокому стандарту и от других требовал соответствовать этому уровню. Мама, Нина Григорьевна, старалась изо всех сил. Она была красивой, стройной, элегантной женщиной, поженились они с отцом, еще будучи студентами-однокурсниками. Она не была столь гениальной, как папа, поэтому отец решил ее не утруждать и позволил заниматься гражданским правом, вести дела спокойные, не требующие больших усилий. Больших усилий он требовал от нее в другом: Нина должна была соответствовать его статусу как жена и как хозяйка дома. Она посещала лучших массажисток, элитные парикмахерские, всегда была идеально причесана, дорого и модно одета. Каждый раз, когда у них собирались коллеги Бориса или гости из числа его клиентов, Нина готовила что-нибудь изысканное.

Андрюша не любил то, что готовила мама к приему гостей, и когда возникала необходимость правильно пользоваться приборами под строгим взглядом отца, у него портилось настроение и начисто пропадал аппетит.

Самым нормальным времяпрепровождением Андрей считал игру с пацанами в футбол. Папа только морщился.

С рождением младшего брата жизнь Андрея изменилась, и поначалу ему казалось, что в лучшую сторону. От него наконец отстали. Его перестали замечать. Отец не докучал больше с постоянными дополнительными заданиями, перестал требовать переводы с английского, не тренировал его больше в разговорном (этого Андрей не любил больше всего – смущался). Жизнь родителей полностью сконцентрировалась вокруг малыша, и Андрюша, который с младенцем помогал, как мог – в основном на побегушках в магазин или аптеку, – даже удостаивался похвалы, одобрительного взгляда отца и лишнего поцелуя в макушку от матери.

О Вадиньке говорили целый день, просыпаясь, завтракая, приходя с работы, за ужином и перед сном. Поначалу Андрей радовался тому, что в его сторону слышится все меньше замечаний, а на трояки, которые он периодически приносил из школы, отец только тяжело вздыхал и уходил в другую комнату.

Но в какой-то момент подрастающий мальчик понял, что отец просто махнул на него рукой. Он – неудачник. Он – бездарь. Никто не принимает его всерьез. Он никому не нужен. Отныне в семье главной надеждой будет его младший брат, ему будет посвящено все время, все силы и… самое главное – любовь.

После университета Андрей пошел в милицию на следовательскую работу, он понимал, что отцу этот выбор крайне неприятен, но от его предложений решительно отказался и не был ничуть удивлен, когда на него в очередной раз махнули рукой. Подрастал Вадинька – мальчик, подающий большие надежды.

Потом вся семья переехала в новую огромную квартиру в только что построенном доме. Андрей не спешил жениться и создавать собственную семью. Об отдельном жилье, учитывая милицейскую зарплату, мечтать не приходилось, да и жениться положа руку на сердце было Андрею не на ком. Нет, у него была личная жизнь, он встречался с девушками, иногда вступал в отношения с замужними дамами, но влюбиться по-настоящему не получалось. Вот если бы на него обратила внимание такая, как Вадькина Ирочка, это было бы совсем другое дело, он женился бы не раздумывая!

Вадик вырос красавцем, потому вниманием обделен не был – девчонки к нему буквально липли. Менял он их довольно часто, но эти отношения были легкими, ни к чему не обязывающими, впрочем, именно такие он и предпочитал. Девушки считали как раз наоборот – Вадик привлекал их не только как партнер для сексуальных утех и приятного времяпрепровождения, но и как потенциальный муж. Папа – известный адвокат, к тому времени уже профессор. Замечательная семья с деньгами и обширными связями. Все-таки фамилия Краснов в городе кое-что значила. Андрей никогда не завидовал брату в этом смысле: с такими длинноногими, волоокими, едва одетыми красотками сам он обращаться не умел и даже не представлял, как себя с ними нужно вести. Так что девушки, бесспорно, были хороши, но, как говорится, всякий сверчок знай свой шесток.

В один прекрасный день в их доме появилась Ирочка. Еще до ее официального появления Вадик рассказывал о том, что познакомился с чудесной девушкой с филфака, говорил, какая она хорошенькая, какая умница, какая начитанная, какой у нее тонкий вкус и всякое такое. И как-то за ужином мама сказала:

– Ну что же ты, Вадинька, не покажешь нам свою замечательную подружку? Только про нее и говоришь, а домой не привел ни разу.

– Ну, если это не будет воспринято как официальное представление невесты, – ответил Вадим, – то приведу. Такую девушку показывать не стыдно.

В субботу Вадик отправился встречать Ирочку. Мама накрыла обеденный стол изящной скатертью, поставила сухое белое вино, овощные салаты, тончайше нарезанный сыр. В духовке доходила до стадии готовности домашняя утка. Запахи пищи вызывали голодные спазмы в желудке. Андрей стащил со стола крошечный пирожок с печеночной начинкой и завалился на диван смотреть телевизор. Он не разделял семейного ажиотажа по поводу явления гостьи, и, если честно, ему были не очень интересны предстоящие смотрины. Он ожидал увидеть очередную длинноногую девицу с круглой попкой и чувственными губами. Ничего нового и интересного.

Ирочка появилась на пороге их квартиры, нисколько не смущенная, как этого можно было ожидать от первого визита в чужой дом, сияя улыбкой и раскосыми, слегка приподнятыми к вискам голубыми глазами. Она была не просто хорошенькая, она была необыкновенная. И совсем не такая, какую Андрей ожидал увидеть рядом с Вадимом, – невысокая, хрупкая, нежная, со светло-пепельными волосами, очень белой прозрачной кожей, высокими скулами. Она показалась Андрею каким-то неземным существом. Ее лицо нельзя было назвать идеально правильным: тонкий носик имел небольшую горбинку, если присмотреться, то становилась заметной легкая степень косоглазия, ушки были слегка оттопырены, чего она, видимо, ни капли не стеснялась, раз откидывала волосы назад. Все эти милые неправильности придавали ей особенный шарм, а слегка косящий взгляд делал какой-то беззащитной. Такую девушку хотелось носить на руках, защищать, холить и лелеять, как лелеют новорожденное дитя…

Ирочка с первой секунды загипнотизировала Андрея. Впрочем, она загипнотизировала и всю семью. Улыбка ее была искренней, речь правильной, во время общей беседы ей не нужно было изображать заинтересованность, она живо вникала во все темы, высказывала свое мнение.

Она не прилагала усилий к тому, чтобы произвести благоприятное впечатление, это происходило само собой. Она не отказалась выпить вина, и ее нежные щечки порозовели, а глаза засияли пуще прежнего.

С того субботнего обеда Ирочка стала появляться в их доме довольно часто. Она очень понравилась и маме, и отцу. Отец оценил ее речь, манеру вести себя, искренность, непринужденность, безусловную начитанность, умение поддержать любой разговор. Мама отметила все то же самое, но отдельно похвалила Ирочкино умение преподнести себя, более чем умеренное использование косметики, вкус в одежде. В общем, Ирочку в доме приняли очень охотно. Ее присутствие в их семье было органичным. Самое удивительное, что Вадик перестал водить домой посторонних девиц и, похоже, все вечера и свободные дни проводил только с ней, ну и с Лешкой, конечно. Алексей был закадычным другом Вадима еще со школы. Он жил в соседнем доме, учился с Вадиком в одном классе, а потом уже и на одном факультете, в одной группе.

Так продолжалось почти два года, девушка стала совсем своей в доме, на Вадика по-прежнему смотрела с обожанием, к Борису Анатольевичу и Нине Григорьевне относилась с большим уважением, Андрею симпатизировала, всегда была с ним приветлива и мила.

А вот если бы Андрея спросили, как он относится к Ирине, ему трудно было бы ответить на этот вопрос. Ирочка молодая, утонченная девушка, а он? Он обычный следак с постной физиономией. С ним ей было бы скучно. Он никогда не сделает блестящей карьеры, будет карабкаться от звания к званию – как все. Он не может составить пару такой девушке, как она. Но главное – Ирочка слепо любит Вадима. Она – девушка его брата, этим все сказано. Раз и навсегда. Андрей все это четко осознавал, но никакое осознание не мешало его сердцу выскакивать из груди, когда раздавался тройной звонок в дверь (Ирочкин условный звонок), смущаться и краснеть в ее присутствии. Или незаметно для окружающих подолгу, не мигая смотреть на ее лицо. И никакие моральные запреты и табу не могли помешать тому, что он часто, а периодами каждую ночь, видел ее во сне. Иногда ему снилось, что он зовет ее, ищет и не может найти. И тогда он просыпался в страхе: а вдруг он ее больше никогда не увидит?

Весной, когда Вадик активно готовился к защите диплома, он много времени проводил с отцом. Они подолгу занимались в отцовском кабинете, Ирочка училась только на четвертом курсе (она была на год младше), но хорошо понимала, что у Вадима сейчас очень ответственный период. Они стали реже видеться, но это некоторое охлаждение в отношениях Ира воспринимала спокойно, без волнения. Вадим обладал блестящей памятью, учеба давалась ему легко, и то, что график его несколько уплотнился, не должно было стать веской причиной для хоть какой-то нервной перегрузки. И тем не менее как-то раз он пришел домой злой, раздраженный, каким бывал крайне редко. Отцу объяснил, что поссорился с преподавателем, с которым и раньше не очень-то ладил, еще и с Иркой разругался. Подробностей рассказывать не стал, просто сообщил, что она на него совершенно несправедливо за что-то обиделась, а он не собирается бегать за ней. И пусть она подумает о своем поведении, прежде чем он ей позвонит.

Но прошла неделя, а Вадим так и не помирился со своей подругой. Как-то без свидетелей Андрей осмелился спросить его, не звонил ли он Ирочке, но брат бросил, не отрываясь от книги:

– Да не переживайте вы, околдовала она вас всех прямо… Успею еще, помирюсь. Куда она денется-то?

Он отложил монографию, которую читал, потянулся:

– Что-то уже мозги опухли… Тружусь без продыху. Лешка зовет на капустник, на журфак. Пойти, что ли, с ним, развеяться?

– А что это вдруг Лешка на журфаковский капустник идет? – спросил Андрей.

– Да он с какой-то девицей с журфака познакомился, теперь ходит за ней по пятам, влюбился без памяти. – сообщил Вадим.

– Хороша девица? – спросил старший брат.

– Да я ее не видел, он ее пока не показывал, – мимоходом ответил Вадик, – говорит, что какая-то красотка неописуемая, а там… кто его знает. Пойду с ним, заодно и посмотрю, из-за кого это у нашего Лешика мозги набекрень свернулись.

– Может, Ире позвонишь, возьмешь ее с собой?

– Нет, это так не делается, – сразу отмел предложение Вадим, – к ней подход нужен, она обиженная, небось сидит, дуется как мышь на крупу. Она же у нас нежная. Ладно, брат, уговорил, завтра поеду к ней. Да и плоть уже женской ласки требует, честно говоря…

Вадик хмыкнул и пошел собираться. От циничной реплики о плоти Андрея передернуло, да так сильно, что он с величайшим трудом удержался, так хотелось ему отвесить младшему брату затрещину. Они могли между собой довольно откровенно обсуждать разных женщин, отпускать любые сальности в чей угодно адрес, но такие слова об Ирочке? Как мерзко, как пошло.

На следующее утро была суббота, на службу не надо. Андрей спал долго, потом позволил себе с наслаждением просто поваляться в постели, пока, наконец, желудок не намекнул ему, что настало время двигаться в сторону кухни. Выйдя из своей комнаты, Андрей понял, что он в квартире совершенно один. Ага, суббота же, а в субботу утром родители редко когда бывают дома. Сегодня мама с бывшим папиным студентом уехала за продуктами, она очень придирчиво выбирает то, чем семья будет питаться будущую неделю, а студент с удовольствием работает носильщиком. Борис Анатольевич первую половину субботнего дня обычно проводит в офисе своей адвокатской конторы, встречаясь с «особыми» клиентами, – с теми, кто не любит суеты и спешки буднего дня. Эти клиенты были самые денежные, поэтому первой половиной выходного дня Борис Анатольевич жертвовал без всякого сожаления. Ну а Вадька небось нагулялся вчера и до сих пор дрыхнет без задних ног. Но, выйдя в холл, Андрей отметил, что Вадькиных туфель на коврике у двери нет. Так, стало быть, он вообще не приходил ночевать. Андрей заглянул в комнату брата – пусто, и постель не тронута. Значит, все-таки не ночевал.

Его не было и весь день. Вообще-то Вадим никогда не вел монашескую жизнь и маменькиным сынком вовсе не был, но оснований волноваться, где он пропадает, у родителей раньше не возникало. Просто они всегда примерно знали, где он может быть.

Когда поздно вечером стало ясно, что и вторую ночь, по всей видимости, Вадим проведет вне дома, мама стала звонить его другу Алексею. Однако Леша на вопрос Нины Григорьевны ничего ответить не смог, более того, говорил сквозь зубы – и это воспитаннейший мальчик, который, еще будучи первоклассником, стал своим в их доме! Он сухо, через силу сказал, что не имеет представления, где может находиться Вадим, извинился и первым повесил трубку. Неслыханно! Неужели они поссорились? А может, что-то случилось?

Борис Анатольевич пока не видел причины для особых волнений, а Нина Григорьевна уже достала из шкафчика капли. Звонок Андрея Ире тоже ничего не дал.

Вадик явился после часа ночи. Не пьяный, хотя вблизи улавливался легкий запах алкоголя, очень возбужденный, с горящими глазами и совершенно дурацкой улыбкой на лице. Не успев войти, он кинулся целовать маму, которая уже успела изрядно себя накрутить, потом крепко обнял отца, приветственно ткнул кулаком в живот старшего брата и заорал:

– Мамулечка, дай умирающему от голода сыну какой-нибудь еды!

Мама захлопотала на кухне, вынимая что-то из холодильника, отец, не ожидавший появления сына в таком состоянии, только спросил:

– Где ты пропадал? Мы же волнуемся…

– Ой, пап, – весело отмахнулся Вадим, – не сейчас. Я гулял.

– У тебя все в порядке? Ты какой-то странный…

На это Вадик только заразительно рассмеялся и еще раз обнял отца.

Целую неделю, прошедшую с той субботы, Вадима в квартире почти не было. С домашними он едва разговаривал, видно было, что мысли его где-то далеко. Он стал суетлив, возбужден, витал где-то в иных мирах. Борис Анатольевич и Нина Григорьевна, несколько ошарашенные такой переменой в сыне, безмолвно недоумевали. Вставал Вадим рано и – о чудо! – без будильника, быстро собирался и убегал, часов после шести вечера являлся домой усталый, плотно обедал, принимал душ, одевался, более придирчиво, чем всегда, выбирая одежду, и снова исчезал. Когда он возвращался, никто не знал, в это время в доме все уже спали. Профессор Краснов, естественно, был полностью в курсе учебных дел сына. Он знал, что не будет никаких неожиданностей, никаких сбоев, никаких неприятных сюрпризов, потому старался лишних вопросов Вадиму пока не задавать и жену призвал к тому же: настанет время, сам расскажет.

И в следующую субботу Андрей проснулся дома совершенно один. Сухость во рту погнала его на кухню в поисках чего-нибудь газированного. С вечера они в отделе отмечали присвоение очередного звания его хорошему служебному приятелю, ну и, разумеется, выпили. Потом, конечно же, продолжили. Выпитая после водки бутылка пива наутро дала о себе знать головной болью, тошнотой и общей вялостью. Вот ведь все же взрослые люди, все же знают непреложный закон: никогда не пить пиво после крепкого алкоголя, не идти на понижение градуса, но почему-то мужики, входя в кондицию, это правило игнорируют.

Вадима, как и ожидалось, дома не было, сегодня он опять не ночевал, на этой неделе уже второй раз. Мама уехала на кладбище, отец встречался с очередным денежным клиентом. В холодильнике наверняка оставлено что-то для него, но Андрею почему-то ужасно захотелось простой жареной картошки, залитой яйцами. Так захотелось, что его не остановила даже необходимость самому чистить клубни. В принципе ему нравились часы одиночества в квартире, когда он никого и ничего не слышал, включал те каналы, которые хотел, ходил в одних трусах и думал о чем-то своем. Он достал из шкафчика бутылку сухого вина, поставил в морозилку, а сам принялся за чистку картошки.

Звонок в дверь его не особенно удивил: наверное, Вадик вернулся. Своими ключами младший брат открывал дверь только в том случае, когда по-другому она не открывалась, то есть в квартире никого не было. Сердце Андрея с грохотом ухнуло куда-то вниз, когда на пороге он увидел Ирочку. Он кинулся в свою комнату, быстро оделся, а когда вышел, Ира стояла в той же позе у входной двери, не продвинувшись в квартиру ни на сантиметр.

– Ирочка, ты почему не заходишь? – воскликнул Андрей, скрывая смущение. – Я ж просто в неглиже был, убежал, сама понимаешь, проходи.

– Спасибо, Андрей, ты извини, что я так рано пришла, хотелось Вадима застать, пока не ушел. Он еще спит?

У Андрея сжалось сердце. Ирочка сегодня такая бледненькая, веки красноватые – то ли плохо спала, то ли плакала. И сама она, обычно такая сияющая, сегодня какая-то совсем тусклая. Андрей не знал, как ей сказать, что Вадима нет дома. Признаться, что он вообще не ночевал? Исключено. Придумать визит к родственникам вместе с родителями (благо родителей тоже нет дома)? Или выдать версию о ранней поездке на Птичий рынок за кормом для аквариумных рыбок? (На деле, конечно же, Вадик никогда до таких вещей не снисходил, рыбий корм приобретал Андрей.)

– Андрей, Вадик не ночевал дома? – пока он думал, догадалась Ира.

– Ирочка, я не знаю, если честно, он сейчас много занимается, рано уходит, а мы вчера с друзьями, если честно, выпили, я и не понял, был он дома или нет. Наверное, уже убежал куда-то с утра.

Андрей не умел лгать. Он любил прямоту, терпеть не мог изворачиваться, что-то придумывать… В конце концов, он следователь. Истина – это, если хотите, его работа.