Маргарита. Бойся своих желаний.

– Бабушка к Фаине пошла за сахаром, дед у себя, а Миши нет еще. – ответила Маргарита, стараясь сдержаться, что далось не легко, неконтролируемая злоба уже приподняла свою черную змеиную голову, почуяв пищу для себя. Не хватало еще и со старшим братом поссорится. Вдох… Выдох…

– Если к Фаине, то это надолго, – засмеялась Анна, – это, как вы с Сабинкой, лучшие подружки. Я рада, что ты приехала. Веселее будет. А то что-то я совсем тут засохла. Ты уже ела? Пойдем перекусим.

Оно и видно, что засохла. На мумию похожа, жирную. И снова смех. Звонкий и немного истеричный. Маргарита встала с диванчика и опасливо покосилась на родственницу. Та, словно не замечая реакции девушки, схватила ее за руку и потянула за собой в сторону кухни. Этого уж брезгливая Маргарита выдержать не смогла. Выдернула руку, словно обожглась. Ударилась локтем о холодильник и разозлилась еще больше.

– Слышишь, ты, краса ненаглядная, куда тебе еще есть. Ты в зеркало давно смотрелась? Окрутила брата и думаешь, что тебе все позволено? Что б тебе пусто было, змея подколодная. Убиралась бы ты подобру из этого дома!

– Т-т-ты что, Ма-а-а-ргарита? К-к-к-уда же я пойду? – улыбка медленно, словно не хотя, начала сползать с лица девушки, а на лице появились малиновые пятна, какая-то редкая реакция на стресс, как и заикание – я…я… и Мих-х-х-аил… мы же… Ма-ма-ма…

– Ох, ты, зайка бедная! Удобно устроилась, и заикаешься всегда очень вовремя! Принесло же тебя вместе с твоими родителями на нашу голову.

Умом Маргарита понимала, что перегибает палку, но остановиться не могла, рот сам изрыгал проклятия и обвинения в адрес Анны. Стоп! Это уже было! Было! Совсем недавно! Что было? Где? Нужно вспомнить. Это важно! Голова, словно в густом тумане. Не вспоминается. Одно ясно, если она продолжит будет плохо. От напряжения зазвенело в ушах и начали болеть глаза. Анна усиленно пыталась что-то сказать, но Маргарита ее не понимала, как не старалась. Невестка слишком разволновалась и ее речь стала совершенно неразборчивой, набор звуков. Пятна на лице стали ярче и перешли на шею и руки.

–Ма-ма-ма…

– Ну, что ты мамкаешь, скажи уже что-нибудь…

– Ма-ма-ма… – бедная девушка пыталась что-то сказать, но язык ее не слушался.

– Тьфу.

Маргарита собралась было покинуть прихожую, но Анна вдруг выпучила глаза и схватила ее за рубашку. Глотая воздух, словно выброшенная на берег рыба, начала оседать на пол.

– Эй, ты чего? Хватит тут драму разыгрывать, все равно, не поверю. – холодея, Маргарита принялась тормошить Анну, сползшую на пол. Та уже ничего не пыталась сказать, лишь с мольбой смотрела в глаза и тяжело дышала.

Отцепив слабеющие руки девушки, Маргарита опрометью бросилась вон из комнаты. А затем и из дома. Остановилась на резном крыльце под козырьком. Ее била крупная дрожь. Так, спокойно. Ничего не случилось. Надо успокоиться. Анна, конечно, притворяется, чтоб она от нее отстала. Давит на жалость. Типа, я вся такая больная, бедная и несчастная. Будьте снисходительны ко мне и все такое. Но как натурально это у нее получилось! Прямо прирожденная актриса! Фух! Ей бы в театральный поступать, а не счетоводом в колхозе работать. Маргарита сделала глубокий вдох, затем медленно выдохнула. Как не пыталась она себя успокоить, на душе скребли кошки. И не просто скребли – рвали душу, сердце, легкие и все остальное на мелкие кусочки. Словно вот-вот случится что-то непоправимое. Или уже случилось. Девушка скользнула взглядом по пепельнице в углу подоконника и вздохнула. Самое время закурить, хоть и бросила пять лет назад.

Маргарита тряхнула головой отгоняя наваждение и шагнула под дождь, хотя тихий внутренний голос просил вернуться к Ане. Холодные капли тут же проникли за шиворот, Маргарита их не замечала. Более того, она подставила им лицо, в надежде привести нервы в порядок и борясь с собой. Но не прошло и минуты, как со стороны калитки послышались голоса, возвращалась от соседки Настасья Егоровна. Но не одна. Густой бас брата девушка узнала бы из тысячи. Маргарита открыла глаза и, вытерев лицо ладонью, постаралась напустить на себя как можно более беззаботный вид. Мол, иду из туалета, который, как и у многих в деревне – на улице.

– О! Какие люди и без охраны! Давненько ты у нас не показывалась! С лета, вроде? Точно! С моего дня рождения! Совсем нас позабыла! Дай, что ли обниму тебя!

Михаил внешне – вылитый отец, высокий, крепкого телосложения, кареглазый и темноволосый. По характеру – дед Афанасий, такой же мягкий, добрый и уступчивый. Маргарита зажмурилась, чтоб не заплакать, а сердце болезненно сжалось. Но не от медвежьих объятий брата, а от осознания собственной никчемности. Анна, его жена. И он ее любит. Как и свою сестру. И возможно, именно сейчас, когда они болтают ни о чем, девушке нужна помощь. Возможно, она на самом деле больна, и сейчас медленно умирает. Или уже умерла. Нет! Не надо! Пожалуйста! Михаил не заслуживает этого! Как и она сама не заслуживает его любви и доверия! Может, еще не поздно?!

– Миша… – девушка попыталась вывернуться из его объятий.

– Что, придавил тебя чуток? Ну, прости, сестренка. Только не плачь, ты же знаешь, как я этого не люблю. – пошутил брат и, поцеловав девушку в макушку, отпустил.

Маргарита лишь смогла мотнуть головой, давая понять, что все нормально. Но слезы действительно душили, а в горле застрял комок, перекрывая кислород. От избытка чувств. Осталось еще начать заикаться, как Аня. Аня!..

– Ну, что вы под дождем стоите. Идите в дом, там наговоритесь. Простудитесь еще. – перебила ее метания бабушка и первой взошла на крыльцо.

– Действительно. Идем в дом скорее. У нас с Аней сюрприз для тебя.

Михаил взял девушку за руку и мягко потянул за собой. Неожиданно из дома раздался слегка приглушенный крик. Кричала Настасья Егоровна. Михаил побледнел и тут же бросился в дом, забыв выпустить из своей лапищи руку сестры. Он буквально втащил ее на крыльцо и дальше на летнюю веранду. Здесь хранилась различная утварь хозяйственного назначения: железная ванночка на стене, пустые стеклянные банки на полках, две большие кастрюли, швабра и прочее. В углу – небольшой угловой диванчик и самодельный круглый столик со скатертью и искусственными цветами в вазе. На окнах – невесомые тюлевые занавески, на полу – неизменные полосатые дорожки, за одну из которых Маргарита зацепилась, не успевая за братом. Возможно, и упала бы, но железная хватка Михаила потащила ее дальше.

В дом ввались втроем: бледный Михаил, сверкая глазами; Маргарита, практически повисшая на его руке и полосатая дорожка гармошкой на ноге девушки. В доме мужчина, наконец, выпустил руку сестры и бросился в прихожую. Она не видела, что там происходило, но поняла, что Ане плохо по-настоящему. Михаил опустился перед женой на колени, похлопал ее по щекам.

– Анечка, милая, что с тобой?

По всему, та не отреагировала, так как брат обернулся к Маргарите.

– Скорую! Быстро!

Девушка успела заметить бледную неподвижную руку с еле различимыми пятнами, лежащей на полу ненавистной Анны. Рядом хлопотала Настасья Егоровна, пытаясь подложить подушку ей под голову. В ушах зазвенело. Поздно… Слишком поздно… Она убила эту девушку… Убила… Убила… Убила… Убила жену своего брата… Убила Анну… Она, Маргарита, убийца и ей место в тюрьме…

Михаил что-то кричал, но она не слышала его. Лишь одна мысль билась набатом, пульсировала, ширилась, заполняя собою все вокруг, вгрызаясь в мозг, проникая в каждую клеточку, заполняя собою воздух в легких. Липкая, тягучая, с привкусом железа.

Я убийца… Я убийца… Убийца… Я убила Анну…

Глава 17.1.

Очнулась Маргарита от чего-то очень мокрого и холодного. Дождь. Улица. Карета «скорой помощи». Звук захлопнувшейся двери. Вой сирены. Кажется, дождь усилился. Рядом бабушка. Руки сцеплены в замок, синий клетчатый платок почти сполз, обнажив седые волосы. Еще какие-то люди, переговариваются, бросают любопытные взгляды.

– Идем в дом. – тронула ее за руку Настасья. Маргарита повинуется. В доме тихо, лишь громко тикают старые ходики. Пахнет творожными ватрушками. Бабушка, поправив платок, идет к печи, гремит утварью. Возвращается, садится за стол напротив девушки. Молчит. Деда не видно. Михаил уехал со «Скорой».

– Бабушка… А Аня… Она это… ну…

Маргарита страшится произнести это слово, боится посмотреть на бабушку, но знать правду ей сейчас просто необходимо.

– На все воля Божья, – вздыхает женщина, – её жизнь, возможно, и спасут, а вот, малыша…

– К-к-какого м-м-м-алыша?.. – девушка даже заикаться начала не хуже Анны.

– Ах, да, ты же не знаешь… – Настасья Егоровна снова вздохнула и стянула с головы платок. – Они объявили об этом на нашем юбилее. Хотя, я и раньше начала догадываться. Тебе хотели сами сообщить, но не успели. Пять месяцев уже как… Не говорили никому, чтоб не сглазить. Уже пять месяцев… Наверное, снова скинет…

Маргарита в ужасе прикрыла рот рукой и вдруг забыла, как дышать. Малыш?.. Ребенок?.. Они ждали ребенка?! Так вот почему Аня поправилась и подурнела. От Лидочки она знала, что такое с женщинами случается в интересном положении. Потому и сама особо не стремилась обзаводится спиногры