скачать книгу бесплатно
– Я… – пролепетал Костик, уже почти ощущая, как растекается этот мясной борщ по его пищеводу, – я… Мне бы инструменты. Ну, чтобы комнату вскрыть. У вас нет чего-нибудь подходящего?
Кстати, таким образом заодно и словно невзначай пробьем ее на наличие специфических инструментов для взлома, – похвалил себя за вдумчивый подход к создавшейся проблеме Костик. Молодец, опер!
– Если милиционеры не считают излишним мыть руки перед едой, равно как и после посещения туалета, попрошу вас проследовать в ванную, – опять не слушая его, сказала соседка, предполагаемая бандерша и организатор сбыта наркотиков. – Можете воспользоваться моим мылом. А поскольку полотенца у вас наверняка тоже не имеется, можете вытереться таким синим, оно на батарее висит, там увидите…
Через двадцать минут отяжелевший Костик откинулся на спинку стула, на который его любезно усадила госпожа Винкель, посоветовав побыстрее выкинуть ненадежную табуретку съехавшего из квартиры Крылова Б. Е., и вздохнул. Он умял две огромные тарелки борща с мясом и чувствовал себя как удав, набивший брюхо целой стаей отборных кроликов.
– Спасибо, – сказал он и замялся. Не называть же ему эту славную отставную балерину по фамилии. Похоже, вряд ли она являлась бандершей или главой наркомафии; внезапно прорезавшаяся милицейская интуиция твердо подсказала ему это. – Спасибо, э-э-э…
– Аделаида Вильгельмовна, – подсказала ему балерина.
Ни хрена себе, – чуть было не вырвалось у Костика. Разве есть такие имена, да еще в сочетании с такими отчествами.
– Спасибо, Аделаида… Вильгельмовна, – послушно повторил он и солидно представился: – А я лейтенант милиции, Константин Иванович Головко… Что такое? – с недоумением спросил он, когда услышал веселый заливистый смех.
– Ну какой вы Константин Иванович, – еле выговорила Аделаида Вильгельмовна. – Посмотритесь в зеркало. Вы же Костик!
Костик хотел было объяснить, что он целый лейтенант и оперуполномоченный уголовного розыска, причем убойного отдела, но осадить эту женщину, причастность которой к торговле живым товаром и наркотиками все же, пожалуй, оставалась под вопросом, он не успел. Коридор заполнили звуки звонков, причем, определить, кому они предназначались, не было возможности. Двойные, одиночные, длинные и прерывистые – они заставили развеселившуюся так неожиданно Аделаиду Вильгельмовну нахмуриться вновь. Жестом остановив начавшего подниматься Костика, она направилась в коридор, а он, поколебавшись, двинулся за ней. Реакция соседки, посмотревшей в дверной глазок, его насторожила – Костик пожалел, что не имеет при себе оружия. В который раз уже он подумал, что работники правоохранительных органов должны ходить с пистолетами не только в служебное время, и непонимание таких элементарных истин не делает чести руководству МВД.
Аделаида Вильгельмовна обернулась, посмотрела на него неуверенно, затем щелкнула замком и отступила в сторону. В следующий момент Костику показалось, что у него начались галлюцинации, но, одновременно, с этим, пришло облегчение. К ним в квартиру не вломился преступный элемент – в коридор, покачнувшись, грузно ступил полковник Бугаев в сбившейся набок фуражке. Не надо было обладать опытом работника спецмедслужбы, чтобы сразу понять – шеф Костика изрядно пьян. Его лицо было красным, движения размашистыми, а коридор мгновенно наполнился густыми алкогольными парами.
С откровенным удовольствием обозрев соседку Костика с ног до головы, он с грациозностью медведя склонился и, не успела Аделаида Вильгельмовна отдернуть руку, как к ее кисти с громким чмоканьем приложились губами. Соседка покраснела и попыталась высвободиться. Полковник тем временем метнул в Костика строгий взгляд, и так же строго сказал:
– Чего стоишь, лейтенант? Принимай гостей.
– Я… Иван Александрович, я…
– Не понял… – Бугаев отпустил руку Аделаиды Вильгельмовны и тяжело задышал, продолжая сверлить Костика все тем же строгим взглядом. – Новоселья что, разве не будет?
Теперь покраснел Костик. Он как-то и не подумал, что полковник может запросто зарулить к нему в гости. Хотя, чего там. Ведь он сам и выхлопотал ему эту квартиру.
– Я… товарищ полковник, я… – опять жалко залепетал он. – Понимаете, моя комната оказалась заперта, а ключи… – Он собрался с духом. – А ключей вы мне так и не дали.
Какое-то время полковник не отводил от Костика недоуменного взгляда, а тот старался выдержать его, не моргнув.
– А ломать не пробовал, опер? – наконец с усмешкой поинтересовался Бугаев. – Замок потом новый поставишь, всего и делов. А можешь и этот оставить. Подремонтируешь потом дверь, и все.
– Да я…
– О, господи, ну вот что с такими делать, – словно апеллируя к Аделаиде Вильгельмовне, сказал полковник. И, вздохнув, опять с удовольствием окинул опять зардевшуюся соседку Костика откровенным мужским взглядом. – И это мой лучший опер… Ладно, показывай, где твоя конура.
Костик подвел его к своей комнате и неуверенно сказал:
– Я, вообще-то, как раз у Аделаиды Вильгельмовны про инструменты спросил, только вот не успел ничего предпринять. Тут вы пришли.
– Инструменты? Какие инструменты? – нахмурившись, переспросил Бугаев. Сообразив, он опять вздохнул и отстранил Костика легким движением лапы, которой, наверное, мог бы при надобности сдвинуть и слона. Не успел Костик опомниться, как Бугаев встал, примериваясь, перед дверью, потом сделал решительный шаг вперед, и дверь, снесенная мощным плечом, с оглушительным треском ввалилась внутрь вместе с не удержавшим равновесия полковником. – А ты говоришь, инструменты… – проворчал он, с кряхтеньем поднимаясь сначала на колени, затем вставая на ноги. Он принял у Костика поднятую с пола фуражку, пару раз стукнул ее, отряхивая, о ляжку, и, оглядевшись, небрежно бросил ее на старую тумбочку у входа. Комната оказалась не пустой. Похоже, старый жилец уезжал отсюда налегке – такого качества мебель при желании можно было набрать на любой помойке. – Эту штуку потом поставишь, – сказал Бугаев, бросив косой взгляд на напрочь слетевшую с петель дверь. – Да и что тут воровать… А, главное, кому. – И он бросил очередной откровенный взгляд на Винкель.
Аделаида Вильгельмовна, щеки которой еще вовсю пылали, смотрела на полковника с неподдельным восторгом. Когда Бугаев повернул к ней всклокоченную голову, она смутилась и, не издав ни звука, скользнула по коридору к себе. Бугаев посмотрел ей вслед, затем неожиданно подмигнул тоже неожиданно для себя смутившемуся Костику.
– Ишь, какая… Строгая, небось.
– Да я, Иван Александрович, еще не успел с ней толком…
– Ага, как познакомиться, так он не успел, а как борщ ее сожрать, так пожалуйста. Небось, тарелки две сразу навернул?
– Откуда вы знаете про борщ? – изумился Костик, но полковник пропустил его вопрос мимо ушей. Он обвел взглядом комнату и поджал губы.
– Да, мебелишка – того… – резюмировал он. – Хотя… клопов нет, и ладно… Ну так что, лейтенант, проставляешься?
– Конечно! – радостно сказал Костик. – Я сейчас, только в магазин сгоняю. Я быстро, одна нога здесь, другая там!
– Слышь, лейтенант, – бросил ему в спину Бугаев, и Костик остановился на пороге. – Там, внизу, машина стоит… Скажи шоферу, что он может быть свободен. Чувствую, новоселье может затянуться. – Бугаев посмотрел в сторону комнаты Винкель и добавил: – В случае чего на такси домой доберусь.
Костик радостно кивнул и побежал вниз. По крайней мере одна проблема на сегодняшний день была уже решена – вопрос с ключом отпал напрочь.
Вскоре трое сидели на кухне, подобно старым знакомым. Для посиделок использовали любезно предоставленные госпожой Винкель стулья и прочный табурет, потому что полуразвалившуюся табуретку Крылова Бугаев приказал Костику выкинуть немедленно, что тот и исполнил, заодно узнав, где в районе его проживания находится мусорный контейнер… Некоторая натянутость исчезла после первых же выпитых рюмок. Аделаида Вильгельмовна, в считанные минуты успевшая снять бигуди, переодеться в красивое платье до колена, надеть туфли на высоких каблуках и накраситься, летала подобно молоденькой. За те же считанные минуты она соорудила такой роскошный стол, выставив из своего холодильника все наготовленное, наверное, на неделю вперед, что у двух представителей закона разбегались глаза. Даже насытившийся борщом Костик активно молотил все, что попадалось под руку, о полковнике же нечего было и говорить. Всего за какой-то час он лично успел приговорить бутылку коньяка и умять продуктов, которых могло хватить на добрый десяток гражданских. Только что Костик радовался своей предусмотрительности, что купил аж четыре бутылки коньяка, угрохав на это все свои сбережения, но сейчас ему казалось, что и этого может не хватить. По его оптимистичным прикидкам, имевшим место всего час назад, после незапланированного новоселья у него должно было остаться около двух бутылок, которые он рассчитывал оставить на всякий пожарный случай, и с которых должна была начаться его самостоятельная жизнь. Эти бутылки можно было поставить в какой-нибудь шкафчик, временно заменяющий бар, и держать для гостей или удовлетворения собственных потребностей, чтобы было как в кино: утомленный бытом или пресыщенный светской жизнью, хозяин особняка садится вечером перед камином и, положив ноги на невысокий столик, неспешно потягивает коньячок, обдумывая какие-то дела и рассеянно поглядывая на пламя… Теперь эти мечты испарялись прямо на глазах, рассеивались подобно дыму в чистом небе. Ни о каких образовавшихся благодаря новоселью заначках и речи идти не могло. Если и дальше все пойдет такими темпами, ему попросту придется бежать в магазин еще раз. И ведь следовало учесть, что полковник здорово набрался еще до приезда сюда. Это что ж за богатырь такой его начальник!
А тот уже сидел, скинув китель, в расстегнутой до пупа рубашке, обнажив несвежую майку, и бросал плотоядные взгляды на хозяйку. Та, раскрасневшаяся от нескольких рюмок коньяка и мужского интереса, время от времени одаривала полковника кокетливым взглядом и тут же опускала глаза. Костик же внезапно поймал себя на мысли, что своего начальника он прекрасно понимает. Принарядившаяся и подкрасившаяся Винкель выглядела неожиданно возбуждающе. У нее оказались весьма недурные ноги с хорошо развитыми икрами, которые, однако, при этом не выглядели чрезмерными, плюс хорошая осанка и наличие талии. Еще Костик отметил с некоторым, под воздействием спиртного сходящим на нет неудовольствием, что у него по-прежнему твердеет в паху, стоит только ему бросить на эту чертову Винкель взгляд.
– Знаешь, кто перед тобой сидит? – тем временем периодически басил Бугаев, одобрительно хлопая Костика по спине с такой силой, что тот едва не падал со стула. – Нет, скажи, Аделаида, знаешь? – Винкель смущенно хлопала ресницами и мотала головой. – Это мой лучший оперативник, – пояснял ей полковник, который видел Костика, равно как и тот его, всего в третий раз, и его лапища в очередной раз ложилась на лейтенантский загривок. – Скоро думаю представить его на старлея, – запросто плел полковник, и Костику очень хотелось в это верить. – Прикинь, Ада, – по-простецки обращался он к улыбающейся Винкель, и при этом нельзя было сказать, что он слишком быстро перешел на «ты», потому что на «вы» он не обратился к ней вообще ни разу. – Золотой медалист, гордость нашего РОВД! Ему б еще Мухтара, так они вдвоем таких бы дел наворотили! Нет, Адка, ты веришь или нет!
– Верю, – мурлыкающим голоском поддакивала Аделаида Вильгельмовна, и отводила подкрашенные глазки.
– Ты, небось, спортом занималась? – неожиданно запросто спросил полковник, когда она в очередной раз направилась к холодильнику. И столь же запросто, как с завистью отметил еще немножко стесняющийся, невзирая на выпитое, Костик, уставился на ее ноги.
Винкель опустила глаза.
– Балетом, – кокетливо ответила она, и изрядно опьяневший Костик едва не вскочил от возбуждения.
– А я, между прочим, так и подумал! – победно выкрикнул он, с трудом усидев на стуле, чем привел соседку в еще большее смущение. – Нет, честное слово, Иван Александрович, я, как только ее увидел, именно так и подумал!
– Да верю, верю, – одобрительно бросил полковник и подмигнул зардевшейся от открытого обсуждения ее достоинств Винкель. – Говорю же, мой лучший опер. Враз тебя, Адка, расколол.
– Нет, правда, я, как только посмотрел, я как-то сразу именно про балет… – бормотал Костик, как-то вдруг позабыв про свои недавние подозрения о причастности Аделаиды Вильгельмовны к сутенерству и торговле наркотиками…
– Эх, – крякнул через какое-то время полковник, заметив, что его подчиненный уже клюет носом, – как опер он, конечно, хорош, но вот держит пока маловато.
– Ничего, – не без подначки заметила Аделаида Вильгельмовна, – я уверена, что с таким опытным руководителем лейтенант этот пробел быстро восполнит.
Некоторое время полковник смотрел на нее непонимающе, заметно налившимися кровью глазами, затем оглушительно расхохотался.
– Ладно, Ада, – наконец сказал он. – Пойдем-ка мы с лейтенантом… Что-то совсем парня развезло. Ты тут как, сама с посудой справишься? А то смотри, я человек военный, я запросто…
– Идите уж, – так же по-свойски сказала Аделаида Вильгельмовна…
Проснувшийся Костик некоторое время не мог понять, почему он лежит на полу, и чей это богатырский храп заполнил неизвестно какое помещение, конкурируя с жесточайшими алкогольными выхлопами. Голова жутко болела, а во рту пересохло. Может, он напился, и его забрали в вытрезвитель? Но постепенно к нему возвратилась относительная ясность мышления. Он вспомнил, как его волок куда-то полковник Бугаев, как перед этим – перед этим ли? – он же зачем-то вышиб дверь его комнаты, как они сидели с этой… а, точно, Аделаидой… Аделаидой… черт, какое там у нее отчество… Впрочем, неважно…
Какое-то время Костик боролся с острым желанием немедленно очистить желудок, потому что боялся пошевелиться, чтобы не вызвать очередной приступ головной боли, а еще он сомневался, что сможет найти в темноте ванную или туалет. Где в его собственной комнате включается свет, он тоже не знал. Едва он справился с позывами тошноты, как храп прекратился, заскрипели пружины металлической кровати, и чья-то рука пошарила возле самой его головы. Звякнула бутылка, и через миг он в полной тишине отчетливо услышал бульканье переправляемой в чье-то горло жидкости. Судя по звукам, его шеф за один присест отхлебнул не менее трети бутылки.
– Лейтенант… – Услышав хриплый голос, он вздрогнул. – Лейтенант, ты где?
– Здесь, товарищ полковник, – отозвался Костик. Чтобы хоть как-то соблюсти субординацию, он приподнялся на локте. – Вы что-то хотите?
– Я много чего хочу… – проворчал Бугаев. – Да ты лежи, лежи, я сам… – Раздалось кряхтенье, опять заскрипели пружины, и возле головы Костика, судя по звуку и запаху, от которого приступы тошноты возобновились, опустились ноги в несвежих носках. – Черт, где тут у тебя свет, лейтенант?
– Не знаю, товарищ полковник. – Костик нашел в себе силы сесть на полу.
– «Не знаю», – проворчал, передразнивая его, Бугаев. – Что ты вообще знаешь, опер… – Он встал и грузно протопал к проему, где до его появления в этой квартире была дверь. – Ты это… – Судя по звукам, полковник яростно скреб какую-то часть своего тела. – Ты ложись на кровать, чего на полу валяешься. А я это… Схожу, короче, проверю, как там наша балерина. Вишь, дверей-то нет, ей там, небось, страшно… Женщина, как-никак.
Какое отношение имело отсутствие двери в его комнате с предполагаемыми страхами Аделаиды Вильгельмовны, Костик не понял, но послушно кивнул, словно полковник мог его видеть.
– Понял, – на всякий случай продублировал он голосом.
Полковник опять что-то поскреб – судя по звуку, теперь, кажется, уже в другом месте.
– Ну и спи, раз понял, – наконец сказал он. – Не забудь, что тебе завтра на службу.
Опять послышались грузные шаги, затем полковник чертыхнулся, потом раздался грохот, как будто упало что-то вроде жестяного корыта, опять чертыхание, и, наконец, громкий стук кулаком по дереву.
– Адка, это я, открой! Ада!
Полковник еще долго стучал и ругался, пока, наконец, совсем в другой стороне коридора не скрипнула дверь, и женский голос не произнес тихо:
– Я здесь. Кто это?
Костик понял, что полковник стучался в сортир. Опять послышался грузный топот, опять упало что-то звонкое, жестяное, Бугаев опять чертыхнулся, опять скрипнула дверь и, наконец, наступила тишина. Костик полежал некоторое время, прислушиваясь, но больше из коридора не доносилось ни звука. Тогда он прислушался к своим ощущениям, прикидывая, сможет ли вытерпеть до утра без сортира, и ему показалось, что сможет. Вставать очень не хотелось, потому что голова, к счастью, вроде чуть-чуть успокоилась, и ему вовсе не хотелось спровоцировать очередной приступ боли резкими телодвижениями. Он осторожно, преодолевая буквально сантиметр за сантиметром, стараясь держать голову в одном положении, поднялся и забрался на скрипучую сетку кровати без матраца.
Как он пойдет завтра на службу, Костик даже представить себе не мог. Так сильно он напился впервые в жизни. С другой стороны, и новоселье в его жизни тоже было впервые, как и собственное жилище, разумеется.
Пошло оно все к черту, – подумал он, погружаясь в сон. Дожить бы до утра, и ладно. Утром и будем думать. В конце концов, полковник в том же положении. А я буду просто равняться на старшего по званию…
Глава 4. Похороны ветерана
«Сотрудник-мужчина должен быть всегда аккуратно подстрижен, тщательно выбрит, опрятно и со вкусом одет, может умеренно использовать парфюмерию».
Из статьи 18 «Внешний вид и форма одежды».
Кодекс профессиональной этики сотрудника органов внутренних дел РФ.
Чьи-то сильные руки трясли Костика, а он никак не мог проснуться.
– Нет, ну что ты будешь с ним делать… – услышал он сквозь сон чей-то знакомый хрипловатый голос. – Лейтенант Головко! Приказываю встать!
Повинуясь чувству долга, которое оказалось сильнее похмельного сна, Костик вскочил и вытянулся в струнку. Через секунду, сонно помаргивая, он разглядел перед собой на удивление свежую и даже чисто выбритую физиономию полковника Бугаева, и вспомнил все, разом.
– Виноват, товарищ полковник…
– Еще как виноват, – добродушно пробасил тот. – Что коньяка на опохмелку не припас.
– А разве… – Костик попытался включить не соображающую пока голову и припомнить, остался ли после вчерашнего коньяк.
– Да шучу, – все так же добродушно сказал Бугаев. – Я перед работой не пью. Думаешь, твой начальник не может руководить отделом, не приняв на грудь пару сотен граммов?
Вообще-то Костику показалось, что полковник уже приговорил примерно половину бутылки, иначе с чего бы у него было такое благодушное настроение и откуда бы взялись силы на утреннее бритье, но, естественно, озвучивать свою мысль он не стал.
– Да нет, конечно, – пробормотал он. – С чего бы мне так думать.
Полковник взглянул на наручные часы и стал серьезным.
– Значит, слушай мою команду, опер, – деловито сказал он. – Даю тебе двадцать минут на помыться, побриться и перессать. Затем приходишь на кухню, и после быстрого пайкования поступаешь в распоряжение старшего по званию, то есть, в мое. Все понял? Вопросы есть?
– Вопросов нет.
– Выполнять.
И Костик побрел искать свою сумку, до разгрузки которой у него так и не дошли вчера руки…
Когда он относительно бодрым шагом, с прояснившейся после умывания головой, которую дополнительно продержал под струей холодной воды несколько минут, вошел на кухню, его ожидал сюрприз. Кухня превратилась в настоящую милицейскую штаб-квартиру. Включивший телефон полковник сидел за столом, отдавал кому-то команды и принимал рапорта. Перед ним лежал толстый ежедневник, в который он по ходу разговоров вносил какие-то пометки. Тут же, усиливая сходство со штабом, суетилась официантка, то есть, тоже удивительно свежая и какая-то помолодевшая Аделаида Вильгельмовна. Она обслуживала личный состав – то есть готовила штабным офицерам нечто, что скворчало сейчас на сковородке, распространяя весьма аппетитный даже для похмельных желудков запах. В какой-то момент, устав прижимать трубку к уху плечом, полковник включил громкую связь, и сходство с полевым штабом усилилось. Кухню заполонили голоса подчиненных, и в какой-то момент Костик узнал голос Сергеева, того самого капитана, который обеспечил ему кратковременный отдых в больнице.
– Товарищ полковник, я с вечера со своими в засаде сидел. Ну, по делу Паленого. Вот, только что засаду сняли. Не пришел, стервец, по адресу. Придется информатора трясти.
– В засаде сидел… И что? – настороженно поинтересовался Бугаев, по тону подчиненного почувствовав какой-то подвох.
– Ну, я не успеваю на похороны, – оправдывающимся тоном сказал Сергеев. – Может, вы пошлете кого-то другого? – И поспешно добавил: – Мне б домой хотя бы на полчасика зарулить. Ну, перекусить, там, сменить носки, побриться… О сне я даже и не мечтаю, товарищ полковник.
Бугаев чертыхнулся. Он поморщился, что-то обдумывая, сделал очередную пометку в блокноте и неохотно сказал:
– Хорошо, Сергеев. Езжай домой, брейся. Только имей в виду. Если узнаю, что ни в какой засаде ты не сидел, что ты мне тут туфту прогоняешь, так я тебя тогда…
– Да что вы, Иван Александрович! – с такой искренней обидой воскликнул капитан, что даже Костик понял – врет. – Да разве я позволил бы себе…
– Отбой… – Бугаев, не дослушав, нажал кнопку окончания связи, и тут же набрал чей-то номер. – Володя? Нет, ничего не меняется. Машину подашь к тому месту, где ты высадил меня вчера. Только вот… – он быстро взглянул на часы, что-то прикидывая, – минут бы на десять раньше. Сможешь? Вот и хорошо… Все, отбой.
Он вздохнул, с явным облегчением отодвинул телефон, и, обведя взглядом присутствующих, с воодушевлением потер руки.
– Ну, вот и все. Чего застыл, лейтенант? Присаживайся. А ты, – он повернулся к хлопочущей соседке Костика, – давай, тоже, заканчивай там. Нам с опером работать пора. Наша служба, знаешь ли, и опасна и трудна. – И, не стесняясь, хлопнул ее по заду.
Порозовевшая Аделаида Вильгельмовна поправила халат, метнула быстрый взгляд в Костика, потом перевела его на полковника.
– Ничего, здесь все свои, – отмахнулся тот. И, посмотрев на Костика, официальным тоном, от которого тот едва не вскочил, сказал: – Лейтенант Головко. Извещаю вас, что я провел ночь в коридоре, возле комнаты уважаемой госпожи Винкель, охраняя ее покой. В этом и состоит наша служба, охранять покой доверившихся нам граждан. Вам все понятно?
– Так точно! – гаркнул Костик, все же вскочив.
– Вот и прекрасно, – поморщившись и жестом опустив Костика обратно, на табуретку, подытожил Бугаев. – Тогда приступаем к завтраку, товарищи офицеры и примкнувшие к ним гражданские лица…
– Сейчас на кладбище, потом, как всегда, на точку, – глядя в бритый, толщиной в ляжку взрослого человека, затылок молча кивнувшего водителя, распорядился Бугаев.
Он расположился сзади, а Костика усадил на переднее сиденье. С точки зрения Костика это было лучшее пассажирское место, и будь он начальником, он бы только спереди и ездил. Говорят, некоторые усаживаются назад, чтобы дистанцироваться от шофера соответственно табеля о рангах, но вот, например, Костику, будь он хоть генералом, было бы на все это наплевать, он бы все равно ездил спереди. И удобно, и демократично. И почему Бугаев залез сейчас назад, он не понимал. И, кстати, он всегда так ездит, или сел туда только сегодня? Если только сегодня, значит, в этом есть какой-то умысел и это как-то связано с ним, Костиком. Эту ситуацию не мешало бы тщательно прокачать, что-то тут нечисто.
