скачать книгу бесплатно
Девочка и химера
Алексей Александрович Олейников
Дженни Далфин и Скрытые Земли #1
Еще в начале августа все в ее жизни было просто и понятно: она, Дженни Далфин, внучка и ассистентка фокусника Марко, жила и работала в цирке-шапито. У нее были друзья – воздушные акробаты Эдвард и Эвелина, силач Людвиг и его помощник Джеймс. У нее были враги – дрессировщик Роджер, хам и грубиян, и его ученик Калеб.
Но однажды ночью все изменилось. Дженни проведала, что в цирке держат контрабандных животных, и решила их освободить. Кто же мог знать, что это не простые животные, а магические! Кто вообще мог подумать, что в мире еще осталось колдовство, что их цирк вовсе не цирк, а древнее братство МАГУС и сама она – полноправный член этого сообщества, а значит, должна понести за свой проступок суровое наказание. Но сначала девушке предстоит поймать ледяную химеру, страшное волшебное существо, которое она выпустила из клетки.
Алексей Олейников
Девочка и химера. Дженни Далфин и Скрытые земли. Книга первая
© Олейников А. А., 2010
© Мартынова Т. Ф., 2021
© ООО «Издательство «Абрикос», 2022
Глава первая
– Дженни, деточка, что ты делаешь? – спросил Эдвард.
Таким спокойным голосом может говорить школьный учитель, уставший от ошибок после долгих объяснений. Вздохнет такой педагог, поправит очки тонкими пальцами, испачканными мелом, и обернется на класс. Вот только Эдвард, с узким лицом и злыми складками возле рта, совершенно не был похож на учителя. К тому же учителя обычно не лежат на металлических помостах посреди циркового манежа и не подбрасывают ногами в воздух юных девушек в серебристом трико.
– Разве это сальто? – продолжал Эдвард. – Это издевательство над зрителями. Эвелина, хоть ты ей скажи.
Сестра Эдварда пожала плечами. «Мое дело маленькое, – читалось на ее лице. – Стою на манеже и подхватываю Дженни в конце трюка. Четвертый час так стою. Надоели вы мне».
Дженни молча балансировала, опираясь лишь левой ступней на подошву правой ноги акробата.
– Еще раз! Работаем! – рявкнул Эдвард и подбросил Дженни в воздух.
Девочка взмахнула руками и, используя энергию броска Эдварда, подлетела вверх, уже в воздухе подтягивая колени к груди и переворачиваясь через голову.
Закрепленные на штангах под высоким куполом шатра прожекторы светили вполсилы: директор Морриган вечно экономил на дизельном топливе для генератора. Полумрак темной водой затопил зрительный зал передвижного цирка «Магус», разлился под сиденьями, затек за выключенные софиты, захлестнул решетки и крепежные штанги купола, омутами свернулся в дверных проемах, и сквозь толщу этой воды смутно желтело пятно манежа.
Раз – и Дженни, как серебристая рыбка, взметнулась над свежими, остро пахнущими смолой опилками, сделала кувырок, плеснула сложенными ножками и ушла на глубину.
– Опля! – девочка встала точно на плечи Эвелины и радостно раскинула руки. – Встречайте! На манеже – Дженни Великолепная, звезда цирка «Магус»!
– Плохо, Дженни, никуда не годится, – фыркнул Эдвард, утирая лицо платком. – Тебе выступать через два дня, а сальто назад – хуже некуда. Дергаешься, как под током.
– Хоть бы спасибо сказал, – почти без обиды заметила Дженни, спрыгнув на манеж. – У меня основной номер – фокусы вместе с Марко. А тебе я просто помогаю. Сам же просил. А теперь обзываешься.
– Ты согласилась, – не сдавался Эдвард. – Так что не надо отлынивать. Давай еще раз.
– Эд, хватит, – взмолилась Дженни. – Сколько можно? Я голодная!
Эдвард был изумлен. Оскорблен. Фраппирован.
– И эта неженка – дочь Эдны и Роберта? Тебя что, эльфы в колыбели подменили? Или Марко привез сиротку из католического приюта? А может…
Эвелина кинула ему в лицо полотенце.
Эдварда это не успокоило, но заткнуло. Мгновение они мерились мрачными взглядами.
– У Джен это не основной номер, – с нажимом сказала Эвелина. – Уймись.
– На что она вообще годится? – фыркнул акробат. – Если от такой малости раскисает?
Дженни резко развернулась – так, что манежные опилки брызнули из-под ног, – и пошла за кулисы.
Хотелось бежать, опрометью, что есть сил.
«Из приюта!»
Но она шла с прямой спиной.
– Сгоняй за жратвой, – уже возле выхода ее нагнал голос Эдварда. – Хоть какой-то толк от тебя.
Дженни ничего не ответила. Она вошла в темноту закулисья, как нырнула в прорубь. Ей не хотелось плакать. Ей хотелось что-нибудь сломать.
«Из приюта!»
И ведь он знает!
Мама и папа погибли, когда Дженни не было и полугода. Во время гастролей в Южной Англии. Огромный рефрижератор вынесло на встречную полосу, и от фургона семьи Далфин осталась только искореженная груда металла.
Водитель фуры повредился в уме – бормотал на суде о каких-то чертях, вселившихся в машину. Его закатали на всю жизнь в психушку, но маму и папу не вернешь. А Дженни просто повезло. В тот раз фокусник Марко почему-то взял ее в свой фургон. Как будто он предчувствовал, что так случится.
Но это была обычная подлость жизни, которые случаются повсеместно – без предупреждения и без цели. Словно кто-то в небесах опрокинул ведро с гайками и они рухнули на землю, пробивая затылки кому придется.
Просто так.
Но Эд… Теперь эта гибкая сволочь отпускает шуточки про приют?!
Девочка пнула сложенные пирамидой жонглерские булавы, и по коридору прокатился слитный деревянный грохот. Не надевая куртки, как была, в тонком серебристом трико из тех, какие переливаются в свете прожекторов, – Эд настоял на сценическом костюме, – она вышла на улицу. Да пропади всё пропадом – и премьера, и выручка за этот сезон, и все эти тупые фермерские рожи, которые придут на представление!
Было пасмурно. С хмурого неба сеялся частый дождик. В воздухе висела тонкая пелена тумана, она чуть размывала очертания огромного многоцветного шатра, который раскинулся на большом поле Джимми Бэнкса по прозвищу Два Пенса (аренда сто фунтов в день, вода и свет за свой счет и чтобы не гадили и за зверьем своим следили!) возле городка Чайдок.
Зритель обычно видит цирк с его парадной стороны: сверкающие неоновыми огнями распахнутые двери, будку кассира с цветастыми афишами, шумные аттракционы, яркие автоматы с попкорном и кока-колой, тир с надувными игрушками и шары, множество шаров, и флажки, и лотки с хот-догами и сахарной ватой. Он слышит музыку и видит праздник – никогда не кончающийся праздник жизни. И никогда, слышите, никогда зритель не заглядывает за широкую пеструю спину шатра – туда, где лепятся жилые вагончики артистов и униформистов, где замерли фургоны и трейлеры для перевозки реквизита и пожитков, а в клетках от решетки к решетке бродят звери. Никогда обычный зритель не поднимет занавеса над скрытой жизнью цирка. Любовь и ненависть, ревность и зависть, восхищение и презрение – всё цирковые оставят себе, а вам – только зрелище, только представление, улыбки клоунов и трюки акробатов.
Тринадцать лет она живет за кулисами передвижного цирка шапито «Магус». Это ее мир. Близнецы Эвелина и Эдвард учили ее акробатике с тех пор, как она научилась ходить. Ближе них для Дженни был лишь Марко, который заменил ей маму с папой.
Ярость и злость схлынули, как вода во время отлива, и на влажном песке остались горькое недоумение и обида.
«Из приюта привез». Если бы так сказал дрессировщик Роджер, Дженни и внимания бы не обратила. Что взять с этого хама? Но как повернулся язык у Эдварда?! «Перенервничал, – подумала девочка. – Август. Сезон заканчивается. Выручки за лето – кот наплакал. Что мы вообще делаем в этом городишке?»
Если уж и ехать в эту часть Англии – в Восточный Суррей, – то на авиашоу в Редхилл. Вот где народу полно. А лучше вообще махнуть в графство Суссекс, в Кравли например. А еще лучше не тратить время на провинцию и ехать прямо в Лондон.
Джен вздохнула – в Лондон цирк не заезжал уже года три, а ей так хотелось там побывать. Погулять по Оксфорд-стрит, заглянуть в бутики на Кингс-Роуд (денег нет, так хоть поглядеть) или побродить по блошиному рынку Портобелло. Вместо этого – бесконечные переезды по маленьким городкам, где на представление собирается меньше зрителей, чем у них артистов в труппе.
Узкий проход между жилыми вагончиками, истоптанная земля. Мелькнула за пестрыми занавесками их бухгалтер и кассир мисс Доббс, она не отрывалась от телевизора, который приветливо поманил Дженни своим светом. Затем вагончик Людвига Ланге, весь расписанный волками, монстрами и девицами в крылатых шлемах и с мечами. На лицах всех персонажей, включая волков, застыло одинаково зверское выражение, и ночью мимо этого вагончика хотелось пробежать быстрее. Возможно, потому, что Людвиг использовал фосфоресцирующие краски.
Ланге был силовым акробатом, работал с тяжестями, любил слушать готический металл и совсем не умел рисовать. Обычно его вагончик отгоняли на край стоянки – никто из цирковых не разделял его пристрастия к хриплым воплям под удары отбойных молотков и гитарные запилы, хотя немец искренне считал это музыкой. Единственным невольным ценителем Людвиговой музыки был его помощник Джеймс – паренек лет пятнадцати, страстно мечтавший стать цирковым силачом. По мнению Дженни, для этой цели Джеймс жертвовал слишком многим. Кому нужен глухой атлет, страдающий эпилепсией? А до такого состояния ему уже немного оставалось – циркачи делали ставки, сколько продержится очередной ученик Людвига. Обычно больше полугода протянуть никто не мог, но Джеймс явно шел на рекорд – недавно начался второй год его ученичества.
Предыдущего ученика Ланге звали Ангус. Да, Ангус Маккормик. Хипповатый парень лет пятнадцати. Выше Дженни на полторы головы, худой и рыжий, грязные волосы торчат во все стороны. Не человек, а репейник в огне. Он прибился к «Магусу» в Эдинбурге, пытался стащить пакет попкорна с лотка во время представления. Людвиг, добрая душа, взял его к себе. Где его родители и есть ли вообще у него семья, Ангус так и не сказал. Зато он рассказывал множество историй – про то, как ловил сельдь на рыболовецкой шхуне на Шетландских островах или как был учеником волынщика в сельском оркестре. Впрочем, даже стальные нервы, какие надо иметь, чтобы учиться играть на шотландской волынке, его не спасли. На четвертые сутки после того, как Людвиг раздобыл новый альбом своей любимой группы «Цельнометаллический идол», Ангуса увезли в больницу с нервным срывом.
…Однако сейчас в вагончике силача было на удивление тихо.
«Ланге уехал или спит, – решила девочка. – Или Джеймс его придушил-таки». Впрочем, это вряд ли. Здоровья в Людвиге на семерых. Силач гнул пальцами толстые гвозди, рвал металлические цепи, ломал наручники, одной оплеухой валил наземь медведей Роджера. А уж сколько было разорвано на арене резиновых грелок и телефонных справочников, Дженни и не считала. Эдвард как-то составил шкалу, где за единицу измерения был принят «Ланге». Единица – это недостижимый абсолют. Чемпионы мира по боксу и знаменитые рестлеры топтались в самом низу, едва дотягивая до четверти «Ланге». Единственный человек, получивший «пол-Ланге», был старик Шварценеггер, да и то это был скорее знак уважения его актерских заслуг.
…Чужой джип Дженни заметила случайно, он стоял на проселочной дороге на краю поля, скрыт в наступающей зимней тени. Дженни бы не увидела его, если бы не огонек сигнализации под стеклом.
«Местные?»
Дженни напряглась. Иногда у деревенской молодежи шарики в голове перемыкает и они лезут к циркачам в поисках приключений. Как в прошлом году в Суффолке.
Ближе всего к краю дороги был вагончик дрессировщика Роджера Брэдли – рядом с клетками со зверями. Если местные решили поиграть с медведями Брэдли, он здорово сэкономит на корме. Правда, потом его посадят, но это даже хорошо. А вот если весь цирк закроют, то будет плохо.
Дженни осторожно обошла клетки. От них шел густой звериный запах, две черные глыбы неподвижно лежали на полу клетки. Похоже, к медведям никто не совался. В окне вагончика горел свет, жалюзи опущены, внутри два силуэта. Дженни и сама не заметила, как свернула с дорожки и подобралась ближе. Ноги как-то сами свернули.
«Я просто гуляю. Иду с тренировки. Иду… проведать медведей. Могу же я их проведать?»
Она стремительно перебежала лужайку и приникла к окну вагончика.
– …не договаривались! – заявил Брэдли, его низкий голос Дженни ни с чьим не перепутала бы.
– Все меняется, Родж. Меня прижали на таможне. Пришлось откупаться, – лениво растягивая гласные, сказал незнакомец. – Так что цена выросла.
«Странный у него выговор, – подумала Дженни. – Непривычный. Иностранец? Таможня?»
– Отвел бы им глаза.
– Это у вас в Магусе этим балуются, а я человек простой, из симплов, как говорится. У нас все проще, деньгами решается.
Брэдли пробормотал что-то невразумительное, но очевидно недружелюбное.
– Сейчас цена еще подрастет, – пригрозил продавец, – покупай, или я поехал.
Роджер Брэдли молчал. Сквозь щель в закрытых шторах Дженни видела, как его широкая тень шатается по стене. Дрессировщик был в явном раздражении. Однако заговорил он вкрадчиво, почти нежно.
– Сэмми… Я же не отказываюсь. Но ты пойми – дорого. Скинь хотя бы процентов двадцать.
– А ленточкой не обвязать? Цена окончательная. Если зверюги нужны, плати.
«Брэдли покупает контрабандных зверей? Вот это номер!»
Она прилипла носом к стеклу, сгорая от любопытства и желая узнать все, немедленно и в подробностях. У края окна штора немного отошла в сторону, и она увидела продавца.
Высокий и костлявый. Прислонился к стене, курил и стряхивал пепел прямо на пол. Немытые длинные волосы темными прядями висели вдоль унылого узкого лица. В тонких пальцах дымилась сигарета. Напротив нервно расхаживал Роджер Брэдли – крепко сбитый коренастый ирландец. Он походил на тигра в клетке, которого душил тугой ошейник. Незримый поводок от этого ошейника подрагивал в желтых прокуренных пальцах Сэма.
– Ладно, десять процентов, – сдался дрессировщик.
– Пять, не больше, – слегка улыбнулся Сэм. – В знак давней дружбы.
– Дружбы, ага… – Брэдли потер небритый подбородок. Тяжело поглядел на Сэма. – Значит, шесть тысяч? Тысячу за мадагаскарского льва и пять – за химеру?
«Шесть тысяч фунтов! – ахнула Дженни. – Вот деньжищи! Откуда? Цирк на мели! Он же сам говорил, что еды медведям на неделю хватит!»
– Семь, – уточнил Сэм, небрежно поводя сигаретой в воздухе. – Лев стоит две. Без него ты с химерой не сладишь.
Брэдли с ожесточением почесал рыжую щетину.
– Идет!
– Когда заберешь? – Продавец отлип от стены, загасил сигарету.
– Лучше ночью. И на этот раз машину поставь подальше, подъезжай к дальнему краю поля, – сказал Роджер. – Там лишних глаз не будет.
Пол заскрипел. Дженни нырнула под вагончик – больше спрятаться было негде.
«А здесь уютно», – отметила она. Сухая трава шелестела, пахло сеном и пивом. Дженни огляделась: под приставной лестничкой обнаружилась целая батарея пивных банок. Брэдли предпочитал темные крепкие сорта.
«Надо навестить этого алкоголика ночью, – решила девочка. – А лучше сообщить в полицию и стукнуть в Гринпис».
«Интересно, а что такое мадагаскарский лев? Мадагаскар – это же остров? Разве там водятся львы? И что за странный зверь – химера? Ящерица?»
У переднего колеса что-то зашуршало. Дженни повернулась.
Она увидела нечто загадочное. Ей показалось, что за ее спиной только что прошел кто-то неизвестный, и он был очень, очень странно одет.
Черная куртка и черная широкополая шляпа. Как гном из сказки, честное слово.
Дженни осторожно проползла вперед, заглянула за колесо.
Пусто.
«Уже гномы мерещатся».
Ступени заскрипели, и девочка услышала над головой тяжелые шаги дрессировщика. Она осторожно вылезла с другой стороны вагончика, отряхнулась, и тут из-за угла вынырнул Калеб. Как по заказу. Помощник Роджера. Почетный выноситель медвежьего помета и профессиональный подметальщик вольеров. Надежда цирка «Магус», короче. Это было почти так же плохо, как столкнуться с Брэдли. Но если дрессировщик полагался в общении на ошеломляющую грубость, то Калеб был противным прилипчивым мальчишкой, склонным к полноте и подлостям.
– Далфин? – сверкнул Калеб маленькими серыми глазками. – Тебе чего здесь надо?
– Домой иду, – соврала Дженни и попыталась проскочить мимо.
– Да ты что! – он заступил ей дорогу. – Твой фургон совсем в другой стороне.
Дженни смерила Калеба уничижительным взглядом: полненький, белесый, ниже ее почти на голову. Чудовищные мешковатые джинсы на два размера больше, убогая толстовка с Микки-Маусом…
