Инферно

В дальнем углу росли солнечные подсолнухи, поворачивающие свои головы вслед за светилом. Они символизировали её стремление к власти, желание всегда быть в центре внимания, быть лучшей.

Она остановилась у небольшого фонтана, где вода, падая в мраморную чашу, создавала успокаивающий ритм. Звук падающих капель словно помогал упорядочить мысли, разложить их по полочкам.

Впервые за долгое время Танариэль позволила себе просто быть. Быть среди этих цветов, чувствовать их энергию, впитывать их ароматы. И в этой тишине она начала понимать, что, возможно, не всё в её жизни должно быть подчинено жёсткой дисциплине и правилам.

Солнце медленно клонилось к закату, окрашивая сад в золотистые тона. Танариэль смотрела, как тени удлиняются, и чувствовала, как внутри неё что-то меняется. Не кардинально, но первый шаг к переменам был сделан.

Девушка резко отвернулась от фонтана, словно испугавшись собственных мыслей.

– «Что со мной происходит?» – промелькнуло в её голове. Она тряхнула головой, пытаясь сбросить наваждение.

– «Эти психологические штучки – просто чушь», – мысленно твердила она, ускоряя шаг по садовой дорожке. – «Я не позволю какой-то преподавательнице залезть мне в голову».

Она остановилась у куста роз, резко сорвала один цветок. Острая шипа царапнула палец, но боль лишь вернула её к реальности.

– «Вот так и с эмоциями – нужно быть осторожной, иначе поранишься», – подумала она, разглядывая каплю крови на пальце.

– «Они все ошибаются, думая, что могут меня изменить», – её губы сжались в тонкую линию. – «Я сильная. Я всегда была сильной. И не собираюсь показывать свои слабости».

Танариэль глубоко вдохнула, пытаясь унять внутренний конфликт.

– «Это просто урок. Просто очередная попытка научить меня чему-то. Но я знаю себя лучше, чем они».

Она бросила взгляд на закат, окрасивший небо в багряные тона.

– «Нет, я не готова открыться. Не перед ними. Никогда».

Резким движением она стряхнула с себя последние отголоски сомнений и направилась обратно к замку. Её шаги стали увереннее, а осанка – прямее. Маска высокомерия снова заняла своё место на её лице.

– «Психология может быть полезна, но только если использовать её как оружие», – решила она. – «А не как способ показать свою уязвимость».

Вернувшись в замок, Танариэль почувствовала, как привычная уверенность возвращается к ней. Она больше не позволит этим разговорам влиять на свои решения. Она наследница дома Смерти, и её путь давно определён.

– «Следующий урок будет другим», – твёрдо решила она. – «Я покажу им, что значит настоящая сила».

Танариэль шла по коридорам замка, всё ещё погруженная в свои мысли, когда её окликнул знакомый голос:

– Танариэль, дитя моё!

Она обернулась и увидела декана.

– Дедушка, – улыбнулась она, стараясь скрыть свои переживания. – Какими судьбами?

– Решил проверить, как поживает моя единственная внучка, – он обнял её, и Танариэль почувствовала, как напряжение немного отступает в его тёплых объятиях. – Поужинаешь со мной?

– Конечно, – кивнула она, стараясь не выдать своего удивления. Дед редко приглашал её на приватные беседы.

Они прошли в малую столовую, где уже был накрыт стол.

– Как проходят твои занятия? – спросил он, разливая сок по бокалам.

Танариэль напряглась.

– Всё в порядке, дедушка. Изучаем основы управления государством.

– А как насчёт психологии? – неожиданно спросил он.

Танариэль чуть не поперхнулась.

– Это просто пустая трата времени, – фыркнула она. – Психология – наука для слабых.

Каллен улыбнулся, но в его глазах промелькнуло что-то понимающее.

– Знаешь, – начал он, – когда твой отец только взошёл на престол, ему тоже казалось, что главное – это сила и власть. Но со временем он понял, что без понимания людей, без умения читать их души, даже самый мудрый правитель может совершить непоправимую ошибку.

Танариэль молчала, внимательно слушая.

– Ты умная девочка, – продолжил дед. – И я вижу, как ты стараешься защитить себя от всего мира. Но иногда нужно позволить себе быть собой.

– Я не хочу показывать свои слабости, – наконец произнесла она. – Это может использовать враг.

– А кто сказал, что нужно показывать? – усмехнулся король. – Но понимать их, принимать – это первый шаг к настоящей силе.

Они ещё долго говорили за ужином. И хотя Танариэль по-прежнему не была готова открыться, слова деда заставили её задуматься.

Глава 5

На площадке для физической подготовки царила привычная суета: студенты отрабатывали приёмы, звенели тренировочные палки, раздавались выкрики наставников. В центре внимания – спарринг Танариэль и Микаэллы: обе девушки двигались с отточенной грацией, палки свистели в воздухе, выбивая ритмичную дробь.

Кассиэль стоял у края площадки, прислонившись к колонне. Его взгляд неотрывно следил за Танариэль. Пять лет… Как же она изменилась. Уже не угловатая девчонка, а настоящая воительница – осанка прямая, движения чёткие, глаза горят азартом боя. И красота её стала иной – не детской, а зрелой, властной.

– Ну что, любуешься? – раздался рядом насмешливый голос Игниса. Он подошёл незаметно, жуя яблоко, и теперь с ухмылкой наблюдал за другом.

Кассиэль даже не повернул головы:

– Не твоё дело.

– О‑о‑о, как мы заговорили, – Игнис откусил кусок яблока, не сводя глаз с матов. – Смотри-ка, а малышка Ри сегодня в ударе. Думаешь, Микаэлла её одолеет?

– Нет, – коротко бросил Кассиэль.

– Почему так уверен? – Игнис прищурился. – Ты всегда знаешь, что будет дальше, когда она рядом?

Кассиэль промолчал, но в глазах мелькнуло что-то, чего Игнис не смог распознать.

– Ладно, не строй из себя каменную статую, – Игнис толкнул его плечом. – Скажи лучше, за что она тебя так ненавидит? Пять лет молчит, даже взглядом не одарит. Ты что, в детстве ей хвост коту оторвал?

Кассиэль наконец повернулся к другу. В его взгляде читалась холодная решимость:

– Это не твоё дело, Игнис.

– Ой-ой, какие мы серьёзные, – тот поднял руки в шутливом жесте. – Просто интересно. Вы же были практически парой – куда всё ушло?

– Прошлое осталось в прошлом, – отрезал Кассиэль, снова переводя взгляд на Танариэль. Она как раз выполнила резкий выпад, заставив Микаэллу отступить. – Сейчас всё иначе.

– Иначе? – Игнис хмыкнул. – Да ты на неё смотришь так, будто она единственная звезда на небе. А она на тебя – будто ты тень, которую хочется стряхнуть. Забавно, правда?

Кассиэль сжал кулаки, но сдержался.

– Ты ничего не понимаешь. Я…

– Конечно, не понимаю, – согласился Игнис, доедая яблоко и бросая огрызок в урну. – Но если хочешь знать моё мнение – ты сам всё усложняешь. Может, стоит просто поговорить?

– Поговорить? – Кассиэль горько усмехнулся. – После того, что было? Она никогда меня не простит.

– А ты пробовал? – Игнис скрестил руки на груди. – Или просто стоишь в стороне и страдаешь?

Кассиэль не ответил. Его взгляд снова устремился к девушке. Она закончила спарринг, поклонилась Микаэлле, а затем, словно почувствовав его взгляд, на мгновение обернулась. Их глаза встретились – всего на секунду, но этой секунды хватило, чтобы в душе Кассиэля вспыхнули все невысказанные слова, все непрощённые обиды, вся невыраженная любовь.

– Видишь? – тихо произнёс Игнис, заметив эту молчаливую перекличку взглядов. – Она тоже смотрит. Значит, не всё потеряно.

Кассиэль лишь покачал головой:

– Ты не выносим.

– Пусть так, – настаивал Игнис – но может, я смогу помочь.

– Не сможешь, – Кассиэль отвернулся.

Игнис вздохнул, глядя на друга, а затем снова перевёл взгляд на Ри, которая уже разговаривала с Зельмой, смеясь над чем-то.

– Ладно, – наконец сказал он. – Но, если понадобится плечо, чтобы выплакаться, я всегда рядом.

Кассиэль усмехнулся:

– Спасибо, но я как-нибудь без этого.

Где-то в глубине души Каса всё ещё жила надежда – слабая, почти призрачная, но всё же живая.

– Ну что, юноши, наворкуетесь после занятий! – его голос звучал добродушно, но с той твёрдой интонацией, которая не терпит возражений. – У нас тут не клуб любителей поглазеть.

Торвальд Гримссон – коренастый мужчина с седеющими висками и цепким взглядом – хлопнул в ладоши, прерывая молчаливое созерцание Кассиэля и Игниса.

Игнис фыркнул, но послушно отступил на пару шагов. Кассиэль лишь коротко кивнул учителю и отвернулся, стараясь скрыть раздражение.

– Кстати, о наблюдениях, – продолжил мужчина, обводя взглядом площадку. – Должен отметить: у госпожи Танариэль самая сильная физическая подготовка среди всех студентов, использующих исключительно человеческие способности. Ни магии, ни артефактов – только воля, техника и упорство.

Кассиэль невольно усмехнулся. Он‑то знал: за этой «исключительно человеческой» силой скрывалась такая воля к победе, что порой она пугала даже его.

Танариэль, услышав слова учителя, гордо подняла голову. Её глаза сверкнули – не злобой, не вызовом, а чистым, ясным азартом. Она сделала несколько шагов в сторону Кассиэля и, глядя ему прямо в глаза, произнесла:

– Раз уж ты так пристально следил за моим спаррингом – докажи, что не зря. Сразись со мной.

Голос её звучал ровно, но в нём чувствовалась стальная нотка. Это был не каприз, не попытка покрасоваться – это был настоящий вызов.

Игнис, стоявший неподалёку, едва сдержал смех. Он знал, что Кассиэль никогда не откажется от такого предложения. Да и как можно – когда она смотрит так, будто ждёт не просто боя, а чего‑то большего.

Кассиэль медленно повернулся к ней. Его взгляд скользнул по её лицу – по этим уверенным глазам, по слегка раскрасневшимся от тренировки щекам, по пряди синих волос, выбившейся из тугого хвоста. Он помолчал секунду, будто взвешивая все «за» и «против», а затем кивнул:

– Хорошо. Но не жалуйся потом, что я не сдерживался.

Танариэль лишь усмехнулась:

– Я и не жду, что ты будешь нежен.

Преподаватель, наблюдавший за этой сценой, одобрительно хмыкнул:

– Вот это я понимаю – дух соперничества! Кассиэль, бери палку. Посмотрим, кто из вас сегодня выйдет победителем.

Кассиэль молча подошёл к стойке с тренировочным оружием, выбрал палку поудобнее, взвесил её в руке. Танариэль уже заняла позицию в центре площадки, её поза была расслабленной, но готовой к мгновенной атаке.

– Начали! – скомандовал преподаватель.

Палки столкнулись с резким щелчком, и площадка наполнилась ритмичным стуком, тяжёлым дыханием и блеском сосредоточенных глаз. Кассиэль действовал расчётливо, размеренно. Он помнил, что Танариэль любит резкие рывки и обманные манёвры. Но сегодня она была иной – плавной, почти кошачьей в своих движениях. Она уклонялась от каждой его атаки с поразительной лёгкостью: чуть отклоняла корпус, делала крошечный шаг в сторону, и его палка рассекала лишь воздух.

– Ты медлишь, – бросила она, едва заметно улыбнувшись. – Или боишься меня задеть?

– Боюсь, что ты опять устроишь спектакль из малейшего касания, – парировал он, делая ложный выпад. – Как в детстве.

Она легко увернулась, её волосы взметнулись в стремительном развороте.

– О, так ты помнишь, как я «устраивала спектакли»? – Её голос звучал насмешливо, но глаза оставались холодными и сосредоточенными. – Тогда ты должен помнить, как я надирала тебе задницу на тренировках с Михаилом.

Конечно, он помнил. Кас помнил все в мельчайших подробностях. В детстве он ревновал эту девчонку ко всем. Она умудрилась влюбить в себя даже его ледяного отца, для которого похвала и восторг в отношении других сродни преклонения колен.

Кассиэль усилил натиск, пытаясь загнать её в угол. На мгновение ему показалось, что он взял верх – его палка почти достала её плечо, но в последний миг Танариэль резко ушла вниз, скользнула вперёд и оказалась у него за спиной.

Он инстинктивно развернулся, но она уже прижалась к нему вплотную. Близость её тела на секунду сбила его с ритма – он замер, ощутив тепло её дыхания на своей шее.

Именно этого мгновения ей хватило.

Резкий рывок ноги – и Кассиэль потерял равновесие. Он рухнул навзничь, а в следующий миг её ботинок уже твёрдо упирался в его грудь.

– Сдаёшься? – спросила она, глядя сверху вниз. В её голосе звучало не торжество победителя, а скорее холодное удовлетворение.

Он поднял глаза, встречая её взгляд. Её лицо раскрасневшееся, с каплями пота на висках, но по‑прежнему прекрасное.

– Ты подловила меня на слабости, – признал он, не пытаясь вырваться.

– А ты снова повелся, – она слегка наклонила голову. – Невнимательность. Ты забыл? В бою противник твой враг, а не друг.

Её ботинок чуть сильнее надавил на его грудь, подчёркивая её превосходство.

– Урок усвоен? – её губы тронула едва заметная усмешка.

– Усвоен, – выдохнул он, наконец позволяя себе улыбку. – Но это не значит, что я не попрошу реванша.

Танариэль медленно убрала ногу.

– Когда захочешь, – бросила она через плечо, направляясь к краю площадки. – Только не отвлекайся в следующий раз.

Кассиэль поднялся, отряхиваясь. Игнис, наблюдавший за поединком, подошёл, хлопнул его по плечу:

– Ну что, признаешь её мастерство?

Кассиэль лишь усмехнулся, глядя вслед удаляющейся Танариэль:

– Признаю.

– «Сегодня она… другая.» – Мысленно подчеркнул он.

Не та холодная, неприступная наследница, которую все знают, а живая, азартная, почти весёлая. И эта перемена ему нравилась. Особенно её улыбка.

Он помнил её ещё девчонкой – с торчащими косичками, перепачканной в грязи после очередной вылазки за пределы замка. Тогда она смеялась без оглядки, широко, искренне. Потом все изменилось, это будто сковало её, превратило в статую из холодного мрамора.

А сегодня… Сегодня она улыбалась. Не натянуто, не из вежливости – а по‑настоящему. То в бою, когда ловко обходила его защиту, то сейчас, когда, уходя, бросила через плечо: «Только не отвлекайся в следующий раз».

– Ты снова пялишься, – тихо заметил Игнис.

Кассиэль вздрогнул, но не стал отворачиваться.

– Она… изменилась.

– Или вернулась к себе, – поправил Игнис. – Ты заметил, как она двигается? Как боец. Как она.

Кассиэль кивнул. Он заметил. Заметил и лёгкую небрежность в её причёске, и блеск в глазах, и то, как она не стеснялась смеяться над своими же ошибками.

– Давно она не позволяла себе тренировать с улыбкой, – задумчиво проговорил он. – А сегодня… даже когда я почти достал её, она только усмехнулась.

– Может, она просто перестала бояться показывать эмоции? – предположил Игнис. – Или… что ей нравится драться с тобой.

Кассиэль бросил на друга косой взгляд, но промолчал.

– Ладно, не буду лезть в ваши сложные отношения, – Игнис поднял руки в защитном жесте. – Но, если хочешь знать моё мнение – она сегодня была… настоящей. И тебе это явно по душе.

Кассиэль снова посмотрел туда, где только что стояла Ри. В воздухе ещё будто витал её смех.

– Да, – тихо ответил он. – Это по душе.

***

Кассиэль стоял у массивного стола в учебном зале, напротив него – Гортас, с привычной надменной полуулыбкой. Между ними на столешнице лежали свитки с картами и выкладками: тема занятия – стратегия управления пограничными территориями.

– Итак, господа. Вы разошлись во мнениях касательно укрепления восточной границы. Кассиэль настаивает на дипломатическом решении, Гортас – на военном присутствии. Обоснуйте позиции.Профессор Ларош окинул обоих внимательным взглядом:

– Восточная граница – уязвимое место. Один слабый толчок – и соседи займут перевалы. Нужно выставить гарнизоны, показать силу. Слабых не уважают, а с сильными договариваются.Гортас первым взял слово. Его голос звучал уверенно, почти вызывающе:

– Сила без разума – это провокация, – возразил он. – Если мы стянем войска, соседи почувствуют угрозу и ответят тем же. Начнётся гонка вооружений, а потом – конфликт, которого можно избежать.Кассиэль сдержанно кивнул, дожидаясь паузы.

– Избежать? – Гортас усмехнулся. – Ты предлагаешь ждать, пока они сами решат, что наша земля им нужнее?

– Я предлагаю сначала выяснить, чего они хотят на самом деле, – Кассиэль развернул карту, указывая на торговые пути. – Восточные земли богаты рудой, но без наших рынков сбыта их добыча бессмысленна. Если предложить выгодные условия торговли, они сами откажутся от агрессивных планов.

– Торговля – это хорошо, – Гортас постучал пальцем по краю свитка. – Но кто гарантирует, что они не ударят в спину, как только мы ослабим оборону?

– Никто, – спокойно ответил Кассиэль. – Но оборона без диалога – это не защита, а ожидание нападения. Мы можем выстроить систему взаимных обязательств: обмен наблюдателями, совместные патрули, арбитраж споров. Это снизит напряжение и даст время для долгосрочных решений.

– Ты говоришь как мечтатель, – бросил Гортас. – В политике выживают те, кто первым показывает зубы.

– В политике выживают те, кто умеет считать последствия, – парировал Кассиэль. – Сегодня ты пустишь в ход меч – завтра они ответят тем же. А через год на границе будет кровь, которую нельзя смыть ни договорами, ни победами.

Профессор молча следил за спором, не вмешиваясь.

– Допустим, ты убедил их торговать, – Гортас склонил голову. – А если через месяц они решат, что выгоднее захватить наши склады? Что тогда?

– Тогда мы будем готовы, – Кассиэль указал на другой фрагмент карты. – Но не за счёт гарнизонов, а за счёт разведки, укреплённых постов и быстрого реагирования. Это дешевле, эффективнее и не провоцирует войну.

– Дешевле? – Гортас фыркнул. – Ты готов рисковать безопасностью ради экономии?

– Я готов рисковать деньгами, а не жизнями, – твёрдо ответил Кассиэль. – Потому что правитель отвечает не за количество мечей, а за то, чтобы эти мечи никогда не пришлось обнажать.

В зале повисла тишина. Гортас хотел, что‑то возразить, но замер, глядя на профессора.

– Интересный спор. Оба подхода имеют право на жизнь. Но, Кассиэль, ты упускаешь одно: дипломатия требует времени. А если враг решит действовать быстро?Ксавьер Ларош медленно сложил руки на груди:

– Тогда, – Кассиэль выдержал взгляд профессора, – мы должны быть готовы ответить. Но ответ – это не первый шаг. Это последний.

Гортас хмыкнул, но на этот раз без прежней уверенности.

– Ладно, – произнёс он наконец. – Допустим, ты прав. Но если твой план провалится, кто будет отвечать?

– Тот, кто его предложил, – просто сказал Кассиэль. – И это не меняет сути: лучше попытаться предотвратить войну, чем ждать её, как неизбежности.

В тот момент, когда Кас и Гор замерли в напряжённом молчании, к столу бесшумно подошла Зельма. В её руках были миниатюрные фигурки – символы войск, торговых караванов и укреплений.

– Простите, что вмешиваюсь, – её голос звучал мягко, но уверенно. – Но, кажется, вы оба упустили ключевой элемент.

Не дожидаясь разрешения, она расставила несколько фигурок вдоль воображаемой границы на карте. Движения её были точными, почти танцевальными – каждый предмет занимал своё место с безупречной логикой.

– Смотрите: если разместить наблюдательные посты – вот здесь и здесь, – она указала на перевалы, – мы получим раннее предупреждение о любых перемещениях. Одновременно запускаем торговые миссии к восточным кланам – не с нашими товарами, а с их же продукцией. Пусть увидят, что мы можем доставить их руду на рынки быстрее и выгоднее, чем они сами.

Гортас нахмурился:

– И как это помешает им напасть?

– А никак, – улыбнулась Зельма. – Потому что к тому моменту, когда они решатся, их собственные кланы уже будут зависеть от наших маршрутов. Кто нападёт на того, кто приносит ему прибыль?

Она передвинула ещё несколько фигурок, выстраивая сложную схему:

– Здесь – мобильные отряды для быстрого реагирования. Здесь – тайные агенты среди их старейшин. А вот тут, – она поставила крошечный символ торгового флага в центре карты, – наш главный козырь: зависимость. Когда их богатство будет связано с нашими путями, война станет для них самоубийством.

В зале повисла изумлённая тишина. Даже профессор подался вперёд, внимательно изучая расстановку.

– Вы предлагаете не оборону и не нападение, – медленно произнёс он. – Вы предлагаете превратить потенциального врага в партнёра, даже не уведомляя его об этом.

– Именно так, – кивнула Зельма. – Война – это поражение для всех. А мы стремимся к победе, которая не требует жертв.

Кассиэль невольно залюбовался чёткостью её мысли. Гортас же скрестил руки на груди.

– Блестяще! – внезапно раздался восторженный присвист Игниса, который до этого молча наблюдал со стороны. – Вот это голова!

По залу прокатились сдержанные аплодисменты. Даже профессор не удержался от одобрительного кивка:

– Нечасто видишь столь изящное решение. Вы учли не только военную и экономическую составляющие, но и психологию противника. Это… впечатляюще госпожа Зельма.

Демоница скромно опустила глаза, но в её улыбке читалась удовлетворённость. Это не игра с фигурками. Это демонстрация того, как должна выглядеть настоящая власть – не грубая сила, а тонкое искусство предвидеть и направлять события.

– Однако, – продолжил Ксавьер, – давайте не забывать: идеальная стратегия на столе не всегда работает в реальном мире. Кто может назвать её слабые места?

Игнис тут же поднял руку:

– Ну, для начала – а если они догадаются? Или найдётся предатель среди наших агентов?

– Хороший вопрос, – Зельма снова склонилась над картой. – Поэтому каждый элемент системы должен быть автономным. Если один план провалится, остальные продолжат работать. Это как сеть: порвётся одна нить, но вся конструкция удержится.

Профессор удовлетворённо улыбнулся:

– Сегодня мы увидели три подхода к одной проблеме: силу, дипломатию и хитрость. Каждый имеет право на существование. Но помните: истинный правитель умеет сочетать их все.

– Как ты это провернула? – с неприкрытым недоумением спросил Гортас, разглядывая расставленные фигурки. В его голосе смешались раздражение и невольное уважение.

Зельма лёгким движением отбросила прядь волос со лба, её глаза блеснули.

– Я завистлива, Гор, – произнесла она с лёгкой усмешкой, – а не тупая. Завидую тем, кто думает шаблонно, потому что сама предпочитаю искать обходные пути.

Гортас хотел возразить, но не успел.

– Зависть – отличный мотиватор, – продолжила Зельма, неспешно обходя стол. – Когда видишь, как другие бьются лбом о стену, сразу понимаешь: есть способ пройти мимо. Нужно лишь внимательно посмотреть, где эта стена тоньше.

Игнис, до сих пор молча наблюдавший за разговором, не удержался от смешка:

– То есть ты просто нашла самую гнилую доску в их заборе и решила её выбить?

– Не выбить, – Зельма подняла указательный палец, – а аккуратно вынуть, протереть, поставить обратно и сделать так, чтобы они сами не заметили, как стали ходить через наш лаз.

Кассиэль не мог не улыбнуться. В её словах была та редкая ясность, которая превращает сложную стратегию в почти очевидную истину.

– Ты говоришь так, будто это просто, – буркнул Гортас.

– Потому что это и есть просто, – Зельма пожала плечами. – Сложно – это пытаться сломать стену, когда рядом есть дверь. А мы даже не пытаемся её открыть. Просто делаем так, чтобы они сами начали ею пользоваться – и забыли, что она когда‑то была заперта.

Профессор, до этого молча следивший за диалогом, кивнул:

– Именно это я и хотел услышать. Стратегия – не в том, чтобы быть сильнее, а в том, чтобы заставить противника поверить, что он сам выбрал нужный тебе путь.