Александра Нюренберг.
Планета Навьскачать книгу бесплатно Русло ручья расширилось и оказалось забранным в камень. Каждый из них, почти каждый побывал в тёплой ладони Энки-строителя. Луны смотрели на дело его рук – он надеялся, – с той же любовью. Мандала – великое место посадки – где первый шатун под стук стольких сердец вбил своё лёгкое тело в долину неназванной одинокой земли, лезла в поле обзора, как и подобает истинному произведению расчётливого гения. Тяжкие будто раздумывающие, сделать ли следующий шаг, хребты – врата на континент берегли её покой. Конвоиры или хранители, они не были вполне осведомлены о своём статусе, как и нынешние обитатели долины. Слева, по мере их пути, тихие вышки эрликонов прятали ненужные здесь заряды. Мир непуганой земле. – Вот мы и дома. И он ловко перехватил её руку. Он увёл её с дороги, ведущей в городок, где её ожидал уют одиночества и блаженные струи горячей воды. Вдалеке ночное пение волов – вернее, тот хриплый заполошный вой, коим сии твари отмечают перепады своего настроения, отвлекал Нин. – Зачем ты устроил свой дом так далеко? – Проворчала Нин. Он не ответил. Звуки растревожили её – в конце концов, волы были делом её рук, столь же дорогие её сердцу, как плотина, и камни, и смутно видная отсюда оранжерея принадлежали ему. Только её дети шумнее и назойливей. Туман мешал ей чувствовать себя в безопасности – Явление не выходило из её памяти. Она подтвердила это сама, поёжившись на порожке и озираясь на площадке крыльца, поднятого на сваях над рекой, подавшей здесь голос настойчиво, но не фамильярно – как настоящий, пусть и скучноватый друг. – Подумать только, я совсем выпустила из виду, что, кроме медведей, здесь могут обитать другие крупные хищники. Он открыл перед нею дверь. – Хищники? С этим словом он показал ей рукой сразу две вещи – дамы вперёд, и – ну, давай говори. – Ты видел его зубы? – Наконец, ты признала, что он – это он. – Вот бы такое маленькое сделать. – Сказала она, уже в узких сенцах домика. – Ты видела его руки? – А что? – Они могли бы держать мотыгу. 2– Повернись, избушечка, ко мне передком. Хибарка Энки выглядела престранно – он ухитрился приподнять свой сборный дом на четырёх каменных столбах. В трёхлунной затуманенной тьме, где сверхчувствительным нервишкам аннунаков чудился свет Первой Звезды – а ведь ей только утром явиться – дом на ножках реял над водой. На естественном, недоступном подводным водам холме, поместился «внутренний» дворик – плита керамики вроде видовой площадки, с которой видна, извините, только пустынь. Был дворик размером с малую Гостиную в главном доме. Энки пролез первым, бормоча – сейчас я нам посвечу, вот сейчас да будет свет, оп! – Зачем держать мотыгу? – Спросила Нин, разматывая шарф (работа Антеи) и размышляя, стягивать ли комбинезон и отказалась от этого намерения – в домике было холодно. – А золото? – Отозвался Энки, хлопотливо оборачиваясь в крохотных сенцах – большой шкаф вроде сундука занимал почти всё пространство, поместилось также седло для вола, которое хозяин запихнул ногой под лавку. Свеча в руке Энки играла со всем этим, выбирая, что бы показать гостье… кованое нехорошее личико под сундучным замком… обкусанные удила… а то вдруг нашла в полутьме хозяйские глаза, устроив ему на нос полумаску.– Золото копать! Энки усадил Нин на лавку и помог стащить речные сапоги. Она не возражала. Внутри дома большую часть заняла терраса – застекленная, но холодная. Под окнами – диваны с откидными седалищами. Там Энки чёрте что хранил – всё нужное. Терраса вела в тёплый уголок с гигантским тазом, кувшином и печкой в стене. Печка жила-поживала. В этом Нин убедилась, приложив ладонь к белому боку. – Где взял ты такую красоту? – Спросила Нин, указывая через плечо. Таз был чудовищен – эмалированный, со сколом и цветочком. – Тело мою тут. – Мрачно уклонился Энки. – Вот это. Спаленка, крохотная и тёмная, заслужила остренького любопытного взглядца Нин – но она ничего не рассмотрела. В гостиной – на полшага больше, с молчащей стеной старинного Мегамира – Нин в неярком свете увидела хозяина, поставившего непогашенную свечу на подоконник и вытирающего рукавом угол стола, не занятый развёрнутой картой. По уголкам карты камешки-лягушки из реки. Энки разулыбался – под мышкой торчал прихваченный в сенцах термос. – Там что? – Пустяки, тёплое питьё. Вот тебе собирался предложить. Нин поразмыслила над ответом. Энки по-своему расценил молчание. – Про меня никто не узнает, если я чего и выпью в конце рабочего дня. – С лёгкой обидой уверил он. – Про тебя все знают, когда ты чего-то вдруг поешь. Показала, оскалившись. – Ух ты, – смутился и, стыдливо отвернувшись, попытался рассмотреть в оконном стекле, – видишь ли, когда я чищу зубы, у меня трясётся голова и мысли куда-то деваются. Как-то унизительно, знаешь. – Да, обидно. Может тебе хватит? Оставь место для вечеринки. – Боишься, что я оплошаю перед моим дорогим братом Энлилем? – Перестань при каждом случае называть его дорогим братом. Ты это так произносишь, будто щёлкаешь его по ордену, который он никогда не надевает. Кроме того, он вообще-то и мой дорогой брат. – Командор, выдержка из биометрического досье: золотая голова, глаза синие… – Начал он и рассмеялся, зачем-то подходя к книжной полке. – Энлиль навёз кучу народу. – Дело в том, – он запустил руку между книгами и, улыбаясь ей, скосил глаза с напряжением мысли, – что меня постоянно целовали. Энки ощущал повсюду тёплые и влажные прикосновения губ, и никого не успел рассмотреть. Он выдернул из-под завалившихся книг сосудик, блеснувший и погасший в кулаке зацелованного. Так же точно блеснул и погас его взгляд, прибранный под медные, будто подрезанные ресницы. – Даже официального представителя церкви. – Припомнила Нин. Её-то мысли были неизвестны, остались в тумане, блуждали там без присмотра. – Никого в спецодежде не видал. Братец в пиджачке и даже, ты права, без геройских планок и нашивок за взятие мирных городов. – Ну, хватит. Может его преподобие в шапочке. Потому не видно электродов. И она показала два пальчика над головой, просунув их сквозь белые пряди. – А что он тут будет делать? Крестить пока некого. Разве что твоих волов. – Энлиль был недоволен. – Сказала Нин, после невежливого раздумья взяв у брата сосудик, который он тщательно рассмотрел, наклоняя к взметнувшейся вершинке свечи, прежде чем наполнить тёплым питьём. – Тем, что ты смастерила волов? Может, ему больше нравился исходный материал. С одним рогом посреди лба? – По его мнению, нельзя вмешиваться в дела Творца. – Ну, он простит. Сутолока, знаешь, поцелуи. Обожающая командора мачеха… Сынок, ты так исхудал. – Тётя Эри пожаловалась, что ты к ней не зашёл – Не похоже на маму, не находишь? – Усомнился Энки. Он вышел, и по стуку Нин поняла, что он сбагрил куда-то свои приспособления для омовения. Она выглянула, грея руки вокруг сосуда, в котором признала колбу для сбора полевого материала. Энки с сияющим видом распрямился. – На ручки слить? Нин отказалась. – Признайся, ты кинулась к ней, чтобы извиниться за меня, и была шокирована равнодушием, проявленным матерью героя. Посадка совершилась вчера. Старый шатун сел идеально, и нарисованные со знанием юмора космолётчиков знаки скрылись под его стаканообразным, сравнительно небольшим телом. Пока пропускная камера делала своё дело, Энки успел состроить рожу в мутноватые стенки камеры. – Они там, как рыбы в банке. – Сказала Нин, толкнув его под локоть. – Интересно, мама не прилетела? – Тётя Антея деда сторожит. Если ему сделают революцию, она будет его утешать и гладить по животу, который она же сумеет застегнуть в новый френч. От мамы этого не дождёшься. Затем со зловещим шипением разъехались дверцы. Энки успел перекивнуться с братом через плечи Иштар, кинувшейся с поцелуями к какой-то подружке из встречающих, с которой она, дескать, два дня не разговаривала. Наверное, это здравый взгляд на Эпоху Судьбы. Подружку, девицу военного вида, он не рассмотрел, хотя, кажется, видел эту миловидную раньше. Всё-таки они отработали всю первую смену. – Дед, небось, перебирает коллекцию анекдотов про самого себя. – Сказала Нин. – Ну. – Рассеянно согласился Энки, размышляя над тем, как можно не знать кого-то из трёхсот аннунаков, с которыми делил приличный местный кислород и домики с понятными всем иероглифами на двух квадратах приречья в течение сезона. – И на калькуляторе высчитывает, на сколько потянут лучшие. – Почему мы называем его дедом? Ну, в какой это семье папу называют дедом? – Государственные соображения, Нин. Он сам нам повелел так его называть. Надеется на внуков, крокодилушка наш, душечка. И пусть крокодилы меня извинят – Надеюсь, они извинят. Интересно, кто обрадует его первым? Энки сожрал своими золотыми глазами её рот и руку – пальчики сунулись к лицу якобы поправить лён, а на самом деле спрятать лицо от его глаз. – Тебе, и правда, интересно? Нин сказала себе: «Ну вот. Ну, вот. Нин дочитала до этого места… интересное место, извините… и, зевнув, закрыла… захлопнула…» – Я вообще не уверена, что я его дочь. – Нин сунула сомнительную колбу в мерцающий угол Мегамира. – Иногда мне кажется… Что ещё? Энки вытащил колбу. – Мегамир в рабочем состоянии, Нин. Того и гляди, превратит твой глинтвейн в какой-нибудь волшебный напиток. – Он просто вручил меня маме. – Молвила Нин. – И тёте Эри. Впрочем, так носиться с хроникой семьи – дурной тон. – Почему? Разве семья Ану – не оплот Нибиру? Ты куда? – Спать. – Завтра выходной, отоспимся. Ну, вот – зевает. А я-то подумал, это предлог… В смысле, вежливо избавиться от общества одного блестящего собеседника. Нин остановилась у выхода и провела пальцем по книжной полке. – Ты это читал? – Литература Юга в упадке. С тех пор, как отменили цензуру. Тебе холодно? – Думаю о камине в главном доме. Наверное, Иштар с фрейлиной уже разожгли. Сплетничали и щекотали друг дружку прутиками вот тут. – Да, камин неплох, огонек в тумане. Похоже на самую настоящую надежду. Любишь огонь? – Первая Звезда выглядит так, будто искусственное освещение сбоку подали. – Она тут у нас единственная. – Напомнил Энки. Глаза у него загорелись теперь вполне явственно – зря, что ль, про огонь разговариваем. Он ласково держал сосуд, брошенный Нин, и даже прижал его к щеке. Нин это не понравилось. – Всё забываю. А дома-то сейчас сезон Второй Звезды. …Книга об оружии? – Это так, сказки на ночь. – Та Штука… Энки, пожалуйста, оставь это в покое. – Какая штука? Что оставить в покое? Ну. Ну. Не беспокойся, серьёзно. Она надёжно зарыта. Мой дорогой брат Энлиль и я… Я держу этот бокал, Нин, потому что на нём следы твоих уст. Твоя генетическая информация, такая славная… хорошенькая. – Понятно. Она подошла и выхватила сосуд. – Эта история как-то связана с Легендой о Происхождении? Энки всем телом показал, что у него забрали самое дорогое, и не ответил. Нин заметила, что в Мегамире торчат письма. – Так, счета за освещение. – Пояснил Энки, поймав её взгляд. – Кастелян присылает. – А военных зачем так много? Даже тот знаменитый толстяк мелькнул. Из любви к логике – мелькнуть ему было довольно трудно. Энки протянул руку и поцокал ногтем по, оказывается, драгоценному бокальчику. – Его толщина тоже нацдостояние, вроде чьих-то голубых глаз. – Ну, всё, Энки, спасибо за тёплое питьё, из чего бы оно ни состояло. Нин ловко сунула колбу на полку. Энки подошёл и, коснувшись плеча Нин, вытащил из-за книг настоящую гражданскую бутылку классических женственных очертаний. – А это, когда сад посадим, разопьём. Мегамир потихоньку разгорался, его неподвижное зерцало пошло рябью. При свете особенности мимики стали очевиднее. Складочка у рта Нин и её глубоко посаженные глаза сделали её лицо другим. – Ты похожа на мальчика, которого похитили феи. – Сказал Энки. Она вернулась к столу, ибо выход был надёжно заблокирован Энки, бутылкой и садом. Карты всегда нравились ей и казались совершенно непонятными. Энки тут же оказался рядом («сад» был копошливо спрятан за обруганные книги) и показал ей на карте закрашенное треугольником место. – Тут. Даже с Нибиру это местечко так и просилось в оранжерею. Она почувствовала, как он улыбается за её затылком. – Ах, ты. Девушка-зима. Ты зимняя моя сказочка. – Надеюсь, я вымыла уши. Рука Энки высунулась из-за её плеча. – А вот здесь мощное месторождение золота. – Кто-нибудь об этом знает? – Вот теперь ты знаешь. – Не надейся надолго сохранить это в секрете. – В самом деле. – Он пробормотал. – Изумлён, что Энлиль не привёз какого-нибудь подарочка. – Ты про дедову личную службу? – Ах, Нин, да ты поражаешь меня… Я полагал, ты так наивна, что зло этого мира тебе незнакомо. – Личная служба – зло? – А для чего они, помилуй? Я тут ямы копаю, верчу мельницы, можно сказать, своими белыми барскими ручками… ты копаешься по локоть своими неземными руками во внутренностях, ДНК эти крутишь, прямо-таки крестиком вышиваешь, а они тут со своими маренговыми костюмами и шнурами в ушах, которые напрямую соединяются с прикроватным столиком деда. Она повела головой – лён ожил. – Что? Она промолчала. – Ты уверен, что это прикроватный столик именно деда? – О, нет, Нин. Дед видит на три метра под любой теорией заговора. Он их сам создает, ежли хочешь знать. – Не хочу… – Что? – Не хочу я знать ничего. – С внезапной скукой сказала Нин. Глаза у неё сделались тоскливые. Энки приобнял воздух за её плечом, и она не отстранилась – А ты, оказывается, думала, что шпионы – хорошие, да? Она заулыбалась. – Думала? Тебе нравятся шпионы, да? Плохие хорошие парни? Бац! И его расстреляли на рассвете с твоим поцелуем на губах, и потому он улыбался от счастья этими губами, пока его разворачивали к стенке, а все вокруг думали, мол, сошёл с ума от страха, парень, повезло, а хорошенький какой. А он перед расстрелом даже зубы не чистил, поцелуй берёг. – Энки… – И он им ничего не сказал. – Что сказал? – Таких даже не пытают – слишком красивые, чтоб не попортить. И потом же ясно – он ничего не скажет. – Увлечённо рассказывал Энки. – Заткнись, пожалуйста, умоляю тебя. – Трясясь от нервного и необъяснимого смеха, и в самом деле умоляла Нин. Она его оттолкнула, вспоминая перетасованные суетой лица. Специалисты по шахтам, выписанные Энки… дюжий лысоватый десятник… некто в очках, со странными пепельными волосами. – Парень какой-то из флотских. Ты намерен строить флот? – Потому и сад посажу. – Причём тут сад? – А яблоки? – Он оскалился и тут же стыдливо вытянул губы трубочкой. – Цинга-то? Главная проблема пиратов. Ну, ещё лошадей нельзя на борт брать. Помнишь, у твоих лошадей буйствовала цинга? Или кто это был вообще? С крыльями… – Я помню. Энки заметил: – Лучше не переспрашивать. Ты, Нин, жестока, хотя ты и врач. – Я не врач. Я всего лишь инженер. Генный инженер. – Там будет трое инженеров. – Сообщил Энки. – Так, интеллигенция… по шестерёнкам. Внезапно оба увидели – Фата заглянула в окно. – Кстати, тема Инженеры и Безбрачие не будет подниматься. – Добавил он. – Дорогой брат… в смысле, я имею в виду, Полномочия и Права… Звук за дверью, прямо у самой двери в дом оборвал его речи. Звук был потрясающий. Кто-то вставлял ключ в замок. Они посмотрели друг на друга. Нин не вскрикнула, конечно, не зажала нежные губы рукой… Энки сделал шаг вправо и, не глядя, вытащил из Мегамира винтовку «спи-не горюй». Другого оружия у него не имелось. Большой красивый револьвер, который ему навязывал командор, он отверг с такой прибауткой, что Энлиль сразу отвязался. Шагнул из комнатки и в сенцах приник к двери. Долго ждал так, потом попытался повернуть ключ. И открыл дверь упругим движением, будто пробовал раненое крыло. Поворот лестницы был погружён в ночь, и оттуда на Энки смотрели ясные спокойные глаза. Что-то задвигалось, мелькнул удаляющийся свет, имеющий очертания прямоходящей фигуры. Энки посмотрел вслед и следом за ним, выпустив на волю ручной домашний свет, вышла Нин. Он полуобернулся и встретил её взгляд. Эти две пары непохожих глаз заставили его рассмеяться. Она спросила поднятием бровей – что? Энки не ответил. Что-то заинтересовало его на крыльце, он нагнулся и, подняв, показал ей. Потом прикрыл дверь, заставив её посторониться, и оба рассмотрели замок. К замку прилип зелёный листок. Энки ещё раз повертел перед собой коротенький обломок ветки. – Так что ты говорил насчёт полномочий и прав? – Наконец, спросила она. В горле у неё пересохло. Они вернулись в дом. – Это начало чего-то великого. – Сказал Энки. В комнате вовсю работал Мегамир. Им передавали новости. Вид бездны и Родины: флаг дрожит наискось, хроника прибытия деда на покорённый спутник… – Давай разогреем наши сердца перед встречей с Полномочиями и Истинным Командором. И она ответила искренне: – О, Энки… Я знаю, здесь всё твоё. Энки всё ещё сжимал в руке сучок. Нин забрала улику. – Оно может держать мотыгу. – Да, не ОНО. Говорю тебе… Нин улыбнулась. – И верно, эта попытка взлома напоминает о другом типе ума, Энки. – Девочка? – Боюсь, она значительно опытнее, чем ты думаешь. – Сказала Нин. Энки искоса посмотрел на неё. – И она очень красива. – Тебе удалось её рассмотреть? Энки отступил, чтобы вернуть оружие в Мегамир и тем самым прервать трансляцию хроники. Нин пошла за ним. Энки продолжал улыбаться, ударился о полку с книгами, свалил недопитую колбу на пол, поскользнулся… …грохнулся спиной. – Жив? Он поморщился… – Лопатки. – Крыльев у тебя нету, Энки. – Сказала Нин и присела рядышком на корточки, склонилась. От движения её губ шевельнулись её же пряди на его лице. Они уставились глаза в глаза. Он видел один гигантский голубой – небо Эриду. Она видела две жёлтые эльфийские радужки. И Энки отвернулся. Следующим кадром был профиль Энки. Кадр был короче, чем появление Гостя на берегу. Нин оттолкнулась ладошками и вскочила. Энки тут же застонал. – О, Нин… нет… я… тьфу ты. Он догнал её на террасе. – Я не то… погоди. – Ах, вот как? – Я …не готов. – Представь, как это звучит со стороны, Энки. Посмотри на мои ушки и представь, что я сейчас услышала. – Не придирайся ко мне, Нин. Я в глобальном смысле. – Ты не почистил зубы? Ах да, у тебя голова трясётся. – Я… – Ты чистишь две минуты? Я подожду. – Я… – Три?! Ничего. Щётка там? – Я… я… – Всё понятно. – Дорогая… Нет, всё не так. Он раскинул руки крыльями, как те несчастные недодуманные существа.. – Я думал… – Ну? Ну? Ну? Ну? – Не дразнись, не надо. Я думал о цветах… – Да? – Которые я соберу для тебя. Дикие и слабые цветы Эриду, понимаешь? О береге океана. Словом, я думал о долгом сближении… о пути для нас… – – Как я поняла, корневое слово здесь – долгий. – В смысле, сделанный, как следует. Когда что-то делается, как следует, как подобает. По порядку. – Сначала цветы, потом берег, потом чистка зубов. Так? – Господь всемилостивый, зачем ты так, Нин? Выскочила, и послышался её голос: – Ты лжец, Энки. Он сел на пол, положил локти на колени и пошевелил пальцами, будто пробовал их после нанесённого удара. Вспомнил всё сказанное им и простонал что-то, затем взлохматил волосы и отчётливо произнёс: – Уфф… II МЕТАЛЛ1– Помолвка? Под сводами молодого, но обречённого на величие свода Новой Гостиной, Эри рассмеялась. Этот её короткий смешок – бездна женственности и тайной силы первой женщины неба – всегда приятно действовал на собеседников, даже на политических оппонентов её мужа, до тех пор, понятно, пока существовал этот биологический вид. – О нет. Вы меня не совсем правильно поняли. Я имела в виду космическое явление. Когда я увидела эти кольца, вращающиеся в провале синевы, мне на ум пришла естественная ассоциация. Я впечатлена. Так и сказала пасынку. – Антея мистрис Ану не приедет? Эри внушительно возразила: – Её укачивает. – Она огляделась. – Ну, пойдёмте же. Нас ждут. А вы всё это напечатаете? Юноша-перестарок в благонадёжной «двойке», окутанный обаянием Эри, попытался вспомнить о своём возрасте и надерзить: – Как скажете. Кто-то сбоку спросил: – Мистрис Эри, как выглядит мистрис Антея? Эри смерила спросившую взглядом – прехорошенькая мышка в мундире. Слишком молода и не знает, чего хочет – конфет или славы. – Белокурая. Эри потрогала рыжий завиток под восхищённый смех девицы – заметьте, искренний. А вот уста следует подкрасить. – Как долго вы намерены… Она перебила. – С месяцок. Должна же я сохранить разницу между собой и сыном. Говорят, он здесь постареет. Из Мегамира первого поколения донеслось: – Благодарный народ Нибиру думает о своих сыновьях и дочерях… – Абу-Решит, я думала, их уже не выпускают… – Изумлённо молвила Эри, подходя к мерцающему пруду Мегамира. Она протянула руку и коснулась ладонью поверхности – пошла рябь. – Ой, мама… Ма-ма… Осторожно же. Он старенький и не вынесет твоих флюидов. Мама, они стояли на запасных путях на случай покорения космоса. – Энки, мама знает, что делает. – Мистрис Ану, я могу вам сказать, в чём дело. – Послышался голос военной девицы. Все примолкли. Энки сделал испуганную и дурацкую гримасу. Даже Нин едва слышно усмехнулась. Энлиль, не меняя выражения красивого благородного лица, всё же не сумел скрыть некоторого сочувствия к смелой девушке и естественного интереса к тому, как будут развиваться события. Энки и это приметил и мигом поделил своё внимание между совершившей разворот стройного тела на каблуках Эри и Энлилем. – Добрый мальчик. – Еле слышно шепнул он Нин, как бы случайно оказавшись рядом. Нин не повернулась. скачать книгу бесплатно |