скачать книгу бесплатно
Без огня
Александр Миронов
Александр Миронов родился в 1948 году в Ленинграде. Автор книг «Метафизические радости» (1993), «Избранное» (2002). В книге «Без огня» собраны стихи 1970-2000-х годов.
Александр Миронов
Без огня
ДИАЛОГ
– В вопросе больше смысла, чем в ответе с одним дном. Но если у ответа двойное дно – это не ответ на вопрос. Как уточнить вопрос, чтобы получить ответ?
– Это вопрос отношений…
– А еще точнее? Перед вами шкатулка. Гуру дает вам ключ от нее и сообщает, что, открыв ее, вы найдете деньги. Вы открываете шкатулку и денег не находите.
– У шкатулки двойное дно?
– Нет. Но ваш Гуру говорит вам, что вы найдете обещанное, если закроете глаза и сквозь сомкнутые веки будете продолжать смотреть в пустую шкатулку. Едва вы закрываете глаза в попытке вызвать видение, как вновь слышите голос: «Деньги уже у вас, – говорит Гуру, – отдайте мне половину». Не думаете ли вы, что Гуру вас обманул?
– Нет, ведь я же до сих пор ему верил.
– Тогда отдайте мне вторую половину, а первую найдете в кармане.
– Точнее, это вопрос веры.
– Как уточнить этот вопрос, чтобы получить ответ?
– Получить обещанное?
– Вы уже получили.
– Отдать полученное?
– Вы уже отдали.
– …………….
– Молчите. Молчите. Надо ждать следующего вопроса.
1976
***
Смех мой, агнче, ангеле ветреный,
подари мне венец нетления,
Бог невидимый – смех серебряный,
светлый Бог океана темного.
Бес, над трупом моим хохочущий,
враг, пятой меня попирающий,
смех – любовник мой вечно плачущий,
узник в камере мира тварного.
Смех, страдающий в танце дервишей,
я – Иуда твой, друг тринадцатый.
Приготовь мне петлю пеньковую,
Бог мой – смех, меня отрицающий.
март 1973
***
Чуть солей, чуть кровей – придушить и размять,
трижды плюнуть на Запад, в мурло Велиарово…
Ах, скажи мне, моя Голубиная Мать,
кто варил это страшное нежное варево?
Кто варил – тому здесь уже больше не быть:
он варить-то сварил, а расхлебывать – ворону.
Почему же так страшно мне переходить
на ту милую, дальнюю, праздную сторону?
Мне и Кесарь не друг, мне и слов самосад —
сорных роз – опостылел, как вымысел Родины.
Я и знать не хочу, как Центрального Пса
будет время топить в его красной блевотине.
В Лете, где растворяется времени нить,
смерть вторая к душе клубом пены подкатится.
Потому так и страшно себя растворить
и увидеть червленые буквы Акафиста.
Что не слышало Ухо – не скажет Язык —
так от Века Иного до Времени Оного.
Для того, чтобы выучить эти Азы,
надо верить каленым щипцам игемоновым.
Знать, и там ордена, как и здесь – так чего ж
ты, Психушка моя, притворяешься дурою?
Обточи свое тело о жертвенный нож
и прикрой, Потаскуха, себя амбразурою.
А потом поднимись и ступай, не скорбя
ни о чем, говоря: так и надо, и надо нам.
Андрогиново племя приветит тебя
недомыслимым словом, забвеньем и ладаном.
май-июнь 1977
СТЕАРИНОВАЯ ЭЛЕГИЯ
Животные подразделяются на:
а) принадлежащих Императору,
б) бальзамированных,
в) прирученных,
г) молочных поросят,
д) сирен,
е) сказочных,
ж) бродячих собак,
з) включенных в настоящую классификацию,
и) неисчислимых,
к) буйствующих, как в безумии,
л) нарисованных очень тонкой кисточкой из верблюжьей шерсти,
м) и прочих,
н) только что разбивших кувшин,
о) издалека кажущихся мухами.
Х.Л. Борхес[1 - Цит. по книге М. Фуко «Слова и вещи» (М., 1977).]
Свет сплоховал, и я зажег свечу
(такое грех выдумывать нарочно:
все наши вечера не стоят свеч),
зажег свечу, а в комнате соседней
сестра Франциска[2 - Ассизского.], смертная волна,
прильнув к постели, ласково шуршала,
лизала руки матери моей
(врач сделал ей укол; она уснула),
лизала руки, значит, и шептала.
Я слышал – это были имена – какой-то вздор!
Я слышал: Гоголь, Пушкин,
Бах (ну, к чему бы это?), Демосфен
и некая непрошеная Фекла,
Хемингуэй, Маршак, Аврора (крейсер?),
царь Николай, как будто бы Второй,
Ахматова, Распутин, Альбертина,
Лолита, Чернышевский, Хо Ши Мин,
(и, если вам еще не так постыла
вся эта каша, я продолжу) – Sartre,
Ягода, Jonny Walker, Солженицын,
Тутанхамон & Сompany, Басё,
Роз де Масэ, Лойола, Гонорея,
Параша, Риголетто и Муму…
Возможно, кое-что я не расслышал.
Она читала, словно торопилась
в другие страны, к новым берегам.
К тому же, ее шепот был так тих!
И все слова, журча, переливались
одно в другое… Я позвал ее.
Она была глуха – скажи на милость! —
И столь слепа, что не могла найти
щелей, чтоб в ночь слепую просочиться,
пришлось для бедной дверцу отворить.
Она меж ног моих прошелестела
и даже не задела мимоходом.
Одна беда, что свечку вдруг задуло,
но я был рад, что мать моя жива.
ноябрь 1977
ПЕРЕПЕЛКА
Ты ж моя
ты ж моя
перепелочка!
(Из детской колыбельной)
Этот детский наплыв, эти хлебные дни,
нескончаема зимняя порка…
Раскачай мой содом, по садам проведи,
перепелка моя, перепелка!
Переплавь мою кровь, купола моих строк,
проколи меня песней до боли…
Я потом отплачу – это только залог —
отрицанье бессмысленной бойни.
Отплачу и уйду, возвращусь в свой содом
не по травам – по острым осколкам.
Что-то тлеет во тьме – это сад твой сожжен,
перепелка моя, перепелка.
февраль 1965
1
Садясь на белое пятно
