скачать книгу бесплатно
Другие лошади (сборник)
Александр Юрьевич Киров
Русский ПЕН. Избранное
Главные герои повестей и рассказов из книги «Другие лошади» – люди, которые при разных обстоятельствах встречаются после длительной разлуки. Все они словно бы ждут какого-то чуда. Надеются, что встреча с прошлым изменит их жизнь в настоящем, поможет решить проблемы, снять накопленные «грузом лет» противоречия. Сквозь все произведения проходит мысль о том, что лечит не время и не безвременье, а воспоминания о лучших днях жизни, победах, больших и «местного значения». О любимых людях. Каждый из героев обретает силы и мужество от встречи со своим прошлым. И даже если не побеждает, остаётся жить с чувством собственного достоинства.
Александр Киров
Другие лошади
Повести и рассказы
Деревня Русь
В отдаленном совхозе «Победа»
Был потрепанный старенький «ЗИЛ».
А при нем был Степан Грибоедов,
И на «ЗИЛе» он воду возил.
(А. Башлачёв «Грибоедовский вальс»)
1. Любитель старины
Василий Иваныч вытащил из-за пазухи пачку папирос, воровато оглянулся и закурил. Штейн снисходительно, однако не без интереса смотрел на своего щуплого собеседника. На вид и по говорку тому было лет четырнадцать. По паспорту – пятьдесят.
– А найдешь ли ты, Василий Иваныч, сейчас деревню эту? Очень надо.
«Подросток» помолчал, докурил, плюнув на ладонь, затушил окурок и пожал плечами, которые едва угадывались под мешковатым серым «пинжаком».
– Не знай, дяденька. Тот куст деревен заброшен. Дорога, от шоссе которая, заросла. Автобус-то давно-о боле не ходит…
«Дяденька» с гордостью кивнул в сторону дороги:
– У нас транспорт есть. «Джип». Очень хорошая машина.
Словно в доказательство этого из «Джипа» посигналили. Но Василий Иваныч не поверил и замахал руками.
– Нее… Тут велторет нать. Ну кило?метров двадцать еще как-то проедем. А там пешим ходом чапать.
Штейн вздохнул и достал из маленькой сумочки, прозванной в народе «пидораской», бумажную купюру сиреневого цвета.
– Возьмешься?
Василий Иваныч сунул бумажку в карман и шмыгнул носом.
– Икон тама нет. Все уж стыбзили.
– Нет, Василий Иваныч. Мы иконами не интересуемся. А вот дедушка твой куда как интересный человек был. Я уже слышал о нем. Нам бы дом его посмотреть. Возьмешься?
И Штейн достал из сумочки еще одну бумажку.
Василий Иваныч задумчиво повертел ее в руках, словно собирался свернуть самокрутку.
– Я что… Я ничего. Можно попробовать! – кивнул Василий Иваныч и, вопреки ожиданиям, сунул бумажку в карман, где уже лежала одна сиреневая.
– Вот и хорошо, Василий Иваныч. Вот и чудненько! – хлопнул его по колену Штейн.
Из «Джипа» снова посигналили. Штейн спешно договорился с «подростком» о деталях…
– Странный тип – этот любитель старины, – ворчала Верочка, доедая бутерброд с ветчиной.
– Да не странный. Больной он. Местные рассказывают: вспоминал-вспоминал прошлое, да и повредился умом. Бродит сейчас за туристическими группами. Истории рассказывает… – бурчал Штейн сквозь гамбургер.
– Заведет он куда-нибудь нас…
– Да не бойся, Верочка. Места тут не такие заброшенные, как в Сибири. И расстояния не те. Ну что такое пятьдесят кэмэ? Сама подумай. Там, конечно, «дыра» в жилой части района. Но «дыра» небольшая. В крайнем случае сутки пешком – и в любом направлении мы куда-нибудь выйдем. Да и этот… Дурак-дурак, а дожил до седин. Значит, выведет.
Верочка выразительно кивнула в сторону заднего сиденья, откуда доносилось посапывание.
– Ну смотри. А о Леньке ты подумал? Обо мне, например.
– Верочка, комплект инсулина, два ингалятора. Он абсолютно нормальный парень, ему подышать – и мы с тобой его не догоним.
– Ну смотри… Смотри!
– А чего смотри. Смотреть вместе будем.
– На что смотреть-то? Может, скажешь уже наконец? – раздраженно спросила Верочка, убирая в корзину остатки еды.
Штейн рыгнул и почесал живот.
– Год назад я одному кренделю машину делал.
Тачка хорошая, но убитая была – жесть.
Да и сам чувак… Словно из гроба встал. А у меня ящик пива в мастерской. Да не смотри ты так. Пивом однажды рассчитались – до сих пор стоит. У нас строго с этим. А я парню банку пива и сунул. «Дерябни, – говорю, – веселей будет». Он взял и выпил. Машинально так. Быстро. Я ему еще одну. И со второй банки его, значит, повело. И рассказал он мне про деревню, в которую мы собираемся.
Чувак оказался писателем. Я мужик прямой, знаешь, не удержался и ляпнул ему, что не понимаю, кому сейчас книжки нужны. Ладно еще киношка. Вот авто – дело другое. Чел этот, Сашка, вдруг захохотал и говорит: «Спорим, я тебе одну историю расскажу – не оторвешься. Помирать с ней будешь. Сам писателем станешь и липнуть с ней будешь к любому встречному-поперечному?».
Я: «Валяй!»
А скучно просто стало. Конец дня еще рабочего. Устал весь…
Он пивка хлебнул и выдал скороговоркой: «Есть одно место. Русь называется. Там любой желающий клад найти может. Нужно только понравиться месту этому. Если полюбит оно тебя – все. Как-то так сделается, что оно само тебе на сокровище путь укажет». – «Все?» – спрашиваю. – «Все». – «А ты чего – нашел клад?» – интересуюсь я. «Ну вот, – говорит, – ты и завелся»…
На этом месте Верочка вскрикнула.
К лобовому стеклу прильнуло чье-то лицо.
– Василий Иваныч, ети мать, – выдохнул Штейн и впустил «подростка» в машину…
– Остановка! – милостиво возвестил Василий Иваныч.
Штейн, Верочка и Ленька вышли из машины и встали на окраине заброшенной деревни.
– Философская, – хмыкнул Василий Иваныч, закуривая папироску.
– Чет с философией того… не того… – отдуваясь, махнул рукой Штейн.
– Деревня Философская.
– А? – не поняла Верочка.
– Деревня. Называется – Философская! – терпеливо, словно детям, объяснил своим спутникам Василий Иваныч. – Раньше была – Филосовская. Одну букву перепутали в доку?ментах. Стала – Философская…
Ленька, не обремененный дорожным скарбом, бродил вдоль по главной, единственной и безнадежно заросшей улице…
– Почтовая станция здеся имелась, – продолжал комментировать Василий Иваныч. – Лошадей тута меняли. Извозчики стояли, значит.
– Когда это было-то? – поинтересовался Штейн.
– В позатом веке, – мимоходом обронил Василий Иваныч и продолжил: – Случай тут однажды произошел. Вам интересно будет. Ехал немец с казной…
– Мама! Папа! Дядя Вася! – неожиданно заорал Ленька.
Взрослые кинулись к мальчику и обомлели. В зарослях чертополоха посреди деревни стоял старый, но крепкий и, судя по всему, жилой дом. Впечатление усиливалось тем, что крыша его была увенчана деревянным, потемневшим от времени куполом.
– Кумпол. Под кумполом домик. Заходить туда не надобно, – скорбно возвестил Василий Иваныч.
– Слышь, Вася, – подумав, начал Штейн. – Времени шесть. До Руси мы сегодня точно не доберемся. В темноте по лесу идти… С ребенком…
– Мне что, – пожал плечами Василий Иваныч. – Ночеваем. Располагайтеся. Я пока до речки смотаюсь. Посмотрю.
Дом был крепок, но пуст.
Скорее всего, он перестал быть часовней еще до того, как оказался покинут своими жильцами. Никаких предметов церковной утвари в нем не было и в помине. Зато посреди единственной комнаты стоял крепкий стол и несколько свежих табуретов. Окна не то дома, не то часовни были расположены выше человеческого роста. До потолка здесь было, как успел заметить Штейн, метра три с половиной.
Осмотрев нехитрый интерьер, Ленька отправился гулять дальше, прошел вдоль деревни и оказался у развилки. В кустах увидел останки дорожного столба. Пробравшись сквозь бурьян, без труда отодрал табличку. Надпись на ней от времени стерлась. Но какие-то буквы вполне можно было различить: «С…н…к…»
– Давай пожрем, что ли, еще, пока этот придурок на речку бегает, – предложил Штейн жене, имея в виду Василия Иваныча. – Кормить его каждый раз…
Верочка кивнула и пошла на улицу: за продуктами и за Ленькой. По пути она обвела бдительным оком окрестности в поисках Василия Иваныча, которого Штейны из «подростка» прочно переименовали в «придурка», но не увидела никого. Ленька тоже нашелся не сразу. Искусанный комарами, он примчался откуда-то, держа в руках табличку.
– Где был? – хмуро поинтересовалась мать, вытаскивая из «Джипа» термос, более напоминающий ведро.
– Гулял. Смотри че нашел…
Мать отмахнулась.
Однако отец оказался более внимателен к находке.
– С…н…к… – ни фига не видно. Слушай, у меня же лупа в машине лежит. Мощная! Специально взял.
– Сначала ужин, – веско произнесла Верочка.
– Я чего… Я ничего… Ваське меньше достанется.
Но Васька во время ужина так и не появился.
Чай с бутербродами рубали в полном молчании. Штейну не терпелось лучше рассмотреть табличку, найденную сыном. Ленька поддерживал отца. Верочка думала, как ей все это осточертело.
– Все. Спасибо! – возвестил Штейн и ринулся на улицу.
Ленька помчался следом.
– Лупа… – Штейн хотел что-то добавить, но оглянулся на сына и крякнул. – Вот же она! Давай… Погоди… Свет включу…
Ленька наклонился к табличке и задышал отцу в ухо.
– Че-то проглядывается… Соты… Не… Сото…
Верочка, подошедшая к машине, чтобы сложить в багаж пакеты, тоже наклонилась над артефактом, но тут же отпрянула…
– Ты чего? – хором вскрикнули отец и сын.
– Сотонинска, – выдохнула Верочка и вдруг заплакала.
– Ну урррод! – завопил Штейн и сжал кулаки. – Ну задам я ему… Философская… Филосовская… Куда завез…
– А она Философская и есть, – раздался за спиной у Штейнов виноватый голосок, отчего все трое подпрыгнули и завопили: – Ой!.. Прощенья просим. Тихой сапой подошел. Аки тать в нощи.
– Да какая же она… Философская, – потеряв терпение, вскричал Штейн и схватил Василия Иваныча за грудки.
– Пусти-ка, дядя. Я маленькой, да хваткой, – неожиданно разозлился любитель старины.
Верочка, почуяв неладное, встряла между ними.
Ленька топтался в стороне.
– Понимать надо! – успокаиваясь, взвизгнул Василий Иваныч. – У любой деревни два имени. Одно как прозвище, другомя – в доку?ментах.
– Так Философская же в документах. Сам говорил! – опять вскинулся Штейн.
– Табличку спутали. Хотели переделать, да рукой махнули. Местные знают. Пришлым наплевать. А ты драться, дядя!
Верочка успокоительно положила руку вожатому на плечо:
– Пошли, покормлю, дядь Вась.
– А что? Покормлю – это дело. Да и на Мертвую Голову!
