скачать книгу бесплатно
Решающий момент Ржевской битвы
Александр Александрович Ильюшечкин
Максим Сергеевич Северин
Великая Отечественная война. Особое мнение
Начало 1942 года. После поражения под Москвой немецкие части откатываются на запад. Центральный участок фронта буквально трещит по швам. Судьба Вермахта висит на волоске. Из Берлина несутся истерические приказы Гитлера в духе «Ни шагу назад!». Кажется, еще одно усилие, еще один удар Красной Армии – и вражеская оборона рухнет. В этой ситуации советский Генштаб планирует грандиозное наступление, по своим масштабам превосходившее даже Сталинградскую операцию. – гигантские клеши Калининского и Западного фронтов должны сомкнуться в районе Вязьмы, отрезав и похоронив в Ржевском «котле» четыре немецкие армии! Если бы этот замысел удалось реализовать, Вермахт уже вряд ли оправился бы после столь сокрушительного разгрома, что означало коренной перелом в ходе Второй Мировой – вся война могла пойти по другому, гораздо более благоприятному для СССР сценарию.
Почему этим надеждам так и не суждено было сбыться?
По чьей вине операция закончилась провалом, а Красная Армия «завязла» под Ржевом на долгих пятнадцать месяцев?
Кто в ответе за поражение и чудовищные потери?
Как немцам удалось избежать разгрома и стабилизировать фронт?
Почему наступление, которое могло стать величайшим триумфом советского оружия, вошло в историю как «Ржевская мясорубка»?
Анализируя решающий момент Ржевской битвы, авторы этой книги отвечают на самые сложные и болезненные вопросы истории Великой Отечественной войны.
В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.
Максим Северин, Александр Ильюшечкин
Решающий момент Ржевской битвы
© Северин М.С., Ильюшечкин А.А., 2022
© ООО «Яуза-каталог», 2022
Введение
Новый 1942 год многие солдаты вермахта на Восточном фронте встречали в привычном для себя состоянии – маршируя в походных колоннах. Однако марш этот вовсе не походил на победоносное шествие по захваченной территории, ставшее главным сюжетом германской кинохроники на протяжении последних нескольких лет, да и солдаты утратили былую фотогеничность: страдавшие от вшей, многие с обморожениями, в грязных бинтах, спешно утеплившиеся отобранными у местного населения валенками, рукавицами и прочими «элементами зимней амуниции», они представляли откровенно убогое зрелище.
Впервые за Вторую мировую войну десятки немецких дивизий, избегая полного разгрома, отступали, повсеместно бросая технику и вооружение, и отступлению этому не было видно конца. Длинные, едва различимые сквозь снежную пелену серые колонны людей с измученными и безразличными ко всему лицами шагали на запад изуродованными войной дорогами мимо догоравших подмосковных деревень. Весь мир удивленно следил за тем, как под ударами Красной армии рассыпаются на части и тают не знавшие доселе поражений грозные немецкие танковые силы, которые до этого никому не удавалось не только отбросить и раздробить, но и просто надолго остановить. Ощущение непобедимости военной машины и абсолютной безупречности германской военной идеи стало постепенно улетучиваться из умов миллионов ранее не сомневавшихся в этом людей.
>
Построение одной из частей вермахта перед отправкой на фронт. После первых же боев от былой опрятности солдат не останется и следа
Но одна интересная особенность декабрьских боев под Москвой бросается в глаза: окружение – это самый верный способ уничтожить крупные силы врага, отсекая его от путей снабжения и лишая возможности отхода, но почти за целый месяц продвижения вперед советским войскам не удалось загнать немецкие части в мало-мальски крупный котел. Не вдаваясь в тонкости военной науки, обыватель может объяснить это довольно просто: «Какая могла идти речь о попытках окружения немецких войск, когда они стояли в паре десятков километров от Москвы и судьба советской столицы, да и исход всей войны, висели на волоске? Было нужно как можно скорее ударить всеми собранными силами и отогнать немцев от сердца страны, а после уже думать о каких-то окружениях». И, по большому счету, это мнение будет близким к истине, так как, заставив немецкие части отступить, отправив на тот свет и покалечив десятки тысяч солдат противника, превратив в металлолом сотни его танков и огромное количество другого вооружения, Красная армия в конце 1941 г. решила главнейшую на тот момент задачу – отстояла Москву.
И именно в это время, когда из ставки Гитлера отступающим на Восточном фронте войскам летели истеричные и абсолютно невыполнимые приказы в стиле «ни шагу назад!», советский Генеральный штаб заканчивал разработку плана решающего наступления. Его целью стало ни много ни мало – закрепив достигнутый в декабре успех, разгромить главные силы вражеской группы армий «Центр» и, продолжив продвижение на запад, нанести немецким вооруженным силам поражение, от которого они уже не смогли бы оправиться, переломив таким образом ход всей войны.
Это был план колоссальной игры на окружение, не имевший себе равных, итогом которого должен был стать полный разгром сильнейшей группировки войск противника. Гигантские клещи Калининского и Западного фронтов должны были сомкнуться в районе Вязьмы, отрезав пути отхода на запад для частей четырех армий противника. Северо-Западный фронт должен был продвинуться на еще большую глубину, перебить соединявшие весь центр Восточного фронта с Германией коммуникации западнее Смоленска, прикрыв тем самым процесс перемалывания немецких армий с запада. План был амбициозен и по своему размаху даже превосходил план советской операции «Уран», блестяще претворенный в жизнь под Сталинградом десятью месяцами позже. И если бы замысел советского Генштаба был реализован хотя бы в части, то это бы вылилось для вермахта в катастрофу, рядом с которой померк бы и бесславный декабрьский отход от стен Москвы.
Последствия успеха Красной армии в этой битве трудно переоценить. При наиболее благоприятном для советской стороны сценарии развития событий после встречи ударных группировок двух фронтов из немецкой линии обороны вырывался огромный кусок, быстро залатать брешь от которого протяженностью в 250–300 км было невозможно. Дальнейшее продвижение Красной армии в западном направлении становилось неизбежным. В такой ситуации прикрывать район города Смоленска группе армий «Центр» было практически нечем, и его занятие советскими частями становилось лишь вопросом времени. В итоге после уничтожения немецких войск, окруженных на огромной территории от Ржева до Юхнова, Западный, Калининский и Северо-Западный фронты вышли бы к Белоруссии. И это могло случиться не осенью 1943 г., а уже зимой 1942-го! Столь крупный успех Красной армии на центральном участке фронта по принципу домино должен был привести к краху вражеской обороны к северу и югу от района проводимой операции. И нашлось бы после столь сокрушительного поражения у немцев достаточное количество сил для группы армий «Юг», чтобы ставка Гитлера решилась на летнее наступление к Волге и кавказским нефтяным месторождениям? Ведь после разгрома группы армий «Центр» противнику срочно пришлось бы отстаивать заново весь центральный участок фронта, на что неизбежно ушла бы львиная доля людских и материальных резервов.
Не стоило сбрасывать со счетов возможности гигантской массы немецких войск, которые предстояло «окружить, а затем пленить или уничтожить». Естественно, что еще во время смыкания за спиной советских «клещей» немецкие мобильные резервы в составе передовых боевых групп танковых и моторизованных дивизий стали бы этому активно противодействовать. Контрудары из котла и извне для восстановления положения, экстренная переброска всевозможных немецких резервов как из Европы, так и собранных по всему Восточному фронту, попытки наведения «воздушного моста» для снабжения окруженцев топливом, боеприпасами и продовольствием – все эти контрмеры противника были неизбежными. И от того, смогла бы Красная армия, состоявшая в большей части из сформированных в сжатые сроки частей с малоопытным личным составом, со значительной долей устаревшего вооружения, с еще довольно слабой артиллерийской составляющей и не имевшая крупных бронетанковых соединений, выстоять под контрударами и закрепить достигнутый успех, зависело, прорвутся крупные силы немцев из окружения на запад или нет.
Уничтожение лучших сил немецкой армии могло кардинально повлиять и на настроения и действия в рядах стран-союзников как самой гитлеровской Германии, так и СССР. Первые могли бы серьезно пересмотреть объемы военной помощи, ограничив поставки стратегически важного сырья и отправку на передовую новых партий «пушечного мяса». У Великобритании и США успехи Красной армии, в свою очередь, вызвали бы противоположенную реакцию, послужив стимулом не только к увеличению объемов поставок по ленд-лизу, но, может быть, и к пересмотру сроков открытия пресловутого второго фронта в Европе. К тому же 7 декабря 1941 г. Япония атаковала американскую военную базу Пёрл-Харбор, в результате чего в войну вступил такой мощный игрок, как США, СССР теперь мог не опасаться войны на два фронта, угроза которой теперь все в большей степени вставала перед самой Германией. Поэтому можно смело утверждать, что от того, заняли бы советские войска районы городов Ржев и Вязьма, отрезав силы 9-й, 3-й и 4-й танковых и 4-й армий немцев от тылов, раздробив их и полностью уничтожив в начале 1942 г., зависело не только то, куда покатится и где остановится советско-германский фронт, но и то, как изменится весь расклад сил во Второй мировой.
Для реализации этой поистине грандиозной задачи ударным группировкам двух советских фронтов было необходимо смять пока еще не слишком мощную оборону немецких дивизий на их позициях у Ржева и в районе Юхнова и вырваться на оперативный простор, получив свободу для маневра и выбора направления удара. Но ответить одной фразой на вопрос, почему после первых успехов не удалось добить уже серьезно обескровленные предыдущими боями немецкие войска, тылы которых повсеместно громили партизаны, а вскоре и части двух воздушно-десантных и двух кавалерийских советских корпусов, невозможно. Противник, вскоре разгадавший направления ударов, не собирался ждать, когда мышеловка захлопнется, и вскоре его оборона на угрожаемых направлениях стала стремительно превращаться в непреступные бастионы. В ключевой битве, затянувшейся на целых четыре месяца, ни одна из сторон не собиралась уступать, в бой бросались все, кто мог держать оружие, инициатива переходила из рук в руки, обстановка менялась с каждым днем, потери были огромны.
Стараниями отечественных и зарубежных историков эта долгие годы безвестно забытая битва была вырвана из забвения, многие пробелы в ее истории были заполнены, увидел свет ряд замечательных беспристрастных исследований. Бои, шедшие на севере за Ржев, Оленино и Сычевку, на сегодняшний день разобраны во всех подробностях. Но сражение на южном фасе гигантского выступа немецкой обороны, разгоревшееся в полосе главного удара Западного фронта у Юхнова, имевшее не менее важное стратегическое значение, до сих пор не получило достойного освещения. А ведь именно здесь, на рубеже Варшавского шоссе, и завязла рвавшаяся к Вязьме советская ударная группировка. И если бы в те дни, когда часть сил Калининского фронта выполнила свою задачу, прорвавшись к Сычевке и Вязьме, Западный фронт силами 1-го гвардейского кавалерийского корпуса и 50-й армии смог взломать немецкую оборону у Юхнова и в конце концов соединиться у Вязьмы со своим северным соседом, то второй вяземский котел, в котором, в отличие от первого, конец пришел бы уже немецким, а не советским армиям, из плана на карте превратился бы в суровую для врага реальность.
Глава первая
Прорывы
«Тайфун» наоборот
Боевые действия на центральном участке советско-германского фронта в начале 1942 г. можно назвать войной за коммуникации. Красная армия, наступая, продвигалась очень неравномерно: там, где оборона немцев опиралась на крупные автомобильные и железнодорожные магистрали, наступление, как правило, резко замедлялось и превращалось в медленный и кровопролитный штурм вражеских позиций.
Ход боевых действий на центральном участке советско-германского фронта с 8 по 24 января 1942 г.
Наступление 10-й армии и 1-го гвардейского кавалерийского корпуса в конце декабря 1941 г. – начале января 1942 г.
К первым числам января сложилась довольно благоприятная для окружения группы армий «Центр» конфигурация линии фронта. Главным образом это произошло из-за неравномерного продвижения советских частей: в одних местах удавались глубокие и опасные для немцев прорывы, в других районах противнику удавалось контролировать обстановку, парируя удары советских частей и планомерно отступая. Так, на южном крыле Западного фронта мощная в пехотном отношении 10-я армия в первых числах января пробила глубокий прорыв между Калугой и Белёвом. Противник был отброшен с его оборонительной линии на правом берегу Оки. 2-я танковая и 4-я армии вермахта, отходя в противоположнных направлениях, утратили взаимодействие, а советский прорыв на их стыке принял угрожающие размеры. В прорыв вошел и 1-й гвардейский кавалерийский корпус под командованием генерал-майора П. А. Белова. Немецкая линия обороны здесь полностью рассыпалась, остатки немецких подразделений, беспорядочно отступая, пытались уйти из-под удара. Генерал-лейтенант Ф. И. Голиков, командовавший на тот момент 10-й армией, позднее описывал положение следующим образом:
«…Теперь севернее Белёва, вплоть до Калуги у противника зияла широкая брешь, „чистый“ прорыв обороны по всему фронту и на глубину до Сухиничей. Накануне, т. е. 30 декабря, войска 50-й армии взяли Калугу. А до этого – Перемышль, Лихвин.
27 декабря корпус Белова при участии переданной от нас 75-й кавалерийской дивизии В. А. Канинского овладел Козельском. Здесь же рядом действовали 239-я и 324-я стрелковые дивизии 10-й армии, а южнее вышла на Оку 323-я.
Для войск левого крыла Западного фронта в связи с такой обстановкой открылись большие возможности. У противника на значительную глубину здесь не имелось ни оперативных, ни тактических резервов, а то, что гитлеровское командование перебрасывало в район Вязьмы и Сухиничей из Германии и Западной Европы, пока не представляло собой ничего цельного и компактного. Это были лишь отдельные головные эшелоны разного рода частей и дивизий.
Западный фронт, прорвав оборону группы армий „Центр" от Калуги до Белёва, блестяще завершил этап контрнаступления войск своего левого крыла и получил возможность перейти в общее наступление для осуществления плана окружения главных сил этой группы армий…»[1 - Голиков Ф. И. В Московской битве. Записки командарма. – М.: Наука, 1967.]
К сожалению, красиво и громогласно звучащий последний абзац цитаты мало совпадает с действительностью, так как месяц ожесточенных боев не прошел для наших подразделений впустую – потери личного состава в наступательных боях оказались крайне высокими – численность многих стрелковых дивизий 10-й армии уменьшилась более чем в два раза, к примеру, 330-я стрелковая дивизия, освободившая г. Киров, насчитывала всего 1100 активных штыков. Это же можно сказать и о дивизиях 50-й армии, изрядно потрепанных в ходе декабрьских боев за Калугу. Многократного превосходства советской стороны в живой силе на направлении главного удара, необходимого для уверенного прорыва, поначалу создать не удалось.
Наступательный порыв 10-й армии завершился окружением основной части 216-й пехотной дивизии противника во главе с командиром в населенном пункте Сухиничи[2 - Впоследствии части 216-й пд противник деблокировал ударом извне.], а также захватом города Киров и железнодорожной станции Фаянсовая, в результате которого оказался перехвачен участок железной дороги Брянск – Вязьма. Правофланговая 325-я стрелковая дивизия 8 января освободила от немцев г. Мосальск (в этот же день эта дивизия была временно переподчинена 1-му гвардейскому кавалерийскому корпусу). Вскоре советские части вышли на дальние подступы к Варшавскому шоссе на дистанцию в несколько километров, где столкнулись с усилившимся сопротивлением противника.
Противник в это время искал решение своей проблемы, заключавшейся в малочисленности войск, образовывавших вновь создаваемую линию обороны вдоль автомагистрали. Еще в конце декабря 10-ю моторизованную дивизию, участвовавшую до этого в оборонительных боях в районе города Волхова северо-западнее Орла, было решено перебросить на затыкание бреши в район Мосальска. Однако так как из-за крупных потерь в автотранспорте дивизия уже не была полностью моторизованной частью, она, как и большинство мобильных подразделений противника в этот период, была «разорвана» на две группы, действующие независимо друг от друга. Наиболее крупная и за счет других подразделений дивизии полностью моторизованная группа, которую в дальнейшем мы и будем именовать 10-й моторизованной дивизией, отправилась по железной дороге через Брянск на Рославль, куда ее основная часть прибыла днем 31 декабря. 1 января нового 1942 г. 41-й моторизованный полк, главные силы мотоциклетного батальона, 3-я рота 10-го саперного батальона, все, кроме одной, роты 10-го противотанкового дивизиона, а также 10-й батальон связи мчались на полном ходу по Варшавскому шоссе из района Рославля в полосу 40-го танкового корпуса. Корпус под командованием генерала танковых войск Штумме быстро растягивался тонкой завесой на свежесоздаваемой оборонительной линии. В начале января в воздухе над районом шоссе активизировалась штурмовая и бомбардировочная авиация немцев. Пикирующие бомбардировщики противника давно отточенной тактикой, тесно взаимодействуя с войсками на земле, поддерживали их оборону и обеспечивали серьезное прикрытие контратак. Эти удары с воздуха помогали удерживаться на поле боя против атак советских войск, часто имевших в бою крупное численное преимущество. Одним из опорных аэродромов противника в этом районе был аэродром у поселка Шайковка, за который вскоре разгорелась ожесточенная схватка, о которой будет рассказано ниже.
Солдаты службы аэродромного обеспечения на взлетно-посадочной полосе. Аэродром Шайковка со своей бетонной взлетно-посадочной полосой был крайне ценным для противника
10-я моторизованная дивизия вместе с не успевшими выдвинуться к Сухиничам подразделениями только прибывшей на Восточный фронт 216-й пехотной дивизии выступили как оперативный резерв, вовремя переброшенный на практически оголенный участок фронта. Вместе с подтянутой из района юго-восточнее Юхнова 19-й танковой дивизией этот импровизированный резерв быстро начал играть решающую роль в остановке стремительного советского наступления юго-западнее Юхнова и переводе боев в позиционную фазу. В последний момент противник, вынужденно раздробив две пехотных дивизии и перебросив с соседнего участка танковую, смог закрыть брешь в своей обороне.
Чтобы показать читателю наиболее полную картину развернувшихся у Юхнова событий, кратко рассмотрим предшествовавший боевой путь, структуру и состояние мобильных соединений противника, составивших костяк 40-го танкового корпуса Георга Штумме, который, в свою очередь, в течение четырех месяцев играл наиболее важную роль в предотвращении масштабного советского прорыва к Вязьме с южного направления.
В первую очередь упоминания заслуживает 19-я танковая дивизия вермахта. Приведем краткую историю ее боевых действий в начальный период войны, разберем состав и структуру.
Немецкое верховное командование, озабоченное усилением танковой мощи вермахта, после французской кампании (в августе – октябре 1940 г.) приступило к формированию 10 новых танковых дивизий, которые впоследствии получили номера с 11-го по 21-й. Численность танков в них колебалась от 147 до 229 машин.
19-я танковая дивизия начала свое формирование на базе 19-й пехотной дивизии 1 ноября 1940 г. в городе Ганновер. В ее состав первоначально входили: 27-й танковый полк (формировался на базе 10-го, 11-го и 25-го запасных танковых батальонов), 19-я моторизованная бригада (73-й и 74-й моторизованные полки и 19-й мотоциклетный батальон), 19-й артиллерийский полк, 19-й разведывательный батальон, 19-й противотанковый дивизион, 19-й санитарный батальон, 19-я рота связи и части обеспечения. Командовал дивизией с 01.11.1940 по 05.01.1942 генерал танковых войск Отто фон Кнобельсдорфф. С 05.01.1942 в командование соединением вступил генерал-лейтенант Густав Шмидт.
На момент начала операции «Барбаросса» в 27-м танковом полку[3 - В марте – апреле 1942-го командиром 27-го танкового полка был кавалер Рыцарского Железного креста (награжден 10.02.1942) оберлейтенант Вольфганг Томале.], имевшем трехбатальонный состав, насчитывалось всего 228 танков, из них: 42 Pz I, 35 Pz II, ПО Pz 38(t), 30 Pz IV, 11 Pz Bef 38 (командирский вариант Pz-38(t). Слабым местом 19-й танковой дивизии являлось отсутствие в составе моторизованных полков подразделений на бронетранспортерах, которые обеспечивали бы более тесное взаимодействие мотопехоты и танков при наступлении. Обращает на себя внимание и тот факт, что основу танкового парка дивизии составляли легкие Pz 38(t) (в Панцерваффе их часто называли «Шкода») чешского производства. Масса этой машины составляла примерно Ют, она обладала довольно высокой для легкого танка бронезащищенностью. Вооружение танка составляли два 7,92-мм пулемета и 37-мм танковая пушка с длиной ствола 47,8 калибра, обладавшая начальной скоростью бронебойного снаряда 750 м/с, что позволяло с дистанции 100 м пробивать бронеплиту толщиной 41 мм. Такие характеристики танка позволяли ему успешно поражать советские Т-60 на дальних дистанциях, противодействовать Т-34 в ближнем бою (при условии поддержки средними Pz IV или огневого взаимодействия со своей противотанковой артиллерией). Высокая скорость и малые размеры этого танка делали его трудной мишенью для советских противотанковых орудий калибра 45 мм.
Однако мало кто из ветеранов Панцерваффе вспоминает Pz.38(t) добрым словом. Немецкие танкисты недолюбливали эту машину как за недостаточную мощность вооружения, так и за более хрупкую броню по сравнению с имевшейся у немецких танков, осколки которой часто калечили экипаж. Так, например, начинавший свой боевой путь на «Шкоде», а впоследствии прославленный германскими пропагандистами ас-танкист из 502-го батальона «Тигров» Отто Кариус вспоминал, как в ночном бою летом 1941 г. лобовую бронеплиту его танка пробил бронебойный снаряд, выпущенный из советского 45-мм противотанкового орудия, при этом куском хрупкой чешской брони радисту оторвало руку[4 - Кариус О. Тигры в грязи. Воспоминания немецкого танкиста. – М.: Центрполиграф, 2005.].
Средние танки Pz IV, число которых в дивизии в период с января по апрель 1942 г. никогда не превышало 10 готовых вступить в бой машин, хотя являлись более грозным оружием в сравнении с Pz.38(t), но были пригодны в большей степени для применения в качестве танков поддержки, борющихся с любыми советскими огневыми средствами, кроме танков. Бронебойный снаряд короткоствольного орудия этого танка имел невысокую начальную скорость (385 м/с, что ненамного выше скорости звука) и обладал бронепробиваемостью, сравнимой с 37-мм снарядом Pz 38(t).
Дивизионный артиллерийский полк состоял по штату из двух легких артдивизионов (дивизион насчитывал три четырехорудийные батареи 105-мм гаубиц le FH 18) и одного тяжелого дивизиона (две четырехорудийные батареи 150-мм гаубиц FH 18 и одна четырехорудийная батарея 100-мм орудий). Таким образом, танковая дивизия вермахта (правда, полностью укомплектованная, что на фронте являлось редким и недолгим состоянием) могла одновременно обрушить на противника огонь 36 тяжелых орудий, не считая минометного огня и огня реактивных установок, придаваемых в качестве усиления. С советской стороны соединениями, обладающими подобной огневой мощью, были лишь артиллерийские полки РГК и отчасти гвардейские минометные дивизионы. К сожалению, наличие лишнего звена в управлении огнем и оснащение советских артполков наряду с орудиями калибров 122 и 152 мм устаревшими 76,2-мм пушками образца 1902 г., низкоэффективными при огне по площадям, значительно снижало результативность действий этих грозных подразделений.
19-й противотанковый дивизион состоял из трех противотанковых рот (в каждой по восемь орудий 37-мм РАК-35/36 и три 50-мм РАК-38) и одной зенитной роты (10 установок) (восемь 20-мм автоматических пушек и две 20-мм счетверенные установки). Практически вся артиллерия в танковых и моторизованных дивизиях противника была на моторизованной тяге, что позволяло ей быстро перемещаться вслед за динамично маневрирующими передовыми частями. Немцы широко применяли противотанковую артиллерию в порядках танковых дивизий: при переходе танков в атаку собственные противотанковые орудия поддерживали их огнем, прикрывая фланги атакующих, в случае встречи танками сильного сопротивления или контратаки советских танков орудия подтягивались непосредственно в порядки танковых батальонов для увеличения плотности, а главное – бронебойной мощности противотанкового огня. Говоря о немецкой противотанковой артиллерии, стоит упомянуть, что 37-мм РАК-35/36 обладала низкой бронепробиваемостью (примерно 34 мм на дистанции 100 м), за что немецкие солдаты часто называли их «дверными колотушками», указывая, что «постучать» из такого орудия по броне среднего или тяжелого танка можно, а вот пробить нельзя. Обычно бронебойный 37-мм снаряд после попадания в наклонный лоб или борт Т-34, отрикошетив, с воем уносился в небо. Более опасным противником наших танков являлись противотанковые орудия Рак-38 и только начавшие появляться в войсках Рак-40, обладавшие бронепробиваемостью, достаточной для уверенного поражения любого нашего танка на средней и малой дистанциях огневого боя. Самым мощным противотанковым средством продолжали оставаться громоздкие 88-мм зенитные орудия FlaK-18/36/37, входившие в состав зенитных подразделений, как правило, корпусного подчинения.
Боевой путь 19-й танковой дивизии начинается с первых дней войны, 24 июня 1941 г. она в составе 3-й танковой группы Германа Гота форсировала р. Неман, затем участвовала в захвате Вильнюса, после продвигалась в витебском направлении, захватила восточную часть Великих Лук. Далее последовал приказ о переброске под Смоленск, однако ввиду больших потерь дивизия была не готова к активным действиям. В ходе операции «Тайфун» дивизия получила пополнение и вела наступление уже в составе 4-й танковой группы генерал-полковника Э. Гёпнера. Части дивизии продвигались в северо-восточном направлении, подходя к Москве со стороны Юхнова, Малоярославца, р. Нара, двигаясь в сторону Подольска. 1 декабря 1941 г. 19-я танковая дивизия участвовала в последнем наступлении немцев на Москву, согласно которому планировался прорыв к городу со стороны Наро-Фоминска. Танки не смогли продвинуться вперед и 04.12.1941 были полностью остановлены обороняющимися частями Красной армии. После начавшегося 5 декабря контрнаступления Красной армии всю зиму части дивизии вели оборонительные бои в составе сначала 4-й танковой армии, в ходе отступления вермахта от стен Москвы и вынужденного дробления ударных танковых группировок противника дивизия была переведена в состав 40-го танкового корпуса 4-й армии. К концу марта дивизия понесла серьезные потери в личном составе и технике, значительное количество танков было безвозвратно потеряно или находилось в ремонте. Танки Pz I были полностью отведены из первой линии ввиду своей полной непригодности к условиям боев на Восточном фронте. Костяк танковых сил дивизии по-прежнему составляли Pz 38(t), имелось небольшое количество боеготовых Pz IV и несколько уцелевших Pz II. Почти вся дивизионная артиллерия продолжала оставаться на моторизованной тяге.
Также отдельного внимания заслуживает 10-я моторизованная дивизия. Она начала формироваться в 1934 г. в городе Регенсбурге сначала как 10-я пехотная дивизия. Впоследствии она была в достаточной степени укомплектована автомобильным транспортом и с 15.11.1940 стала именоваться 10-й моторизованной дивизией. В ее состав вошли: 20-й моторизованный полк под командованием полковника Вальтера, 41-й мотополк под командованием полковника Голлвитзера, 40-й мотоциклетный батальон, 10-й артиллерийский полк, 10-й противотанковый дивизион, 10-й саперный батальон, 10-й разведывательный батальон и другие мелкие части обеспечения. В частях дивизии к началу операции «Барбаросса» по штату числилось 24 бронетранспортера Sd.kfz 251, а также несколько более легких Sd.kfz 250 и колесных бронемашин в составе 10-го разведывательного батальона. Противотанковый дивизион был по составу и структуре аналогичен противотанковому дивизиону танковой дивизии.
На Восточном фронте 10-я моторизованная дивизия первоначально действовала в составе 24-го моторизованного корпуса генерала кавалерии Л. Гейера, который был в составе 2-й танковой группы Гейнца Гудериана. В составе 24-го моторизованного корпуса дивизия участвовала в операции «Тайфун», корпус отличился при захвате г. Орла.
После сражения на ближних подступах к Москве с переходом наших частей в крупномасштабное контрнаступление дивизия вместе с остальными частями противника медленно откатывалась с боями на запад.
С начала января 1942 г. 10-я моторизованная занимала оборону на участке вдоль Варшавского шоссе юго-западнее Юхнова. Точнее будет сказать, что под Юхнов из района Волхова был переброшен только 41-й моторизованный полк. 10-й моторизованный саперный батальон, главные силы противотанкового дивизиона, батальон связи и штаб дивизии. Остальные части дивизии, в том числе и 20-й моторизованный полк (фактически – пехотный), лишенные своего автомобильного транспорта, использованного для переброски 41-го мотополка по маршруту Орел – Брянск – Рославль – Мосальск, продолжали занимать оборону в районе городов Волхов и Жиздра вплоть до мая и участия в боях у Варшавского шоссе не принимали. В апреле сам Жуков обратит внимание командарма Болдина на неполный состав 10-й моторизованной дивизии в боях у Фомино, сказав следующее: «…Вы (Болдин. – Прим, авт.), видимо, читали доклад (имеются в виду данные радиоперехвата. – Прим, авт.) командира 10-й мотодивизии, как он одним полком все время отбивал наступление Ваших семи дивизий, такое поведение только дискредитирует Красную армию. Как же Вы можете мириться с подобными фактами, дискредитирующими Красную армию?..» Хотя в реальности семь советских дивизий наступали на порядки далеко не одного 41-го моторизованного полка, факт значительного численного превосходства советской стороны остается несомненным.
Полностью моторизованные части дивизии могли быстро «лавировать» вдоль обороны, подбрасывая пехоту автотранспортом на наиболее угрожаемые направления. По мере стабилизации линии фронта и уплотнения немецких порядков солдаты дивизии стали действовать наравне с обычной пехотой, позабыв о моторизованных марш-бросках протяженностью в десятки километров. Последним маневром 10-й моторизованной дивизии в боях у Варшавского шоссе была пешая переброска сил всего на несколько километров в район Фомино-2 из района Милятино 6 апреля, вызванная успешным захватом Фомино танковыми и стрелковыми частями 50-й армии.
Резюмируя вышесказанное, можно смело утверждать, что 10-я моторизованная и 19-я танковая дивизии 40-го танкового корпуса вермахта, ставшие в марте – апреле основными противниками перешедших в наступление стрелковых дивизий и танковых бригад 50-й советской армии, являлись грозным и четко отлаженным механизмом уничтожения, это были хорошо технически оснащенные соединения, личный состав которых имел отличную подготовку и прошел сквозь пекло многих сражений Второй мировой.
В результате неравномерного продвижения войск левого крыла Западного фронта в течение первой недели января основание ржевско-вяземского выступа в линии вражеской обороны к середине месяца было в общих чертах сформировано. После многих десятков километров стремительно развивавшегося наступления 10-я армия, 1-й гвардейский кавалерийский корпус и 50-я армия постепенно словно стали упираться в стену, которая имела высокую прочность благодаря своему фундаменту – многокилометровому отрезку Варшавского шоссе, вдобавок усеянному господствующими высотами. Но, несмотря на нараставшее замедление в продвижении, фронт у Варшавского шоссе развернулся так, что векторы наступления перечисленных выше трех объединений Западного фронта были направлены на север – северо-восток, то есть практически навстречу Калининскому фронту, который, в свою очередь, также готовился к крупномасштабному наступлению. Назревало гигантское сражение в центре советско-германского фронта, от исхода которого могло зависеть очень многое, однако не будем забегать вперед и рассмотрим события в том порядке, в котором они происходили.
7 января в 20:40 части советских 10-й и 50-й армий и 1-го гвардейского кавкорпуса Западного фронта непрерывно продолжали свое продвижение вперед. В этот час Ставкой ВГК был отдан приказ № 151141, адресованный командующим войсками Западного и Калининского фронтов, возвестивший о начале гигантской операции на окружение основных сил сразу четырех армий противника – 9-й, 3-й танковой, 4-й танковой и 4-й. Приведем текст этого, бесспорно, судьбоносного приказа дословно, так как именно в соответствии с содержавшимися в нем указаниями и пытались в дальнейшем действовать войска двух советских фронтов:
Ставка Верховного главнокомандования приказывает дальнейшие усилия Западного и Калининского фронтов направить на окружение можайско-гжатско-вяземской группировки противника, для чего:
1. Командующему Калининским фронтом выделить часть сил для разгрома Ржевской группировки противника и занятия г. Ржев ударной группировкой силою двух армий в составе четырнадцати-пятнадцати стрелковых дивизий, кавалерийского корпуса и большей части танков, нанести удар в общем направлении на Сычевка, Вязьма с задачей, перехватив железную и шоссейную дороги Гжатск – Смоленск западнее Вязьмы, лишить противника основных его коммуникаций. В дальнейшем совместно с войсками Западного фронта окружить, а затем пленить или уничтожить всю можайско-гжатско-вяземскую группировку противника.
2. Не ожидая подхода кавкорпуса и окончательного сосредоточения всех сил ударной группировки в районе г. Ржев, наличными силами 39-й армии, как основной силы главной группировки, немедленно развить наступление в направлении Сычевка, Вязьма, а остальные силы вести вторым эшелоном за главной группировкой с таким расчетом, чтобы выйти в район Сычевки и занять Сычевку не позднее 12 января 1942 г.
3. Командующему Западным фронтом разгромить не позднее 11 января юхновско-мосальскую группировку противника, нанести главный удар силами ударной группы т. Белова и 50-й армии на Вязьму и тем завершить окружение можайско-гжатско-вяземской группировки противника во взаимодействии с войсками ударной группировки Калининского фронта.
4. Одновременно силами 20-й армии прорвать фронт противника и нанести удар в направлении на Шаховская, Гжатск, часть сил армии от Шаховской направить в тыл лотошинской группировки противника и совместно с 30-й армией Калининского фронта окружить и уничтожить ее.
5. Получение подтвердить.
Ставка Верховного Главнокомандования
И. Сталин
А. Василевский[5 - ЦАМО РФ, Ф. 148а, оп. 3763, д. 130, л. 1, 2.]
Из текста приказа вытекает, что задумывалась гигантская операция по окружению войск сразу четырех армий противника (3-й и 4-й танковых, 4-й и 9-й). Такого крупного охватывающего удара доселе не наносила не только сама Красная армия, но и никакая другая армия мира, даже в череде масштабных летних и осенних окружений советских войск в 1941 г. не было равной по масштабам запланированной советским Генштабом ловушке.
План по окончательному разгрому крупных вражеских сил начал претворяться в действие, и на первой стадии довольно успешно. Первыми начали создавать противнику серьезные проблемы 10-я армия и 1-й гвардейский кавалерийский корпус, не останавливавшиеся после прорыва южнее Калуги и без какой-либо оперативной паузы продолжившие продвижение вперед в рамках уже новой стратегической наступательной операции. Вот что по этому поводу 8 января записал в своем дневнике начальник генерального штаба сухопутных войск Германии Франц Гальдер:
«Очень трудный день.
Развитие прорыва противника у Сухиничей на запад начинает становиться для Клюге невыносимым. В связи с этим раздаются настойчивые требования об отходе 4-й армии, с тем чтобы высвободить силы для прикрытия автострады.
Уже утром я разговаривал по этому вопросу с Клюге. У фюрера в этой связи снова возникла дискуссия. Никакого решения не принято, однако дано указание о необходимости энергично использовать вспомогательные средства для прикрытия автострады.
Заключительная беседа фюрера с Клюге также не привела к окончательному решению. Во второй половине дня Клюге снова поднял вопрос о свободе маневра 4-й армии, то есть о ее отходе. Я докладываю об этом фюреру; он выражает желание лично поговорить с Клюге.
Результат: группе армий разрешается произвести постепенный отход, чтобы высвободить силы для прикрытия автострады…»[6 - Гальдер Ф. Военный дневник: лето 1942 года. – Смоленск: Русич, 2004.]
С началом нового этапа в советском зимнем контрнаступлении во фронте вражеской группы армий «Центр» стали образовываться непрерывно разраставшиеся «дыры», он зашатался и начал разваливаться во многих местах. На участках прорывов советских войск вражеские части, еще не успевшие прочно закрепиться на рубежах отхода, в очередной раз были вынуждены отступать, избегая полного разгрома. К концу января прорвавшиеся между укрепрайонами противника у Ржева и Оленино войска 39-й армии и 11-го кавалерийского корпуса Калининского фронта, перехватив ряд транспортных артерий немцев, начали нажим уже на стратегически важные коммуникации противника, коими явились железная дорога Вязьма – Ржев в районе Сычевки и автомобильная магистраль Смоленск – Вязьма.
Итак, 8 января 1942 г. началась Ржевско-Вяземская наступательная операция армий Западного и Калининского фронтов, активно поддерживаемая на правом фланге двумя ударными армиями Северо-Западного фронта. Разработанная как операция на окружение – классический фланговый охват, – она уже на этапе планирования содержала в себе целый ряд вынужденных, довольно рискованных решений и нестандартных моделей действий, обуславливающихся спецификой сложившейся на этом участке советско-германского фронта обстановки.
Боевые действия в январе – марте 1942 г. на фронте немецкой группы армий “Центр”
Специфика эта заключалась в том, что Красная армия в ходе декабрьских боев, несомненно, перехватила стратегическую инициативу, но вот умело пользоваться ей ослабленный предвоенными чистками и имеющий более чем скудный опыт проведения масштабных наступательных операций советский генеральский корпус мог с трудом, постоянно допуская крупные, а порой и фатальные просчеты. Еще меньше козырей в руках отцов-командиров осталось после вынужденной ликвидации мехкорпусов и танковых дивизий, являвшихся незаменимым инструментом в руках умелого полководца, грамотно орудуя которыми можно было бы, как скальпелем, разрезать немецкую оборону Но появления «скальпеля» в ближайшее время не предвиделось, «инструмент» приходилось изобретать на ходу
Вся предвоенная советская концепция применения бронетанковых войск основывалась на принципах массированного применения бронетехники в составе крупных танковых соединений (коими являлись мехкорпуса и танковые дивизии), которые должны были вводиться в уже обозначившийся прорыв, проделанный стрелковыми частями, и развивать успех, активно используя свою высокую подвижность и широко применяя такие маневры, как обход и фланговый охват. Но к зиме 1941–1942 гг. бронетанковые войска Красной армии на советско-германском фронте были представлены отдельными танковыми бригадами и батальонами – то есть мелкими соединениями, способными на локальные действия, но никак не пригодными для самостоятельного выполнения крупномасштабных задач оперативного характера. В связи с вышеприведенными обстоятельствами в ходе начавшегося 5 декабря крупномасштабного контрнаступления основной ударной силой РККА были кавкорпуса и пехота, поддерживаемая танками. То есть танковые части не получали самостоятельных задач и играли роль непосредственной поддержки пехоты. Результатом такой тактики явились довольно медленный темп продвижения стрелковых частей, высокие показатели потерь и, как следствие, фронтальное вытеснение противника с территории вместо окружения и полного уничтожения крупных группировок немцев. Образно говоря, удары по противнику почти всегда наносись «растопыренной пятерней», а не «сжатым кулаком».
Но не следует забывать, что командование Красной армии всячески пыталось найти выход из сложившейся ситуации. Первым вариантом было использование в качестве крупных, а главное, мобильных ударных группировок, способных быстро вырваться на оперативный простор, усиленных кавалерийских корпусов. Это решение было довольно удачным в условиях зимних боев, так как кавалерийские части на заснеженном бездорожье обладали большей подвижностью, чем танковые; также их преимуществом являлось отсутствие жесткой привязанности к базам снабжения. Но у кавкорпусов были и существенные недостатки, главным из них была неспособность кавалерийских частей к самостоятельному прорыву мощной обороны противника и, как следствие, постоянная необходимость в поддержке пехоты и артиллерии стрелковых частей, наладить взаимодействие с которыми было довольно сложно. Также кавалерийские дивизии, несмотря на имевшееся у них довольно большое количество орудий противотанковой обороны, были недостаточно стойкими при необходимости отражать вражеские атаки. Кав-корпуса в этой ситуации можно сравнить с тонкой иглой, если и прокалывающей вражескую оборону, то безнадежно ломающейся в ее глубине в случае нарастания сопротивления противника. Немцы пользовались этим и применяли танки против советской кавалерии, при этом им довольно часто удавалось достичь успеха, отбросить или окружить кавалеристов, задействовав со своей стороны незначительные силы. В частности, такую тактику действий противник применял в январе – марте 1942 г. в боях под Вязьмой против 11-го кавалерийского корпуса Калининского фронта и 1-го гвардейского кавалерийского корпуса Западного фронта.
Вторым (и довольно редким для зимы – весны 1942 г.) способом создания высокомобильных, а главное, мощных ударных группировок стала концентрация в рамках наступающей общевойсковой армии нескольких танковых бригад при их непосредственном взаимодействии между собой и со стрелковыми дивизиями армии. В результате чего создавалась высокая плотность танков на километр фронта и возникали перспективы не только для прорыва обороны противника в тактической зоне, но и для развития тактического успеха в оперативный с последующим выходом на тыловые коммуникации противника, перехватом и прочным удержанием опорных пунктов и узлов коммуникаций в оперативной глубине его обороны. Что давало бы реальную возможность для его окружения или как минимум заставляло противостоящую вражескую группировку спешно отходить со своих позиций, избегая его.
Однако с одновременным централизованным управлением сразу несколькими танковыми бригадами, не сведенными в единое танковое соединение (которыми вскоре станут вновь возрожденные танковые и механизированные корпуса), возникали огромные трудности. Дело в том, что искусство управления бронетанковыми подразделениями сильно отличается от организации боя пехотной или кавалерийской части. Для этого требуется ряд специальных знаний, которыми обладал мало кто из общевойсковых командармов: надо уметь наладить необходимое техническое обслуживание танков, их ремонт и при необходимости эвакуацию; организовать саперное сопровождение, взаимодействие и поддержку со стороны пехоты, наладить взаимодействие с гаубичной и противотанковой артиллерией. А главное – надо просто обладать редким талантом танкового командира, развить который без теоретической переподготовки и практики грамотной организации танкового боя общевойсковым командирам практически невозможно. Многим из них понадобится еще очень много времени на понимание одного-единственного принципа: все рода войск должны быть верными помощниками и слугами танковых подразделений для того, чтобы те могли стать неудержимой ударной силой и с высокой эффективностью выполнять поставленные перед ними задачи. Вновь прибегнув к аналогии с инструментами, можно сказать, что советские танковые подразделения в этот период войны больше всего походили на тупой и хрупкий нож, зазубривающийся и в конце концов стачивающийся до основания при попытке разрезать немецкую оборону.
Наиболее грубые ошибки в использовании танков со стороны общевойсковых командиров нашли отражение в приказе ставки ВГК № 057 от 22 января 1942 г. «О боевом использовании танковых частей и соединений»:
<…> Излишние, ничем не оправдываемые потери при низком боевом эффекте в танковых войсках происходят потому, что:
1) До сих пор плохо организуется в бою взаимодействие пехоты с танковыми соединениями и частями, командиры пехоты ставят задачи неконкретно и наспех, пехота в наступлении отстает и не закрепляет захваченных танками рубежей, в обороне не прикрывает стоящие в засадах танки, а при отходе даже не предупреждает командиров танковых частей об изменении обстановки и бросает танки на произвол судьбы.
2) Атака танков не поддерживается нашим артиллерийским огнем, орудий сопровождения танков не используют, в результате чего боевые машины гибнут от огня противотанковой артиллерии противника.
3) Общевойсковые начальники крайне торопливы в использовании танковых соединений – прямо с хода бросают их в бой, по частям, не отводя времени даже для производства элементарной разведки противника и местности.
4) Танковые части используются мелкими подразделениями, а иногда даже по одному танку, что приводит к распылению сил, потере связи выделенных танков со своей бригадой и невозможности материального обеспечения их в бою, причем пехотные командиры, решая узкие задачи своей части, используют эти мелкие группы в лобовых атаках, лишая их маневра, чем увеличивают потери боевых машин и личного состава.
5) Общевойсковые начальники плохо заботятся о техническом состоянии подчиненных им танковых частей – производят частые переброски на большие расстояния своим ходом, самоустраняются от вопросов эвакуации аварийной материальной части с поля боя, ставят боевые задачи, не сообразуясь с количеством времени пребывания танков в бою без предупредительного ремонта. Что, в свою очередь, увеличивает и без того большие потери в танках.
Бесспорно, неграмотность пехотных командиров в управлении вверенными им отдельными танковыми батальонами и бригадами была крайне серьезной проблемой, и решить этот вопрос в короткие сроки, давая командирам фронтов и армий «отеческие наставления», либо же излюбленными в те годы карательными мерами было невозможно. В то же время обстановка требовала от советской стороны решительных наступательных действий для удержания инициативы и развития достигнутого успеха.
Броски к Вязьме. Первый штурм немецкой оборонительной линии вдоль Варшавского шоссе
Взглянув на конфигурацию линии фронта в более крупном масштабе, надо сказать, что роль основной транспортной артерии, питающей армии противника, оказавшиеся в полуокружении, играли железнодорожная магистраль Смоленск – Вязьма и идущее параллельно с ней Минское шоссе. Обе эти артерии подходили к Вязьме, которая, как сердце разгоняет кровь по организму, распределяла транспортные потоки, походившие по этим дорогам в разных направлениях.
