Неизвестный Хлыноff

скачать книгу бесплатно

Неизвестный Хлыноff
Александр Геннадьевич Балыбердин

Кем были предки вятчан? Была ли Вятка основана ушкуйниками и хлынами? Какие тайны хранит древний город? Самые острые вопросы истории г. Хлынова (Вятки, Кирова) и самые смелые ответы на них в книге, основанной на открытых лекциях, прочитанных в Кировском областном краеведческом музее.

Неизвестный Хлыноff

Александр Геннадьевич Балыбердин

Фотограф Александр Геннадьевич Балыбердин

© Александр Геннадьевич Балыбердин, 2022

© Александр Геннадьевич Балыбердин, фотографии, 2022

ISBN 978-5-4483-9986-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

КАК ХЛЫНОВ СНОВА СТАЛ НЕИЗВЕСТНЫМ ГОРОДОМ

То, что город Киров раньше назывался Вяткой и Хлыновом, хорошо известно. Как и тот факт, что из трех названий города последнее является самым непопулярным. Настолько, что даже не рассматривается организаторами опросов общественного мнения в качестве одного из ответов на вопрос «Как сегодня должен называться город Киров?».[1 - Какое название должен носить город Киров – Киров или Вятка? – Электронный ресурс: Из Кирова в Вятку. – Режим доступа: http://kirov.vyatka.ru/poll/kakoe-nazvanie-dolzhen-nosit-gorod-kirov-kirov-ili-vyatka (http://kirov.vyatka.ru/poll/kakoe-nazvanie-dolzhen-nosit-gorod-kirov-kirov-ili-vyatka); Какое название нашего города является наиболее перспективным для его будущего развития? – Электронный ресурс: За Вятку! – Режим доступа: http://vkontakte.ru/club1824076 (http://vkontakte.ru/club1824076)] Однако если бы такое и произошло, то, думается, вряд ли Хлынов смог набрать более 5% голосов.

Почему не Хлынов?

Но почему? Спросив об этом горожан, в ответ мы, скорее всего, услышим следующее: «Киров – крупный промышленный центр, современный и благоустроенный город; Вятка для своего времени тоже была хороша, особенно, своими храмами. А за что любить Хлынов – город деревянных бараков, грязных улиц и жителей – разбойников, ушкуйников, „хлынов“, наводивших ужас на все Поволжье, по имени которых он и получил свое название?».

Вроде бы с этим трудно не согласиться. Но мы все-таки попробуем. И пусть на этом пути нас вдохновляет светлый образ Анатолия Гавриловича Тинского (1920—2006), архитектора, ученого и краеведа, который приехал в г. Киров уже взрослым человеком, всем сердцем полюбил наш город, его историю и культуру, и всегда с глубочайшим уважением писал не только о Кирове и Вятке, но также о Хлынове, которому он посвятил, пожалуй, свои лучшие научные труды.[2 - Например, статьи, вошедшие в разделы «Деревянное зодчество на Вятской земле», «Начало каменного строительства», «От барокко к классицизму» 5 тома «Архитектура» «Энциклопедии земли Вятской». – Киров, 1996. – С.13—72, 133—152.] Если столь образованный и тонко чувствующий красоту человек смог полюбить Хлынов и передать эту любовь своим читателям и ученикам,[3 - Например, Л.Б.Безверховой, автору статей раздела «Градостроительство» 5 тома «Архитектура» «Энциклопедии земли Вятской». – Киров, 1996. – С.13—72, 164—191.] то и нам, возможно, следует внимательнее вглядеться в образ этого города, увидев в нем, как в зерне или ростке то, что со временем дало добрые всходы, превратившись в «молодой дубок по имени Вятка» или «могучий дуб имени С.М.Кирова». Любой другой взгляд следовало бы признать неисторичным – ведь, если Вятка была так темна и ужасна, то непонятно почему так хорош Киров и, аналогично, если Хлынов был так темен и ужасен, то непонятно откуда взялись достоинства Вятки? Поэтому человек, который, действительно, любит Киров или Вятку не может быть безучастным и к судьбе Хлынова и не интересоваться тем духовным и прочим потенциалом, что был когда-то заложен при основании его любимого города.

Как А. С. Верещагин повернул историю Вятки

Между тем, обратившись к истории Хлынова, любой исследователь неизбежно сталкивается с несколькими проблемами.

Первая и, пожалуй, сама острая – это малая источниковая база исследований. По сей день Хлынов все еще мало изучен в археологическом отношении. Поэтому, по справедливому замечанию Л.Д.Макарова, единственной основой для воссоздания древней истории города длительное время оставались письменные источники, среди которых источников собственно вятского происхождения немного, и нам все еще мало, что известно о развитии книжной культуры и письменности в Вятском крае в древности.[4 - Макаров Л. Д. Возникновение и первоначальное развитие города // Энциклопедия земли Вятской. Т.1. История. – Киров, 1996. – С.13, 31.]

В последней четверти XIX – начале XX века А.А.Спицын, А.С.Верещагин и члены Вятской ученой архивной комиссии внесли значительный вклад изучение историографии средневековой Вятки. Опубликованные ими «Древние акты, относящиеся к истории Вятского края», «Свод летописных известий о Вятском крае», «Вятский времянник», «Повести о стране Вятской», «Летописец старых лет», акты по истории Вятского архиерейского дома, Успенского Трифонова монастыря, других монастырей и церквей,[5 - Древние акты, относящиеся к истории Вятского края. – Вятка, 1881; Свод летописных известий о Вятском крае / Сост. А.А.Спицын. – Вятка, 1883; Сказания русских летописцев о Вятке // Тр. ВУАК, 1905. – Вып. I, отд. II.– С.1—121; Времянник еже нарицается Летописецъ Российскихъ князей, како начася в Российской земле кнжение и грады утвердишася. Вкратце написано // Тр. ВУАК, 1905. – Вып. II, отд. II.– С.1—67; О стране Вятской, Летописецъ о стране Вятской // Тр. ВУАК, 1905. – Вып. III, отд. II.– С.12—53; Летописецъ старых летъ, что учинилося въ Московскомъ государстве и во всей Вятской земле въ нынешняя въ последняя времена // Тр. ВУАК, 1905. – Вып. IV, отд. II.– С.8—27; Повести о Великорецкой иконе Святителя Николая // Тр. ВУАК, 1905. – Вып. IV, отд. II.– С.38—84; Росписной списокъ столника и воеводы князя Петра Семеновича Прозоровскаго что онъ принял отъ воеводы Василья Поликарповича Нарышкина на Вятке два земляные города Хлынова в 7184 году // Тр. ВУАК, 1905. – Вып. V – VI, отд. II.– С.8—30; Росписной списокъ боярина и воеводы князя Михаила Ивановича Лыкова что онъ принялъ отъ Петра Дорошенки городъ Хлыновъ 7192 (1684) года // Тр. ВУАК, 1905. – Вып. V – VI, отд. II.– С.30—31; Соборное изложение Преосвященнаго Ионы архиепископа Вятскаго и Великопермскаго о празднестве пятой недели Великаго поста // Тр. ВУАК, 1905. – Вып. II, отд. III.– С.31—35; О начале Царевоконстантиновской церкви в Хлынове // Тр. ВУАК, 1905. – Вып. II, отд. III.– С.35—36; О Царевоконстантиновской церкви // Тр. ВУАК, 1905. – Вып. II, отд. III.– С.36—41; Старинные акты Вятской Царевоконстантиновской (Знаменской) церкви // Тр. ВУАК, 1905. – Вып. II, отд. III.– С.41—43; Грамоты и акты Вятского Успенского Трифонова монастыря 1580—1764 гг. // Тр. ВУАК, 1906. – Вып. I – II, отд. II.– С.1—178; Вып. III – IV, отд. II.– С.179—346; Вып. V – VI, отд. II.– С.347—518; Грамоты и акты Вятского архиерейского дома // Тр. ВУАК, 1907. – Вып. II, отд. II.– С.1—116; Вып. III, отд. II.– С.117—212; Вып. IV, отд. II. – С.213—306; Храмозданные грамоты на построение церквей в Вятской епархии // Тр. ВУАК, 1914. – Вып. II – III, отд. II.– 531 c.] а также изданные вятскими и московскими архивистами дозорные, писцовые и переписные книги, росписные списки и сказки[6 - Вятка: Материалы по истории города XVII и XVIII столетий. – Вятка, 1887; Городъ Хлыновъ въ 1615 году по Дозорной книге князя Ф.А.Звенигородскаго // Тр. ВУАК, 1906. – Вып. III – IV, отд. III.– С.1—27; Хлынов (Вятка). Писцовая книга 1628 года Афонасия Михайловича Толочанова и подъячего Андрея Иевлева // Тр. ВУАК, 1913. – Вып. III – IV, отд. III.– С.102—141.] до настоящего времени составляют основной корпус письменных источников по истории Хлынова.

Выдающуюся роль в открытии и изучении этих источников сыграл Александр Степанович Верещагин (1835 – 1908), который, являясь редактором трудов ВУАК, как правило, сопровождал публикации источников своими комментариями, иногда превышавшими объем самого артефакта.[7 - Публикация двух списков «Повести о стране Вятской» заняла 40 страниц, а посвященные ей «Предисловие» и «Послесловие издателя» 56 страниц. – Труды ВУАК, 1905. – Вып. III, отд.2. – С.1—12, 54—97.] Его комментарии и отдельные работы по истории Хлынова[8 - Верещагин А. С. К истории древнего Хлынова. – Вятка, 1904; Верещагин А. С. Изъ истории древне-русской Вятки. – Вятка, 1905; Верещагин А. С. Суздальско-Нежегородские князья в истории древней Вятки // Тр. ВУАК, 1906. – Вып. I – II, отд. III.– С.1—30; Верещагин А. С. О походе вятчан на Югру в 1499 году // Тр. ВУАК, 1908. – Вып. I, отд. III.– С.1—14 и другие.] еще при жизни автора стали классикой историографии Вятского края. Неслучайно, кончина Верещагина, последовавшая 5 декабря 1908 г., была воспринята как огромная и невосполнимая утрата. В.Д.Емельянов, которому отныне было поручено редактирование трудов ВУАК, писал: «Утрата эта была весьма тяжела. Покойный всю свою жизнь посвятил изучению истории родного края и своими трудами по истории Вятки пролил некоторый свет на то темное прошлое ее, которое, как легенда, принималось и до сих пор принимается еще на веру иногда в ученом мире, именно – на время колонизации Вятского края… Принимая на себя трудное и ответственное звание продолжателя дела покойного Александра Степановича, мы возлагаем надежду на участливое отношение к Архивной Комиссии местного просвещенного общества и ученого мира вообще. История Вятки еще темна, многие лица и события стоят особняком, нужно время и силы для изучения их и надлежащего, беспристрастного освещения».[9 - Тр. ВУАК, 1909. – Вып. I, отд. I.– С.I.]

В последующие годы членами комиссии были открыто и опубликовано немало новых источников, написано множество статей и рефератов. Все они были не только замечательны и полезны, но также выдержаны в духе того «окончательного поворота в работах по истории Вятки и новгородской колонизации на востоке», который был произведен Верещагиным. Суть этого поворота, по мнению члена ВУАК А. Шубина, состояла в том, что «подвергнув основательной научной критике свидетельство „Вятского летописца“ и основанное на нем установившееся в исторической науке со времени Карамзина мнение о начале Вятки в XII веке и доказав несостоятельность того и другого, Александр Степанович… высказал свой, принятый теперь учеными, взгляд об основании Вятки новгородскими выходцами в XIV веке».[10 - Шубин А. Александр Степанович Верещагин. Некролог // Тр. ВУАК, 1909. – Вып. I, отд. I.– С.7.]

И, действительно, если большинство авторов конца XVIII – XIX вв., в том числе Н.М.Карамзин (1766—1826), А.И.Вештомов (1768—1831), М.П.Погодин (1800—1875), Н.И.Костомаров (1817—1885), А.И.Герцен (1818—1870), С.М.Соловьев (1820—1879), В.О.Ключевский, (1841—1911), относили основание Хлынова к концу XII века и излагали его историю по «Повести о стране Вятской»,[11 - Макаров Л. Д. Возникновение и первоначальное развитие города… – С.11.] то именно Верещагин заставил многих поверить в недостоверность этого источника и отнести события, описанные в ней к 1374 г. Сам Верещагин писал об этом так: «Таким образом, оставя показание Повести о походе новгородцев на Вятку в 1174 году, как не только неподтверждаемое, но и прямо опровергаемое другими вполне достоверными показаниями, приходится принять показание летописей о приходе на Вятку новгородцев в 1374 году, действительность которого не возбуждает никаких сомнений и подтверждается дальнейшими летописными известиями вполне достоверными».[12 - Верещагин А. С. Послесловие к Повести // Труды ВУАК, 1905. – Вып. III, отд.2. – С.97.]

Каким же образом указанный в летописях 1374 год превратился в 1174 год «Повести», и, главное, зачем? По мнению Верещагина, в этом виноват вятский книжник, желавший удревнить историю своего края. Он писал: «Нельзя решительно утверждать, что в Повести 1174 год, вместо летописного 1374 года, поставлен не намеренно. Предисловие Повести (преисполненное баснями о знаменитости древних славян и их князей) в Толстовском списке прямо указывает на желание ее составителя воспрославить своих вятских праотцев и связать их начальную историю с историей знаменитых новгородских древних славян… Кто знает – может быть и наш составитель Повести, по тем же побуждениям, букву летописного известия (6882—1374), обозначающую 800, заменил буквой, обозначающей 600 (6682 – 1174), и такой ничтожной, по-видимому, «поправкой» поход новгородцев на Вятку отнес ко времени более раннему, чем он был, ровно на двести лет…».[13 - Верещагин А. С. Послесловие к Повести… – С.90.] Так, благодаря Верещагину, вятский книжник оказался фантазером, «Повесть о стране Вятской» лишилась доверия ученых, а Вятская страна – на два века моложе.

Мы еще вернемся к летописному известию о походе 1374 г., сыгравшему столь важную роль в спорах вокруг «Повести о стране Вятской», времени основания нашего города и предках вятчан. Сейчас же заметим, что, доверяя этому известию, Верещагин не утверждал будто ушкуйники основали город Вятку и дали начало всему вятскому народу, так как, по его мнению, под Вяткой в этих летописях упоминаются «река и страна Вятка»,[14 - Там же. – С.81.] а вовсе не город, как большинство из нас привыкли думать сегодня. Этого же мнения придерживался и Спицын, писавший, что «в словах летописи «пограбиша Вятку» под Вяткою, «следует разуметь поселения инородцев, живших по реке Вятке».[15 - Спицын А. А. Свод летописных известий о Вятском крае. – Вятка, 1883. – С.14.] Более того, ни Спицын, ни Верещагин не утверждали, что главный город вятчан изначально назывался Вяткой. Как и другие историки, они считали, что он назывался Хлыновом и был построен уже в следующем XV веке, где-то между 1428 и 1432 гг.[16 - Макаров Л. Д. Возникновение и первоначальное развитие города… – С.12.]

Как в 1974 году Киров отметил свое 600-летие

Принципиально новое прочтение летописного известия о походе 1374 г. было предложено профессором А.В.Эммаусским (1898—1987), который в начале 1970-х гг. предположил, что в конце своего похода ушкуйники вернулись в среднее течение реки Вятки, где поселились в одном из ранее существовавших поселков, укрепили его и стали в нем жить, оставив свой недостойный промысел.[17 - Эммаусский А. В. К вопросу о времени основания города Вятки (Кирова) – Киров, 1971; Эммаусский А. В. Основание города Вятки // Спутник агитатора. – Киров, 1971. – №9 – С.15—20; Эммаусский А. В. Начало города Вятки. Присоединение его к Москве // История города Кирова. – Киров, 1974. – С.9—15.] Поэтому, по крайней мере, одно из трех упоминаний о Вятке в этом летописном известии относится не к реке или местности, но к городу, который был основан ушкуйниками в 1374 г., первоначально назывался Вяткой и, следовательно, в 1974 г. отметит свое 600-летие.

Эти предположения профессора Эммаусского, возможно, так навсегда и остались бы смелой гипотезой. Если бы руководство Кировской области, которое, не обсуждая ее научную состоятельность, форсировало и должным образом использовало идеи ученого для того, чтобы извлечь из предстоящего юбилея выгоду для города и области. История подготовки к 600-летию г. Кирова подробно описана в статье А.Л.Мусихина «Вопрос об основании г. Кирова в работах А.В.Эммаусского»,[18 - Мусихин А. Л. Вопрос об основании города Кирова в работах А.В.Эммаусского // Петряевские чтения, 2005: Матер. науч. конф., Киров, 24—25 февраля 2005 г. – Киров, 2005. – С.120—130.] автор которой справедливо замечает, что, поскольку «причины ошибок в данном случае лежат не в научной, а в политико-идеологической плоскости», ответственность за искажение исторической правды следует возлагать не на ученого, а на руководителей города и области, использовавших его работы для решения других задач. В итоге летом 1974 г. город Киров широко отметил свой 600-летний юбилей, который стал заметным событием в его жизни. К этому юбилею город был награжден орденом Трудового Красного знамени и получил несколько новых важных объектов, в том числе Дворец пионеров – мемориал, а его жители – новых предков – ушкуйников, наводивших своими набегами ужас на все Поволжье и Север Европейской России.

Кстати, именно тогда в жизнь города вошла традиция ежегодно отмечать день его рождения. С недавних пор он отмечается 12 июня, в День России. В 2011 году, по этой версии, Кирову исполнилось 637 лет. За эти годы летящий по водам Вятки ушкуй прочно обосновался на эмблеме главного городского праздника,[19 - Эмблема праздника наконец-то выбрана. – Электронный ресурс. Режим доступа: http://www.kipov.ru/?id=30119 (http://www.kipov.ru/?id=30119)] и никто не спросит – по каким заслугам такая честь? Размышляя над этим печальным фактом, А.Л.Мусихин цитирует справедливое замечание А.А.Бушкова: «Мифы укореняются в сознании в результате нехитрого процесса – механического повторения. Никто не дает себе труда вернуться к первоисточнику, и ошибочное утверждение кочует из книги в книгу, из статьи в статью. А потом к нему привыкают настолько, что иная точка зрения представляется вовсе уж злодейским покушением на устои».[20 - Бушков А. А. Россия, которой не было: загадки, версии, гипотезы. – М.; СПб; Красноярск, 2001. – С. 7.]

Впрочем, вправе ли мы требовать от простых горожан или властей то, что следовало бы ожидать, прежде всего, от ученых? Вместе с тем, очевидно, что до конца советского периода, когда «Повесть о стране Вятской» была заклеймена как «тенденциозное сочинение русских церковников»,[21 - Луппов П. Н. К вопросу о происхождении «Повести о стране Вятской» // Записки УдНИИ, выпуск 12.– Ижевск: Удмуртгосиздат, 1949.– с.70—82.] какая-либо дискуссия по этим вопросам была невозможна. Наверное, не следует осуждать и ученых, в среде которых не зря бытует мнение о том, что «величие ученого измеряется тем, насколько лет он смог затормозить развитие науки». Мало кто дерзнет спорить с классиком. Особенно, когда он – заведующий кафедрой или твой научный руководитель. Особенно, в советские времена, когда в начале статьи автору приходилось не раз «присягать на верность» классикам марксизма и признанным научным авторитетам.

Время перемен

Ситуация начала меняться только в 1990-е годы, когда историческая наука, освободившись от «объятий» коммунистической идеологии, обрела новые возможности и перспективы. В обстановке «второго крещения Руси» изменилось отношение к истории Церкви. Были открыты научные темы, ранее считавшиеся закрытыми или неперспективными. Стали доступнее архивы. Появились другие – не только государственные – источники финансирования. Появилась возможность встречи с коллегами не только из других городов, но и стран, также интересующимися историей Вятки. Подготовка к изданию многотомной «Энциклопедии земли Вятской» также стимулировала этот интерес.

В том же 1996 г. вышло из печати посмертное издание монографии А.В.Эммаусского «История Вятского края в XII – середине XIX века», из которого читатели узнали, что в последние годы своей жизни, под влиянием новых открытий, автор скорректировал свои взгляды на древнюю историю Вятки. Он писал: «Археологические материалы, местные предания и позднейшие записи вятских книжников свидетельствуют о том, что русская колонизация Вятского края началась в XI – начале XIII века… Поэтому не случайно в официальных вятских документах конца XVIII века годом основания Хлынова считался 1199 год», но с оговоркой, что первые русские поселения тех лет следует считать не городами, а поселками, а сама колонизация не носила еще массовый характер.[22 - Эммаусский А. В. История Вятского края в XII – середине XIX века. – Киров, 1996. – С.27—30.] По сути, это было приглашением к дискуссии. И она началась.

Усилиями В. В. Низова в 1990-е годы в г. Кирове прошли несколько научных конференций, по итогам которых были изданы сборники с материалами, в том числе по истории Хлынова.[23 - История и культура Волго-Вятского края (к 90-летию Вятской ученой архивной комиссии: Тезисы докладов и сообщений к межрег. науч. конф. – Киров, 1994. – 576 с.; Шведы и Русский Север: историко-культурные связи (к 210-летию А.Л.Витберга): Матер. междунар. науч. симпозиума. – Киров, 1997. – 384 с.; Религия и Церковь в культурно-историческом развитии Русского Севера (к 450-летию преп. Трифона Вятского чудотворца): Матер. междунар. науч. конф. – Киров, 1996. – Т.1. – 512 с., Т.2. – 448 с.; Европейский Север в культурно-историческом процессе (к 625-летию города Кирова): Матер. междунар. конф. – Киров, 1999. – 464 с.;] На конференции 1996 г. в докладе, посвященном зарождению православного культа на Вятке, В.В.Низов обратился к «Повести о стране Вятской» и, следуя в русле гипотезы А.С.Верещагина, предпринял попытку совместить ее сказания с известием о походе ушкуйников на Вятку, что позволило ему предложить в качестве точной даты основания г. Хлынова 14 (22) сентября 1374 г.[24 - Низов В. В. Зарождение православного культа на Вятке // Религия и Церковь в культурно-историческом развитии Русского Севера… – Т.1. – С.23.] Несколькими годами позже, он высказал еще одно смелое предположение – будто, в действительности, на Вятку пришли мирные новгородские переселенцы, которые уже позже, по воле «московского редактора» летописи, намеренно были «заменены ватагой удалых молодцев-ушкуйников, прибывших в Вятско-Камский край не для его освоения, а исключительно с целью грабежа местного финно-угорского населения».[25 - Низов В. В. Хлынов. Рождение города // Европейский Север в культурно-историческом процессе… – С.14.]

В том же сборнике 1999 г. впервые были опубликованы результаты раскопок Л.П.Гуссаковского (1923—1977) в Хлыновском кремле, проведенных еще во второй половине 1950-х гг., а также обзорная статья Л.Д.Макарова об истории археологического изучения города Вятки (Хлынова), в которой автор рассказал также о работах 1983—94 гг.[26 - Гуссаковский Л. П. Из истории русской Вятки // Европейский Север в культурно-историческом процессе… – С.32—40; Захаров С. Д. Раскопы Л. П. Гуссаковского в Хлыновском кремле // Европейский Север в культурно-историческом процессе… – С.41—48; Макаров Л. Д. История архелогического изучения города Вятки (Хлынова) // Европейский Север в культурно-историческом процессе… – С.48—57.] Эти статьи можно было сравнить с камнем, брошенным в доныне тихую заводь местной исторической науки. На основании полученных артефактов Гуссаковский утверждал, что на плато между Раздерихинским оврагом и Засорой («Болясковым полем») в древности существовали два поселения: на рубеже XII и XIII веков на территории современного Александровского сада возникло удмуртское поселение «Вятка», а во второй половине XIII века на другом конце плато, вблизи современного «вечного огня», пришлым русским населением был основан «Хлынов», названный по реке Хлыновице, протекавшей под стенами этого города. Чем, по мнению, Гуссаковского и можно объяснить наличие двух названий у центрального города Вятской земли.[27 - Гуссаковский Л. П. Из истории русской Вятки // Европейский Север в культурно-историческом процессе… – С.36.]

Тогда же в 1999 г., благодаря международным контактам вятского ВУЗа, в сборнике была опубликована статья Даниэля Кларка Уо, профессора из г. Сиэтла, США, «Новое о «Повести о стране Вятской».[28 - Уо Д. К. Новое о «Повести о стране Вятской» // Европейский Север в культурно-историческом процессе… – С.350—380/] В отличие от Верещагина, автор статьи весьма уважительно отозвался о работе вятского книжника, предположив, что тот мог использовать в своей работе «Сказание о вятчанех» – источник XVII века, обнаруженный автором статьи в Государственной библиотеке Республики Узбекистан.[29 - Сказание о вятчанех, како и откуду приидоша на Вятку крещеныя люди и в той Вятцкой земли насельницы быша. – ГБРУ, № Пи9250, Лл.63 – 68 об., 595, 596.] Текст этого сочинения был опубликован двумя годами раньше в сборнике материалов международного научного симпозиума «Шведы и Русский Север», также состоявшегося в г. Кирове.[30 - Уо Д. К. «Анатольевский сборник» и проблемы вятского летописания: Текст // Шведы и Русский Север: историко-культурные связи (к 210-летию А.Л.Витберга): Матер. междунар. науч. симпозиума. – Киров, 1997. – С.348 – 353.] Спустя еще несколько лет в г. Санкт-Петербурге увидела свет монография Д.К.Уо,[31 - Уо Д. К. История одной книги: Вятка и «не-современность» в культуре Петровского времени». – СПб, 2003. – 394 С.] в которой он в свете последних открытий пересмотреть общепринятые взгляды на «Повесть о стране Вятской» и другие вятские летописцы. Откликаясь на это предложение, «нижегородец с вятскими корнями» А.Л.Мусихин приступил к систематическому изучению источников вятского летописания, что потребовало создания коллекции их электронных копий и нашло отражение во множестве публикаций.[32 - Мусихин А. Л. «Повесть о стране Вятской»: новые открытия // Церковь в истории и культуре России: сборник материалов Международной научной конференции. Киров (Вятка), 22—23 октября 2010 года. – Киров, 2010. – С. 87—92.]

Практически одновременно с Уо, археолог Л.Д.Макаров защитил в Удмуртском университете докторскую диссертацию по теме «Древнерусское население Прикамья в X – XV веках», в которой, обобщив последние достижения науки, пришел к выводу, что «Средняя Вятка, начала заселяться славянами и ославяненными финнами во второй половине XII – начале XIII в.»,[33 - Макаров Л. Д. Древнерусское население Прикамья в X – XV веках: Глава из автореферата диссертации на соискание ученой степени доктора исторических наук. – Электронный ресурс. Режим доступа: http://lib.udsu.ru/a_ref/06_12_008.pdf] то есть в период, описанный в «Повести о стране Вятской» и других вятских источниках.

Все это, в совокупности, не могло не привести к переоценке научного наследия Верещагина и пересмотру устоявшихся взглядов на древнюю историю Вятской земли. Образно говоря, уже в наши дни Хлынов снова стал неизвестным городом. Оказалось, что мы до сих пор все еще не знаем ответа на главные вопросы: Когда, где, кем, как, с какой целью был основан наш город? Каково его первоначальное название? От кого ведут свой род современные вятчане и кировчане?

Это важно, не потому что кому-то очень хочется доказать будто Киров древнее Рима, а вятчане – прямые потомки египетских фараонов. Нет. Автор этой статьи согласен с А.Л.Мусихиным в том, что перед нами не стоит цель написать новую фантастическую историю Хлынова, к чему стремятся иные поклонники фолк-хистори.[34 - Мусихин А. Л. Вятская фолк-хистори: кто виноват и что делать? // Герценка: Вятские записки: [Научно-популярный альманах]. – Киров, 2010. – Вып. 17. – С. 91—97.] А.С.Пушкин писал: «… клянусь честью, ни за что на свете я не хотел бы переменить отечество или иметь другую историю, кроме истории наших предков, какой нам Бог ее дал».[35 - Пушкин А. С. Письмо к П.Я.Чаадаеву – Электронный ресурс. Режим доступа: http://www.pravmir.ru/pushkin-chaadaevu-ni-za-chto-na-svete-ya-ne-xotel-by-peremenit-otechestvo-ili-imet-druguyu-istoriyu/ (http://www.pravmir.ru/pushkin-chaadaevu-ni-za-chto-na-svete-ya-ne-xotel-by-peremenit-otechestvo-ili-imet-druguyu-istoriyu/)] И нам, вятчанам, довольно собственной истории. В том числе для того, чтобы, зная достоинства предков, стараться подражать им, и, зная их грехи, стараться избежать их ошибок.

Собственно именно этому и посвящен цикл открытых лекций «Неизвестный Хлынов», который, конечно, не прольет свет на все темные страницы вятской истории, но, возможно, приблизит время ответов на самые важные вопросы, а также позволит нам, узнав Хлынов, еще больше полюбить и его, и Вятку, и Киров – наш родной город.

БЫЛИ ЛИ ВЯТКА ОСНОВАНА УШКУЙНИКАМИ В 1374 ГОДУ?

В юбилейном для города 2009 году происхождение вятчан от ушкуйников стало одной из ведущих тем местных газет. «Источник новостей» сообщил, что «инициативная группа горожан» собирается построить пять ушкуев и следующим летом пройти на них по рекам Вятке, Каме и Волге, устраивая в пути «презентации Кировской области».[36 - Строительство первого современного ушкуй не за горами. – Электронный ресурс. Режим доступа: http://www.kipov.ru/?id=48498 (http://www.kipov.ru/?id=48498)] «Научным обоснованием» этого проекта стали труды самарского краеведа Бажанова, утверждавшего, что предками казаков были именно вятские ушкуйники, которые, захватив в 1471 г. в г. Сарае казну Золотой Орды, не пошли домой, но решили остановиться в горах Жигулях и стали «организующим звеном казачества».[37 - Казаки родом с Вятки. – Электронный ресурс. Режим доступа: http://belyh.livejournal.com/309896.html (http://belyh.livejournal.com/309896.html)] Действительно, после таких «открытий» как не предложить поставить на Театральной площади памятник «вятскому ушкую» … на постаменте памятника В.И.Ленину, о чем в юбилейном году писала та же газета.[38 - Памятник Ленину может исчезнуть с Театральной площади – Электронный ресурс. Режим доступа: http://www.kipov.ru/?id=172 (http://www.kipov.ru/?id=172)]

Кто такие ушкуйники?

К сожалению, ученые все это время оставались в стороне от обсуждения столь пламенных проектов. Хотя им было прекрасно известно, что участие ушкуйников в основании Вятки – весьма спорный вопрос, а их моральный облик, жестокость и алчность получили принципиальную оценку еще в дореволюционные годы.

В.И.Даль в своем знаменитом «Толковом словаре живого великорусского языка» дает такое определение этому слову: «ушкуйники – речные разбойники, которые шайками пускались открыто на грабеж и привозили добычу домой, как товар».[39 - Толковый словарь живого великорусского языка Владимира Даля – Электронный ресурс. Режим доступа: http://slovari.yandex.ru/dict/dal/article/dal/03181/15100.htm&stpar1=1.11.1 (http://slovari.yandex.ru/dict/dal/article/dal/03181/15100.htm&stpar1=1.11.1)] Заметим, что этой «добычей» нередко были женщины и дети, которых ушкуйники продавали на невольничьих рынках. На английский язык слово «ушкуйник» переводится как «river pirate» – «речной пират». Именно так, «русскими пиратами», названы ушкуйники в другом классическом издании – Энциклопедическом словаре Ф.А.Брокгауза и И.А.Ефрона (1890—1907).

Приведем подробную выписку из этого словаря:

«Летопись сохранила нам несколько походов ушкуйников. В 1360 г. ушкуйники взяли город Жукотин на реке Каме и перебили татар, вследствие чего князья суздальский, нижегородский и костромской ловили по приказу хана ушкуйников и пересылали их в Орду. В 1363 г. ушкуйники под начальством Александра Абакуновича и Степана Ляпы воевали Обь. В 1366 г. без разрешения Новгорода ушкуйники под начальством того же Абакуновича и еще двух воевод побили татар под Нижним, за что великий князь Дмитрий Иванович поссорился с новгородцами и последним пришлось дорогой ценой купить мир. В 1369 г. ушкуйники грабили по Каме, в 1370 г. – по Волге; в 1371 г. разграбили Ярославль и Кострому; в 1374 г. на 90 ушкуях разграбили Вятку и взяли Болгары; часть их спустилась к югу, другая пошла на восток; в 1375 г. под начальством Прокопа они в числе 1500 чел. разбили пятитысячную рать костромского воеводы Плещеева и захватили Кострому, где грабили неделю, затем взяли Н. Новгород и пустились к Астрахани, грабя всех по дороге; в Астрахани воевода обманом перебил их всех. В 1391 г. ушкуйники опять грабили по Вятке, Каме и Волге и снова взяли Жукотин, а также Казань».[40 - Энциклопедический словарь Ф.А.Брокгауза и И.А.Эфрона – Электронный ресурс. Режим доступа: http://gatchina3000.ru/brockhaus-and-efron-encyclopedic-dictionary/105/105331.htm (http://gatchina3000.ru/brockhaus-and-efron-encyclopedic-dictionary/105/105331.htm)]

Современники считали, что нравственный облик ушкуйников достоин не восхищения, а глубокого сожаления. Вот как описывает очевидец бесчинства ушкуйнической дружины Прокопа при разграблении ей в 1375 г. Костромы:

«… И мнози ту на побоищи побиени быша и падоша, а друзии по лесом разбегошася, а иных живых поимаша и повязаша. Новгородци же видеша оставлен град и небрегом и несть ему заборони ни отъкуду же и взяша град и пограбиша его до конца, и стоявше во граде неделю и всяко сокровище изыскаша и изнесоша и всякыи товар изъобретше и поимаша. Не все же товарное с собою попровадиша, но елико драгое и легчаишее, а прочее тяжькое излишнее множаишее в Волгу вметаша и глубине предаша, а иное огнем пожгоша. И множьство народа христианскаго полониша, муж и жен и детии и девиц с собою попровадиша и отъидоша от Костромы. И шедше на Низ по Волзе, пограбиша Новъгород Нижний и много полона взяша муж и жен и девиц и град зажгоша. И поидоша на Низ и повернуша в Каму и тамо в Каме помедлиша неколико время и потом выидоша ис Камы и внидоша Камою на Влъгу и дошедше на Низ по Влъзе града Блъгар и тамо полон весь христианьскыи попродаша или Костромьскыи, или Нижняго Новагорода, попродаша Бесерменом жены и девици, а сами поидоша в насадех по Волзе на низ к Сараю, гости христианьскыя грабячи, а бесермены биючи».

Далее летописец сообщает, что разбойная дружина Прокопа достигла устья Волги, где местный князь Салчеи «лестию», то есть обманом перебил всех ушкуйников – «ни один от них ни остася», на что восклицает словами Евангелия: «В ню же меру мерите, возмерится вам».[41 - Полное собрание русских летописей. Том XLIII. Новгородская летопись по списку П.П.Дубровского. – М., 2004. – С.126, РНБ, – F. IV.238. – Л.237—237 об.; Евангелие от Матфея, гл.7, стих 2.] Разграбить и сжечь русский город, не жалея ни кремля, ни храмов, ни домов, ни самих горожан. Награбить сокровищ столько, что не унести и потому большую их часть утопить в реке. Захватить в плен беззащитных женщин и детей и затем продать их врагам славян на невольничьем рынке. Какое из этих преступлений ушкуйников хотели бы сегодня прославить их современные последователи? А ведь, между тем, как отмечал еще А.А.Спицын, «поход Прокопа 1375 г. и поход неизвестных ушкуйников (якобы основавших Вятку – А.Б.) в предыдущем 1374 г. находятся между собой во внутренней связи»,[42 - Спицын А. А. Свод летописных известий о Вятском крае. – Вятка, 1883. – С.14.] и у нас нет никаких оснований полагать, будто Вятку основали какие-то особенные, «гуманные» ушкуйники. История таковых не знает.

Важно отметить, что эти два похода ушкуйников были предприняты именно в те годы, когда Русь набирала силы для решительной битвы с Золотой Ордой. Переломным в их отношениях стал 1374 г., когда великий московский князь Дмитрий Иванович открыто порвал с Мамаем,[43 - В.Л.Егоров. Золотая Орда перед Куликовской битвой // Куликовская битва. Сб. статей. М.: Наука. 1980,с.206—207;] на что ушкуйники откликнулись… разграблением Костромы и Нижнего Новгорода, «зачисткой» Камы и Вятки, взятием Булгара, грабительским походом к Астрахани. Очевидно, что это было на руку врагам Москвы, так как грабежи ушкуйников ослабляли пограничные районы и провоцировали новый военный конфликт с Ордой. Время показало, что их походы шли вразрез с государственными интересами Руси, что дополнительно характеризует нравственный облик «русских пиратов». Что же до того, что вятчане, случалось, поступали, как ушкуйники, совершая разорительные походы в соседние земли, то все же существует разница между теми, кто опустился до разбоя, и теми, кто избрал разбой своим главным ремеслом.

Именно по этой причине уместен вопрос: как могло такое произойти, чтобы ушкуйники, оставив свое ремесло, основали город и поселись в нем? Отвечая на него, В.В.Низов в статье «Новгородские ушкуйники: мифы и действительность» предположил, что «разрушительная деятельность ушкуйников была подчинена созидательным задачам – основанию новых колоний». Однако здесь же был вынужден признать, что достоверно известна лишь одна страна, в которой поселились ушкуйники – Вятская.[44 - Низов В. В. Новгородские ушкуйники: мифы и действительность // История и культура Волго-Вятского края… – С.17, 19.] Других примеров история не знает. Да и есть ли у науки действительно веские основания считать, что это событие действительно имело место?

Кто «придумал» 1374 год?

Чтобы ответить на этот вопрос, обратимся к летописному известию о походе ушкуйников 1374 г., в котором, по мнению, Эммаусского впервые упоминается город Вятка. При этом надо иметь ввиду, что Эммаусский опирался на текст реконструированной Троицкой летописи,[45 - Троицкая летопись – свод начала 15 века, долгое время хранившийся в библиотеке Троице-Сергиева монастыря. Открыта Г. Ф. Миллером в 1780-е гг. Погибла в пожаре Москвы 1812 г. М. Д. Присёлков (http://slovari.yandex.ru/~%D0%BA%D0%BD%D0%B8%D0%B3%D0%B8/%D0%91%D0%A1%D0%AD/%D0%9F%D1%80%D0%B8%D1%81%D1%91%D0%BB%D0%BA%D0%BE%D0%B2%20%D0%9C%D0%B8%D1%85%D0%B0%D0%B8%D0%BB%20%D0%94%D0%BC%D0%B8%D1%82%D1%80%D0%B8%D0%B5%D0%B2%D0%B8%D1%87/) предложил опыт восстановления утраченного текста по материалам изданий Лаврентьевской летописи (http://slovari.yandex.ru/~%D0%BA%D0%BD%D0%B8%D0%B3%D0%B8/%D0%91%D0%A1%D0%AD/%D0%9B%D0%B0%D0%B2%D1%80%D0%B5%D0%BD%D1%82%D1%8C%D0%B5%D0%B2%D1%81%D0%BA%D0%B0%D1%8F%20%D0%BB%D0%B5%D1%82%D0%BE%D0%BF%D0%B8%D1%81%D1%8C/), «Истории» Н.М.Карамзина (http://slovari.yandex.ru/~%D0%BA%D0%BD%D0%B8%D0%B3%D0%B8/%D0%91%D0%A1%D0%AD/%D0%9A%D0%B0%D1%80%D0%B0%D0%BC%D0%B7%D0%B8%D0%BD%20%D0%9D%D0%B8%D0%BA%D0%BE%D0%BB%D0%B0%D0%B9%20%D0%9C%D0%B8%D1%85%D0%B0%D0%B9%D0%BB%D0%BE%D0%B2%D0%B8%D1%87/), частично по Симеоновской летописи (http://slovari.yandex.ru/~%D0%BA%D0%BD%D0%B8%D0%B3%D0%B8/%D0%91%D0%A1%D0%AD/%D0%A1%D0%B8%D0%BC%D0%B5%D0%BE%D0%BD%D0%BE%D0%B2%D1%81%D0%BA%D0%B0%D1%8F%20%D0%BB%D0%B5%D1%82%D0%BE%D0%BF%D0%B8%D1%81%D1%8C/) и др. источникам. Издана в 1950 г.] а Спицын и Верещагин – на текст Воскресенской летописи,[46 - Воскресенская летопись – свод 16 века, названный по имени Воскресенского монастыря в Новом Иерусалиме и выражавший интересы великих князей московских. Сохранилась в 13 списках и 4 редакциях.] воспроизведенный в «Сказаниях русских летописцев о Вятке».

Сравнив эти тексты, несложно заметить, что известие Троицкой летописи отличается тем, что в нем более подробно перечислены плавсредства, которые уничтожили ушкуйники, перейдя с правого на левый берег Волги: «лодьи, поромы и насады и павузкы, и стругы, и прочаа вся суды иссекоша». В остальном тексты близки. Ниже мы будем использовать цитаты из текста Троицкой летописи, которой пользовался Эммаусский.

Обратим внимание на то, что в кратком известии о походе ушкуйников название «Вятка» встречается трижды: 1) «идоша на низ Вяткою ушкуиници разбоиници»; 2) «и Вятку пограбиша»; 3) «а сами поидоша к Вятце на конех по суху».

Очевидно, что в первом упоминании речь идет о реке Вятке. Напомню, что в отличие от Спицына и Верещагшина, Эммаусский предположил, что второе и третье упоминания относятся не к реке или местности, но к городу Вятке, который они сначала разграбили, а затем вернулись в него, восстановили и остались в нем жить. Что на это сказать?

«Идоша на низ Вяткою»

Прежде всего, зададим вопрос, как ушкуйники попали на Вятку? По замечанию П.Н.Луппова, с давних времен северные соседи вятчан использовали для проникновения в их страну правые притоки реки Вятки: Молому, Великую, Летку и Кобру.[47 - Луппов П. Н. История вятских сел // Энциклопедия земли Вятской. Т.4. История. – Киров, 1995. – С.142—143.] Ниже мы приводим основные показатели, характеризующие эти реки, а также Чепцу, левый приток Вятки, известный нам из «Повести о стране Вятской».

Напомним, что в поход 1374 года отправились 90 ушкуев, каждый из которых вмещал от 20 до 30 гребцов – итого около 2500 «пиратов».[48 - Хан Н. А. О походе ушкуйников 1374 г. и основании г. Вятка-Хлынова. – Электронный ресурс. Режим доступа: http://nkhan.by.ru/opy1.shtm] Ушкуй – узкое, легкое, быстроходное судно с малой посадкой, которая помогала преодолевать мели и перекаты. В случае необходимости гребцы могли спешиться и волоком перенести свой корабль к новой воде. Однако в диком лесном и болотистом краю это было сделать не так-то просто. Необходимо было знать волоки и заранее продумать весь путь. Кроме того, успех «пиратов» часто зависел от неожиданности их нападения. Не забудем также, что всю эту «армию» необходимо было кормить и содержать. Поэтому, обсуждая маршрут, ушкуйники, прежде всего, выбирали кратчайший путь по наиболее полноводной реке.

Наиболее полноводной является Чепца, которая в 7 раз слабее Вятки по силе водотока. Молома слабее Вятки в 11 раз, Кобра – в 16 раз, Летка – в 43 раза, Великая и того меньше. Впадая в реку Вятку на 45 км. выше по течению г. Кирова (Хлынова, Вятки), Чепца является идеальной рекой для вторжения, если его главной целью является разграбление земель в среднем течении реки Вятки. Но при этом нападающие должны проникнуть в бассейн Чепцы с реки Камы, что согласно «Повести о стране Вятской» летом 1181 г. и сделали новгородцы. Можно ли предположить, что в 1374 г. события развивались по тому же сценарию, и сформированная в Пермских землях «армия» из 90 ушкуев и 2500 «пиратов» вторглась в вятские пределы с реки Чепцы? Теоретически можно. Однако, как следует из летописи, поход ушкуйников вниз по реке Вятке был лишь прологом к главной цели похода – разграблению Булгара и грабежам на Волге. В этом случае поход ушкуйников на Булгар с верховий Чепцы теряет всякий смысл – куда ближе, и быстрее было идти по Каме.

По этой же причине вторжение с Кобры также представляется надуманным – слишком большой крюк пришлось бы делать ушкуйникам да еще около 50 км. волоком тащить свои суда от реки Лузы (в районе Ношуля) до верховий Кобры. К тому же из-за столь продолжительного пути «пираты» смогли бы прийти на Кобру уже после большой воды и, множество перекатов и мелей, которыми изобилует эта река, еще более задержали бы их продвижение.

Маловероятным представляется и вторжение с реки Великой, наименее полноводной из всех правых притоков Вятки. К тому же, прямого пути на нее нет – ушкуйникам пришлось бы снова волоком перетаскивать свои суда с Моломы или какой-то другой реки, а это – вновь задержка по времени.

«И Вятку пограбиша»

Остаются Молома и Летка. Интересно, что к такому же выводу пришел Спицын, предполагавший, что именно отсюда ушкуйники в 1374 г. начали свой поход на Булгар.[49 - Спицын А. А. Древнейшая судьба Вятской области // Календарь Вятской губернии на 1890 г. – Вятка, 1889. – С. 123.] И все же есть принципиальная разница – какой из этих двух рек ушкуйники вошли в Вятку летом 1374 г.? Так как в летописи сказано, что разбойники «идоша на низ Вяткою», то есть шли только вниз по течению реки. Значит разграбить город Вятку – «и Вятку пограбиша» – «пираты» могли лишь в том случае, если начали свой поход с Летки, которая впадает в реку Вятку недалеко от села Шестаково, что на 111 км. выше по течению современного г. Кирова. Молома же впадает в Вятку недалеко от г. Котельнича. Поэтому, войдя в реку Вятку с Моломы, ушкуйники должны были еще 149 км. подниматься против течения до г. Вятки. Однако летописец свидетельствует – «идоша на низ», что исключает этот вариант похода.

Между тем, сравнение между этими двумя реками явно в пользу Моломы, которая в 4 раза полноводнее Летки и берет начало недалеко от верховий реки Юг – одного из притоков Северной Двины. Если допустить, что поход начался в Великом Устюге, то ушкуйникам пришлось бы подняться по Югу против течения примерно 80 км., затем 30-километровым волоком перенести лодки в верховья Моломы и далее спуститься по ней к реке Вятке. Итого – 80 км. против течения и 30 км. волок. Если же ушкуйники желали попасть на Летку, то им бы пришлось б идти против течения по Югу 35 км. и 410 км. по Лузе до Ношуля, после чего 50-километровым волоком перенести лодки к Летке. Итого – 445 км. против течения и 50 км. волока.

При этом надо принять во внимание, что река Луза у Ношуля судоходна только в течение двух недель после паводка, а Летка в верховьях и того меньше. Таким образом, на весь этот путь длиной почти 500 км. у ушкуйников было всего две недели, и они должны были каждый день проходить по 35 км. Это возможно только в том случае, если бы 2500 мужчин каждый день гребли против течения со скоростью 0,5 м/сек., делая 4-часовый привал для трапезы и краткого сна. Между тем, поход по Моломе, совершаемый большей частью вниз по течению реки, не потребовал бы и доли таких усилий.

Но что, если ушкуйники заранее, еще зимой, пришли в верховья Лузы или Летки, построили свой флот и с началом паводка начали свой поход по Вятке? Спицын, например, не исключал этой возможности.[50 - Там же.] И это кажется более реальным. Только не забудем, что в течение всей этой зимы 2,5 тысячи мужчин должны были где-то жить и чем-то питаться, и их планы не удалось бы сохранить в тайне от местного населения. Тот же, кто считает, будто ушкуйники могли сойтись на Летке к началу паводка, просто не знает вятской распутицы, а, узнав, сразу исключит это предположение.

Впрочем, предположить можно что угодно. Например, что зиму перед походом ушкуйники провели в будущем Ношуле или Шестакове. А почему не в Никульчино, Слободском, Вятке, Орлове или Котельниче? Но это будет уже не наука. Однако, что само летописное известие не дает нам таких оснований. Сказано лишь «идоша на низ Вяткою». Как именно ушкуйники попали на Вятку – летопись не сообщает. Не потому ли, что «по умолчанию» для новгородцев и жителей Двинской земли кратчайшим и наиболее удобным путем в центральную Вятку была река Молома. Что подтверждается и нашими изысканиями.

Вообще интерес разбойников к Вятке представляется преувеличенным. Не будем забывать, что целью ушкуйников было не разрушение, а ограбление поселений. В Вятке же, по данным нумизматики, в указанное время денежного рынка еще не было,[51 - Хан Н. А. О походе ушкуйников 1374 г.…] поэтому для разбойников она не представляла самостоятельного интереса. Вчитавшись в текст летописного сообщения, несложно заметить, что главной целью похода 1374 г. были разграбление Булгара и разбой на Волге. Что касается вятских поселений, то они были ограблены по пути, что называется, «транзитом». Неслучайно, летописец замечает, что ушкуйники «пограбиша все Засурие и Маркваш», а Вятку – только «пограбиша». К тому же очевидно, что для самих ушкуйников их поход был, прежде всего, долгой и опасной военной операцией, для успешного завершения которой были важны каждый день и каждый воин. Уклоняться от главной цели пути было безрассудством. Это могло поставить под сомнение успех всего их «мероприятия». Все это в совокупности побуждает нас поддержать мнение Спицына о том, что ушкуйники не поднимались по реке Вятке выше устья Моломы и не грабили поселений в среднем течении реки. Следовательно, второе упоминание о Вятке в летописном известии «и Вятку пограбиша», также относится не к городу, а к реке или местности по берегам реки Вятки.

«Поидоша къ Вятце»

Если в первых двух случаях под словом Вятка упоминается река или местность по берегам реки Вятки, то естественно предположить, что и в третьем случае, под словами «поидоша къ Вятце по суху на конехъ», летописец также имел в виду реку или местность, а не город. Но предположение Эммаусского состояло в том, что, в конце похода, опасаясь преследования со стороны нижегородцев, ушкуйники были вынуждены возвратиться в разоренную ими Вятку, заново возродить и отстроить этот город.[52 - Эммаусский А. В. История Вятского края в XII – cередине XIX вв. – Киров, 1996. – С.29.] Проверим это предположение, и чтобы наши размышления не носили характер умозрительного философствования, обратимся к сухому языку цифр и фактов.

Выражение «и шедше взяша Болгары», означает, что город Булгар[53 - Н.А.Хан разделяет мнение А.Г.Мухамадиева о том, что это был новый Булгар – «Булгар ал-Джедид» – г. Казань. Мухамадиев А. Г. Булгаро-татарская монетная система. – М.: Наука: 1983, – С.98, 114, 140, 143—144; Он же. Древние монеты Казани. – Казань, 2005. – С.171—172.] был взят ушкуйниками, что называется, с ходу. Причем тем числом ушкуев, которые и отправились в поход – 90 лодок. Следовательно, грабя «транзитом» поселения на реке Вятке, ушкуйники не имели потерь и, значит, не вели активных боевых действий. Возможно, с вятскими поселениями они поступали также, как с Булгаром – припугнули угрозой сжечь город и, получив 300 рублей «откупа», продолжили свой путь, что по справедливому замечанию Хана, «напоминает современный рэкет».[54 - Хан Н. А. О походе ушкуйников 1374 г.…]

В Булгаре пираты разделились на два отряда. Первый из них, на 50 ушкуях числом до 1430 человек, пошел вниз по Волге к Сараю, а другой отряд из 40 ушкуев и 1140 разбойников, стал подниматься вверх по Волге, разоряя земли, расположенные за рекой Сурой, правым притоком Волги. От Булгара до устья реки Суры – более 300 км. Это обширный район, который ныне включает волжское побережье Татарстана, Чувашии, Марий Эл и восточную часть Нижегородской области. В те годы, основную часть населения этих пограничных земель составляла мордва.

Затем в районе Обухова, ушкуйники перешли на левый берег Волги и, уничтожив весь флот, вторглись в Поветлужье, населенное черемисами. Это был жестокий удар по, и без того, сложным отношениям черемисов с восточными русскими княжествами. В течение почти двадцати лет черемисы вели борьбу за независимость с галичским князем Андреем Федоровичем, которая в 1372 г. закончилась созданием самостоятельного Ветлужского княжества, просуществовавшего до 1469 г.[55 - Связи марийцев с русскими государственными образованиями до 1521 г. – Электронный ресурс. Режим доступа: http://piorme.narod.ru/g11.htm (http://piorme.narod.ru/g11.htm)] По мнению современных исследователей истории марийского народа, грабительское вторжение ушкуйников в Поветлужье способствовало усилению антирусских настроений среди местного населения, в результате чего на Куликовском поле черемисы оказались на стороне Мамая.[56 - Там же.] Но современные почитатели «подвигов» ушкуйников вряд ли знают об этом.

По мнению ЛЛ. Муравьевой и Б.Л.Пудалова, которое разделяет А.Л.Мусихин, летописное известие о походе ушкуйников 1374 г. было составлено, скорее всего, нижегородцем.[57 - Мусихин А. Л. Существовала ли вятская летопись XV века? (К вопросу об атрибуции летописного известия 1374 г. о набеге ушкуйников на Вятку). – Герценка: Вятские записки. – Киров, 2003. – Вып. 4. – С. 26—32.] Автор жил в землях, которые грабили «речные пираты» и потому, без смущения, называет их «разбойниками». В нашем случае это важно потому, что подробности похода ушкуйников по Поветлужью нашему летописцу были не известны. Поэтому его сообщение о завершении этого похода кратко и схематично: «… а сами поидоша к Вятце по суху на конех и идучи много сел по Ветлузе пограбиша». Хотел ли он тем самым сказать, что ушкуйники организованно отступили к городу Вятке, где и обосновались? Или же просто указал направление движения – к реке Вятке или Вятской земле?

Поднимаясь вверх по реке Ветлуге, действительно, можно приблизиться к центральной Вятке – расстояние до г. Котельнича здесь составляет около 50 км. Но, во-первых, для этого вовсе не надо было бы менять ушкуи на лошадей, а во-вторых для этого ушкуйники должны были бы пройти почти 800 км. против течения, в том числе по перекатам и мелям, обнажившимся после спада воды. Очевидно, что выражение «по Ветлузе» здесь относится не к реке, а к местности, Поветлужью, и этот новый поход был для ушкуйников не отступлением или бегством, но продолжением грабежа, только теперь «по суху». Сменить же ушкуи на лошадей пришлось для того, чтобы, говоря военным языком, бывшие речные пираты смогли «рассредоточиться» и «накрыть» своим грабежом более обширную территорию. Как и отметил летописец: «много сел по Ветлузе пограбиша». В этом случае слова «поидоша к Вятце» передают главное направление похода – на восток, к реке Вятке или Вятской земле. Неслучайно летописец так грамотно и информативно выстраивает свое предложение – сначала указывает направление похода, а затем его цель, средства и результаты – «… а сами поидоша к Вятце по суху на конех и идучи много сел по Ветлузе пограбиша».

Это, конечно, не означает, что все ушкуйники обязательно достигли реки Вятки. Часть из них могла пойти на север, затаиться в костромских лесах, чтобы весной следующего 1375 г. в составе разбойной дружины Прокопа напасть на Кострому. Другая часть ушкуйников могла уйти на восток, в соседнюю Арскую землю на севере современного Татарстана, ими была создана новая «пиратская база». Она просуществовала до начала 1379 г., когда, согласно сообщению русских летописей, «вятчане (зимою) ходиша ратию в Арскую землю и избиша разбойников ушкуйников и въеводу их (Ивана) Рязана (Станиславова сына) изымавше убиша».[58 - Спицын А. А. Свод летописных известий… – С.15.] По предположению Спицына, ушкуйники, укрывшиеся в Арской земле и были остатками тех самых отрядов, что грабили Поволжье в 1374 и 1375 гг.[59 - Там же. – С.15—16.] Если бы Вятка была основана ушкуйниками, то маловероятно чтобы вятские ушкуйники приняли участие в этом походе против своих арских собратьев. В.А.Бердинских объясняет тем, что, населившись в центральной Вятке ушкуйники быстро порвали со своим разбойным прошлым, осознали свою солидарность с местными жителями и потому «вместе с русскими старопоселенцами оказались способны отстаивать интересы Вятки».[60 - Бердинских В. А. История города Вятки. – Киров, 2002. – С.31.] Но это объяснение выглядит не убедительно.

Еще один повод усомниться в справедливости гипотезы Эммаусского – это судьба коренных жителей Арской земли – бесермен, которые, страдая от усобиц в Орде и набегов ушкуйников в конце XIV века стали переселяться в низовья реки Чепцы, всего в нескольких километрах от г. Хлынова.[61 - Белых С. К. История народов Волго-Уральского региона. – Ижевск, 2006. – С.44.] Что выглядело бы очень странно, если бы этот город, действительно, была основана ушкуйниками, от которых бесермене натерпелись немало горя.

Таким образом, всесторонне рассмотрев гипотезу Эммаусского об основании г. Вятки ушкуйниками – участниками похода 1374 г., мы вынуждены признать, что известие Троицкой летописи, на котором она основана, не может служить тому веским доказательством. Более убедительным нам представляется мнение Спицына и Верещагина, считавших, что во всех трех случаях под названием «Вятка» в этом летописном известии упоминается не город, а река с прилегающей к ней местностью. Изучение самого похода и современных ему исторических событий подтверждает это мнение. Убеждение, что ушкуйники являются предками вятчан, является ошибочным, а романтическое отношение к ним зиждется на незнании исторических фактов и подлинной природы ушкуйничества.

Таким же ошибочным является мнение, что г. Вятка был основан в 1374 г. ушкуйниками. Археологические факты свидетельствуют, что город к этому времени уже существовал, и назывался, согласно письменным источникам, не Вяткой, а Хлыновом. Причем само это название может служить историческим источником. Но об этом поговорим на следующей открытой лекции.

ПОЧЕМУ «ХЛЫНОВ»?

Вопрос, вынесенный в заголовок этой статьи, связан с историей основания г. Хлынова (Вятки, Кирова), чем и интересен. Его не обошел ни один из крупных историков Вятского края, обзор мнений которых представлен Л.Д.Макаровым в 1 томе «Энциклопедии земли Вятской».[62 - Обзор данного вопроса см. Макаров Л. Д. Возникновении и первоначальное развитие города // Энциклопедия земли Вятской. Том 1. История. – Киров, Волго-Вятское кн. изд-во, 1994. – С.17—20.] Не пересказывая его статьи, заметим, что происхождение древнего названия главного города Вятской земли до сих пор остается неразгаданным.

При этом в последние годы особый вес приобрела гипотеза, согласно которой название «Хлынов» происходит от слова «хлын» в значении «тунеядец, мошенник, вор, обманщик в купле и продаже, барышник, кулак» (В.И.Даль).[63 - Даль В. И. Толковый словарь живого великорусского языка. Т.4. – М.: «Терра», 1995. – С.551.] И если ученые еще готовы обсуждать состоятельность этой гипотезы, то обыватель, сознание которого не отягчено научной методологией, уж почти уверовал в то, что исторический Хлынов был городом хлынов – бродяг, мошенников и воров, отчего и получил свое название. Естественно, что это не могло не наложить отпечатка на отношение наших современников к древнему Хлынову, когда часть из них восторгается разбойным прошлым вятчан, а другая видит в их «хлыновстве» чуть ли не корни всех их бед.

Между тем, уже давно настало время спросить – на каких источниках основана эта гипотеза, их возможно ли на основе одного лишь толкования слова «хлын» бросать тень на прошлое нескольких поколений вятчан? Эту цель и преследует настоящая статья, которая вовсе не претендует на энциклопедическую полноту и не ставит целью дать оценку всем гипотезам происхождения названия Хлынов. Ее цель куда скромнее – критически оценить научную состоятельность лишь одной из них – той самой, что возводит древнее название города к прозвищу хлын.

«Ушкуйники», «хлыны», «слепороды»

В 1980-е годы эта точка зрения была высказана Л.Н.Макаровой и позже поддержана преподавателями Кировского пединститута Е.Н.Мошкиной, ныне директором Вятской православной гимназии во имя преподобного Трифона Вятского, и С.А.Гомаюновым, ныне протоиереем, духовником этой же гимназии. Единство позиций ученых, их интерес и глубокое уважение к личности преп. Трифона Вятского не случайны и во многом определены той оценкой духовного состояния вятчан, в котором, по мысли исследователей, они пребывали до прихода на Вятку преп. Трифона, совершившего перелом в духовной жизни местного сообщества. В свою очередь эта оценка в значительной степени предопределена ушкуйнической теорией А.В.Эммаусского и тем самым негативным отношением к слову хлын и названию Хлынов, о котором было сказано выше. Подробнее об этом.

В 1994 г. Мошкина в статье «Еще раз о древнем наименовании города Кирова – Хлынов»,[64 - Мошкина Е. Н. Еще раз о древнем наименовании города Кирова – «Хлынов» // История и культура Волго-Вятского края (к 90-летию Вятской ученой архивной комиссии). Тезисы докладов и сообщений к межрегиональной научной конференции, Киров, Волго-Вятское кн. изд-во, 1994. – С.281—284.] полемизируя с Д.М.Захаровым, который считал возможным происхождение названия «Хлынов» от бесерменского названия Колло, или финского слова кюля – «деревня», или от апеллятива холуй – «сор, песчаный нанос, мусор, оставленный водой», отвергла эти построения и, поддержав точку зрения Макаровой, привела в ее пользу аргумент, который, по ее мнению, «может поставить точку в давнем споре». Это название реки Хлыновки в Лузском районе, на берегу которой расположен населенный пункт Хлындино, название которого, вероятно, восходит к онежскому хлында – «бродяга». Поэтому, как пишет Мошкина, «есть основания полагать, что два гидронима Хлыновка, ойконимы Хлынов и Хлындино образованы от прозвища хлын, хлында».[65 - Там же. – С.284.]

Двумя годами позже, в 1996 г., к этой теме обратился С.А.Гомаюнов (ныне протоиерей), внимание которого было приковано к проблемам методологии местной истории.[66 - Гомаюнов С. А. Проблемы методологии местной истории. – Киров, 1996.] Движимый стремлением при изучении истории местного сообщества «постичь его не только как совокупность отдельных атомов, а как, в первую очередь, единое целое, самоидентифицирующее себя во временном потоке истории», Гомаюнов предложил сосредоточить усилия на изучении «местной идеи», через которую местное сообщество проявляет себя в истории как «коллективный индивид, обладающий соборным личностным началом» и которая указывает на его «совокупную духовную характеристику». Источником для изучения этой идеи, по мнению ученого, является местное предание, которое, как и православная икона, «часто идет на искажение отдельных моментов эмпирической истории и делает это для того, чтобы сосредоточить внимание не на деталях, а на целом – «идее», имеющей вневременной характер.[67 - Там же. – С.67, 83, 93, 96.]

Гомаюнов пишет, что вятское предание прочитывается в самых разнообразных источниках – пословицах и поговорках, древних летописцах и рукописях, так как «Повесть о стране Вятской» или «Житие преп. Трифона», главном городском празднике – вятской свистунье, гербе города, градостроительной композиции средневекового Хлынова (Вятки). При этом, по справедливому замечанию ученого, его «подлинный, неискаженный образ можно увидеть только, если будет выбран правильный угол зрения».[68 - Там же. – С.86, 96.] Разделяя эту мысль, заметим, что к числу источников местного предания также относится и название города, которое активно участвует в формировании его образа в сознании горожан – не только ученых, но и обывателей.

Какую же оценку или, говоря словами самого ученого, «совокупную духовную характеристику» счел он возможным дать вятчанам? Гомаюнов считает, что «найти ее словесную характеристику довольно просто: за вятскими прочно закрепилось прозвище «слепороды». Причем эта «слепота относится не к внешнему человеку, имеющему какие-то физические недостатки, а к человеку внутреннему, и слепота здесь – слепота душевная». И далее: «Слепород, таким образом, на языке предания – это человек, отделивший себя в душе от Бога и погрузившийся в мрак распадающегося мира, в котором каждая противостоящая слепороду часть воспринимается не просто как иная, но как враждебная. Слепород в борьбе за жизненное пространство не останавливается ни перед чем, в том числе и перед братоубийством».[69 - Там же. – С.96, 99.]

В качестве примера автор приводит битву вятчан с устюжанами в Раздерихинском овраге, когда «своя своих не познаша и побиша». Задумаемся, пусть эта битва произошла ночью, но могли ли русские не узнать русских в «брани», в том числе по брани? Следовательно, перед нами – не просто описание военного конфликта, но некий духовный урок, который можно истолковать так, что вятчане, по причине своей душевной слепоты, не признали в устюжанах своих соотечественников и собратьев по христианской вере.

Другой «намек» на слепородство вятчан, по мнению Гомаюнова, можно найти в истории основания города Хлынова ушкуйниками, в том виде, как она изложена в малоизвестной рукописи краеведа П.М.Сорокина «О начале Вятской земли».[70 - Сорокин П. М. О начале Вятской земли. – ГАКО, Ф.170, Оп.1, Д.71, Л.7 об.] Оказывается, место, на которое чудесным образом были перенесены бревна, заготовленные новгородцами, было уже занято вотяками – здесь находилась их языческая кумирница. Обнаружив это, новгородцы, сожгли и селение и кумирницу, за что поплатились слепотой. Возможно, Промысл Божий был другим, однако, ушкуйники, по мысли ученого, «поступили как типичные слепороды: иной – значит враг».[71 - Гомаюнов С. А. Проблемы методологии… – С.103.]

И далее:

«Хлыны – так их звали в те времена, то есть, по толкованию современного филолога (Е.Н.Мошкиной – автор), бездельники, мошенники, барышники. Предание добавляет: хлын – беспутный (сбившийся с истинного пуи), не любящий (или не могущий?) жить на месте, человек без корней, «перекати – поле». Так из глубины местного предания напоминает о себе библейское повествование. Хлыны подобны каинитам. Убийство, совершенное из корыстных, эгоистических интересов, по зависти – смертный грех. … И наказание Каину и его потомкам предрекает судьбу всех нераскаявшихся каинитов: «Когда ты будешь возделывать землю, она не станет более давать силы своей для тебя, ты будешь изгнанником и скитальцем по земле (Быт. 4, 12). Так и хлыны скитались по многим землям, нигде долго не задерживаясь».[72 - Там же.]

Как видно из приведенных выше цитат, представления о разбойном прошлом вятчан, основании города Хлынова ушкуйниками и происхождении его названия от прозвища хлын являются существенным звеном в концепции Гомаюнова о слепородстве вятчан. На первый взгляд, эта концепция кажется вполне органичной, а ссылки на Священное Писание и вятское церковное предание, придают ей еще больший авторитет. С момента выхода этой работы прошло 15 лет, и нам не известно, разделяет ли отец Сергий сегодня эти взгляды? Тем более что в последние годы его научный интерес всецело сосредоточен на вопросах православной педагогики. И именно то глубокое уважение, которое мы питаем к его трудам, побуждает нас критически оценить его концепцию.

Приведем тому еще две причины. Несколько лет назад официальным символом г. Кирова снова был признан исторический герб г. Вятки, изображающий исходящую и облака руку Божьего Промысла с туго натянутым луком и стрелой. По мнению Гомаюнова, этот герб также напоминает о слепородстве вятчан, так как стрела на нем будто бы указывает жителям города свыше на место, которое они не смогли самостоятельно выбрать по причине своей душевной слепоты. Но так ли это? В следующем 2012 году Православная Вятка будет отмечать 400-летие преставления преп. Трифона, что также делает актуальным критическую оценку концепции Гомаюнова, так как, согласно ей, именно преп. Трифон своим служением излечил вятчан от слепородства и хлыновства, понимаемого как синоним духовно ущербного состояния местных жителей.[73 - Там же. – С.]

Вообще, нельзя не заметить, что в контексте озвученных выше взглядов название Хлынов, являющееся, как было отмечено выше, одним из источников по истории нашего города, несет исключительно негативную информацию. «Хлынов – город хлынов и слепородов»? И дело даже не в том, что подобное видение древней истории родного города откровенно не вдохновляет. Вопрос в другом – насколько оно исторично?

Возможно, одним из первых, еще в 1998 г., оспорил мысль о слепородстве вятчан В.В.Низов, заметив, что это прозвище могло появиться по вполне объяснимой причине – значительном влиянии на генотип и внешний вид жителей «Вятской страны» племен финно-угорской группы – вотяков (удмуртов) и черемисов (марийцев), от рождения имеющих более узкий разрез глаз, чем у жителей центральной России. Отчего те и казались слепородами, то есть «слепыми от рождения». Впрочем, как видно из работы Гомаюнова, автор предвидел такой вопрос, настаивая на том, что данная слепота относится не к какому-то физическому, а внутреннему, душевному недостатку вятчан.

Справедливо заметить, что в историографии Вятского края уже звучало подобное мнение. Так еще в 1904 г. А.С.Верещагин писал в статье «Из истории древнерусской Вятки»: «Вятчане XV века – это знакомые со многими, даже далекими землями, „бывальцы“, „шестники“, „хлыны“, „изгои“ разного рода по каким-либо „уважительным и настоятельным“ причинам покинувшие свою родину и забравшиеся в спасительные для них дебри между двумя, враждебными одно другому, племенами инородцев – черемис и арян… Это своего рода северные запорожцы, прототипы донцов, уральцев и других казаков».[74 - Верещагин А. С. Из истории древнерусской Вятки. – 1904. – С.11—12.]

Нельзя не заметить, что здесь Верещагин, почти дословно, цитирует другого автора – Михаила Николаевича Макарова, который в 1846 г. опубликовал в «Московских ведомостях» статью «Московское урочище Хлыново», в которой связал историю этого поселения с вятчанами, переселенными под Москву после покорения Вятки войсками войсками великого князя Ивана III. О вятчанах Макаров писал, что «их в незапамятных времен называли «хлыновцами», «барышниками» и, следовательно, по предубеждению о всяком торгаше-барышнике, обманщиками, людьми нехорошими». И далее: «Хлыновцы, меняя и продавая, клялись Богом и святым угодником чудотворцем Николаем, и его часовнею, на месте которой теперь сооружена церковь. «Самим хлыновцам, – думал народ московский, – нельзя верить, но к их божбам да клятвам христианским как не иметь веры? Это была та же история, что и доныне читается нашим народом с цыганами».[75 - Цит. по Верещагин А. С. Хлынов старше или Хлыново? – 1904. – С.353—354]

Удивительно, что спустя почти семь десятилетий, статья «московского сочинителя» привлекла внимание Верещагина, который в 1904 г. в статье «Хлынов старше или Хлыново?» подверг их заслуженной критике, заметив, что факт заселения подмосковной слободы вятчанами не подтверждается письменными источниками. Но его пассаж о том, что «вятчан с незапамятных времен называли «барышниками», то есть хлынами, Верещагин оспаривать не стал. Почему? Потому что это было также и его убеждением. К тому же Верещагин опирался на куда более авторитетный труд, чем статья Макарова – «Толковый словарь живого великорусского языка» В.И.Даля, в котором автор приводит похожее толкование слова хлын – «тунеядец, мошенник, вор, обманщик в купле и продаже, барышник, кулак».[76 - Толковый словарь живого великорусского языка – Электронный ресурс: Википедия. – Режим доступа:]